Юлия Латынина - Код доступа - 2008-02-16

Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина. Программа "Код доступа". Телефон прямого эфира 363-36-59, СМС присылайте по 985 970-45-45.

На телеканалах и в СМИ очень много обсуждают два выступления: выступление президента Путина на пресс-конференции и выступление Медведева в Красноярске. Я их обсуждать не буду, поскольку это достаточно бессмысленная история. Единственная вещь, которую имеет смысл обсуждать, это останется ли Путин хозяином России и станет ли Медведев хозяином России. Поскольку из текста этих выступлений никакого заключения по этому поводу сделать невозможно, то надо подождать до 2 марта и посмотреть, что там дальше будет. Поэтому, если можно, я начну с других очень важных тем.

И, наверное, первая история, которая случилась на этой неделе, я думаю, что она очень сильно затронула всех моих коллег персонально, это, конечно, смерть Бадри Патаркацишвили. Такая ужасная смерть в 52 года… Я довольно мало знала Бадри, но я знаю только еще двух человек, которые бы вот так тащились от жизни. И все люди, которые так вкусно живут, которые так наслаждаются каждым моментом жизни, они, как правило, живут на грани фола. Им мало просто наслаждаться жизнью, они всегда очень любят рисковать, они всегда очень любят творить эту жизнь. Конечно, понятно, что семья сейчас вроде бы полностью удовлетворена диагнозом английских врачей. Английские врачи сказали, что это естественная смерть. Понятно, что вокруг такой ранней смерти в 52 года все равно останется много загадок, хотя я думаю, что они беспочвенны. Тут, наверное, надо доверять мнению семьи прежде всего. Но в значительной степени смерть Бадри это история о том, что происходит со львом, который сел играть в карты со вшами. Вот вши его заедят и не посмотрят, что лев.

Все последние годы Бадри находился между двух огней. У него был конфликт с Саакашвили, президентом Грузии. У него был конфликт с Москвой, которая, с одной стороны, то объявляла его в розыск, то манила всякими дешевыми разводками, что, вот, дескать, сделаешь что-то с Грузией, тогда мы тебе поможем, тогда мы снимем розыск. А если не снять розыск, Бадри не мог перемещаться по миру. А для человека размера Бадри Грузия была мала, да и Россия в общем-то была мала. Собственно, в чем заключались истоки отношений Бадри с Путиным? Тут нужно воспользоваться словами самого Бадри. Расшифрованная запись его разговора с господином Кодуа, которая была опубликована, и в которой Бадри говорит о Путине примерно так: он был в Санкт-Петербурге, работал заместителем Собчака, крышевал мои питерские бизнесы, носил один грязный костюм зеленоватого цвета. Дальше Бадри рассказывает, как после проигрыша выборов Собчака именно он, Бадри, устроил Путина к Бородину, после этого там они познакомились с Березовским, после этого Березовский устраивал его сначала директором ФСБ, а потом, собственно, и наследником престола, и об их конфликте с Путиным, который начался с "Курска". Бадри рассказывает – когда "Курск" тонул, мы два дня, 48 часов его искали, не смогли найти. Если бы нашли – спасли бы ребятишек, которые тонули в "Курске". А Путин, оказывается, в это время гулял на яхте, рассказывает Бадри.

И, собственно, после этой истории был у Бадри выбор: либо остаться с Путиным, с которым у него были нормальные отношения, либо уйти с Березовским, к которому, наверное, даже у Бадри внутри было много претензий. Но Березовский и Бадри были партнеры, и Бадри поступил как мужчина – он ушел с Березовским. Он не мог нарушить некоторой внутренней этики. И тогда ему показалось, и в этой распечатке он говорит, что все нормально, что лично его этот конфликт не затрагивает, что даже когда его объявляют в розыск, все равно его дети находятся в Москве, его жена находится в Москве, их никто не трогал. Но на самом деле это было не совсем так, потому что Бадри оказался все равно частью игры. Частью игры, которую вели чекисты, и они никогда не могли ему, конечно, простить хотя бы просто вот этого мужского поступка – что он не предал, а остался с тем, кто оказался изгнанником.

Тот же был конфликт у Бадри и с Саакашвили. Потому что когда Бадри вернулся в Грузию, конечно, он считал себя едва ли не наследником Шеварднадзе. И вдруг "революция роз", и вдруг какой-то, с точки зрения Бадри, Саакашвили… Саакашвили был для Бадри, с точки зрения психологии вот этого человека, прошедшего огонь, воду и медные трубы, никто: ну, хороший юрист, который выплыл откуда-то. Но что такое народ? Люди из команды Березовского в общем-то презирали народ, они считали его быдлом, но, к сожалению, во многом были правы. И Бадри предложил что: он фактически хотел скупить всю Грузию, причем за бесценок, при Саакашвили. Он не мог поступать иначе. Это Бадри. Иначе бы это не был Бадри. Но Саакашвили ему не дал и Бадри стал играть против Саакашвили. Он стал играть, как серый кардинал. Он стоял едва ли не за половиной парламента. Его власть была огромной, но это была теневая власть. И, конечно, был большой соблазн использовать эту свою теневую власть в Грузии для того, чтобы как-то примириться с Россией, снять с себя розыск.

И я думаю, что Бадри понял, что он играет с шулерами, в тот момент, когда произошла известная история с "Боржоми". Потому что, если вы помните, в этот момент была грузинская оппозиция против Саакашвили, значительное участие в этой оппозиции, конечно, принимал Бадри, и вдруг Москва запрещает импорт грузинской минеральной воды "Боржоми", одним из акционеров которой был Бадри. Наверное, это был некий крах иллюзий, если они у Бадри были. Во всяком случае стало понятно, что не стоит ждать от питерских чекистов норм нравственности, которые свойственны грузинским ворам. Вот эти люди – как с ними сядешь играть? – если ты делаешь для них какие-то одолжения и чего-то они тебе обещают и тут же другой рукой они запрещают это самое "Боржоми".

И ужас заключался в том, что Бадри все равно не мог перестать играть против Саакашвили. Он слишком был игрок, чтобы отказаться от игры в принципе. Он сам ввязался в компанию и он сам сделал самую, наверное, страшную ошибку в своей жизни, когда бывший министр обороны Окруашвили выступил по телевизору и рассказал о том, что Саакашвили готовит покушение на Бадри, что Саакашвили приказал убить Жванию и так далее, потому что это была геббельсовская ложь, скроенная совершенно по той же кройке, как Березовский, который обвинял Путина во взрывах домов. И Березовский, и Бадри оба раза не учли одну и ту же вещь, что геббельсовскую ложь может позволить себе государство; что, может, народ и быдло, может, он и хавает, но тогда уж он должен хавать, чтобы это звучало со всех каналов и никакой альтернативной версии не было. И когда пошла эта игра, а эта игра уже пошла без правил, то государство оказалось сильнее и государство дало Бадри страшный ответ, который в общем-то отправил Бадри в нокдаун. Я имею в виду ту самую публикацию записи, на которую я ссылалась, записи с господином Кодуа, который вел Бадри в Лондоне.

Дело не в том, что по итогам этого разговора и взятки, которую Бадри предлагал Кодуа за то, чтобы тот не вмешивался в случае уличных беспорядков в Тбилиси во что-то… Я имею в виду не то, что по итогам этой публикации возбудили в Грузии уголовное дело. Это все мало имело значения. Большое значение, конечно, имела публикация ровно тех слов, которые Бадри сказал о Путине, потому что и Бадри, и сами чекисты, и уж точно сам Путин понимали, что никогда Путин не простит вот этих опубликованных слов о том, что Путин начинал с того, что крышевал питерские бизнесы Бадри, носил один грязный костюм зеленоватого цвета и был Бадри вытащен в Санкт-Петербург. Я думаю, что эта ситуация, в сущности, Бадри убила. Это и, конечно, то, что он вышел на выборы. Он вышел на выборы – человек, который никогда не проигрывал, не проигрывал даже в карты, он был необыкновенно везуч, и который, еще раз повторяю, для него Саакашвили был мальчик – и вдруг он получает 7% голосов, даже меньше, чем вот этот Леван Гачечиладзе, за которым нет ничего, кроме большой глотки. И, конечно, это поражение, которое очень трудно вынести большому человеку, потому что оказалось, что великий режиссер вышел на сцену и стал играть роль, и роль, актеру порученную, он сыграл бездарно, что никогда режиссеру не надо становиться актером, он набрал 7%.

Вот это такая страшная история для меня внутренняя. Если в этой истории есть какая-то мораль, потому что она, в общем-то, аморальная. Это история о том, что не надо пытаться не то что договариваться, Бадри никогда не договаривался с чекистами, он не дал себя использовать, не надо с ними рядом сидеть, потому что Бадри думал, что он оставляет себе дверь, Бадри думал, что у него открыт кусочек в Москву, и вот даже через эту дверь они его достали, даже через эту дверь они его использовали, и все это вот таким ужасным образом кончилось.

У меня есть еще куча вопросов по Интернету, и среди вопросов есть вопрос об убийстве саратовского прокурора Григорьева. Это очень интересная история, потому что я с удивлением следила за тем, что говорят по поводу смерти Григорьева. И в основном говорили о том, что Григорьев был принципиальнейшим человеком, как он принципиально посадил какого-то областного министра за взятку в 1 миллион рублей, как он разрушал незаконные ларьки и рынки в центре города, и все это было немного удивительно, потому что убийство саратовского прокурора Григорьева напоминает убийство, ну, скажем, Троцкого. В том смысле, что после убийства Троцкого можно сразу предполагать имя некоего заказчика. То есть все может быть куда сложнее, ну, никто, в общем, не будет винить тех, кто расследует убийство Троцкого и подумает в первую очередь на Иосифа Виссарионовича. Так что не знаю, как насчет министра, который посажен за 1 миллион рублей, но мне лично саратовская прокуратура за последние годы запомнилась тремя делами, третье из которых, возможно, и стало для прокурора роковым.

Но сначала я расскажу о первых двух – так сказать, для создания образа саратовской прокуратуры. Первое дело, которое мне запомнилось и, надеюсь, запомнилось слушателям, это дело жены бывшего губернатора Аяцкова Елены Сергеевой. У нас обычное дело – надо было снять Аяцкова, на него возбудили уголовное дело, это у нас в порядке вещей, но дальше возбудили уголовное дело еще и на его жену. Вот есть такой бандитский принцип жен и детей не трогать. Он обычно соблюдается даже мафией. Вот в данном случае он не был соблюден. Это очень сильно резануло, потому что, как в сказке "Убить дракона", всех учили, но почему-то был первым учеником. Справедливости ради надо сказать, что не господин Григорьев возбуждал дело на жену Аяцкова. Тогда прокурором области был господин Бондар некто. Но потом Бондар ушел на повышение, а вот Григорьева он как раз назначил сам со словами "это моя правая рука, первейший ученик, главная опора в области" и так далее.

Второе дело, которое мне запомнилось, дело саратовского министра Геворга Джлавяна. Он был как раз из окружения губернатора Аяцкова. Его посадили за казнокрадство, и тут Джлавян во время показаний говорит "я делился взятками с Вячеславом Володиным", знаменитым "единороссом", который для Саратовской области к этому моменту уже был чуть пониже Путина, но чуть побольше губернатора. Дальше эти показания становятся достоянием гласности и происходит нечто совершенно невероятное, потому что вот что может произойти, если человек дает показания о том, что он делился взятками с "единороссом" Володиным? Вы никогда не поверите. Джлавяна осудили и добавили за клевету. Ну, это просто новый принцип юриспруденции, когда на человека, который дал показания, причем не на суде, заметьте, на предварительном следствии, заводится дополнительное уголовное дело. И, собственно, это очень важное дело Джлавяна, потому что, как я сказала, стало ясно, что Володин в области значит очень много и что прокуратура играет целиком на его стороне.

Окончательно это стало ясно в прошлом году, когда происходит следующая история. Был такой местный олигарх и депутат Леонид Фейтлихер. Он был главой группы компаний "РИМ". И вот он приходит на заседание областной думы с журналом, в котором напечатаны фотографии одного из помощников Володина, звали этого помощника Александр Ландо. Ну и, как сказать, какие это фотографии? Нельзя сказать, что это обнаженка, потому что, кажется, в старые времена это целомудренно называлось словом "оргия". И, собственно, фотографии, снятые во время этого мероприятия комментирует господин Фейтлихер, и что дальше происходит? Вы не поверите, но зная нравы саратовской прокуратуры, можно догадаться. На Фейтлихера возбуждают дело. Объявляют Фейтлихера в розыск, он скрывается, появляются в Интернете – их можно найти – совершенно душераздирающие по идиотизму справки о том, что Фейтлихер готовит "оранжевую революцию", связан с Березовским, Невзлиным и, кажется, марсианами. В общем, удивительные справки появляются. Между тем, не знаю как насчет Березовского и марсиан, а вот господин Фейтлихер – личность примечательная и без всякой "оранжевой революции".

Я могу совершенно точно сказать, когда я впервые услыхала имя господина Фейтлихера и почему я его запомнила. Я его запомнила в 99-м году в связи с историей дочери его партнера, 13-летней девочки, которую звали Алла Гейфман и которая была похищена чеченцами. Она провела очень много времени в Чечне, с ней там страшно обращались, отрубили палец, и пока отец занимался ее вызволением, когда он вернулся, выяснилось, что он потерял весь свой бизнес. Я могу сказать, что эта история, когда некоторые ее подробности я услышала от действующих лиц, настолько поразила, что она мне очень глубоко запала в душу, и именно эта история и взаимоотношения господина Фейтлихера и господина Гейфмана легли прототипом в моей книжке "До встречи в аду", где главным сюжетом служит история двух бизнесменов, двух близких партнеров, и один из этих партнеров хочет отнять у партнера бизнес, и не находит ничего лучшего или, вернее, ничего более страшного, как сделать так, чтобы его дочку украли чеченцы, и в процессе второй партнер бизнес теряет.

Господин Фейтлихер, согласно по крайней мере многочисленным сведениям, публиковавшимся в печати еще до его конфликта с господином Володиным, считался связанным с так называемой "парковской группировкой" саратовской. "Парковская группировка" знаменита многими вещами. Например, она контролировала крупнейший вещевой рынок Саратова на стадионе "Локомотив". Кстати, перед этим пятеро руководителей этого рынка были расстреляны. Она контролировала некоторое время банк "Экспресс-Волга". Кстати, руководитель Приволжской железной дороги, который тоже хотел контролировать этот банк, тоже был расстрелян. А потом были убиты и сами "парковские" авторитеты главные. Одного, Лапу, застрелили. Другого забили битами. И, кстати, журналисту, который об этом писал, саратовскому журналисту Сергею Любимову переломали битами ноги.

Вот такая замечательная история и, собственно, почему я об этой истории рассказываю? Я вовсе не хочу чего-то утверждать и кого-то обвинять, но, смотрите, я не знаю даже кто убил прокурора Григорьева, но вот парадокс: есть господин Володин, который чего-то не поделил с господином Фейтлихером, и есть многочисленные обвинения господина Фейтлихера – и в Интернете, и в СМИ, и в справках разных аналитических, представленные ФСБ, в том, что господин Фейтлихер просто по уши в крови, убивает всех… И убивают господина Григорьева, прокурора. Ну, казалось бы – уж тут-то Володин или люди вокруг него должны в полный рост кричать "посмотрите, вот он, кто виноват в смерти прокурора Григорьева!", ведь прокурор Григорьев в этом конфликте совершенно очевидно играл на стороне Володина, и эти люди молчат. И у меня есть ощущение, что эти люди просто боятся, потому что степень развала правоохранительной системы в России достигла такого размера, что то, что случилось с господином Григорьевым, они могут рассматривать в качестве предупреждения самим себе. Еще раз повторяю, что я ни в коем случае ни на чьей стороне в этом конфликте, и все это какая-то битва тарантулов со сколопендрами, но поразительно, что не прозвучало ни слова обвинения в том, кто мог быть заказчиком убийства саратовского прокурора возможно потому, что это уж слишком неприглядная история, которая бросает не совсем правильный свет на самого убитого прокурора.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Добрый вечер. Юля, хотелось бы услышать ваше толкование одного любопытного утверждения, которое однажды прозвучало, но никак не толковалось. Выдал его Сергей Бунтман 15 января в "Особом мнении" и сослался при этом на Бориса Грызлова. Суть в следующем. Оказывается, план Путина уже на две трети выполнен, осталась одна треть. Если позволите, у меня есть собственная версия.

Ю. ЛАТЫНИНА: Простите, это Бунтман сказал или Грызлов про две трети?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Сказал Бунтман, сославшись на Грызлова.

Ю. ЛАТЫНИНА: О'кей, только если можно коротко, у нас буквально сейчас новости.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Очень простая версия. Весь план – три срока. Два срока было, остался третий. Могу даже аргументировать.

Ю. ЛАТЫНИНА: Спасибо, я вас поняла. Но пока у нас планируется президентом со 2 марта господин Медведев. Меня еще просят прокомментировать призыв господина Слуцкера, сенатора, ввести цензуру в Интернете. Как сказал Слуцкер, сейчас можно найти в Интернете все – детскую порнографию, сайты террористов и призывы к экстремизму. Ну, надо сказать, что если "погуглить" самого сенатора Слуцкера, то первое, что вылезет в Интернете, будет не детская порнография, не терроризм и не экстремизм, это будут протоколы допросов по убийству генерала Трофимова, генерала КГБ, о которых я уже говорила, кажется, где-то недели две назад в передаче. Из этих протоколов допросов следует, что следствие по крайней мере имело очень серьезные причины интересоваться тем, как связано это убийство с конфликтом сенатора Слуцкера и его бизнес-партнера Сафаряна, и я, если честно, даже удивлена, что интернетчики в ответ на это предложение Слуцкера не стали пересылать эти протоколы, которые, очевидно, и явились причиной переживаний сенатора Слуцкера, друг другу по блогам. А сейчас новости.

НОВОСТИ

Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина. Программа "Код доступа". Телефон прямого эфира 363-36-59, СМС присылайте по 985 970-45-45.

И, кстати, о сенаторе Слуцкере. Я вот тут подумала – а вдруг какие-то нехорошие слова о сенаторе Слуцкере были бы написаны на стене туалета, а там посещаемость точно больше тысячи человек в день, и тогда бы пришлось вносить закон о признании туалета средством массовой информации. Впрочем, возвращаясь к главным событиям недели, я тут подумала, что есть главное событие по версии официальной – это пресс-конференция Путина и конференция Медведева, а вот для меня как-то, видимо, другие события были главные. Одно из них бесспорно, если событие номер один внутреннее, это убийство саратовского прокурора, и другое, тоже уголовное, это арест Макшарипа Аушева в Ингушетии. Это ключевая вещь, о которой я сейчас буду говорить, хотя многое из того, что я буду говорить, написано в "Новой газете". Я постараюсь здесь сказать еще и массу других вещей.

Эта вся история, кстати, началась 11 февраля, когда сообщили внезапно ингушские официальные лица, что в ходе спецоперации, проводимой силами МВД и ФСБ в лесу, обнаружен труп мужчины, в котором, цитирую, "был опознан представитель "Аль-Каиды" на Северном Кавказе Халед Юсеф Мухаммад Аль-Элитат". Ну, представьте себе эту картину маслом: идет прапорщик Ваня, а навстречу ему прапорщик Петя, доходят они до лежки этих боевиков, видят – труп валяется в ручье. - Никак это Халед Юсеф Мухаммад Аль-Элитат, - говорит прапорщик Вася. – Точно. И еще мы знаем, что он обучался в иорданской армии, - отвечает прапорщик Петя.

На самом деле буквально через несколько часов прокуратура официально попросила сообщить всех, не может ли кто-нибудь помочь ей опознать труп. Через четыре дня труп опознали. Это оказался некто Мухтар Заирханов, дагестанец – кумык, точнее. После чего опять же последовало сообщение, так сказать, по второму разу юзали труп, что он входил в ближайшее окружение Доки Умарова, что он был ранен в бою под Бамутом и, вот, видимо, умер. Это, что называется, поздравляю вас совравши по второму разу, потому что ни в какое ближайшее окружение этот человек не входил. В Дагестане я бросилась наводить справки, с трудом вспомнили, что был такой человек в Хасавюртовском районе, что где-то год назад он ушел к боевикам, если он ушел – там была масса вопросов по этому поводу. Под Бамутом он никак не мог быть ранен, потому что под Бамутом не было боя. Там была засада, в которую угодили, к сожалению, федералы, их просто расстреляли, забрали оружие и ушли. После чего какая-то федеральная батарея лупанула по всему этому месту снарядом. Не знаю, куда она стреляла, но попала она на 25 километров правее, в село Гехи, что вызывало изумление Рамзана Кадырова, который справедливо заметил, что, ну, ребят, на 25 километров промахнуться как-то многовато.

Теперь, собственно, при каких условиях боевика бросят спустя несколько дней убитым, не похороненным? Да если он стукач, если считают, что он стукач. Судя по всему, что спецгруппа ФСБ, которая вообще-то редко заходит в лес, потому что если она заходит в лес, она имеет шансы оттуда не выйти, так вот, судя по тому, что спецгруппа ФСБ пошла прямо к месту свидания с человеком, он действительно был стукач – а то чего ж его бросили, не зарыли? Так, собственно, к чему я об этом говорю так долго? Потому что это история о том, что нашли не кого-нибудь, а иорданского эмиссара "Аль-Каиды", видимо, была доложена на самый верх и, видимо, в обмен с этого самого верха была как раз и получена – "ой, какие вы молодцы, вы тут иорданских комиссаров убиваете" – лицензия на расправу с оппозицией, с легальной оппозицией Зязикову в лице Макшарипа Аушева.

Кто такой Макшарип Аушев? Буду очень кратко. История Макшарипа Аушева началась 17 июня, когда похитили во время спецоперации в селе Сурхахи его племянника Магомеда Аушева. Его страшно пытали, заставили дать подписку о сотрудничестве, а когда его выпустили, то вместо того, чтобы промолчать, Магомед Аушев написал заявление прокурору. После этого он, понятное дело, был обречен, потому что он пошел против системы, и действительно, в сентябре его вместе с двоюродным братом, уже с сыном Макшарипа Аушева, тоже Магомедом, крадут снова. Их везут в село Гойты Урус-Мартановского района, в специальный концлагерь. Заведует этим концлагерем некто господин Джамалханов. Там их начинают даже не бить, а убивать. Долго пытают, никакого смысла в этой пытке, видимо, не было, было некое садистское удовольствие. Спрашивают "кто тебя надоумил написать письмо такое странное прокурору?" и после этого везут убивать в горы со "сникерсами": "сникерс" – это когда человека обвязывают взрывчаткой, и когда труп подрывают, после смерти птицы расклевывают мясо, и ничего не остается, невозможно опознать.

Но вот эта садистская жилка, что надо было попытать перед смертью, она сыграла роковую роль для палачей, потому что в это время в Ингушетии собирается митинг, требует освободить братьев, господин Зязиков, президент Ингушетии говорит, что это провокация, братьев выкидывают где-то по дороге, они возвращаются в Ингушетию, митинг прекращается, а Макшарип Аушев вместо того, чтобы успокоиться, начинает выяснять, кто, где и когда их украл. И выплывает вся эта история: и про господина Джамалханова, и про то, что приказания господину Джамалханову отдавал лично Муса Медов, глава МВД Республики Ингушетия, то есть трудно представить себе, что Зязиков, который говорил что-то там о провокации, об этой истории не знал, и где их держали, и самое поразительное во всем этом, что палачи, казалось бы они должны держаться друг за друга, они мгновенно протекают, они все рассказывают – такое впечатление, что мало того, что эти люди убивают, так они еще и убить-то не умеют, а потом за пять копеек друг друга сдают. И опять же возникает ситуация, при которой власть не может простить это уже Макшарипу Аушеву.

И вот его арестовывают, тут у нас, кажется, рассказывалось, как именно его арестовали. Там была целая спецоперация проведена по его аресту, которая заключалась в том, что сначала в село его родное приехали спецназовцы и сожгли из огнемета дом, где живет его брат. В доме в это время были жена и дети. То есть, видимо, рассчитывали, что убьют жену и детей, и дядя приедет на пожар. Но жена и дети успели выскочить. Макшарип Аушев все равно приехал, естественно, потому что дом сожгли, но с ним было такое количество народу, что вся эта орава на БТРах не решилась его задержать, она куда-то разбежалась по кустам. А вечером он приехал один, и его уже задержали. Я, надо сказать, слыхала о спецоперациях, в которых боевики, допустим, взрывают прокурора района, чтобы на место приехал глава МВД республики, так было в Дагестане, но вот чтоб силы правопорядка уничтожали дом с женщиной и детьми, чтобы на место приехал легальный, ни от кого не скрывающийся человек, хотя этого человека трудно арестовать, потому что все время вокруг него куча его сторонников, я слышу просто, если честно, впервые.

Так вот, Аушева арестовывают, и что в этой истории самое страшное? В этой истории самое страшное, что Аушев все это время поступал, как вайнах, он ни в чем не преступил чести мужчины, он разыскал, кто хотел убить его племянника и сына, он их назвал, но он все время действовал только легальными методами. И вот сейчас этим арестом ингушам показали, что легальными методами действовать бесполезно. Что жаловаться Путину на то, что происходит все равно как евреям жаловаться Гитлеру на то, что их уничтожают. Хочешь бороться, сказала российская власть, объявляй оборонительный джихад, иди в лес, нечего идти на улицу, надо идти в лес. Это первое. Второе, что очень важно, российская власть объяснила ингушам, что не Зязиков является марионеткой Кремля, а что Кремль является заложником Зязикова, потому что если вы прочитаете, в чем дело, то выясняется – что бы ни сделал Зязиков перед выборами 2 марта, Кремль это вынужден стерпеть, чтобы обеспечить нормальное голосование. Вот если Зязиков, не знаю, детей начнет утром есть, то не сможет ничего президент Путин ему сказать, тем более после всего, что происходило в Ингушетии. Это очень важно понимать, что если обычно страны распадаются на неподконтрольных князьков, то Россия в данном случае распалась на неподконтрольных холуев. И на самом деле сейчас в ближайшие дни решается судьба в значительной степени не только Ингушетии, а и того, какие будут взаимоотношения между Россией и Кавказом, потому что от того, как поведут себя люди в Ингушетии, зависит – останется у них право на легальную оппозицию, докажут они Кремлю, докажут они Зязикову свое право защищать свои жизни, не уходя в лес? Потому что очень важно что в Макшарипе Аушеве – что несмотря на все, что этот человек пережил и перенес от России, он ведь не встал на сторону боевиков, потому что он понимал, что это бесперспективно. Вот сейчас доказывает Зязиков, что бесперспективно искать также помощи у России. Но если оба пути бесперспективны, то, как вам скажет любой горец, выбирать надо более славный.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Извините, Юлечка, я первый раз дозвонился. Я хочу сказать, что я очень люблю вас как человека, как журналиста, как не знаю кого. Спасибо Венедиктову за то, что есть такие журналисты. Я очень счастлив и всегда слушаю ваше радио…

Ю. ЛАТЫНИНА: Спасибо большое, а все-таки вопрос?

СЛУШАТЕЛЬ: Ой, извините, я не настроен как-то. Я в следующий раз задам вопрос. Я вас просто люблю очень. До свидания.

Ю. ЛАТЫНИНА: Спасибо. Ну, тогда я хочу рассказать еще парочку историй. Собственно, почему я так долго рассказывала про Ингушетию? Мне опять скажут – вот, все я про Кавказ. Дело в том, что в истории в Ингушетии проявился более общий принцип нашего нового российского правосудия, который, я бы сказала, существует по всей России – с теми же причинами, но с другими последствиями. Этот новый принцип правосудия я бы сформулировала так: "в преступлении виновата жертва; если жертва мертва – виноваты ее родичи". Абсолютно странный принцип, потому что обычно считается, что в преступлении виноват преступник. Были более экзотические формы правосудия. Например, иногда в Средневековой Европе мог хозяин арестовать всех крестьян в селе, если в селе совершено преступление и преступник не найден, то можно было арестовать любых сельчан со словами "ну, я с вами что-то сделаю, если вы не найдете преступника".

Но вот у нас уникальный принцип, потому что в чем, собственно, виноват Макшарип Аушев? В том, что он искал людей, которые хотели убить его сына и племянника. В чем, например, виновата организация "Голос Беслана", у которых во время теракта убили детей? В том, что они требуют расследования этого преступления. И вот они уже обвиняются в том, что три женщины хрупкие избили восемь приставов судебных. Представляете себе, вот эти приставы в шлемах-сферах, в бронежилетах, три женщины их избили. Кстати говоря, нам не сообщают фамилии этих восьми приставов, а это странно. Я бы просила моих осетинских друзей прислать мне эти фамилии, потому что я бы с удовольствием их назвала, ведь народ должен знать, кто у нас такие восемь приставов, кого сумели избить три женщины. Я бы очень хотела, чтобы в детском саду, в школе сыновей этих людей спрашивали "а правда, что это тот судебный пристав в бронежилете, которого сумела избить женщина?". Есть и более, совершенно некавказские примеры. Я приводила страшный пример в Екатеринбурге Татьяны Вахрушевой, у которой в новогоднюю ночь убили сына. То ли этого сына убил мент, с которым у него был конфликт, как считает сама мать покойного, то ли этого сына задавил пьяный водитель, водитель скрылся с места происшествия и якобы был найден – точнее, водитель, который якобы его задавил, известен. Во всяком случае никаких мер по раскрытию преступления не принимается, никаких обвинений водителю не предъявляется, а когда Вахрушевы приходят в прокуратуру ли, в ментовку ли – фактически им дают понять, что мы сейчас с вами разберемся, если будете шуметь.

Точно такая же история опять произошла в Екатеринбурге с человеком по имени Максим Никитин. Убили его несколько дней назад. Убили, судя по всему, скинхеды. Приятелю Максима удалось сбежать, причем родители после этого услышали от милиционеров, что это уже двенадцатое убийство в Екатеринбурге, в котором замешаны скинхеды, даже известна кличка одного из нападавших – Аксель вроде бы кличка. Причем замечу, что Никитин, он русский, но такой он черненький, что, возможно, его приняли за какого-нибудь азербайджанца и так далее. Ну, убили и убили, это страшная трагедия, но в любой стране были бы приняты хоть какие-то меры к расследованию преступления. Убивали почти на глазах видеокамер, которые там установлены на углах. Видеокамеры просто не проверены. Забрали с собой мобильник парня, с которого наверняка можно было проверить звонки – не проверили. Мать приходит, ее только через девять дней вызывают к следователю, она видит в углу окровавленную одежду своего сына, она говорит "можно, я попрощаюсь?", ее гонят прочь. И фактически опять дают ей понять, что "если они тут еще будут приставать, то они ответят за то, что они беспокоят честных ментов".

Вот это страшно – нашему народу дают понять, что, ребята, сидит милиционер, он занят важными делами, не знаю, наркотиками торгует, бизнесы крышует, а тут к нему с каким-то убийством какого-то ублюдка вашего; да помрите вы сами, мамочка! И когда я на это смотрю, я думаю: вот Ингушетия, в ней за несколько лет исчезло 500 человек. Этих 500 человек хватило для того, чтобы власть потеряла контроль над республикой и сейчас без всяких даже боевиков, боевики – это еще отдельный вопрос, по всей Ингушетии собираются сходы тейпов, но только с одним – что это терпеть невозможно. Огромное количество людей там даже не против России, потому что понимают, что бесполезно воевать с носорогом, но хотя бы против того, что творится. Количество пропавших ежегодно и убитых в России оценивается разными цифрами статистики, от 120 до 200 тысяч в год, вдумайтесь, от 120 до 200 тысяч в год! И что? И ничего. А вот представьте себе, что все эти люди, родичи людей, которые просто убиты в Екатеринбурге, или в другом городе, или в Самаре, или в Саратове, или в Москве, выйдут на улицу – нет, упаси господь, не со словами "мы против президента Путина", просто со словами "расследуйте убийства", которые совершены не по каким-то политическим мотивам, просто эти убийства не хотят расследовать, потому что лень, потому что ментов отрывают от "дела".

Вот недавно один мой знакомый дагестанец рассказал историю. Он привез на операцию сына. Сын, кстати, какой-то там чемпион среди юниоров, поднимал дважды флаг России в Иране. Вот он идет ночью по улице, его останавливают, начинают его тут же менты бить, причем тот мент, который его начинает доставать, ему другие менты объясняют, что Дагестан – это еще Россия. Мент этого не знает. Спрашивает, где ты живешь. Он показывает, где он живет. Там еще пять дагестанцев. Но они все с регистрацией, с пропиской, а он с билетом, что он только что приехал, а там до трех дней регистрация не нужна. Они заходят в квартиру, забирают всех, кто там есть, везут в обезьянник. Ну, человеку неудобно, он не знал, что такое будет, он спрашивает ментов, сколько это стоит. Вы не поверите, какую цифру ему называют: 70 рублей. 70 рублей с человека! А что бы было, если бы они не заплатили – я не знаю, просто бы их побили, или держали бы в обезьяннике, или что-нибудь такое с ними сделали? Причем заметим, что у всех регистрация. Цена жизни человеческой была для этих ментов 70 рублей. Дешевле бутылки водки.

Знаете, я могу сказать, что, бывает, в Дагестане украдут человека, но его хоть за миллион украдут, и то долларов. А тут цена 70 рублей. И я представляю себе, что будет, если организуется – упаси господи, опять же, не партия – движение, которое будет отслеживать, кого убили и забыли, что убили? Вы представляете, сколько в этом движении будет людей? "Другая Россия" отдыхает. Если в том же Екатеринбурге, помимо фонда "Город без наркотиков", который возглавляет бывший уважаемый депутат Ройзман, организуется другой такой же фонд, который должен будет расследовать эти смерти, ведь их не сложно расследовать. Как я уже сказала, смерть Никитина – сами же менты между собой говорят "да ну, это скинхеды, двенадцатое убийство, кличка Аксель, все ясно, но заниматься мы этим не будем" – им лень. Представляете, что это будет?

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Юлия, у меня вопрос. А почему вы занимаетесь только темой Кавказа и темой правоохранительных органов? Почему вы не занимаетесь темой, когда пропадали дети в том же самом Свердловске, пропадали дети в других городах, и менты ничего не делают? Почему вы об этом не говорите?

Ю. ЛАТЫНИНА: Ну, странный какой-то вопрос. А почему я еще не рассказываю о десятках вещей? По-моему, ваш вопрос удивительно не по адресу, поскольку ровно то, о чем я говорила – я говорила как раз об этом. Я привела пример убитого человека. Я могу, действительно, привести другой пример, и много раз приводила, четырехлетней девочки, которая была убита, маньяк ее убил в подмосковном лесу, тело отдали родителям в таком виде, что ее надо было хоронить в закрытом гробу, менты спокойно сказали "она сама замерзла". И когда все это видишь, думаешь, почему мы не Кавказ? Потому что, еще раз повторяю, в Ингушетии бесследные убийства поставили всю республику на грань войны, потому что никто этого не прощает. Почему мы это прощаем? Почему родовое общество в этой ситуации выживает и убийство затрагивает десятки и сотни людей, а наше общество относится к этому как "ну, один попугай сдох, другого купим"?

Еще одна история, которая на этой неделе, очень важная, случилась, опять же была совершенно непубличной, а именно новое руководство "Транснефти" заявило о том, что оно переносит сроки пуска нового трубопровода, который идет на восток, на год. Это совершенно поразительная история, потому что всю российскую элиту, без преувеличения, несколько месяцев назад сотрясал скандал, связанный с попытками силовиков снять Семена Вайнштока, бывшего главу "Транснефти", и занять его место. Я тут как-то рассказывала замечательную историю, когда после очередного обыска Вайншток пожаловался Путину, а когда после Путин вроде бы дал приказ прекратить, когда к Вайнштоку опять пришли, он опять пожаловался Путину, Путин вызвал человека, ответственного за все эти истории, и сказал, чтобы завтра же ничего не было, и действительно завтра же, в 23 часа 59 минут, то есть издеваясь над приказом Путина, эти люди, так и быть, покинули кабинет Вайнштока. В итоге все-таки Вайнштоку пришлось уйти, он сейчас возглавляет олимпийское строительство в Сочи. После этого разразилась какая-то совершенно невероятная кампания, знаете, она может сравниться только с кампанией, развязанной президентом Зязиковым против его врагов легальных, по дискредитации Вайнштока: тут всюду ходили, рассказывали, сколько Вайншток унес с трубопровода, что им Путин недоволен, короче говоря, полоскали уши. И вот, ребята, выясняется, что пока был Вайншток, трубопровод строился километр в километр, день в день, минута в минуту, были выполнены все сложнейшие работы, были пройдены самые сложные участки пути. И вот эти орлы, которые пришли уже практически на готовое и, судя по всему, думали, что им делать ничего не надо, потому что машина катится, тут же у них машина застряла, тут же они сообщают перенос сроков на год, и сейчас им ничего не остается, как опять полоскать нам уши и рассказывать, что наверняка там или Вайншток виноват, или ЦРУ виновато, или марсиане виноваты и, короче говоря, главная проблема – как обеспечить не независимость Косово.

Собственно, у нас осталось буквально полминуты. Я хочу посмотреть, какие у меня вопросы еще остались. Ну, вопросов практически никаких не осталось, кроме разве что той же самой независимости Косово. Откровенно говоря, что я вам скажу, господа? Я, наверное, непатриотичный человек, но мне на независимость Косово или, наоборот, на зависимость его от Сербии класть с высокого… Ну, что будет с Косово, что будет с Непалом – меня не волнует. Меня волнует что будет с Россией и меня волнует что люди, которые у нас горой стоят за Косово, почему-то очень мало обращают внимания на Россию. Всего лучшего. До встречи через неделю.