Судьба сложного человека - 4 минуты с театром - 2009-10-18

Даниил Дондурей и Кирилл Серебренников опубликовали

призывающий к обсуждению, в котором они предлагают государству и обществу всерьез задуматься над путями развития отечественной культуры. Культура перестала обращаться к сложному человеку, она живет старыми брендами в виде бессмертной русской классики , а за современное искусство выдает гламурную попсу.

Подлинному современному искусству - отводится несколько резерваций в виде продвинутых галерей, нескольких разрозненных фестивалей и экспериментальных площадок. Авторы предлагают государству обратиться лицом к человеку сомневающемуся, рефлексирующему, размышляющему, уверяя государство в том, что - цитирую -«умножение количества сложных людей в обществе решит множество проблем нашей жизни. От коррупции до бытового хамства».

Сложный человек – назовем его так – не может быть поставлен на конвейер. Сложных людей в любом обществе – меньшинство, в тоталитарном – единицы. Сложным человеком практически невозможно манипулировать, сложного человека невозможно обмануть и выдать ему черное за белое. Если его, конечно, не пытать в подвале, не загонять ему под ногти иголки и не насиловать на его глазах его жену или дочь. Сложные люди не любят, когда их держат за болванов.

Они не аплодируют стоя тем, кого не уважают. Они не ходят на встречи с представителями власти, если им нечего этой власти сказать, а если уж приходят – то задают те вопросы, которые их по-настоящему волнуют. Сложные люди не собираются в стаи и не травят чужаков – мордобою и травле они предпочитают публичные споры. Сложный человек вообще по природе своей одиночка, сложный человек презирает слово «коллектив» и делает ставку на личность. Никакие надругательства над личностью, ущемление ее гражданских прав и свобод не могут быть оправданы ни политической, ни государственной целесообразностью. Во всяком случае, в мирных условиях. Для сложного человека война это война. Мир это мир, никаких парадоксальных оруэлловских формул, выплюнутых с экранов государственных телевизоров, сложный человек не принимает. Для сложного человека история его родины не может быть предметом для гордости или для позора - сложный человек предпочитает правду в ее самом неприглядном виде. Сложного человека невозможно подчинить – его добровольный отказ от собственной свободы может быть принесен только в жертву. У сложного человека есть собственное мнение по любому поводу, и формулируется оно не под давлением пропаганды, а в результате публичных обсуждений. Сложный человек сам выбирает, что ему смотреть и что ему читать. И кого называть духовным авторитетом и совестью нации. Сложный человек вообще не любит определений, так как видит в любом человеке – сложного.

«Наша культура – это культура боли», - утверждают авторы культурного манифеста, не замечая или не желая замечать, что болевые ощущения по отношению к собственной истории, к собственной культуре, к человеку и его внутренним переживаниям начисто утрачены современным обществом. «Культуре боли» противопоставлена сегодня культура победы, культура торжества и несгибаемости. То, что в молодежной среде зовется мерзким словечком «позитив» – это позитивные новости, позитивные форумы, позитивные послания к федеральному собранию, позитивные выборы. Массовыми тиражами выходят позитивные книжки и позитивные фильмы, позитивные спектакли и позитивные ток-шоу.

Встроенные в эту позитивную систему работники культуры уже точно знают, в какой проект государство будет вкладывать деньги. Система ценностей подогнана не под человека – а под народ, под электорат, под социальные группы. В которых сложному человеку не место. Его место – на «философском пароходе».

Изменить ход современной культурной истории могут только сами художники, и власть будет препятствовать им всеми возможными способами. Готовы ли наши деятели культуры к такой неравной борьбе?