Авангард Леонтьев - Дифирамб - 2006-08-19
К. ЛАРИНА – Добрый день. В студии вновь Ксения Ларина. Мы начинаем нашу творческую встречу. Сегодня в гостях у нас Народный артист России Авангард Николаевич Леонтьев. Здравствуйте, Авангард Николаевич.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Здравствуйте.
К. ЛАРИНА – Актер Московского Художественного театра? Так мы теперь Вас называем?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да.
К. ЛАРИНА – Вообще, это, конечно, событие, которое прошло незамеченным, поскольку всегда Авангард Леонтьев для людей, которые знают театр, ассоциировался только с театром «Современник». Сколько лет Вы там проработали?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Вы сидите. Хорошо, что Вы сидите. 36.
К. ЛАРИНА – С ума сойти. Это все равно что после 36 лет брака вдруг понять, что жизнь прошла зря. Надеюсь, что у Вас не так произошло.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Не зря. Конечно, не зря.
К. ЛАРИНА – Почему так случилось? Мне очень хотелось задать Вам этот вопрос. Почему так произошло?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Вы знаете, если что-то происходит после 36 лет работы на одном месте, то ничего страшного. Уже имеешь право практически на все, я считаю. Я однажды спросил друга: «Как ты считаешь, можно мне?..» Он мне сказал: «После 50 все можно». Дело в том, что я очень люблю и любил «Современник». Я его люблю. Это глагол в правильном времени. Я его люблю со всем тем, что он дал в свое время зрителям, и тем, кто в нем жил, за молодую замечательную энергию, за новаторство, может быть, общественное новаторство, в первую голову. Как-то люди надеялись на театр, почему-то они надеялись на театр. Они верили, что не зря театр так рискует, не зря не щадит так своих биографий, его людей, но они так смелы, в хорошем смысле, наглы. Это очень важно, потому что вокруг этого собиралась, аккумулировалась людская надежда и в конце концов это очень важно вообще. Надо надеяться, я так считаю. Поэтому, когда я попал туда… А я попал, кстати, в театр, который я не знал. В него было так трудно попасть, буквально 1-2 спектакля и видел-то до 68-го года, когда попал туда, пришел после Школы-студии МХАТ. Когда я попал туда, я был просто счастлив не от того, что я там играл, потому что я много лет играл в массовке, но не только, кстати, в массовке…
К. ЛАРИНА – Мишу в «Вечно живых» играли.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Играл чуть позже, но я от атмосферы был счастлив, был счастлив видеть Олега Николаевича Ефремова. Я вообще не знал, что руководитель может быть таким, как я бы сказал теперь, при советской власти. Но тогда я был уверен, что меня-то советская власть переживет уж точно. У меня никаких сомнений в ее конечности не было. Олег Николаевич вел себя совершенно непривычно. Так невозможно было. Во-первых, он говорил правду. Что значит «правду»? Он говорил то, что думает, обо всем и обо всех то, что думает. Это было совершенно не принято, надо было что-то сочинять, говорить какие-то сказки…
К. ЛАРИНА – Или вообще ничего.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Или молчать. А там этого не было. И так вел себя не только он, но он провоцировал это в окружающих, в хорошем смысле, провоцировал, просто своим примером. Он этим заражал страшно. И в этом было какое-то бесстрашное рыцарство – в этом поведении, и этому хотелось подражать. На собраниях «Современника», которые были тогда в ходу… Это такие собрания, когда какой-то вопрос обсуждают по кругу, и отмолчаться было нельзя.
К. ЛАРИНА – То есть не отдельные выборщики, а вся труппа?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Вся труппа. Она принимала решение коллективно. Это большинство, может быть, гробило иногда какие-то вещи, которые того не заслуживали.
К. ЛАРИНА – Кстати, я в скобках замечу, что есть актеры, которые были подвержены жестокой критике и были даже исключены из театра, которые сегодня с омерзением вспоминают все эти собрания. Как раз у них другое отношение к этому.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Они, кстати, проработали уже несколько лет в «Современнике» (я даже знаю, о ком идет речь), и у них есть право на свое отношение, но я говорю о своем. Тогда юнец, попавший со студенческой скамьи в такой коллектив… Как они друг другу резали правду-матку относительно личностных характеристик друг друга, как они были в этом беспощадны, но как они были честны, как мне казалось тогда, я думаю, что так и было. Олег Николаевич, когда вел эти собрания… Я помню, что я думал, когда очередь подходила ко мне, что я должен сейчас высказать по тому или другому вопросу, как же мне сказать то, что я думаю, как мне не побояться, переломить страх и сказать то, что я на самом деле думаю.
К. ЛАРИНА – А вдруг Вы ошибаетесь?
А. ЛЕОНТЬЕВ – А неважно. Такая была атмосфера. Я боялся не ошибиться, я боялся скрыть свое мнение. Скрыть свое мнение перед Ефремовым – это оскорбить его. Я его так любил, что не мог себе этого позволить. Я думал, как же мне правильно сформулировать то, что я на самом деле думаю. Это очень хорошо. Это была большая школа. Я с восхищением всегда относился к Олегу Николаевичу после этого.
К. ЛАРИНА – И все-таки, отвечая на мой вопрос, что же произошло за эти 36 лет? Что за разочарования Вас настигли?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Вы знаете, во-первых, произошло то, что, я считаю, произошло со всеми театрами, в том числе и с «Современником». Его затронул общий театральный кризис, который мы сейчас переживаем все. Театральный процесс российский, мне кажется, в кризисе. Здесь и кризис режиссуры, и исполнительских критериев…
К. ЛАРИНА – Формы.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да. Кризис зрителя, потому что зритель сбит с толку. Я абсолютно согласен с Арменом Борисовичем Джигарханяном, который в своем недавнем интервью «Литературной газете» сказал о том, что зритель сбит с толку, он не понимает, что такое хороший спектакль, а что такое плохой.
К. ЛАРИНА – Как это может быть?
А. ЛЕОНТЬЕВ – А вот может. Зритель сбит с толку не только самим театром, а телевидением.
К. ЛАРИНА – Нет, это дело вкуса. Либо вкус есть, либо его нет.
А. ЛЕОНТЬЕВ – У кого?
К. ЛАРИНА – Зрительского.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Но вкус-то формируется и воспитывается.
К. ЛАРИНА – Я Вам сейчас скажу цитату Чехова: «Мне лягушку хоть сахаром посыпь, я ее все равно есть не буду». Возьмем какое-нибудь там «Кривое зеркало». Его хоть как укрась, мне все равно не будет смешно. А у какого-то количества публики, весьма значительного, это вызывает восторг. Это же вопрос вкуса. Почему Вы говорите о кризисе зрителя? Почему зритель дезориентирован?
А. ЛЕОНТЬЕВ – А потому что зритель, который ходит в театр, дезориентирован.
К. ЛАРИНА – Но как такое может быть?
А. ЛЕОНТЬЕВ – А очень даже просто. Он ходит туда часто, думает…
К. ЛАРИНА – А это я Чехова привела? Нет, это Гоголь «Мертвые души».
А. ЛЕОНТЬЕВ – Какая разница.
К. ЛАРИНА – Про лягушку.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Ну я не помню. Вы знаете, я считаю, что зритель часто не туда заходит. Они идет на нечто подобное шоу, зрелищу, а попадает в театр, а ждет он всего того, чего он привык ожидать на шоу.
К. ЛАРИНА – Так это театр виноват?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Не только.
К. ЛАРИНА – Все хотят быть артистами и театрами.
А. ЛЕОНТЬЕВ – И как на шоу-концерте разговаривает по мобильному телефону, выходит в туалет, извините, возвращается, хлопая дверью, через пять минут.
К. ЛАРИНА – Как в кино.
А. ЛЕОНТЬЕВ – В кино раньше так не поступали. Зритель дезориентирован. Я считаю, что телевидение играет очень большую роль в этом. Все эти увеселительные программы, в которых надо все время хохотать, сильно сбивают с толку.
К. ЛАРИНА – И это говорит один из участников самого кассового спектакля Московского Художественного театра «Номер 13», где 2, 5 часа только и делает, что веселит публику.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Владимир Машков, режиссер этого спектакля, наш студент с Олегом Павловичем Табаковым, завещал играть этот спектакль очень серьезно. Он требовал, что бы мы, участники, играли с «собачьим серьезом», как он выражался, совершенно не сбиваясь на комедийный тон. Когда он приходит на спектакль, он дает нам прикурить в своих замечаниях. Но нам немножечко везет, потому что Женя Миронов, который играет одну из главных ролей в этом спектакле, очень здорово чувствует камертон исполнительской манеры, как можно в комедии все-таки не…
К. ЛАРИНА – Острый.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Остро-эстрадный стиль, как можно не скатываться, держать серьез, и иногда мы распускаемся, а он на нас посмотрит, и мы подтягиваем. Но во всяком случае, все, что происходит с театром, то происходит и с «Современником». Я никакой перчатки не бросил. Мне не хотелось ссориться.
К. ЛАРИНА – Не ссорились?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Я не ссорился совсем, но я видел, что Галина Борисовна огорчена, и мне это было тяжело. Я очень не хотел ее огорчать, потому что я отношусь к ней с уважением, с любовью. Я считаю, что она прекрасная актриса, к сожалению, очень мало появляющаяся как актриса перед зрителями, она уникальный режиссер, умеющий высечь из актера ту искру, которая необходима.
К. ЛАРИНА – У Вас были главные роли в театре?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Мало.
К. ЛАРИНА – «Мы едем, едем, едем».
А. ЛЕОНТЬЕВ – А может быть, и не было больше. «Ну и пойду, и пойду».
К. ЛАРИНА – Балалайкин.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Когда я ввелся на роль Балалайкина после ухода Олега Табакова. Не так их много. Я не был там артистом первого ряда.
К. ЛАРИНА – А в МХТ Вам что-то конкретное пообещали?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Нет, я ушел…
К. ЛАРИНА – Или по идеологическим совпадениям?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Я ушел чисто автобиографически ситуационно. Так сложилась ситуация. Олег Павлович меня много раз звал (10, а может, и больше) и в театр Табакова сначала много лет подряд. Я отказывался. Он как-то нелегко эти отказы переносил, как мне кажется.
К. ЛАРИНА – А Вы ничего не сыграли в театре «Табакерка»?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Сыграл. Я там несколько раз играл. Однажды я играл там Бобчинского и Добчинского в спектакле Сергея Газарова «Ревизор». Много было этих приглашений. Олег Николаевич Ефремов звал меня, кстати, во МХАТ в 92-ом году. Я не пошел. Я не мог оторвать, разорвать пуповины с «Современником». Мне казалось странным, что меня зовут, потому что я понимал невозможность этого. А тут вдруг я почувствовал, что если я на этот надцатый раз отвечу отказом, то я, может, когда-то и пожалею об этом. Не так много я и играю уже в «Современнике», а может быть, во МХАТе, который так динамично в последние годы существует и очень много берет к постановке в сезон…
К. ЛАРИНА – Кстати, мы еще забыли спектакль, о котором мы говорили до начала передачи. Черт в «Карамазовых». Это можно назвать большой работой?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Я очень любил этот спектакль. Так получилось, что я испугался отказать в очередной раз Табакову. Испугался в том смысле, что я неправильно делаю. Человек так долго зовет, значит за этим что-то стоит.
К. ЛАРИНА – Я хочу сказать, что в Московском Художественном театре уже за то время, пока там работает Авангард Леонтьев, во-первых, абсолютным попаданием в десятку… Когда Островский писал эту роль, он знал, что когда-нибудь на свете появитесь Вы, Авангард Леонтьев. Я имею в виду роль Счастливцева в спектакле «Лес». Замечательная работа. Она еще ценна дуэтом с Дмитрием Назаровым, Счастливцев и Несчастливцев в «Лесе» - это постановка Кирилла Серебренникова. Мне кажется, Вы это делаете с большим удовольствием. Это работа для Вас значимая. Или я ошибаюсь?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Нет, я с большим удовольствием и с большими сложностями… Мне нелегко играть эту роль.
К. ЛАРИНА – Почему?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Я себя в ней как-то чувствую отстающим.
К. ЛАРИНА – Да ладно. Вы просто коверный. Вы что?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Перед режиссером Кириллом Серебренниковым я чувствую, что…
К. ЛАРИНА – Робею.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да, немножечко робею и не все мне удается, хотя мне спектакль нравится. Спектакль очень изобретательный, спектакль сделан остроумно, острым умом режиссера. Там нет никакой пренебрежительности к автору, к классическому Островскому. Он там ничем не ущемлен.
К. ЛАРИНА – Не издеваются над ним.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Этими двумя качествами он мне очень нравится.
К. ЛАРИНА – А как Назаров как партнер?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Назаров - замечательный, чрезвычайно глубоко и сильно одаренный от природы актер, кажется, что для него нет ничего невозможного. Он так легок, так склонен к импровизации, так наблюдателен, третьим глазом видит твои ошибки, какой текст ты не договорил, и никогда не пропускает этого и всегда это употребляет на сцене в дело, в ход. Он очень живой, интересный партнер, замечательный артист. И вообще, мне повезло, потому что там вокруг замечательные артисты.
К. ЛАРИНА – У Вас везде замечательные артисты. И в «Современнике» замечательные артисты, и здесь замечательные артисты. Но были в жизни Авангарда Леонтьева счастливые моменты, когда он на сцене оставался один, правда, почти один, и в течение 1,5 часов… Сколько шел спектакль «Номер в гостинице города N»? Один и практически без текста. По сути, там текст был минимальный.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Как выразился Герд, текста одна страничка.
К. ЛАРИНА – Это спектакль Валерия Фокина. Он, по-моему, даже идет иногда в Центре Мейерхольда.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Нет.
К. ЛАРИНА – Не будете больше? Попрощались?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Попрощались.
К. ЛАРИНА – Это то, что вписано в историю. Поскольку у нас программа «Дифирамб», я могу это сказать честно, Ваше Величество.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Я Ваш комплимент в данном случае к Валерию Фокину адресую.
К. ЛАРИНА – Но там-то Вам комфортно было?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Там было по-разному, но это режиссерский шедевр. Я так считаю. Я никогда не видел этот спектакль, потому что играл большую очень роль и сойти со сцены мне удавалось только, чтобы переодеться. Но я чувствовал, что это совершенно по-особенному режиссерски сделано, что я играю в режиссерском шедевре. Это я потом стал чувствовать, когда мы все немножко пришли в себя после премьеры. На премьере мы очень переживали, нервничали, потому что мы не знали, как это получится. Так, кстати, должно быть у актеров в театре, у создателей спектакля всегда такое настроение, мне кажется. Если спокойно, значит нехорошо.
К. ЛАРИНА – Я напомню, что в гостях у нас Авангард Леонтьев. Хочу нашим слушателям все-таки напомнить, что мы в прямом эфире, поэтому давайте воспользуемся этой возможностью и поговорим обязательно напрямую с нашим гостем. Я напомню обязательно все наши средства связи. 7256633 – это наш номер пейджера. 9704545 – это телефон, по которому можно отправлять sms-ки. И наконец телефоны прямого эфира: 7839025, 7839026. За несколько минут до новостей я хотела бы коснуться темы кинематографа, где можно, наверное, назвать Авангарда Леонтьева мастером эпизода. Как там у Вас получается с главными ролями?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Никак.
К. ЛАРИНА – Но зато каждая работа, ну почти каждая... Не будем так уж. Я смотрю, у Вас фильмография достаточно большая. Я даже не все фильмы помню. То, что Вы сыграли хотя бы у Никиты Михалкова в фильмах, и то, что стало просто крылатыми фразами по поводу деревни Загорянки… В «Утомленных солнцем» и в «Сибирском цирюльнике», и в «Нескольких днях из жизни Обломова» - это все эпизоды Авангарда Леонтьева.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Кстати, в «Обломове» - это в списке главных ролей.
К. ЛАРИНА – Серьезно?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да, это одна из 6 главных ролей этого фильма.
К. ЛАРИНА – Наверное, за это денег тогда платили больше.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Больше, но очень мало.
К. ЛАРИНА – Больше, чем эпизоднику, понятное дело. А сейчас не работаете с Михалковым больше?
А. ЛЕОНТЬЕВ – К сожалению, нет. Не приглашает меня Никита Сергеевич на небольшие роли.
К. ЛАРИНА – А то с кем ни встретишься из мужчин, все говорят: «Я только что закончил съемки «12 разгневанных мужчин». Такое ощущение, что их не 12, а 48.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да.
К. ЛАРИНА – А почему Вас там нет?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Меня там нет по трагическим причинам. Видит меня режиссер – не видит. С ума они что ли посходили, кинорежиссеры? Не видят меня. Так подрывать отечественный кинематограф.
К. ЛАРИНА – А хотелось бы?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Очень хотелось бы, но не везет как-то. Не всегда везет, не во всем. Я, как и Константин Райкин. Я однажды от него услышал: «Наши взаимоотношения не сложились».
К. ЛАРИНА – Ну ладно. Перестаньте.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Так нельзя: так мало, так редко играть.
К. ЛАРИНА – Зато Вы запоминаетесь всегда. Разве это плохо? Хотя для людей, которые в театр не ходят, не знают Вас как театрального актера… Они, наверное, если Вас на улице узнают, то как того самого, который Загорянку искал.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Или они думают, что я их знакомый какой-то по жизни.
К. ЛАРИНА – «Где-то видел этого мужика».
А. ЛЕОНТЬЕВ – В аэропорту говорят мне: «Вы в Красноярске не работали на Автовазе № 6?» Я говорю: «Нет».
К. ЛАРИНА – Я надеюсь, наши слушатели знают, кто такой Авангард Леонтьев. Мы сейчас послушаем новости и продолжим программу. Надеюсь, что с вашим участием, уважаемые слушатели «Эха Москвы».
/новости/
К. ЛАРИНА – Я напомню, что в гостях у нас сегодня Авангард Леонтьев. Мы закончили первую часть нашей встречи на грустной кинематографической теме. Но я Вам скажу: не думайте, что в свободное от работы в театре время Авангард Леонтьев лежит на диване и смотрит Евгения Петросяна и ворчит по этому поводу. На самом деле, все, что касается занятости в кино – все это в полной мере компенсируется в педагогической деятельности нашего гостя, поскольку я уже не знаю, какое количество учеников вышло из Школы-студии МХАТ, где педагогом служил либо уже вел курс Авангард Леонтьев. Сколько даже здесь на моей памяти прошло известнейших артистов, звезд даже и кино, и театра, которые с гордостью произносили имя своего педагога - Авангарда Леонтьева. Сколько лет Вы этим занимаетесь? Лет, наверное, уж 20 точно?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Занимался. 27.
К. ЛАРИНА – Что, тоже бросили?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да.
К. ЛАРИНА – А тут что такое?
А. ЛЕОНТЬЕВ – А что Вы так?
К. ЛАРИНА – Какой-то творческий кризис. Почему бросили?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Я бросил, потому что высшее учебное заведение, в котором я работал, проявило, я бы сказал, странную «холодность» относительно моей работы там.
К. ЛАРИНА – Школа – студия МХАТ?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да. «Холодность» в кавычках я имею в виду. Мне кажется, были сделаны более жесткие шаги. Я это трактую как ослабление интереса ко мне как к педагогу. Мне пришлось уйти. Пришел Константин Райкин, чтобы руководить курсом, а я должен был в это время набирать. Но так получилось, что набрать мне уже не удалось. Мне было предложено остаться и самим Константином Аркадьевичем очередным педагогом на его курсе или на любом другом курсе. Такое право я имею. А мне очень хотелось руководить курсом. Я 12 лет этим занимался. Это особая работа, которой я постепенно учился. Сначала было, наверное, не очень удачно. А потом, когда я научился сдерживать эмоции, наступать на свои гневливые свойства характера, более взвешенно, сдержанно этим заниматься, тут-то такая странная ситуация и случилась, когда мне пришлось уйти. Но Вы абсолютно правы, когда я в течение 27 лет преподавал и у меня были актерские простои, как они бывают у обычного актера, только очень немногие артисты без передыху работают - так счастливо складывается карьера, что не театр, так кино, не кино, так театр. Хотя буквально не так много этих счастливчиков. А вот мы, артисты, которые в это число счастливчиков не попадаем, мы обычно ждем годами роли. В это время я даже радовался преподаванию: «Эх, как хорошо, что у меня нет сейчас репетиций в театре. Я могу со студентами более плотно заниматься». Под конец своей педагогической жизни я приходил на работу каждый день. В этом смысле я ставил некоторые рекорды, потому что я знаю руководителей курсов…
К. ЛАРИНА – Которые приезжают на экзамен.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Которые приезжают перед экзаменом разочек – парочку и бывают очень пунктирно. Может, так и можно. Но у меня совершенно другой стиль.
К. ЛАРИНА – Вы меня убили. Мы никогда с Вами не говорили на эту тему. Хотя нет, мы говорили на эту тему педагогики. Я знаю, какое место она занимает в Вашей жизни, в Вашем сердце. Это не какие-то там праздные увлечения от нечего делать.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да, Вы правы.
К. ЛАРИНА – Это и не за деньги. Это по любви. Вы меня убили. Кто у нас ректор? Анатолий Миронович Смелянский?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да.
К. ЛАРИНА – Я не понимаю. Я понимаю, что Вы ничего не скажете. Там, наверное, какие-то свои интриги корпоративные, да?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да, в общем, да. Но Вы знаете, что? Таких людей, которые это понимают… Я, кстати, очень признателен Вам за это, потому что мало кто вообще понимает, что это за профессия педагогическая, очень многие коллеги относятся к этому иронично. Когда в театр приходят показываться студенты, худруки часто говорят: «Ну и чему же вас там учат, Господи Боже мой?» Или на репетициях могут так сказать. А вот мы, те, которые этим периодически занимаемся… Однажды Анастасия Вертинская сравнила это с наркоманией. Это очень правильно, потому что подсаживаешься на это занятие. Это очень интересно, когда у тебя есть возможность помочь молодому человеку сформироваться.
К. ЛАРИНА – Скажите, а почему Вас не защитили Ваши ученики?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Кое-кто пытался защитить, но им это не удалось. Я и не пытался собирать никакие защитные силы. Это мне сейчас дискомфортно, хотя я часто думаю, что надо бросить руководство курсом, по меньшей мере, или хотя бы один-два отрывочка в семестр делать, потому что это очень тяжело. Это очень тяжело по психологической нагрузке. Ты все время об этом думаешь. Ты ставишь это, этот свой курс на первое место в числе всех своих работ. Но это очень специфическая тема. Я Вам благодарен, что Вы ее так глубоко чувствуете.
К. ЛАРИНА – Во-первых, потому что я сама училась в театральном институте, и я знаю, что такое педагогический талант. Это штучное производство. Это действительно талант. Я могу назвать, что в ГИТИСе для нас такой легендой всю жизнь был Владимир Наумович Левертов, царство ему небесное. Казалось бы имя, которое ничего не говорит публике, не звезда, но уникальнейший педагог. Милостью Божьей, что называется. Вы его, конечно же, знаете.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да. И мы с Олегом Павловичем так говорим о нем и думаем.
К. ЛАРИНА – Таких перечесть можно.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Прекрасный педагог.
К. ЛАРИНА – Надо сменить тему, а то сейчас зарыдаю. Не могу просто. Какая-то несправедливость творится везде. «Изображая жертву» смотрела вчера. Так вот, как в том монологе.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Ксения, если творится такая несправедливость, как тихий сегодняшний день… Сегодня какое число?
К. ЛАРИНА – 19-ое. Что Вы делали 19-го августа 91-го года?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Ждал этого вопроса.
К. ЛАРИНА – Я хотела с него начать, но столько всего хочется.
А. ЛЕОНТЬЕВ – А мне хотелось. Знаете почему? У меня была путевка в дом отдыха.
К. ЛАРИНА – От СТД.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да, и сел в Запорожец и поехал. Приезжаю рано утром, и там такой прекрасный парк. Это усадьба Трубецких. И в парке раздается по всем радиодинамикам очень серьезный, преувеличенно серьезный голос, мне казалось, письмо Лукьянова его голосом. Лукьянов был председателем Верховного Совета. О том, что Михаил Сергеевич Горбачев якобы заболел, и мы сейчас будем вместо него, перехватывая эстафету, вести страну и продолжал полагать этот «сладкий» в кавычках голос…
К. ЛАРИНА – А Вы не подумали, что это радиопостановка?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Нет, я, к сожалению, подумал, что это правда. Я как-то сразу не поверил, что с Горбачевым что-то случилось, что он заболел. Абсолютно не поверил. Я понял, что это какая-то заварушка. Но только мне показалась, что это заварушка, которая отбросит назад всю гласность, все те надежды, которые у всех, у большинства, может быть, у меньшинства в стране были. Они были у многих, у миллионов. У миллионов людей была надежда на изменение жизни в стране к лучшему всех миллионов ее населявших. Для меня это утро было крушением надежд. Я повернул машину и поехал назад домой. Я приехал очень быстро. Город, кстати, был уже пустой. Это тоже мне о многом говорило.
К. ЛАРИНА – А он не закрыт был?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Внутри еще можно было передвигаться. Я поставил машину и, предчувствуя возможность появления военной техники на улицах, на метро, чтобы без проблем, поехал в центр в Школу-студию МХАТ. У меня была встреча с Олегом Павловичем Табаковым в середине дня. Нам надо было обсудить наши педагогические проблемы.
К. ЛАРИНА – 19-го августа?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да, мы оба были в отпуске, но педагогические наши проблемы волновали нас до такой степени, что мы собирались в отпуске. Я поехал. Думаю: «Да, теперь мы обсудим уже совершенно другое с Табаковым». Когда я вышел из метро Охотный ряд и пошел вверх по Пушкинской улице мимо Колонного Дома Союзов, я увидел, как с угла с Манежной заворачивает колонна БТРов с включенными фарами среди дня. Это был второй для меня сигнал: «Да, этот поворот назад серьезный». И, как мне казалось, неотвратимый. Я уже побежал по Пушкинской улице вверх в сторону проезда Художественного театра, чтобы обогнать эту колонну. Я понимал, что она сейчас перегородит улицу и я не смогу перейти улицу. Я обогнал колонну. Видите, я могу колонны БТР обгонять. Я вошел в Школу-студию, встретился там с Табаковым. Колонна БТРов въехала в проезд Художественного театра, заняла его и остановилась. Тогда Табаков открыл окно своего ректорского кабинета, высунулся и сказал… А там сидели очаровательные молоденькие танкистики в шлемах в этих БТРах. Он говорит: «Ребятки, а чего приехали?»
К. ЛАРИНА – Матроскин такой.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Они молчали. У них был обет молчания. Вот таким было у меня утро. 3 дня эти быстро прошли. Все знают, чем это все закончилось. К моей радости, этот переворот не оказался жизнеспособным. Но почему я хотел сегодня сказать об этом в этой передаче? Потому что я сегодня чувствую… Я отсиживался дома и слушал разные голоса и переживал. Я был на стороне защитников Белого Дома. И переживал и мне казалось, что сейчас будет штурм и все закончится. Поэтому я сегодня хочу поблагодарить всех людей, кто действенно, кто смело и, я считаю, абсолютно по-геройски себя проявил. Я благодарю всех защитников Белого Дома. Их там были тысячи человек. Я благодарю всех, кто тогда в Белом Доме был. Я благодарю тех офицеров, которые не послали мальчишек в кровавую бойню, не приказали стрелять и давить гусеницами танков. Я склоняю голову и восхищенно поминаю сегодня трех молоденьких погибших ребят. Я очень благодарен всем тем людям, которые проявили энтузиазм и смелость и, повторю, геройство, в отличие от меня, который испугался и тихо, сопя в тряпочку, слушал радио в своей квартире. Я восхищаюсь этими людьми и бесконечно им благодарен, потому что они повернули страну, толкнули ее вперед. Они толкнули народное самосознание. Пусть кто-то этого сейчас еще не чувствует. А молодежь еще вернется тысячу раз, даже та, которая не знает, о чем я сейчас говорю, она вернется к этому событию. Это событие необратимо. Этот счастливый этап в истории нашей страны. Я очень благодарен всем людям, которые так осветили мою жизнь в эти дни, просто просияла вся моя жизнь, все, что было до, и все, что было после. Несмотря ни на что, я увидел, что наш народ способен на серьезные ответственные, смелые, необходимые шаги, и я от него этого жду. Я верю в него. Здесь нельзя жить иначе. Для всех, кто здесь живет и не собирается уезжать, а к таким людям я и отношусь, очень важно, когда народный дух проявляется так замечательно в таких конкретных, простых, обыкновенных людях, которые стояли на баррикадах, которые сочувствовали, которые, как я, слушали по радио, болели за это. Между прочим, когда я слышу сегодня в регионах, что там очень многие поддержали ГКЧП, это неправда. Мне Табаков сказал в тот же день в проезде Художественного театра: «Ты знаешь, я только что приехал с места наших гастролей, нашего театра из Сибири. Там абсолютно никакой поддержки эти ребята, которые организовали переворот, не находят. Абсолютно никто не пытается за ними бежать, переходить на их сторону». Это были какие-то сибирские крупные области. Я могу сейчас путать, какие именно, Новосибирск, может быть, Томск. Многие понимали в стране, что это, что чего стоит, за что надо болеть в эти дни. Поэтому я хотел бы сказать сегодня об этом. Об этом нельзя не сказать сегодня.
К. ЛАРИНА – Спасибо. Замечательную речь Вы сказали. Я подписываюсь под каждым Вашим словом. Действительно, это очень важно. Я в начале своего эфира вспоминала про эту дату и говорила о том, что эта история и для меня очень личная, и как-то совпадает с историей моей страны. Сейчас существуют всякие опросы, что, мол, ни за что погибли.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Нет.
К. ЛАРИНА – Неправда. Вы говорите про народный дух. Я бы еще добавила, это чувство собственного достоинства, которое открылось вдруг, когда мы поняли, что каждый сам по себе человек. Рядом со мной человек, а не толпа подданных. Не дай Бог, что бы мы опять превратились в такую же…
А. ЛЕОНТЬЕВ – А Вы знаете, кстати, что Никита Михалков – защитник Белого Дома, Кваша.
К. ЛАРИНА – Кваша, вообще, там входил в десятки.
А. ЛЕОНТЬЕВ – На вопрос, а почему он там, собственно, был, Никита Сергеевич сказал: «Да потому что мне наплевали в душу этим переворотом».
К. ЛАРИНА – Это очень просто и очень точно. Телефон я обещала включить, Авангард Николаевич. Это будет неприлично. У нас осталось 7 минут до конца программы. Берите наушники.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Обычно Вы за 3 минуты включаете телефон.
К. ЛАРИНА – Мне самой же интересно. Я же к себе людей приглашаю. Хочется побольше поговорить. Простите ради Бога, дорогие слушатели. 7839025, 7839026. В студии «Эха Москвы» Авангард Леонтьев. Ваши вопросы нашему гостю. Пожалуйста. Будем рады. Здравствуйте.
РОМАН - Здравствуйте. Меня зовут Роман. Знаете, уже через 2 года та власть, которую привели защитники Белого Дома, расстреливали Белый Дом из танков…
К. ЛАРИНА – Роман, у Вас вопрос есть?
РОМАН – Вопрос по поводу преподавательской деятельности Вашего гостя. Актрисы молодые жаловались, что какие-то странные требования: не носить мини-юбки, называть друг друга «сударыни». Как Вы это объясните?
К. ЛАРИНА – Это у Вас такие сведения?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Как я люблю мини-юбки. А на счет «сударыни»…
К. ЛАРИНА – Это какой-то засланный казачок.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Я очень люблю мини-юбки, и есть свидетельницы тому.
К. ЛАРИНА – А «сударыни»? Правда заставили?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Нет.
К. ЛАРИНА – На горох ставили? На колени? Что еще? Хлыст брали в руки?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Обвиняйте меня, обвиняйте. Это модно, сильно. Тому, кому это доставляет удовольствие, я предоставляю право.
К. ЛАРИНА – Здравствуйте.
КСЕНИЯ - Здравствуйте. Меня зовут Ксения. Я из Москвы. Я хочу сказать следующее. Авангард Леонтьев очень скромно говорил о своих отношениях с кинематографом. А я смотрела по телевизору фильм по Диккенсу, и Леонтьев блестяще играл, по-моему, роль Эдвина Друда.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Спасибо, но это телевидение.
КСЕНИЯ – Это была главная роль, во-первых. У меня вопрос к такому прекрасному актеру. Любит ли он Диккенса? Мне кажется, у Диккенса все роли написаны для Вас. Желаю Вам удачи и счастья.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Спасибо. Очень приятно это слышать. Да, очень люблю. «Эдвин Друд» – это режиссер Александр Орлов. Еще я играл мистера Тутса. Режиссеры Галина Волчек и Валерий Фокин. Мистер Тутс – это была такая манкая для меня роль. Кто-то из критиков написал, что мне очень идет эта роль, так что Вы абсолютно попали. Спасибо.
К. ЛАРИНА – Еще звонок. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Я удивляюсь. Просто Авангард Леонтьев – невероятного масштаба личность, актер и педагог. Сейчас принято говорить гениальный. Поверьте мне, я видел все его работы и в «Современнике», и во МХАТе. Это просто невероятный актер и педагог. Почему Олег Павлович не заступился? Ведь дело даже не в том, что Леонтьев на кого-то обиделся. Теряют ведь молодые люди.
К. ЛАРИНА – Спасибо за вопрос. У меня с языка сняли. Неудобно просто было приставать к Авангарду Николаевичу.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Он заступился, но и Олегу Павловичу не всегда удается, и не все.
К. ЛАРИНА – Не все подвластно титану?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Да.
К. ЛАРИНА – Он же может все. Он может тучи разогнать руками.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Так мне кажется.
К. ЛАРИНА – Хорошо. Еще один звонок. Здравствуйте.
ИГОРЬ – Добрый день. Игорь, Москва. У меня вопроса конкретно к Вам нет, просто очень люблю всегда Вас видеть. Кстати, сейчас по пятому каналу идет «Мегрэ и старая дама». Там Вы играете роль, поэтому Вы непосредственно сейчас на экране присутствуете.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Я играл с Тениным.
ИГОРЬ – Да, блестящий спектакль, блестящий актер. Что для Вас этот сериал, этот режиссер? Если это можно назвать сериалом, ведь это, по-моему, большое искусство.
К. ЛАРИНА – Спасибо, Игорь, за вопрос.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Это режиссер Бровкин. Это была очень интересная для меня работа с очень интересными актерами. Я волновался, долго репетировали, не как теперь, сериалы с ходу снимают.
К. ЛАРИНА – Вот, Тенин и вот Леонтьев, молодой, с усами.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Усы наклеены.
К. ЛАРИНА – Еще звонок пожалуйста. Здравствуйте. Как Вас зовут?
НАТАЛЬЯ – Здравствуйте. Меня зовут Наталья. Я хочу сказать по поводу 91-го года. Актеры, которые разыграли этот пуч… Они сыграли очень хорошо роль. Все развалилось, а судьба их такая, что они все рано на свободе. Это просто марионетки были, которые хорошо сработали.
К. ЛАРИНА – Спасибо, Наталья. Кстати, хочу отослать всех интересующихся судьбами пучистов и других участников этих событий… Последний, по-моему, номер «Огонька». Там были описаны судьбы, кто какую должность занимал в 91-ом году и что стало. Большинство – почетные пенсионеры среди них. Кстати, есть, по-моему, действующие сенаторы. Стародубцев, по-моему, очень успешно себя чувствует. Что скажете?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Я хочу сказать, что я их не очень виню. Я виню всю систему, приведшую их к власти. Они тогда были в высших эшелонах власти, а они, по-моему, были этого недостойны. Какая-то должна быть другая система, которая гарантировала бы в высших эшелонах власти достойных людей. Кстати, 19-ое число 15 лет назад именно этому способствовало, очень этому способствовало, чтобы родилась когда-нибудь такая система.
К. ЛАРИНА – Мы должны уже заканчивать. Прямо как-то так жалко, Авангард Николаевич. Столько у нас вопросов и на пейджере, и телефон звонит. Вас любят, короче говоря.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Спасибо большое.
К. ЛАРИНА – Вы поняли вообще, зачем Вы сюда пришли?
А. ЛЕОНТЬЕВ – Это очень приятно. Это неожиданно и очень приятно.
К. ЛАРИНА – Я Вам желаю, во-первых, работы в Московском Художественном театре. Я видела две Ваши работы: в «Тартюфе» и в «Лесе». Не знаю, про «Тартюфа» отдельный разговор, а вот по поводу «Леса» - этот театр, как и все, что делает Табаков, то, что осенено его настроением, его вдохновением, Вам очень идет. Я надеюсь, Вас там будут ждать большие роли, потому что Вы в прекрасной форме, и в физической. Я вижу, молодой человек. Говорят, юбилей будет в феврале следующего года.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Спасибо.
К. ЛАРИНА – Я все-таки надеюсь, что студенты и ученики не потеряли своего учителя, что так или иначе в той или иной форме Вы возобновите свою жизнь вместе с молодым поколением, потому что у Вас это получается. Я уверена, сегодня не дозвонились, но звонили Ваши ученики, которые хотели бы Вам сказать спасибо. Я от имени Ваших учеников позволю себе такую смелость сказать Вам большое спасибо за хороших артистов, которых мы сегодня видим в театрах и на телевидении, в кино.
А. ЛЕОНТЬЕВ – Спасибо большое.