Наталья Белохвостикова - Дифирамб - 2006-07-01

Л. ГУЛЬКО – Наталья Николаевна Белохвостикова, народная артистка России, актриса кино, здравствуйте, Наталья Николаевна, здравствуйте.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Здравствуйте, добрый день.

Л. ГУЛЬКО – Добрый день. «Дифирамб» – это потому что мы тут, так она называется, мы поем дифирамбы нашим гостям, гадких вопросов не задаем.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Друг другу.

Л. ГУЛЬКО – Друг другу, пытаемся чего-то осмыслить, мы так немножко поговорили до эфира, и вы когда вошли, так сразу глаза загорелись, радио, вы сказали, продолжайте, радио?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Радио, я говорю, что это какой-то магический вид общения с людьми, искусство, наверное, потому что это особое что-то, это не похоже на кино, это не похоже ни на что другое, не похоже на театр, но в этом есть такая притягательная магия, которая не отпускает. Потому что хочется вслушиваться в голоса, этим людям веришь, с ними хочется поговорить.

Л. ГУЛЬКО – А некоторых хочется просто задушить, нет?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это тоже хорошо, это эмоции.

Л. ГУЛЬКО – Мне кажется, я не знаю, я когда-то подумал, что вообще профессия ведущего на радио, она как-то в себе концентрирует сразу три профессии, актер, врач и журналист, они все лечат.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Согласна.

Л. ГУЛЬКО – Наверное.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Согласна.

Л. ГУЛЬКО – И каждый по-своему.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Согласна, согласна совершенно с вами, я никогда об этом не задумывалась, но это правда.

Л. ГУЛЬКО – А профессия артиста, что там сконцентрировано?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Профессия артиста…

Л. ГУЛЬКО – Это же тоже, там тоже доктор сидит где-то внутри.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Там сидит, можно и так, я почему-то никогда на эту тему не думала, можно так тоже, но это в самом высоком, наверное, понимании, если что-то удалось, если что-то удалось из зрителей, из людей, которые смотрят на тебя, вытащить какую-то эмоцию добра, заставить о чем-то подумать, врач это или нет, может быть, наоборот, актер хорош, когда он будоражит, он заставляет подумать, что что-то там неправильно и надо, как хорошая книга, ведь то же самое. Нельзя назвать же писателя врачом, врач почему?

Л. ГУЛЬКО – Не знаю, почему возвращаются люди, скажем, пересмотреть какой-то фильм, чтобы плохо-плохо ему что-то внутри, плохо, включает человек фильм, перечитывает книгу, понимаете? Можно назвать? Или пересматривает фильм.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Перечитывает потому, что в ней есть какой-то, я так думаю, что если человеку плохо, там есть какой-то момент, какой-то ответ на какую-то боль человеческую, который говорит - все будет хорошо, двигайся дальше, иди дальше.

Л. ГУЛЬКО – Это же психотерапевтические дела-то, на самом деле, нет, разве я не прав?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Отчасти да.

Л. ГУЛЬКО – Недавно показывали «Два билета на дневной сеанс», с молодым Збруевым и другими молодыми артистами, замечательный, просто что-то, понимаете, хочется возвращаться как-то к этому.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Ой, мне бы хотелось, чтобы молодые люди, которые сейчас молоды, у них была эта эмоция. Я не думаю, что придя и посмотрев какой-то триллер, это лечит? Это не лечит.

Л. ГУЛЬКО – Это избавляет, может быть, от каких-то страхов, энергию сбрасывает.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – А дети наши, малюточки, которые смотрят мультфильмы не наши, на которых, например, я выросла, добрые, человеческие, учащие чему-то, действительно, а от которых я тоже с трудом могу заснуть, например, я посмотрю и выключу, думаю, нет, лучше не надо, лучше что-то иное. Т.е. не знаю.

Л. ГУЛЬКО – А как вообще, ваше отношение к действительности, к современной жизни? Мы тоже об этом немножко поговорили за эфиром.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Жизнь разная, она всякая.

Л. ГУЛЬКО – Конечно.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Всякая. Если говорить о том, что я делаю, как я живу, мне это комфортно, если говорить о том, что меня что-то будоражит, мне не нравится, это тоже есть.

Л. ГУЛЬКО – А что?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Мы говорили, я слышала, что каждый год в дом престарелых сдается 2 тыс. человек, только троих из них родственники забирают обратно. Это меня привело в какой-то шок, несколько дней я даже не могу это осмыслить, потому что я понимаю, что нормальный человек, нормальный здоровый человек, он после совершенного поступка должен пойти на работу, общаться с детьми, женой, мужем, жить, ехать за город, может быть, даже отдыхать куда-то на море, за рубежи нашей родины, и жить.

Л. ГУЛЬКО – Многие очень верующими себя считают.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это что, шторка, шторка закрывается совсем, перекрывается, да? И забыл.

Л. ГУЛЬКО – Легче же не думать об этом, правда, раз и забыл, не думаешь об этом. Никто же не думает, что вот.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Вообще нет ощущения, что наступит день и час, когда и тебя настигнет, может быть, не лучшая участь.

Л. ГУЛЬКО – Потому что это по-человечески объяснимо, это случится, но не со мной, как, случится, но не со мной, все думают, понимаете, как?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это не так, это неправда, потому что неправда по определению, каждый все равно в той или иной степени, каждому человеку приходится преодолевать определенного рода проблемы, трудности, я думаю, что человек потому и человек, что он может достойно выйти из очень тяжелых ситуаций. Это уже человек не называется.

Л. ГУЛЬКО – Кто-то может, кто-то нет, к сожалению.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Значит, это болезнь.

Л. ГУЛЬКО – Наверное, я не знаю, как.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Болезнь.

Л. ГУЛЬКО – Болезнь, только кто когда ей заразился.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Духовная, душевная.

Л. ГУЛЬКО – И от кого, как она передается, эта болезнь?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Не знаю.

Л. ГУЛЬКО – Я еще раз повторю, что у нас в гостях Наталья Белохвостикова, народная артистка России, актриса кино, мы вернемся, может быть, еще к каким-то серьезным темам, давайте о Московском кинофестивале поговорим, 28-м, вы смотрели, вы были?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я была на открытии и смотрела картину китайскую, я видела еще только две картины, потому что я заканчиваю картину свою, на «Мосфильме». Я видела картину японскую, я видела картину греческую. Но я думаю, что они будут здесь, и я их, конечно, увижу потом обязательно. Но фестиваль - это хорошо, я люблю это время, я люблю его еще с тех пор, когда была совсем девочкой, школьницей, когда, если люди постарше помнят, вся Москва была такой праздничной, выстраивались очереди.

Л. ГУЛЬКО – Я помню.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, очереди, когда покупались абонементы.

Л. ГУЛЬКО – Праздник.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это был праздник, феерический праздник, когда в кинотеатрах ты приходил, еще вживую пели какие-то актеры, певцы, певицы, ждали, когда закончится предыдущий сеанс и начнется новый. У кого хватало сил, покупали сразу несколько абонементов, чтобы успеть на разные картины в разные кинотеатры, потому что не было видео, шли только, в основном, российские картины или картины соцлагеря, поэтому это было удивительное время.

Л. ГУЛЬКО – Да, и страна-то такая была, не очень такая, мы как-то были закрыты немножко со всех сторон, а это такой луч света, который туда, разноцветный причем, проникал.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Потом, мне кажется, все равно очень любили кино.

Л. ГУЛЬКО – Конечно.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я думаю, что человека нельзя заставить идти в театр, в кино, в оперу, если это, очень любили кино, любили, приходили, я помню, даже когда где-то мы снимали далеко-далеко на Байкале, и там приезжали эти, как они назывались, машины, кино, экран выставлялся.

Л. ГУЛЬКО – То, что называется wagon, wagon, эти здоровые.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да-да, и смотрели. Т.е. кино, оно доходило в уголочки, не то, что там, в клубах, так это святое, картины приходили в самые далекие уголки страны. Но они и приходили туда даже, где в самые отдаленные места, где и не было этих.

Л. ГУЛЬКО – А на Байкале вы снимали «У озера»?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, первую картину, самую первую, «У озера», меня потрясла тогда страна, потрясла совершенно, потому что я выросла-то в другой части мира, за границей, в Лондоне, потом дальше с родителями, дипломатами, ездила. Я первый раз попала на Восток, я попала в Сибирь, я такой красоты не видела нигде никогда в жизни больше. Я как ребенок, мы снимали зимой на Байкале, я выпрыгивала из машины на этот полутораметровый лед и ложилась, ложилась, закрывала так глаза, чтобы лучше было видно, чтобы свет не мешал, и смотрела, как там плавают рыбки. Я подбегала к этим глыбам льда, метра три высотой, и они были бирюзовые и прозрачные. Я до сих пор, я не понимаю, почему бирюзовый лед. Это что-то вообще немыслимое, немыслимое.

Л. ГУЛЬКО – Это ведь не изменилось, между прочим, он так и остался бирюзовым, только он куда-то отошел на второй, почему-то вдруг, почему, потому что появилось разнообразие в нашей жизни, появился не только бирюзовый лед, но и вообще разноцветные картинки везде.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, с одной стороны, нет, с другой стороны, вы понимаете, тогда ведь тоже очень мало, я думаю, людей это видело, потому что тогда было все там не устроено, а сейчас туда можно приезжать. Просто так устроены мы, что я не знаю, почему эти красоты, эти удивительные просторы мы не показываем, мы не притягиваем сюда мир, который должен это видеть, потому что то, что можно видеть у нас, а Красноярск, а эти сопки? Мы когда снимали на Байкале, там мишки ходили, мишки, прибежал у нас осветитель испуганный, что-то ему очень не понравилось, там что-то хрустело, трещало, веточки, это удивительная пора, удивительная.

Л. ГУЛЬКО – Это кино возможно, такое кино, его возможно вернуть? Или оно вернется, но другим? Вообще, что сейчас кино?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Кино разное, режиссеры разные.

Л. ГУЛЬКО – Как всегда.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Как всегда, да, но, тем не менее, вы знаете, я никогда не смотрю свои картины, никогда, а сейчас сто лет со дня рождения Сергея Аполлинарьевича Герасимова, в связи с этим.

Л. ГУЛЬКО – Вашего учителя.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Моего учителя, благодаря которому мы сейчас разговариваем, иначе просто бы меня не было артисткой, наверное, человечески я была совершенно бы другим человеком. И я в первый раз спустя так много лет посмотрела фильм «У озера». Я поняла, что это история любви, я очень пожалела, что сейчас очень многие актеры, может быть, не видят Жакова, Шукшина, моих замечательных партнеров, которые фантастически играют, там столько воздуха, там такая удивительная вязь души человеческой, изломов ее, боли и счастья, это немножечко утрачивается, мне это очень жалко.

Л. ГУЛЬКО – А почему актеры нынешние не видят, вы сказали, не видят почему?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Потому что сейчас планка другая, планка.

Л. ГУЛЬКО – Как, в училищах тоже планка другая? Начинается-то все, наверное, в училищах, я прохожу мимо Щукинского училища, масса народу стоит, романтики, мальчики и девочки, бешеная профессия, денег нет никаких, адский труд.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Адский труд.

Л. ГУЛЬКО – По сто человек на место.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, это правда, это правда, я не знаю, я не хочу говорить, что начинается с училища, хотя многое было по-другому, я не знаю, как сейчас, но я думаю, что многое было по-другому. Когда я училась, мы были особый клан герасимовских учеников, я все эти четыре года жизни, это было такой жизненной платформой, жизненной, в первую очередь, т.е. в нас воспитывали людей, нам всегда говорили - ребята, вы должны строить свою жизнь, вам завтра могут предложить роль, могут никогда не предложить больше. После самого потрясающего, фантастического успеха просто больше немодно лицо, время не ваше, вы должны жить и должны быть достойными людьми, все равно держать какой-то определенный уровень того, к чему вас сейчас призываем, чему мы вас учим, потому что вы сыграете, может быть, на секунду вы будете, еще вас, звездочка, какая-то искорка появится, а потом вы упадете и никто вас не поднимет больше, никто не захочет снимать артиста, который себе что-то позволил не то. Мы какой-то муштре другой были, в школе другой были. Поэтому все его ученики, Сергея Аполлинарьевича и Тамары Федоровны Макаровой, как-то очень витиевато выбирали роли, свой путь, думали о том, что они делают.

Л. ГУЛЬКО – Т.е. актер не должен быть всеядным, вы хотите сказать, да?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, никогда, это самое страшное, что есть.

Л. ГУЛЬКО – А как совместить эту не всеядность и семью, которая стоит за спиной, которую надо кормить?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это ужасно.

Л. ГУЛЬКО – И дети, и жены.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, это ужасно, да, в этом есть правда, это я с вами совершенно согласна, поэтому никогда никого не осуждаю, каждый идет своим единственным путем. И если он считает, что он прав, значит, он прав, судить нельзя.

Л. ГУЛЬКО – Только здесь или там тоже, я знаю, что дочка ваша в Америке работала?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, Наташа снимает только в Москве.

Л. ГУЛЬКО – Только в Москве?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Она ездила на фестиваль.

Л. ГУЛЬКО – Ездила на фестиваль, да, хорошо.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, возила картину, все конкурса показывала свою первую картину.

Л. ГУЛЬКО – По крайней мере, вы знаете, да?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да.

Л. ГУЛЬКО – Может быть, о тамошнем кинематографе.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да.

Л. ГУЛЬКО – Как-то здесь и там, это разное, там как-то это совмещают? Или что, там то же самое? Профессия артиста?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Профессия артиста?

Л. ГУЛЬКО – Да, там всеядность есть?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я думаю, что человек, который определенной достиг удачи, нет, почему они что-то делают, а что-то никогда не делают, почему они в каких-то картинах у кого-то играют, а у кого-то нет, Мэрил Стрип, разве она играет все подряд?

Л. ГУЛЬКО – Нет, конечно.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Никогда в жизни, никогда в жизни.

Л. ГУЛЬКО – Но сначала она стала Мэрил Стрип, а потом она стала себе выбирать картины, я атк понимаю.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это есть тоже такое, да, может быть, и так.

Л. ГУЛЬКО – Или сначала он стал де Ниро, а потом он стал выбирать себе картины. А у нас, к сожалению, как-то человек отыграл и забыли. И те артисты, которые, в общем, не ниже уровня де Ниро, как-то они сейчас…

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Вы знаете, это просто, это мы такие ведь, посмотрите, например, на любые их вручения Оскара, посмотрите, там вся история их кино, это просто мы не должны забывать, это на нашей совести, нельзя забывать, я всегда это говорю, никогда нельзя забывать, надо знать, откуда ты родом, надо знать, где твои корни. И надо никогда не думать, что с тебя все началось, и сейчас именно истинное и проявится, неправда. Надо помнить своих великих стариков, надо знать историю кино и вообще историю страны. Т.е. иначе жить нельзя, иначе, в общем, и играть нельзя.

Л. ГУЛЬКО – Наталья Николаевна Белохвостикова, народная артистка России, актриса кино, у нас сегодня в гостях в нашем «Дифирамбе», я напомню наш пейджер 725 66 33, поскольку вопросов масса, наш телефон для ваших SMS-сообщений 970 45 45, 495 код Москвы, +7 нужно набирать для того, чтобы задать вопрос. И если захотите, у нас телефон-то не молчит, 783-90-25, это Москва, это звонки из Москвы, 783-90-26, это звонки из других регионов нашей страны, если захотите, мы будем подключать к разговору наших радиослушателей, и ваших зрителей, если…

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Конечно.

Л. ГУЛЬКО – Машины назывались кинопередвижками, спасибо, Сергей, который прислал нам. Да, действительно.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да-да.

Л. ГУЛЬКО – Конечно, действительно, так и было.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Спасибо.

Л. ГУЛЬКО – Наталья Александровна, давайте я буду так задаватьь и свои вопросы, и вопросы с пейджера, спрашивает вас, я знаю, что вы раньше помогали бездомным животным, а как сейчас? Это к разговору о милосердии.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Вы знаете, да, я это делала, я это делаю так стихийно, у меня нет, чтобы я занималась постоянно, да, действительно, такая пора была. Сейчас просто мое внимание, может быть, переключилось на несколько иные проблемы, которые коснулись уже моей жизни, потому что после съемок в картине «Год Лошади - Созвездие Скорпиона», которую снимала моя дочь, где я сыграла главную роль, после этой картины у нас осталась замечательная совершенно лошадь, которую, которой я благодарна за то, что она все-таки не подвела меня ни разу, потому что ситуации, в которые мы с ней попадали, были очень тяжелы во время съемок картины. Мы с ней лазили по этажам, ездили в трамвае и стояли в пробке посреди Москвы, он мне верил, т.е. это было существо, которому я благодарна. И он остался у меня, поэтому теперь у меня есть такой персонаж, 700 кг веса, которого зовут Кирилл, фамилию имеет Белохвостиков. И я занимаюсь им.

Л. ГУЛЬКО – Вот так, дорогие друзья. Еще одна вопрос от Вани, актриса Белохвостикова, создавшая исключительно великолепные образы в кино, совсем не знает, что говорит с ведущим, который до хрипоты рекламировал идиотский фильм «Код да Винчи». Это еще такой один аспект кинематографа и нашей сегодняшней жизни о том, что можно, что нельзя. Я не рекламировал «Код да Винчи», я говорил, что а почему не снимать такие фильмы? Я, в общем, глубоко не копал, это нормальный голливудский фильм, как мне казалось, я сейчас свою позицию, где, в общем, рекламируется, на самом деле, доброта и о том, что мы все одинаковые. Мы все едины, от одного произошли.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Вы знаете, я думаю на этот счет так, что художник, наверное, имеет снимать, имеет право снимать то, как и что он считает нужным, а дело зрителя - выбирать, двигаться в сторону этой картины, этого спектакля или, я не знаю, книги, или нет, потому что я бы никогда не посмела сказать, что что-то нельзя делать. У меня мой учитель говорил - вы должны играть все, кроме контрреволюции и порнографии, позволяется все на курсе. До сих пор эта фраза, она крылатая, ее знают все ее ученики.

Л. ГУЛЬКО – Контрреволюцию можно заменить или как-то по-другому.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Хоть телефонный справочник, все, что хотите, кроме порнографии и контрреволюции. Это замечательный, по-моему, тезис.

Л. ГУЛЬКО – Хотя я вам скажу, что у режиссера, которого многие считают режиссером-порнографом, у Тинто Брасса, есть замечательный антифашистский фильм, замечательный, сильнейший антифашистский фильм. Это очень сильный. Считать его порнографом или не считать? Тинто Брасса?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, это вопрос.

Л. ГУЛЬКО – Конечно, это вопрос, конечно, безусловно. Наталья Белохвостикова, народная артистка России и актриса кино. А есть какие-то, скажем, может режиссер касаться, возвращаясь к «Коду да Винчи», каких-то тем, таких запретных совсем, то, о чем сейчас все спорят - не трогайте этого, потом не трогайте того, в Турции, например, как-то негативно относятся, теперь стали вдруг относиться к Винни-Пуху, негативно, потому что вдруг там появился поросенок, который, скажем, для многих мусульман, как они говорят, эти ребята, которые запрещают фильмы, что это как-то нехорошо, вдруг дети, какие-то странные вещи происходят с этой политкорректностью, знаете, как-то она иногда перехлестывает через край.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Наверное, я не знаю, все, конечно, всего много, я об этом не знала, например, о том, о чем говорите вы сейчас, но вы знаете, для себя, например, я точно знаю, что какие-то вещи я просто делать не буду, я не знаю, правильно ли это или нет. Никогда вещи, касающиеся Христа, Библии.

Л. ГУЛЬКО – «Код да Винчи» как раз касается Христа.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это говорю я о себе.

Л. ГУЛЬКО – Я понимаю.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Только о себе, я лично никогда бы в эту сферу не вторгалась, я бы не посмела. Есть вещи, которые я бы делать не стала.

Л. ГУЛЬКО – А «Мастер и Маргарита»?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это вещь очень, об этом очень много я знаю, «Мастер и Маргарита», поэтому она, наверное, и не пускает, Булгаков не всех пускает, он не хочет, не хочет, не дается.

Л. ГУЛЬКО – Вы смотрели этот сериал, да, телевизионный?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да.

Л. ГУЛЬКО – И что, и как? Ваше отношение?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, у меня, я ответила на это, не дается, есть какая-то стена, дальше которой человек, как в Непале, по кругу, и вокруг все, далеко, далеко, далеко, а близко не подойдешь. У меня муж снимал «Бег» с Аловым.

Л. ГУЛЬКО – Да, замечательный фильм.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Был знаком с Еленой Сергеевной Булгаковой, таинственной, мистической женщиной, таинственной очень, очень много о ней рассказывал мне, рассказывает, потому что я познакомилась позже, уже Елены Сергеевны не было в живых. Она была его посланником на Земле, она даже, когда снимался «Бег», она смотрела материал, она приезжала на съемки, говорила, что Михаил Афанасьевич, он мне сказал то-то и то-то.

Л. ГУЛЬКО – Об этом Владимир Наумов рассказывал в замечательном фильме, который шел по «Культуре» несколько дней.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, представляете, это что-то мистическое. Значит, есть какие-то вещи, может быть, не надо.

Л. ГУЛЬКО – 14.30, мы уходим на свежие новости, затем возвращаемся в студию и продолжаем разговор.

НОВОСТИ

Л. ГУЛЬКО – Наталья Белохвостикова, народная артистка России, актриса кино, у нас сегодня в «Дифирамбе». Уважаемая Наталья Николаевна, Алексей на пейджер, о какой роли вы мечтаете, играете ли вы в театре? О фестивале мы с вами поговорили. С глубоким уважением, Алексей.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – В театре я играла дважды, только я играла спектакли «Красное и черное» и «Бесы» в театре киноактера. Больше не играла, все время порываюсь, очень часто меня приглашают в антрепризы, я все время с таким оптимизмом и азартом начинаю, потом какая-то роль в кино меня переманивает.

Л. ГУЛЬКО – Все-таки вы больше, да, артистка кино?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, но я сейчас опять перед выбором, у меня есть очень интересное предложение, я не знаю, может быть, но я думаю, что да, я испорчена кино, я училась у Сергея Аполлинарьевича, который был все-таки очень таким кинематографическим, актерским. Все-таки разные вещи совершенно, две разные профессии, актер кино и актер театра, это совсем разное.

Л. ГУЛЬКО – А у кого-то, наверное, получается совмещать, нет?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это бывает очень редко.

Л. ГУЛЬКО – Очень, да, очень, правда.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Очень редко, если быть честным.

Л. ГУЛЬКО – Да, а о какой роли вы мечтаете?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я мечтаю.

Л. ГУЛЬКО – До сих пор.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, я мечтаю о том, чтобы то, что со мной происходит сейчас, длилось, я сейчас играю, у меня новый проект зимой начинается, я хочу, чтобы это происходило, проистекало, а я сама их выбираю, чтобы эта ниточка, она… я ведь никогда много не играла, я никогда не совмещала две картины параллельно, я как-то шла очень выборочно, я не знаю, хорошо это или плохо, опять говорю, это я просто, по характеру, по сути, по восприятию мира, по чему хотите.

Л. ГУЛЬКО – В каждой роли вы?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да.

Л. ГУЛЬКО – В каждой роли?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да.

Л. ГУЛЬКО – Я сейчас перечислю, «Десять лет без права переписки», специально взял, «Змеелов», «Город невест», «Берег», «Тегеран-43», «Стакан воды», «Маленькие трагедии» с Владимиром Высоцким встреча, «Красное и черное», «Легенда о Тиле», «У озера», везде Наталья Белохвостикова какой-то своей частью, да?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, еще было очень много картин других.

Л. ГУЛЬКО – Конечно, тут у меня полно, я просто назвал такие, знаете, знаковые вещи.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, нет, еще был «Берег», который я очень люблю, картину, «Закон» очень люблю. Я очень люблю картину «Белый праздник», например, «Белый праздник» - это последняя картина Иннокентия Михайловича Смоктуновского.

Л. ГУЛЬКО – 94 год.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, я ужасно люблю эту картину, я играю там очень небольшую роль, жену Иннокентия Михайловича, но это притом, что я снималась с Иннокентием Михайловичем в «Легенде о Тиле», в «Маленьких трагедиях», а тут я играла жену, это сутки, он прощается, идет день в Москве, человек, за которым следит охранник, записывает, что он делает, и он прощается с дочерью, с женой, и эти несколько минут на экране общения с ним для меня, меня вообще перевернули, я по-другому стала воспринимать и себя, и профессию актерскую, и когда я посмотрела материал, у меня был такой какой-то стресс, у меня было просто первое желание умолить, чтобы эту убрали сцену, убрали, чтобы ее никогда не было, потому что я поняла, что я очень не хочу, чтобы когда-нибудь похожее случилось со мной, чего я не хочу, не хочу этого отчаяния, безысходности, этой мудрости и понимания, что это последние секунды, не хочу, я не хочу, я не хочу этой боли, я не хочу этой немощи, я этого не хочу. И только сейчас, спустя какое-то, очень много, немного прошло, немного совсем, я как-то начинаю воспринимать себя там как, от себя очень тяжело отстраниться.

Л. ГУЛЬКО – Невозможно сделать, от себя же не убежишь никуда.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Смотришь на экране, да.

Л. ГУЛЬКО – Абсолютно, кстати, о мудрости.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да.

Л. ГУЛЬКО – Кстати, о мудрости, Наташа пишет - уважаемая Наталья Николаевна, вы очень мудрый, интересный человек, почему бы вам не написать книгу, где бы вы дали массу советов, как пишет Наташа, неопытным молодым девушкам, как строить правильную жизнь. Не только девушкам, честно говоря.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Вы знаете, какая история, нет, наверное, у меня есть опыт написания книги, если можно это так назвать, мы с Володей несколько лет назад вместе, параллельно каждый свою часть написал, такую книжку «В кадре», но это благодарность людям, с которыми мы были знакомы, с которыми мы работали, это память, это воспоминание, это просто благодарность тем, которые в жизни были, находились рядом с нами. Это такая история, это позволительно, мне кажется, что касается советов, очень много лет меня зовут преподавать.

Л. ГУЛЬКО – Да вас много, в каждом интервью вас практически спрашивают, вы преподаете, вы говорите - нет, не преподаю.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, я говорю - не преподаю, это ответ, (НЕРАЗБОРЧИВО), никогда не посмела никому ничего советовать. Это невозможно, мне кажется, как можно советовать, абстрактно, вообще? Вообще советовать - вещь опасная.

Л. ГУЛЬКО – А преподавание - это совет?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, это другое.

Л. ГУЛЬКО – Вспоминая вашего учителя.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет-нет, это не совет. Герасимов имел право, он брал на себя ответственность на наши жизни, он каждому давал возможность сыграть у него, режиссерам помогал, они также у него работали, актеры играли в картинах, который снимал Сергей Аполлинарьевич. Т.е. это был некий старт, и человек, придя к Сергею Аполлинарьевичу, которому он говорил - ты можешь, дерзай, он этот старт получал. Сейчас это очень сложно, это невозможно, это нереально, поэтому так вообще выпустить человека в этот мир, сказав, что ты талантлив, это очень страшно.

Л. ГУЛЬКО – Но кто-то умеет, да, наверное?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Наверное.

Л. ГУЛЬКО – Кто-то рождается с этим.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Может быть, да.

Л. ГУЛЬКО – Сокурсники ваши много преподают?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет.

Л. ГУЛЬКО – Нет?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, я даже не знаю, кого бы я могла назвать, нет.

Л. ГУЛЬКО – Просто вопрос есть о сокурсниках.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет-нет.

Л. ГУЛЬКО – Я уж так к нему подойду через преподавание.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет-нет. Уже нет многих, к сожалению, у меня какой-то такой несчастливый курс в этом смысле, что наш, нет очень давно Вадима Спиридонова, нет и Талгата Нигматуллина, нет Николая Еременко, т.е. очень как-то они рано и быстро ушли, это очень страшно.

Л. ГУЛЬКО – Скажите, Наталья Николаевна, раз уж мы коснулись этой темы, очень много выходит на наши голубые экраны телевизионные таких, я не могу назвать документальными, документальных фильмов о жизни и смерти, к сожалению, того или иного актера. Там тот же Еременко, недавно, недавно был, да, Наталья Гундарева, такой странный несколько был фильм, такое копание, не знаю, как вы к этому относитесь?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Плохо. Я к этому отношусь отрицательно, я считаю, что есть какое-то, должно быть уважение к частной жизни любого, во-первых, человека, актеры - тоже люди, и актер тем паче, он должен говорить только своими ролями или интервью, если они есть, потому что когда человек не может тебе уже ответить, предполагать, фантазировать, чтобы привлечь внимание, это, по-моему, очень гадко.

Л. ГУЛЬКО – Тогда еще один вопрос, который тоже обсуждался в СМИ, в том числе, и на канале «Культура» у Михаила Ефимовича Швыдкого, надо ли таланту, таланту прощать какие-то человеческие слабости, прощать, потому что, действительно, люди остаются в памяти другими совсем, не своим каким-то поведением в быту или еще чем, можно массу примеров привести, надо прощать, не надо прощать?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – В каком смысле, я не очень понимаю до конца, прощать таланту что? Что, например?

Л. ГУЛЬКО – Скажем, очень талантливый человек, но жуткий деспот в семье, я просто, фильмы всякие показывают, понимаете, документальные.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – А кто должен ему прощать или не прощать?

Л. ГУЛЬКО – Люди, люди, зрители, вдруг они узнают это.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Как-то я даже этого не понимаю вопроса до конца, для себя, потому что ведь вокруг живут миллионы людей.

Л. ГУЛЬКО – Скажем…

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – И прощать или не прощать, это право его семьи, наверное.

Л. ГУЛЬКО – Бог его знает, может быть, я не так спросил, тогда вытаскивать наружу то, что было, скажем, воспоминания о Владимире Семеновиче Высоцком, не всегда даже у Марины Влади, они не всегда приятные.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да.

Л. ГУЛЬКО – Надо, не надо? Я не хочу, я лично не хочу это знать, не нужно мне это, я совершенно другим…

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я с вами очень согласна, я когда сказала, что…

Л. ГУЛЬКО – В общем, он мне совершенно другим.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нельзя, нельзя, актер должен говорить только…

Л. ГУЛЬКО – Это я имел в виду, я не так сказал, извините.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я не поняла, мы просто не поняли друг друга, нет, нет, нет, я с вами совершенно согласна, нет, нет, актер - это профессия, и он тем и интересен. Смотрите в их глаза, смотрите картины.

Л. ГУЛЬКО – Актер, поэт, режиссер.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Поэт, писатель, режиссер, художник.

Л. ГУЛЬКО – Художник, да.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Неважно, неважно. Смотрите, что они в этом мире совершили, сотворили, я не знаю, построили, написали, сняли, сыграли, вот что важно, о чем надо помнить, все остальное, мне кажется, нельзя делать. Нельзя, потому что особенно когда эти люди, действительно, внесли какую-то, какой-то, заполнили какую-то ауру творчеством, каким-то своим богатством человеческим, талантом. Потом пытаться на этом, действительно, богатстве сделать себе популярность, это очень пошло, гадко и мерзко. Я бы никогда не посмела.

Л. ГУЛЬКО – Но, к сожалению, человечеству это присуще, людям интересно подсматривать в замочную скважину.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Это нехорошо.

Л. ГУЛЬКО – Конечно, нехорошо.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Мы же когда учились, нам говорили - нельзя читать чужие письма, я помню, учителя - нельзя читать чужие, даже был фильм, нельзя, есть вещи, которые нельзя делать, нельзя делать никогда, нельзя это делать.

Л. ГУЛЬКО – Наталья Белохвостикова у нас в гостях. Семен на пейджер об истории фамилии, кстати говоря, Белохвостикова, об истории, он говорит - я тоже Белохвостиков, фамилия редкая, может, мы родственники. Сразу он оговаривается - я материально обеспечен, но родственников почти не имею, так что мой интерес только родственный, тут телефон, тут все понятно, вы знаете историю своей фамилии?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я знаю, что, действительно, очень редкая, я знаю, что она ведет из Нижегородской области, оттуда она, я не знаю, как она родилась, не знаю.

Л. ГУЛЬКО – Так что, дорогой Семен, если вы что-то узнаете, сообщите нам на пейджер, мы, может быть, в эфире что-нибудь расскажем, да, и Наталье Николаевне сообщим. Здесь есть вопрос, сейчас я его найду, сейчас я найду, просят рассказать о планах вашего супруга, Владимира Наумова, это прекрасный режиссер, очень хочется смотреть его новое кино.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Сейчас он заканчивает картину «Джоконда на асфальте», и я думаю, что она зимой уже будет на экранах, потому что сейчас у нас идут последние уже какие-то и озвучания, и картина снята, потом, у него есть несколько проектов, замечательных, удивительных, я не знаю, на каком он остановится, просто боюсь сейчас сказать, но они меня так манят саму, я ужасно люблю сниматься.

Л. ГУЛЬКО – Кинопроектов?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Кинопроекты, да.

Л. ГУЛЬКО – Потому что Владимир Наумович, он же еще художник замечательный.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – А художник - это постоянное, постоянная у нас вещь, которая присутствует всегда, он рисует всегда всюду, на клочках газет, на любой бумажке, которая лежит.

Л. ГУЛЬКО – Я просто по «Культуре» видел, как рисует.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, у него была даже, зимой была выставка в музее Пушкина, в Мюнхене были выставки, в Японии, т.е. он замечательно рисует, и я этому так по-хорошему завидую.

Л. ГУЛЬКО – А вы не умеете рисовать?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я не умею, но он меня обещает научить. Он говорит - сейчас освободимся, я тебя, мне так нравится белый лист бумаги, никого больше, ты, тишина, белый лист бумаги.

Л. ГУЛЬКО – Попробуйте, вдруг получится.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – А может, правда получится?

Л. ГУЛЬКО – Конечно.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Потому что в этом есть что-то такое.

Л. ГУЛЬКО – Магия такая.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Есть, во-первых, магия, есть совершенно вещь, диаметрально противоположная тому, какой жизнью живу я, чем занимаюсь, а умение в этом найти какую-то разрядку, нет совершенно, у Володи это есть.

Л. ГУЛЬКО – А рисование для него - это?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Мне кажется, с одной стороны, он когда рисует, после тяжелой съемки он может ночью сидеть, рисовать, но, с другой стороны, и совершенно в свободное такое время может, меня все время, я мучаюсь тайной, что ведет руку человека, художника, я не понимаю. Я все время хочу это разгадать, потому что ведь когда человек рисует какие-то пейзажи, это понятно. А когда рождаются какие-то лики, какие-то странные персонажи, это мне очень интересно. Хочу научиться, не смогу так, конечно, но что-нибудь попытаюсь.

Л. ГУЛЬКО – Может быть, и не надо так, может быть, надо по-другому?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, так хорошо, не в том смысле, что близнецом стать, нет, нет.

Л. ГУЛЬКО – А ваши взаимоотношения на съемочной площадке, заканчиваются взаимоотношения, скажем, одни, начинаются другие?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Конечно, нет, полностью кончаются, конечно, потому что единственное, что нам тяжелее, потому что каждый из нас знает, что если, например, существует какая-то проблема на площадке, которая не решается или не решилась в данный миг, я понимаю и я болею за эту проблему еще помимо своей собственной. Так же, как Володя понимает, что, например, если у меня температура, а все равно надо играть, мы все равно будем снимать. И я понимаю, что у него есть еще боль, с другой стороны, самое главное, я у истоков сценария, поэтому мне очень не хочется подводить, мне хочется всегда соответствовать тому, что в голове режиссера, потому что все-таки кино - это искусство режиссера, не артиста.

Л. ГУЛЬКО – В большей степени?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, режиссер - главный, в кино только режиссер.

Л. ГУЛЬКО – Да и в театре - главный, говорят, режиссер.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Актеры театральные говорят о том, что…

Л. ГУЛЬКО – Театральные актеры мне и рассказывали.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да, в кино, я не претендую совершенно, я понимаю, что только у него, у режиссера, как у дирижера, к нему стекаются все ниточки, и звук, и цвет, и актер, и изображение, все-все на свете, и только он знает, что же должно быть в результате, поэтому если ты снимаешься в кино, ты должен в этой вере прожить.

Л. ГУЛЬКО – Я, извините, я прервал вас.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Конечно, конечно.

Л. ГУЛЬКО – Вы рассказывали о планах творческих, ваших общих, я надеюсь, планах, когда это мы сможем посмотреть?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я надеюсь, что это будет, когда закончится эта картина, потому что, сейчас все-таки завершение картины, это такой тяжелый процесс все-таки очень. Это и запись музыки, и потом пишется «долби», это очень много всего.

Л. ГУЛЬКО – А потом ее кто-то должен купить? О прозе жизни, как она попадает на белый экран?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да-да, нет, не купить, но как-то занимаются, да, прокатом картины, как я понимаю, да, занимаются определенные люди.

Л. ГУЛЬКО – Т.е., к сожалению, деньги…

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Т.е. не так, как раньше это происходило, когда картина выходила, получив ту или иную категорию, получала то или иное количество копий и распространялась по всей стране. Сейчас происходит по-другому, я могу что-то напутать, потому что не очень, конечно, в этом до конца понимаю.

Л. ГУЛЬКО – Но, тем не менее, будем очень ждать эту картину.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Спасибо.

Л. ГУЛЬКО – Будем очень ждать и надеемся на успех, давайте перейдем к таким каким-то, может быть, вещам таким, совсем общечеловеческим, быт, быт, говорят, ну что артисты, не хозяйки, что, действительно, тут гастроли, там поехали, готовить не умеют, это не умеют, не умеют.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Наоборот, по-моему, умеют артистки готовить, я думаю, что почему, нет, неправда это все.

Л. ГУЛЬКО – Такое, вы знаете, расхожее мнение, такое расхожее.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Другое дело, что иногда некогда просто, это правда, потому что съемочный день - 12 часов. И если, действительно, ты в период съемок каждый день по 12 часов, конечно, это достаточно тяжело стоять у плиты, готовить первое, второе, третье.

Л. ГУЛЬКО – Ну да, тут еще дети бегают, кто-то еще бегает, тут еще за мужем надо же еще ухаживать, наверное.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, у нас замечательное в этом смысле распределение ролей, у нас кто посвободнее, тот и успел. Если никто не успел, то проблем нет, у меня замечательный демократичный муж в этом, вообще семья, т.к. она вся занимается кино, то мы как-то все очень к быту относимся философски. Т.е. если успели что-то сделать, то успели, если не успели, значит, наступит миг, и успеем.

Л. ГУЛЬКО – Вы, наверное, должны любить отдыхать там, где много солнца, я так представляю себе?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я люблю снег.

Л. ГУЛЬКО – Снег?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Снег.

Л. ГУЛЬКО – Как я не угадал-то.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Я сегодня пришла, да, я сегодня пришла, я просто не угадала погоду и по-летнему совершенно оделась, думая, что сейчас хоть 20 градусов. Нет, я обожаю снег, я не знаю, почему, может быть, из детства мы все родом. Когда меня увезли в 9 месяцев в Лондон, мне папа с самой рассказывали, что я из Москвы, из России, там идет снег, там бабушка с дедушкой, бабушка с дедушкой мне присылали книжки, сказки русские на русском языке, русские народные сказки, мне их читали. И мы приехали когда в Россию, прилетели в Москву, шел снег, и я помню это, я была маленькая совсем, но мне кажется, я помню этот самолет, который какой-то был очень странный, он очень, я помню, я там, мне было страшно, малюточка была, мне рассказывают, это, естественно, я этого не помню, я попросила папу, я сказала - папа, а когда мы будем падать, разбуди меня. Он сказал - хорошо. И когда мы приземлились в Москве и подъезжали, был снег, была снежная Москва, я очень люблю снег, очень люблю зиму.

Л. ГУЛЬКО – В одном из интервью, я же готовился к эфиру, я же посмотрел, да.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Кто-то обманул, если про солнце.

Л. ГУЛЬКО – Нет, вы сказали, что предпочитаете проводить бархатный сезон у моря в Италии.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Но бархатный - это уже прохладно когда, это уже когда где-то осень.

Л. ГУЛЬКО – А почему в Италии, почему?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Потому что там же живет замечательный совершенно, во-первых, Володя у меня очень хорошо был знаком с Феллини, с Роззи, его связывает с Италией какая-то давнишняя, давнишняя, и это передалось и мне, эстафета. Потом, там живет замечательный человек, Тонино Гуэрра со своей русской Лорочкой, с которыми, во-первых, и дружит Володя очень много лет, и я тоже теперь, и вместе они делали фильм «Белый праздник», там автор сценария - Тонино Гуэрра. И Тонино Гуэрра дал толчок моей дочери, чтобы она сняла фильм «Год Лошади, Созвездие Скорпиона», это была в первую секунду его идея, в нескольких словах, за полчаса он рассказал историю, которую потом написал Андрей Максимов, которую Наташа сняла. И поэтому нас туда манит, туда тянет, там наши друзья.

Л. ГУЛЬКО – И там, наверное, рисовать хорошо.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Нет, рисует только дома.

Л. ГУЛЬКО – Только дома?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Рисует дома, всерьез, да, дома.

Л. ГУЛЬКО – Скажите, пожалуйста, у нас осталось с вами буквально четыре минуточки до эфира, мы как-то тут в перерывах между новостями, когда услышали про праздник лаптя в России, как-то так вдруг я сказал, что, наверное, в нашей стране не хватает праздников. А вы сказали - да, действительно. Хотя многие говорят - вот, у нас столько выходных дней, никому не надо, праздник нужен, солнца мало.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Выходной день - это не праздник, выходной день - это все-таки выходной день. А праздник, он, наверное, и в душах.

Л. ГУЛЬКО – Какого праздника, какого праздника не хватает?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – В душах людских.

Л. ГУЛЬКО – Праздник лаптя, это же праздник, правда?

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Праздник.

Л. ГУЛЬКО – Красиво все.

Н. БЕЛОХВОСТИКОВА – Да.

Л. ГУЛЬКО – Какого праздника не хватает, потому что я вижу, я живу рядом с Поклонной горой, я вижу, как проходят там все эти праздники?