Юлия Латынина - Юлия Латынина - Код доступа - 2007-10-20

Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина. Телефон прямого эфира 363-36-59, СМС 985 970-45-45. Сначала то, что мне кажется самыми важными вещами за неделю. И начну я с сегодняшнего митинга в городе Екатеринбурге, а также в Петербурге в защиту Кирилла Форманчука. Между прочим, митинг собрал больше людей, чем митинг пришедших в поддержку Буковского, кандидата на пост президента России. Собственно, что случилось с автолюбителем, вернее, автодиссидентом Кириллом Форманчуком? Это молодой человек, который несколько лет назад купил дефектную машину, в связи с чем на ней были транзитные номера, ее просто надо было поменять, ездил с транзитными номерами, а вместо номеров себе подвесил карточку «Медвед». Ментам это очень не понравилось, они стали к нему цепляться, в ответ Форманчук написал несколько запросов, в частности, на машину начальника ГАИ, который ездил с тонировкой, и машину пришлось растонировать, машину начальника ГАИ. Видимо, господину Форманчуку этого не простили, потому что несколько дней назад, когда он явился получать номера на новую свою машину, ему сказали, что его разыскивает военкомат. Отвезли и военкомат. Но военкомат сказал, что, вы знаете, у нас к нему никаких претензий. Он второй раз явился получать номера на машину, его опять отвезли в военкомат. Так повторялось, если я не ошибаюсь, три раза. В третий раз, когда Форманчук снимал на камеру все, что с ним происходит, камеру у него отняли, избили и бросили в СИЗО с замечательной формулировкой «за попытку избиения сотрудников милиции».

Чувствуете, человек на камеру, видимо, хотел снять, как он бьет сотрудников милиции, но камеру у него отняли, после этого он их избил. Но на этом дело не кончилось, потому что уже к избитому Форманчуку ночью пришли в камеру трое человек в штатском, вырубили его, насколько можно понять по его свидетельствам, одним ударом и после этого били, по свидетельствам сокамерников, видимо, где-то около часа. То есть они его убивали. Он остался жив по не зависящим от киллеров причинам. Собственно, он остался жив и по причинам, не зависящим от администрации этого почтенного заведения, потому что следующие полдня ему не оказывалась медицинская помощь. Он лежал, как можно понять, в коме. И ждали, пока он умрет. Но поскольку уже поднялся большой крик и люди стали собираться с протестами, пришлось все-таки отвезти его в больничку и, возможно, он выживет.

И, собственно, что из этой истории следует? Что из этой фабулы следует? Пункт первый. Из этого следует, что это было убийство. Если человека вырубают и начинают час в камере бить, это чтобы убить, это не чтобы проучить. Второе. Это предумышленное убийство, хотя бы и неудавшееся, заказано и исполнено. Это, знаете, не ситуация, когда менты пристали к последственному и случайно ему по ушам дали чуть больше, чем надо. У этого убийства есть три киллера, три исполнителя – те люди в погонах, которые зашли в камеру, которых посылали убить Форманчука, и множество соучастников, от военкома до вертухаев, степень вины которых, по идее, должен определять суд. Возможно, что они не знали, что убийцам поручено человека убить. Третье. Это убийство за тонированные стекла. То есть это убийство заказал и организовал человек, который приравнял жизнь Кирилла Форманчука к паре затонированных стекол начальника ГАИ Юрия Демина, которые пришлось растонировать. Это я к тому, что, знаете, иногда месть бывает за убитого родича, за изнасилованную жену. В данном случае организатор убийства считал, что смерть под сапогами трех ментов это необходимое воздаяние за пару тонированных стекол. Четвертое. Я лично не могу представить себе заказчиком этого убийства, несостоявшегося убийства, никого, кроме господина Демина, начальника ГАИ Екатеринбургского. Я сейчас обосную, почему я не могу это сделать. Мне трудно себе представить, чтобы какой-то мелкий сержант ГАИ, который обиделся за тонированные стекла начальника, организовал все это – и РОВД, и допуск трех киллеров в камеру, и походы к военкому. И также я не могу себе представить, чтобы зам начальника так обиделся за тонированные стекла начальника, чтобы стал подставлять себя в такой истории.

Это, собственно, не первый и не последний, к сожалению, я боюсь, случай такого рода в России. То мы видим историю с водителем «Форда», в который въехал костромской губернатор ночью. И после того, как губернатор погиб, судя по картине происшествия, настигнув «Форд» и ударив его с такой скоростью, что губернатор и водитель смялись в лепешку, на водителя «Форда» после того, как он выжил – опять же, случайно выжил, тоже ждали, пока он помрет – заводят дело о том, что водитель «Форда» ехал по встречной полосе, хотя и камеры слежения, и картина происшествия свидетельствуют о том, что водитель «Форда» ехал в том же направлении, что губернатор, губернатор его догнал. Когда под колеса нашего правосудия в виде колес кортежа председателя Верховного суда господина Лебедева попадает 46-летняя женщина на «Жигулях», то, опять же, заводится уголовное дело с формулировкой, что она ехала по встречной полосе, хотя сотни свидетелей видят, что по встречной полосе ехал кортеж, а когда внимание следователя обращают на этот факт, то следователь говорит «ой, а у меня нет никаких свидетелей».

Я пытаюсь понять. У нас говорят, что Путин создал вертикаль власти. И вот вертикаль власти, а попросту диктатура – это то, что создано Лукашенко в Белоруссии, Кадыровым в Чечне, Назарбаевым в Казахстане. Я не большой поклонник диктатуры с точки зрения стратегических перспектив нации, но я должна сказать, что диктатура это режим, когда правитель контролирует все железной рукой. Он ассоциирует себя вместе с народом и поэтому противостоит вместе с народом подлому чиновничеству. Вот я не могу себе представить, чтобы у Лукашенко начальник ГАИ, заказал нескольким ментам убийство человека, из-за которого ему пришлось растонировать стекла, и что все сошло бы этому гаишнику с рук. Я думаю, что того гаишника Лукашенко после такого дела лично порвал бы перед народом. У нас создан другой режим. Вот зададимся вопросом, сложно ли раскрыть это убийство, не случившееся убийство Кирилла Форманчука? Да, в общем-то, элементарно. Берем охранников. Спрашиваем, кто зашел в камеру. Берем тех, кто зашел в камеру. Спрашиваем, кто заказал им Форманчука. Если кто-то в этой цепочке отказывается отвечать, судим его по статье «покушение на убийство», а не по статье «соучастие».

Зададимся вопросом, почему организатор убийства, не случившегося убийства Кирилла Форманчука, выбрал именно этот способ? Почему он, допустим, киллера у подъезда не нанял? Ответов два. Во-первых, потому что киллеру надо платить. Во-вторых, потому что этот человек знал, что в том случае, если он будет убивать Кирилла именно этим способом, ему гарантирована полная безнаказанность. То есть если бы он нанял киллера у подъезда, еще был бы шанс заказчика поймать, система могла бы его сдать. Но так как он нанял не киллера, а приказал подчиненным или коллегам, то система его никогда не сдаст. Смею предполагать, что система вплоть до начальника УВД или главы МВД Нургалиева и президента РФ Путина будет отстаивать право заказчика преступления убивать человека за тонированные стекла. Это основное правило того режима, который сейчас есть в России: вышестоящий имеет право убить нижестоящего. И заметим, кстати, что это не правило диктатуры, это не правило сильной власти. Это правило феодализма, правила абсолютно бессильной власти, которая делегировала право творить произвол на места и надеется, что ее будут защищать те, кто получил от нее право убивать и грабить.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Юлия Леонидовна. Это Алексей из Подмосковья. Очень много вопросов, но комментарий сначала. Вот это заявление Ковтуна и Лугового…

Ю. ЛАТЫНИНА: Спасибо. Пожалуйста, если можно вопрос, причем коротко. А то их у вас очень много.

СЛУШАТЕЛЬ: Я постараюсь быстро говорить. Вот Ковтун и Луговой, они говорят, что они белые и пушистые…

Ю. ЛАТЫНИНА: Я не имею возможности, к сожалению, очень долго слушать комментарии. Постарайтесь ограничиться вопросами, причем желательно короткими.

У меня по Интернету вопрос прокомментировать историю с очередным скандалом в «Справедливой России» о том, что со списка снять писатель Шаргунов. Ну, можно сказать, что господин Шаргунов последовал путем выхухоли. Если помните, в свое время господин Миронов, глава тогда еще Партии жизни сказал, что будет защищать выхухоль, а потом, когда его все подняли на смех, от выхухоли отрекся, сказал, что никогда мы не обещали защищать выхухоль. И вот с Шаргуновым случилась та же самая история. Две недели назад еще господин Миронов говорил, что ни в коем случае он Шаргунова не сдаст, это клеветнические слухи, но вот теперь выясняется, что сдал, причем сдал заочно, и причем, насколько я понимаю, Шаргунов утверждает, что ему даже угрожали, чуть ли не лично Миронов. Ну, понятно, что эта история не о том, как снять и скомпрометировать писателя Сергей Шаргунова и не о том, как перед этим снять и скомпрометировать другого члена «Справедливой России» Евгения Ройзмана, депутата екатеринбургского, главы фонда «Город без наркотиков». Это история о том, как скомпрометировать самого Миронова.

Какая самая главная ценность тех ребят, которые стоят у власти – не сдавать своих. Вот что показывают Путину, единственному избирателю России? Что Миронов-то, он и сдает своих. При нажиме элементарно сдает. Цель – показать единственному избирателю России по имени Путин, что этот человек не мужик. Показано. Цель эта замечательно выполнена с точки зрения технологии пиара, как и большинство мероприятий, задуманных Владиславом Сурковым. Также понятно, что это достаточно пиаровская цель, потому что, например, простой вопрос – а во всем этом скандале, поднятом вокруг «Справедливой России», никак не фигурирует имя такого замечательного представителя «Справедливой России» как Александр Бабаков, который является главой фракции, о жизненном пути которого и конфликте которого с Максом Курочкиным по кличке Макс Бешеный, закончившимся многочисленными расстрелами людей Курочкина и убийством самого Курочкина, я тут как-то уже рассказывала, повторяться не буду? Так вот, собственно, сама искусственность этой истории видна из того, что Бабаков дружит с Сурковым, поэтому имя Бабакова никак не упоминается как способ дискредитировать Миронова. А как способ дискредитировать Миронова упоминается то, что в тройке у него оказался писатель Сергей Шаргунов, который что-то когда-то сказал про Путина.

Но у меня самый главный другой вопрос – а как Шаргунов там оказался, в этой тройке? Понимаете, есть Евгений Ройзман, которого выгнали, вернее, не выгнали, а исключили из предвыборных списков «Справедливой России». К Евгению Ройзману у меня нет ни малейших претензий, потому что Евгений Ройзман, он не политик. Он глава фонда «Город без наркотиков», он человек, который борется с наркотиками, благодаря которому потребление этого дела в Екатеринбурге сократилось в разы, и смертность сократилась от передоза в разы, и поскольку наркотиков очень много крышуют менты, у Ройзана просто задача остаться в живых и на свободе. В такой ситуации не то что к Миронову, а в партию какого угодно выхухоля вступишь. Никогда у меня нет претензий ни к бизнесмену, который ради сохранения собственного бизнеса вступает в какую-нибудь «Единую Россию», ни к чиновнику, который для того, чтобы более или менее нормально руководить страной, вынужден произносить какие-то достаточно подлые слова. Они технические специалисты. Но господин Шаргунов, молодой политик, писатель, его чего туда понесло? Он как туда попал? Ответ очень простой – у господина Шаргунова тесть – пресс-секретарь «Справедливой России». Ну, что тут делать? Видимо, надо обзавестись каким-то другим тестем, например, Владимиром Владимировичем Путиным, у него две дочки на выданье, и все будет хорошо.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. У меня такой вопрос. Чем отличаются водитель депутата и водитель «Скорой помощи»?

Ю. ЛАТЫНИНА: Простите, вопрос ваш очень было плохо слышно, да вы еще и не представились. Водитель, вы знаете, насколько я понимаю, проблема машин с проблесковыми маяками в том и заключается, что во всем мире машины с проблесковыми маячками – это машины полиции, «Скорой помощи» и пожарных, и у них есть право преимущественного движения, их надо пропускать. А у нас машины с проблесковыми маяками – это машины тех людей, которые имеют право, грубо говоря, де-факто, давить и убивать людей, и им за это ничего не бывает. Есть уже несколько процессов, в том числе проигранный человеком, одним из российских граждан, процесс в Верховном суде. Процесс был проигран по следующему поводу: человек ехал по Кутузовскому проспекту, навстречу ему на полосу встречного движения выскочила с проблесковым маячком машина сопровождения из кортежа главы «Лукойла» Вагита Алекперова. Как вы понимаете, бедный мужик, который ехал по своей полосе, не мог подняться в воздух и не мог раствориться. Он, естественно, в эту машину врезался. Его признали виновным, потому что он не уступил дорогу машине с проблесковым маячком. Как-то мысль о том, что есть ньютоновская физика, она не принята была судом во внимание. Мужик пошел в Верховный суд и там его тоже признали виновным с мотивировкой, что, понимаете, у нас машине с проблесковым маячком, которая общественно важная, надо уступать движение, во всем мире так делается. Правда, во всем мире это уступают «Скорой помощи», а у нас почему-то машине, потерявшей управление, видимо, кортежа главы «Лукойла».

У меня есть еще одна очень важная история. История с очередным убийством на этой неделе русской семьи в Ингушетии, семьи Корсиковых. На этот раз это убийство вызвало довольно мало освещения в прессе, потому что если вы помните, когда сначала стали убивать русские семьи, началась целая кампания по освещению этих убийств, и кампания эта выглядела довольно странно. Первое странное, что возбуждало вопрос, что замечали, что убивают русские семьи, но не замечали, что убивают федералов – ментов, обстреливают посты. Заметили только убийство русских. Второе, что странное было – ведь самое худшее в обстановке в Ингушетии это не убийства, это реакция народа на то, что происходит. Вот недавно на посту в Старых Ачелуках случилось очередное происшествие. Там в день Уразы-байрама какие-то русские контрактники досматривали машины и несколько молодых ингушей отказались, чтобы их машину досматривали. В результате, поскольку и с той, и с другой стороны к посту стояла очередь машин, этих русских контрактников разоружили, избили и уже собирались убивать, там было несколько БТРов, несколько «Уралов», все это собирались убивать и жечь, но тут подъехали местные менты и, слава богу, не то что бы они отбили контрактников, они уговорили толпу разойтись. Вот если вы представите себе эту картинку в лицах, вы поймете, каково умонастроение народа, потому что очевидно, что среди этого народа, который бил русских контрактников, не было боевиков, были просто люди, которые вот так относятся к этим федералам.

И вот не замечали ни убийств федералов, ни подобных историй, а их довольно много, они каждый раз повторяются раз в неделю, и стали замечать только убийства русских, а потом и убийства русских перестали замечать. Более того, после этого появились заявления о том, что убийство русских раскрыто – такое заявление сделал сам президент Зязиков, который сказал, что уже известно, кто это – есть и жители соседних регионов, и это интернациональный сброд, он имел в виду, что за убийство первое русской учительницы Людмилы Терехиной были арестованы два контрактника русской и осетинской национальностей. И сенатор от Ингушетии господин Кодзоев тоже заявил официально в интервью, что убийство семьи учительницы Людмилы Терехиной раскрыто, власти сделали все, чтобы этот факт не был предан гласности, и об этом некоторым местным СМИ рассказал прокурор республики Юрий Турыгин, и все работники местных МВД и прокуратуры об этом знают.

Так вот, должна сказать, что убийства русских, точнее, инородцев в Ингушетии, потому что были убиты не только русские семьи Тереховы, Драганчук, Кортиковой, но и корейца Лодай и цыгане Ляликовы, что убийства в Ингушетии действительно раскрыты и их убивали боевики. Точнее, их убивала совершенно конкретная банда одного человека Рустамата Махаури, мелхетинца, который на этом тренировал новичков. Кстати, когда убивали цыганскую семью, там сначала убили мужчин, а когда стали заводить и убивать женщин, а ведь убийцами были молодые парни 16-17 лет, они просто испугались, стали отказываться, то есть это людей обкатывали. Убийства раскрыты, потому что в Ингушетию приехала опытная группа следаков, которая вела там следствие, и чисто технически это было нетрудно, потому что работа, в общем, заключалась в баллистической экспертизе стволов – все стволы, которые применялись при этих убийствах, одинаковые, за исключением убийства Натальи Мударовой, врача станции переливания крови, расстрелянной перед больницей, насколько я помню, в Назрани. Это убийство, видимо, результат каких-то местных разборок и оно не имеет отношения к этой серии, не имеет отношения к убийствам, совершаемым бандой Махаури. Так вот, работа, в общем, была чисто технической. Так же просто, в общем, это было сделать, как в каменном веке раскрыть преступление, пользуясь отпечатками пальцев.

А чисто практически это был подвиг, потому что в условиях, когда за каждой машиной, выехавшей из РУВД, стреляют из интереса, в условиях, когда человек утром просыпается и слышит, что ночью стреляли по всей Назрани из гранатометов и ищет, кого же убили, и никого не находит, потому что никого не убили, а потом ищет сводки местных происшествий и читает «мелкое хулиганство – обстрел из подствольного гранатомета кинотеатра», вот в этих условиях, когда боевики за тобой охотятся, раскрыть это преступление. Еще раз повторяю, что убийство Натальи Мударовой не имеет отношения к этой серии. Убийство Терехиной имеет, и я не знаю, чем руководствовался президент Зязиков, докладывая, что убийцы пойманы. Еще раз, убийца, конкретный совершенно, эмир Рустамат Махаури, он на свободе. Это убийство отдельного отморозка. Не то что бы все боевики убивают русских. Народ не очень поддерживает эти убийства. Даже в станице Орджоникидзевской народ сам создал отряды самообороны, который защищает в том числе и русские семьи. Но это вот история отдельного выродка, как в Чечне во время войны были более жестокие командиры, менее жестокие командиры и были совершеннейшие выродки, как Тракторист или Арби Бараев. Сейчас перерыв на новости.

НОВОСТИ

Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина. И вот Татьяна мне пишет по поводу ингушского сюжета, что в Москве проживают много ингушей, а если за них возьмутся, если там собираются убивать русских парней. Другой, наоборот, корреспондент, Михаил, говорит: «А почему вы уверены, что русских убивают не федералы? Может быть, ваш боевик является агентом ФСБ?». Ну, насколько я понимаю, товарищ Махаури этот является членом шуры, боевики, видимо, одобряют его действия. Но вот что действительно важно, что его действия, направленные, естественно, на обострение обстановки в Ингушетии, совпадают с интересами ФСБ. Вы понимаете, очень много людей задают вопросы, что происходит в Ингушетии, хочет ли Кремль специально устроить из нее вторую Чечню? Мы понимаем интересы Кремля, как нечто глобальное. А вы смотрите на вещи проще. Вот есть чекист. Он подписал контракт на службу в Ингушетии. Год службы ему считается за три. При этом за полгода до окончания контракта он ищет жилье. То есть всего-то он может прожить там полгода. Что важно этому человеку, который туда пошел за квартирой, которую ему после службы предоставляют в любом районе страны, который он потребует, кроме Москвы, Санкт-Петербурга и Сочи, и что важно ему, когда ему платят такие замечательные боевые и год службы считается за три? Первое, ему важно, чтобы его не убили, и для этого он сидит в блиндаже – вот они там понастроили себе укрытий, чтобы не пробило даже гранатометом. И второе – заработать звездочки. А что нужно, чтобы заработать звездочки? Для этого нужно затребовать у местных ментов список тех, кто ходит в мечеть, выехать, хлопнуть первого попавшегося и сказать, что это был террорист. От этого, естественно, растет напряженность, потому что родичам это не нравится.

Но ведь легко понять, что непосредственная выгода от звездочек куда больше и несопоставимо больше от рассеянного риска, что этого ФСБ-шника убьют. То есть убийство случайного человека, подчеркиваю, я не говорю – невинного человека, я говорю убийство случайного человека, которые так часты в Ингушетии, то есть понятно, что боевиков стало так много, что даже случайно стреляя, можно попасть по боевику, так вот убийство случайного человека выполняет две главных функции. Во-первых, на нем легко заработать звездочки, во-вторых, оно ухудшает оперативную обстановку, что ведет к повышению статуса людей, которые служат в Ингушетии, то есть к новым звездочкам. И в этом смысле цель чекиста, который, допустим, на рынке в Карабулаке, вернее, не на рынке, а на улице в Карабулаке на глазах десятков свидетелей убивает молодого парня Апти Далакова, подкладывает ему на глазах этих же десятков свидетелей гранату и фотографирует с этой гранатой, и цель людоеда-боевика, который тренирует своих людей, молодых ребят, на убийстве русских, они совпадают, с той только разницей, что для людоеда-боевика это цель стратегическая. Это цель сделать так, чтобы чекисты усилили террор, и какая разница, что будет уничтожен в процессе ингушский народ, если там в итоге когда-нибудь будет кавказский халифат. А для чекистов это цель практическая – чем страшнее обстановка в республике, тем легче убивать невинных и получать за это звездочки. Это все к тому же вопросу о том, на сколько Кремль контролирует ситуацию. Точно так же, как Кремль не контролирует ситуацию с оперработниками, пришедшими в камеру убивать Кирилла Форманчука, точно так же Кремль не контролирует и ситуацию в Ингушетии.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Юлия Леонидовна. Это вас беспокоит Геннадий Алексеевич. Вы занимаетесь ситуацией в Переделкине, Ленинский район Московской области, по захвату земли у писателей. Такое бедствие происходит практически по всему Ленинскому району. Мы обратились к вам через «Новую газету» с просьбой разобраться и в нашей ситуации, это СМТ «Екатерининская пустынь», Ленинский район. Просим внимательно посмотреть наши материалы и помочь нам.

Ю. ЛАТЫНИНА: Вы знаете, Геннадий Алексеевич, вы мне после эфира позвоните и, если можно, мы с вами поговорим, потому что я знаю, что эти захваты происходят не только по всему Ленинскому району, но и по Подмосковью, и как я уже говорила, мне действительно странно, что человек, который возглавляет Ленинский район и при котором происходят все эти захваты, и они сопровождаются, насколько я понимаю, и угрозами, и прямыми угрозами убийства, и вообще страшными вещами, что этот человек, глава администрации Ленинского района господин Юрий Голубев, он занимает второе место в списке партии «Единая Россия» по Московской области. Мне дали ваш телефон, я после эфира с вами свяжусь, и заверяю вас, что «Новая газета» будет расследовать эту историю – и вашу, и множество других.

У меня есть еще история, которую я хотела бы сегодня затронуть, хотя у меня даже, по-моему, по ее поводу нету вопросов. Хотя она сегодня идет в новостях одной из первых. Это история о том, как на Украине пристают к Виктору Вексельбергу, владельцу тех газовых сетей низкого давления, из-за которых взорвался дом в Днепропетровске. На самом деле это удивительная история, потому что в течение последней неделе тот, кто внимательно следил за украинскими СМИ, мог заметить, что редкий украинский политик – и Ющенко, и Тимошенко, и вот теперь даже уже такой близкий Януковичу человек, как министр МЧС – не оттоптались на бедном Викторе Феликсовиче Вексельберге, русском олигархе, владеющем этими газовыми сетями, и не сказали, что он подлежит национализации, что он должен заплатить какие-то там деньги, причем огромные и большие, что даже если он их заплатит, то их все равно, может быть, национализируют. И, с одной стороны, это производит ужасно неприятное впечатление на первый момент, потому что, грубо говоря, владельцы этих газовых сетей не совсем виноваты в аварии. По крайней мере, во-первых, это еще не точно известно комиссии, что произошло, в результате чего взорвался дом и погибли от 23 до 30, видимо, человек, но, как минимум, это связано, как три варианта, либо со скачком в трубопроводе высокого давления, который принадлежит государству и не принадлежит Вексельбергу и Абызову, там два совладельца у этой компании, которая эксплуатирует газовые сети среднего давления, Вексельберг и Абызов, так вот либо это неисправность в государственном трубопроводе, либо это неисправность действительно у самого Вексельберга, либо, наконец, это шуточки жильцов самого дома, которые очень, как известно, любят что-то устраивать с газовыми счетчиками и в процессе они могли сильно вмешаться в деятельность самого трубопровода.

Но дело не в этом. Вот с одной стороны, смотришь – это какой-то совершенный беспредел. Те кричат, эти кричат. Там была одна совершенно комичная история, когда, насколько я понимаю, у госпожи Юлии Владимировны Тимошенко, по крайней мере, как мне рассказали киевские источники, должна была быть вечером встреча с Вексельбергом, а днем ее спрашивают, что вы будете делать по поводу взорвавшегося дома, и поскольку Юлия Владимировна опытный демократ, она сразу говорит «да я сейчас, да я уже наняла двадцать юристов, да я подаю в суд, да мы разорвем их на куски, да мы заставим этих русских олигархов стать на колени за то, что они делают с нашим народом» и так далее по списку. Причем совершенно очевидно, что за всем этим еще стоят совершенно конкретные коммерческие интересы. У господина Вексельберга есть, как я понимаю, претенденты на эту же самую газовую сеть в лице компании «РосУкрЭнерго», ее акционера Фиртыша, по крайней мере считается, что владельцем «РосУкрЭнерго» является господин Фиртыш, и там можно проследить, какие именно СМИ мочат Вексельберга больше, а какие именно СМИ мочат меньше. То есть, с одной стороны, такая демагогия. А с другой стороны, думаешь, господи, какие они счастливые, эти украинцы, потому что это и называется демократия.

Демократия – это не когда все в порядке. Демократия – это когда любой политик пользуется любым демагогическим приемом для того, чтобы покрыть этого несчастного коммерсанта и выбить из него максимум для народа, потому что в результате всей этой демагогии, в результате всей этой демократии господин Вексельберг объявил, что он платит 100 тысяч долларов за каждого погибшего и еще там какие-то громадные компенсации всем пострадавшим. То есть, еще раз, вдумайтесь – до всяких судов, до того, что известно, что вообще Вексельберг виноват в этой аварии, господин Вексельберг просто потому, что на Украине демократия, платит эти деньги. Это к вопросу о том, что я сейчас говорила – о Кирилле Форманчуке, об Ингушетии. Меня очень часто спрашивают, что происходит на Украине, мол, там бардак. Действительно, на мелком уровне это производит очень неприятное впечатление, потому что я понимаю, что претензии к русской компании это частично создано из националистического популизма, частично это просто желание политиков просто поднять рейтинг, частично это попытки людей, претендующих на эту компанию, использовать политиков, чтобы урвать от нее кусок, получить над ней контроль, но все вместе это и есть демократия. И, знаете, становится завидно и понимаешь, что через несколько лет у этих людей будет все в порядке, а что у нас никогда в случае подобной аварии ни олигарх, ни государство не выплатят подобных компенсаций тем, кто пострадал.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Я не буду задавать вам вопросы, я просто к вопросу о демократии маленькое сообщение. Вот Безбожный переулок около метро «Проспект мира», гастроном «Перестройка», огромный плакат: «Все на выборы. Водка «Путинка» 92,60 – перечеркнуто красной чертой – 60 рублей!». Можете полюбопытствовать. В квартале – в Банном переулке центральный совет «Единой России».

Ю. ЛАТЫНИНА: Спасибо большое. Сегодня просто замечательные вопросы один за другим сыплются. У меня еще по этому же поводу, к вопросу о демократии и выборах, Степан спрашивает: «Юлия Леонидовна, мой вопрос к вам, как к писателю. Товарищ Михалков от имени всех творческих деятелей России попросил президента Путина остаться на третий срок (изменить Конституцию, государственный переворот это называется). Как писатель и творческий деятель, поддерживаете ли?». Степан, я думаю, что у нас теперь все будет очень просто. Вот кто поддерживает это обращение, тот и есть писатель, а кто не поддерживает, тот, наверное, не писатель, не творческий деятель и вообще гадина какая-нибудь.

У меня очень много вопросов про историю с господином Черкесовым, который на этой неделе сначала получил публичный выговор от президента Путина, потому что президент Путин сказал, что негоже выносить сор из избы, по поводу письма господина Черкесова о войне между спецслужбами. А потом, тут же, сказав, что негоже выносить сор из избы и заметив, что те, кто выносят сор из избы, сами не без греха, Владимир Владимирович учреждает Антинаркотический комитет и назначает его главой Черкесова. Это совершенно замечательная история, мне кажется, вот почему. Потому что, что касается того, что сказал Путин, я могу только поддержать нашего уважаемого президента. Он совершенно прав. Есть такая история, как этикет внутренний спецслужб, который не позволят выносить ни сор из избы, ни скелеты из шкафов, при этом это совершенно не зависит от того, эта спецслужба тоталитарная или демократическая. Нельзя себе представить, что Джеймс Бонд дает пресс-конференцию, на которой рассказывает, что, вот, ему не так велели сделать операцию и в чем его начальство ошиблось. Я думаю, конечно, что президент Путин наблюдал с немым изумлением за письмом Черкесова, ну, примерно с таким же, как если бы «каппо ди тутти капи», глава всех кланов мафии, наблюдал за тем, как два подведомственных клана вдруг начинают выяснять свои отношения на страницах газет. Мафия должна выяснять отношения другим способом. Это как-то не в стиле мафии – выяснять отношения на страницах газет.

А что касается того, почему Черкесова назначили, так ведь история простая. Я уже говорила, что война спецслужб это элемент, на котором держится режим. Это способ, который пришел на место демократического способа, именуемого разделением властей. Это способ президенту быть осведомленным обо всем зле, которое делает противоположный клан. И, соответственно, когда Путин сделал выговор Черкесову, могло показаться, что акции Черкесова ослабли и что его снимут, и согласитесь, нету никакой возможность встать и сказать, что нет, я Черкесова не сниму, потому что ведь не поверят. А Путин избрал замечательный вариант. Он создает аналогичное по профилю Федеральной службе по борьбе с наркотиками ведомство, назначает его главой Виктора Черкесова и тем самым дает всем понять, что никуда Черкесова не снимут, что он по-прежнему является такой же необходимой частью режима, как, скажем, суд или парламент в нормальном демократическом государстве, он выполняет свою функцию.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Юлия. Это Евгений, Москва. Юля, у меня такой вопрос по предыдущим – я немножко, может быть, сумбурно буду говорить – у меня 25-го числа будет суд. Инспектор ГИБДД в алкогольном опьянении мне въехал в зад, мы тут судились с ним…

Ю. ЛАТЫНИНА: Боже мой, а вы случайно не майор ФСБ?

СЛУШАТЕЛЬ: Нет, нет.

Ю. ЛАТЫНИНА: Тогда ваше… Понимаете, вот если бы вы были майором ФСБ, то инспектор ГИБДД, въехавший вам в зад, был бы виноват, а так однозначно будете виноват вы.

СЛУШАТЕЛЬ: Прошло уже два года. Опять на меня подают в суд. Я прошел все инстанции, я человек очень принципиальный. Он был в алкогольном опьянении. Мы ездили с ним вместе на продувание. Но все эти документы как бы пропали, и сейчас я просто получил письмо, что меня 25-го числа вызывают в суд о материальном ущербе. Я звонил в «Инострах», где была зарегистрирована моя машина…

Ю. ЛАТЫНИНА: Одну секундочку, просто можно я вам перебью, суммирую, то есть вам пьяный инспектор ГИБДД въехал в зад и вы виноваты?

СЛУШАТЕЛЬ: Да, я виноват. Этот инспектор старший лейтенант, я сейчас не буду говорить фамилию…

Ю. ЛАТЫНИНА: Спасибо. Извините. Если можно, ваш телефон мы записали. Ваш телефон, как минимум, Движению автомобилистов я с удовольствием дам. И я надеюсь… Для начала – вы живы. Я должна вас поздравить. К сожалению, не все столкнувшиеся с нашей доблестной автоинспекцией в таких ситуациях остаются живы.

У меня еще одна просьба, очень серьезная, это просьба прокомментировать визит Путина в Иран, который состоялся на этой неделе. И я это делаю с удовольствием, потому что наша политика относительно Ирана это хотя бы одна из немногих осмысленных областей нашей внешней политики. И, грубо говоря, заключается ее осмысленность в том, чтобы поддерживать цену на нефть на самом высоком уровне ценой поддержки мировой напряженности. Почему я говорю одна из немногих осмысленных – потому что далеко не все, что происходит в России в области внешней политики, оно так уж вот осмысленно. Могу привести простой пример. На прошлой неделе встречается Путин с Кондолизой Райс, он приглашает ее к себе домой в Ново-Огарева, и там она и министр обороны ждут сорок минут, пока Путин к ним выйдет. Что тут странного? Странно то, что, понимаете, есть два варианта рационального поведения политика. Либо вы не любите своих партнеров по переговорам, вам нечего им сказать, вы хотите их оскорбить – тогда вы вызываете их в официальную резиденцию, заставляете ждать хоть два часа, и понятно, что ваши отношения разорваны. Есть другой тип рационального поведения политика: вам нечего сказать вашим партнерам по переговорам, но вы хотите с ними дружить, вы хотите их обаять, вы хотите построить ваше общение с ними на личных отношениях – тогда вы зовете их в личную резиденцию, вы обнимаете их, поите чаем, знакомите с лабрадором Кони и другими членами семьи, и тогда это тоже рациональное поведение. Но позвать человека лично домой, на дачу, и при этом заставить его ждать сорок минут – вот когда пытаешься понять, почему это, то вариант на самом деле только один: человеку так лень, так все обрыдло, так ему на всех, в общем, с высокой колокольни, что он не выезжает куда-то официально, а пусть приезжают ко мне на дачу и пусть подождут, пусть не отрывают от любимого дела, пусть не отрывают от того же самого лабрадора Кони. То есть это поведение, скажем так, не совсем рациональное.

Так вот, возвращаясь к Ирану. Поведение России, как я уже сказала, диктуется необходимостью поддерживать цены на нефть на самом высоком уровне. Что происходит в Иране и что происходит на Западе с Ираном? В Иране происходит примерно вот что. Там есть режим, который по истечении нескольких десятилетий господства Аллаха в лице аятолл на иранской земле как-то не справляется с задачей построения рая. Там два процента молодежи только ходят в мечети. Там пять тонн наркотиков в год съедает город Тегеран. И там вдобавок ко всему экономика находится в таком состоянии, что в том же самом Иране не хватает бензина. Это просто напоминает замечательный советский анекдот о том, что случается в Сахаре, если там построят коммунизм – наступят перебои с песком. Вот в этой ситуации власти в Иране надо как-то мобилизовать народ и мобилизация происходит очень просто – начинается создание ядерного оружия, народу объясняют, что мы тут самые великие, а сейчас нас Запад ненавидит и Запад сейчас по нам долбанет и непонятно, почему он имеет к нам претензии, когда мы всего-то говорим, что мы хотим уничтожить государство Израиль, ну, и еще парочку вещей поменьше. И в такой ситуации самое меньшее, что может случиться – Иран оказывается во враждебной изоляции и эту энергию враждебной изоляции можно употребить на то, чтобы построить всех людей. А в самом лучшем – в самом лучшем, подчеркиваю – для иранских властей случае Запад действительно долбанет по какому-нибудь ядерному реактору и тогда уж, конечно, вся эта молодежь, которая сейчас жрет наркотики и не ходит молиться, уж она точно встанет на сторону любимой власти против Запада. То есть Иран решает чисто техническую проблему и, конечно, эта техническая проблема тоже обязательна, ему надо держать высокими цены на нефть, иначе его экономика, которой и без того нет, совсем загнется.

Есть Запад, которому хотелось бы, грубо говоря, чтобы жизнь развивалась более по-мирному. Я не знаю, насколько рациональна позиция политиков Запада по поводу того, что Иран, если создаст ядерное оружие, то обязательно им воспользуется. Как показывает опыт, даже самые сумасшедшие режимы, кстати, тот же самый Советский Союз, создавая ядерное оружие, на самом деле сохраняли большую толику благоразумия и им не пользовались. То есть, грубо говоря, Иран с ядерным оружием, на мой взгляд, вещь гораздо более безопасная в стратегическом плане для мира, чем Иран, по которому нанесли удар, чтобы у него не было ядерного оружия. Ну, тем не менее позицию западных политиков очень легко можно понять. Вот если у вас за забором сумасшедший сосед, у этого соседа винтовка и он грозится вас зарезать, то в конце концов вы не обязаны думать о том, что, скорее всего, он вас не зарежет. У него есть винтовка и он грозится. Так вот, это две, вполне рациональные позиции, с одной стороны – Запада, который не хочет, чтобы у Ирана была ядерная винтовка, с другой стороны – Ирана, который хочет, чтобы у него были средства мобилизовать собственное население против Запада, и построить его.

И ужас заключается в том, что в этом раскладе объективные интересы России совпадают с интересами страны-изгоя, то есть Ирана. Еще раз подчеркиваю – только объективные интересы России. На самом деле не надо думать, что Россия действительно отстаивает интересы Ирана. Позицией России очень недовольны на Западе, потому что понятно, что она, мягко говоря, фарисейская. Она, мягко говоря, о том, что Иран якобы не хочет ядерного оружия, что Иран якобы строит мирный атом – ну, конечно, больше всего им на свете нужен мирный атом, когда они бензина не могут сделать при изобилии нефти. То есть Запад недоволен этой позицией и страшно недовольны этой позицией нашей в Иране, потому что понятно, что Иран тоже кормит обещаниями, что целью Путина вовсе не является создание ядерного оружия в Иране, что это угрожает также и России, и вообще существующему статус-кво, и уже в Иране, насколько я понимаю, поговорочка появилась, что это будет тогда, когда русские построят Бушер, то есть после дождичка в четверг. Но еще раз повторяю, ужас заключается в том, что в существующей системе социальных и политических координат интересы России оказались стратегически интересами страны-изгоя. Страны, которая не имеет собственной ресурсной высокотехнологической базы, и страны, которая заинтересована а) в поддержании высоких цен на нефть, и б) в том, чтобы окружающий мир не любил эту страну, а, соответственно, руководство этой страны использовало эту нелюбовь окружающего мира для выработки некоего гормона ненависти внутри собственного населения и, соответственно, приручения этого населения. То есть это крайне неконструктивная позиция. И, наверное, вот это последняя вещь и очень важная вещь, которую я скажу – в начале ХХ века было много антиутопий. И все эти антиутопии – «1984 год», «Прекрасный новый мир» – были о глобальных державах, которые построили свою жизнь по-уродски. И вот в конце XX – начале XXI века выяснилось, что антиутопических режимов довольно много, но все они не глобальные. Наоборот, все эти режимы построены в странах-изгоях, оказавшихся в стороне от глобального движения мировой экономики. И очень страшно, что мы стоим на пороге превращения в страну-изгоя, и единственное, почему мы не превращаемся в страну-изгой это то, что в отличие от стран-изгоев мы реально не являемся агрессорами, мы реально не хотим воевать, мы только делаем вид. Всего лучшего. До встречи через неделю.