Роман "Асан" - Владимир Маканин - Книжное казино - 2009-02-01

К. ЛАРИНА: 12:17, мы начинаем наше традиционное «Книжное казино», сегодня, как обычно, в воскресенье в это время здесь, в студии Ксения Ларина, Майя Пешкова.

М. ПЕШКОВА: Добрый день.

К. ЛАРИНА: И в гостях у нас сегодня бесспорный классик современной российской литературы Владимир Маканин. Добрый день, Владимир Семёнович.

В. МАКАНИН: Добрый день.

К. ЛАРИНА: Книжка, которую мы сегодня представляем, о которой мы сегодня поговорим, и которую, конечно же, вы получите в подарок с автографом автора, это книга «Асан», автор Владимир Маканин. Издательство ЭКСМО, которое нам сегодня предоставило призы для наших слушателей. И как я уже говорила, анонсируя сегодняшнюю передачу, мы сегодня, естественно, когда у нас такой гость в студии, мы не будем сегодня мучить вас вопросами, устраивать викторины, а предоставим вам возможность задать вопрос Владимиру Маканину. Поэтому я напоминаю телефон, который точно будет работать в течении передачи – 363-36-59. И во второй части, где-то после Новостей, мы будем принимать ваши звонки. Ну что… С чего начать? Давайте мы начнём, всё-таки, с приятного, с премии, со всяких «Больших книг». Как Вам, нравится себя чувствовать писателем номер один в России?

В. МАКАНИН: Я связал эту премию не с тем литературным шумом, который начался, поэтому для меня сама премия немножко в тени. Гораздо важнее успех книги, то, чего давно не было шумно воспринимаемой литературой, текстов не было. И хотя быть после забвения, таким образом напомнить о себе рискованно. Но оно того стоит. Премия – это только приятное сопровождение.

К. ЛАРИНА: Что такое забвение?

В. МАКАНИН: Я имею в виду забвение текстов, о которых шумели. Только что сейчас я читал одного критика, он говорит, что самое главное, что не было давно текстов, о которых так бы сталкивались мнения.

К. ЛАРИНА: А почему это происходит, как Вы думаете? Потому что вообще изменилась роль литературы в обществе на сегодняшний день?

В. МАКАНИН: На мой взгляд тут, конечно, успех всегда дело немножко таинственное, и немало предсказуемое. Но мне думается, что успех «Асана», шумный успех был бы невозможен без сцен на грани возможного, без сцен рискованных, без гротеска и гиперболы, без этих задниц солдатских, выставленных с грузовика, наглых таких, безобразных, гротесковых, безусловно. И это важно, потому что критики сразу почувствовали приманку, стали кто-то писать о горском менталитете, кто-то ещё о чём-то, возможно это, невозможно. Однако, на самом деле эта сцена, это равнинный менталитет. Если уж говорить о сравнении, то это, во всяком случае, я имел в виду письмо казаков, которое они пишут турецкому султану. Вот это такая заставка.

Я его выдвинул, как эпиграф, вперёд романа, давая понять, что речь пойдёт серьёзная, размашистая, гротесковая. И будьте готовы. Но то, что критики стали говорить, возможно это или невозможно, это говорит только о наших критиках. И я вспомнил в связи с этим замечательный пример, у меня с давних пор есть этот пример Эйзенштейна «Броненосец Потёмкин». Все знают про одесскую лестницу, гениальную сцену, но не все знают следующую гениальную сцену, которая была по законам драматургии им выдумана, эта сцена, когда броненосец, вы помните титры «И тогда в ответ на это ударили по городу орудия броненосца». Этого не было. Исторически этого не было.

Да и оно смысла не имело, потому что ну что эти 2-3 разрыва, ну, убьют десяток мирных жителей. Этой сцены не было, она была не нужна. И он её сделал, и как гениально! Когда этот веер орудий поднимается, и львы так подобраны, что они как будто вздрагивают на дворце, вот тогда понимаешь, что эта сцена необходима. Его не смущало, воевал он или не воевал. Эйзенштейна не смущало то, что этой сцены не было вообще. Искусство делает своё. Я знаю два критика, сразу они приходят мне на память, один питерский, один московский, которые говорили: «Ты давай, это всё напиши в притчу, и тогда пиши как хочешь». Господа забыли, что всё, что пишется – это притчи. Всё!

Представляете, «Броненосец Потёмкин», титр. Следующий титр – «Притча». Ну, каково?

К. ЛАРИНА: «Война и мир» тогда тоже самое.

В. МАКАНИН: Да. Всё притча. И образное мышление, не надо забывать, что такое художник и критики наши, конечно, иногда они всё понимают и знают, но иногда вот бывает сбой.

К. ЛАРИНА: Ну, подождите! У нас в последнее время, хотя это такой вечный спор, по каким законам судить произведение искусства, основанное на каких-то реальных событиях. Но, тем не менее, когда оно является художественным произведением. У нас же основные претензии, будь то кино, или литература, это всё равно было или не было. Правда – не правда. Вот это сочетание вымысла художественного и правды, реальности, оно в процентном содержании, его можно определять автору?

В. МАКАНИН: Я бы разделил два эти вопроса. Было – не было – это один вопрос, а правда – не правда, это совсем другой вопрос. Неправда – это не то, чего не было, а это искажение правды. Это немножко разные вещи. Я должен сказать, что будем справедливы – критики не зря делают, учат и помогают, во всяком случае мне, они помогли сделать мне замечательный вывод действительно о том, что было и не было. Скажем, между Ханкалой и Грозным протекает маленькая речушка Сунжа. Она с запада на восток протекает. И чтобы попасть в Грозный, надо каждый раз её переезжать, и зависит от того, сколько там воды.

Так вот, если бы мне в романе было нужно, чтобы Сунжа текла с востока на запад, она бы потекла с востока на запад. Может быть, стала бы полноводнее. Это не играет никакой роли. И вопрос о том, быть роману или Сунже течь правильно, это не вопрос для художника. В этом нет вопроса. Хотя, я бы сказал вот ещё что. Скажем, тот же самый частый упрёк в том, что вот, как он не знает, что это нефтяная страна и что там залейся бензином в любом месте. Это всё неправда. Дело в том, что был запрет, а где есть запрет, там есть дефицит. Бензин расстреливался в банках, когда его выставляли на продажу, он стирался с лица земли, заводик, если его обнаруживали.

Это даже странно. Я всё думаю об одном как-то, что живут в России люди, уже который год, и знают про запрет и дефицит. И всё равно говорят: «Как же! Там же бензиновый рай». Я рыбак, я рыбачу под Астраханью 11 лет. Что вам сказать? Вот уж икорный край, другого такого в мире нет. Такого икорного. Икры – завались! А вы пойдите купите. Нет этого. Мне говорят, что сотни заводиков самодельных, самопальный бензин делают. Браконьеров тысячи. И неоднократно наблюдал, как мимо меня, мимо моей лодки проплывает осётр, выпотрошенный, прекрасный, огромный, в человеческий рост. Мясо совершенно великолепное, но никому не нужное, ради икры.

Сотни браконьеров. А вы пойдите купите, пойдите достаньте… Мне говорят, что даже у Басаева был свой завод. В то время у второго секретаря обкома Астрахани был свой икорный завод. А вы пойдите купите.

К. ЛАРИНА: Вы были в местах действия своего романа?

В. МАКАНИН: Я был только в Моздоке, это на границе с Чечнёй, я видел эти составы, где формировались колонны. Это был последний пункт, где можно было безопасно дойти. За Моздоком начиналась уже Чечня.

К. ЛАРИНА: Вам эта поездка как-то помогла? Писателю необходимо бывать в таких местах?

В. МАКАНИН: Дело в том, что у меня не было репортёрского взгляда, я там был по родственным делам. Репортёру всегда оплачивают билет туда и обратно. К сожалению, это играет огромную роль. Я не говорю об ангажированности. Это просто давит с другой точки зрения. И когда им говорят, что сейчас вот постреляют… они кастрируют художника. Когда я там был, я был совсем по другим вопросам, в одной из столовок, ничуть меня не стесняясь, люди обсуждали, как пойдёт колонна, где проплачено, где нет, где чеченцы помогут, а где нет. И в течении, я об этом уже говорил, в течение 5-7 минут я понял, что будет роман о войне на дорогах. Роман будет об этом. И тут есть очень тонкий момент один, который пока сейчас не виден, но со временем он будет понятен.

Дело в том, что роман о войне, когда у нас говорят, имеют в виду, что будут воевать солдаты, солдаты эти, солдаты те, командиры эти, командиры те. На самом деле роман о войне – это роман о людях во время войны. Вот что такое роман о войне. И мой роман такой. Он о людях во время, если хотите, на фоне войны. И когда воевавшие наши ребята, читая, говорят, что всё не так, они имеют в виду, что в окопе было не так, в пути было не так. Я смотрю, как они талантливо, интересно, вкусно описывают, к сожалению, не касаясь людей. У них нет людей. Поэтому у них нет войны. У них батальные сцены. У них нет жизни, у них нет людей. Есть солдаты и офицеры. Это часть войны. Это обкарнаная часть войны. Она интересна, профессиональна. Но ещё Толстой говорил, что это не есть война.

К. ЛАРИНА: Владимир Маканин у нас в студии. Мы сейчас слушаем Новости, потом включим телефон. Задавайте вопросы нашему гостю.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Итак, напомним, что сегодня у нас в гостях в программе «Книжное казино» Владимир Маканин, автор в данном случае последнего по времени романа «Асан», именно эту книгу вы получите с автографом. Вам нужно позвонить в студию по телефону 363-36-59 и задать вопрос Владимиру Семёновичу, который, я надеюсь, с удовольствием, а может и без удовольствия, но постарается ответить на все ваши вопросы. Владимир Семёнович, возьмите наушники, чтобы слышать наших слушателей. И я готова включить первый звонок. Звонков у нас очень много. 363-36-59. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Здравствуйте! У меня вопрос к уважаемому Владимиру Семёновичу. Владимир Семёнович, как удалось Вам сохранить свою этическую и творческую независимость, когда многое в современной литературе диктует рынок? Спасибо.

К. ЛАРИНА: Спасибо за вопрос. Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Наталья.

К. ЛАРИНА: Спасибо. Ну что же, Владимир Семёнович, Вам отвечать.

В. МАКАНИН: Я не знаю, я немножко нападал на критиков, пусть они ответят на этот вопрос, как мне удалось сохранить или не сохранить.

К. ЛАРИНА: А вообще, эта проблема стоит сегодня перед человеком, который творчеством занимается?

В. МАКАНИН: Не знаю, мне кажется, это трудно, если у человека нет настроя на конвертируемость денежную, изначально нет, то его трудно испортить.

К. ЛАРИНА: Спасибо. Следующий звонок. Пожалуйста. Алло! Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Можно задать вопрос?

К. ЛАРИНА: Да, конечно.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Сейчас прямо?

К. ЛАРИНА: Вы в эфире.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Здравствуйте. Владимир Семёнович, у меня вот такой вопрос. Скажите, пожалуйста, как Вы пишете? Одни говорят, что им кто-то диктует сверху, вдохновение приходит как будто бы от высших сил, а другим очень тяжело, мучительно даётся творческий процесс. Быков говорил, что он много теряет здоровья и сил при написании своих книжек, очень мучительно процесс проходит.

К. ЛАРИНА: Но судя по всему он быстро восстанавливается. Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Аркадий.

К. ЛАРИНА: А Вы сами пишете?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Я математик, я пишу математические статьи.

К. ЛАРИНА: Как Вы думаете, похож Ваш труд на труд писательский?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Чем-то похож, потому что иногда не можешь ни спать, ни есть, ни вообще чем-то другим заниматься, кроме того, чтобы решать эти проблемы.

К. ЛАРИНА: А Вам кто, Бог диктует Ваши статьи математические?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Иногда да, кажется, что кто-то свыше.

К. ЛАРИНА: То есть, Вам тоже необходимо для этого определённое вдохновение.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Да. Душевный настрой. Иногда независимо, бывает, душевные муки испытываешь, обстоятельства жизни тяжёлые, а всё равно получается.

К. ЛАРИНА: Спасибо Вам. Сейчас Владимир Семёнович с Вами поделится.

В. МАКАНИН: Аркадий, мне приятно Вам ответить. Я тоже математик по образованию. И у меня вышла когда-то монография. И я Вам скажу, что это плюс во всякой работе, такое образование. Потому что у нас есть в работе одно достоинство – мы не знаем никогда, чем дело закончится. А это очень важно для того, чтобы сверху нам подсказывали всё больше и больше.

К. ЛАРИНА: Главное – услышать.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Да. Иногда чем тише говорят, тем слышнее.

К. ЛАРИНА: Но Вы вообще такой писатель, который сидит в определённое время суток за письменным столом или компьютером? Или нет?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Нет, это не так. Я работаю по принципу голода, пока мне хочется, я работаю. Потом я чувствую некоторую усталость, я отдыхаю, ничего не делаю, делаю большой перерыв. И как иногда набегает чувство еды и чувство голода перед едой, вот так вдруг ты начинаешь понимать, что пора. Я иногда вдруг начинаю шутить, меня заносит, шутки бывают разного рода. И мне моя дочка говорит: «Тебе пора писать».

К. ЛАРИНА: Следующий звонок. Пожалуйста. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Алло! Добрый день. Меня зовут Евгения. Уважаемый Владимир Семёнович, ещё не успела прочитать Вашу книгу последнюю, но читала с удовольствием «Линия судьбы. Линия жизни». Можете рассказать, почему Вам захотелось написать эту книгу?

К. ЛАРИНА: Спасибо.

В. МАКАНИН: Я скажу Вам честно, я уже не помню. Это давняя вещь. Тут есть известный момент психологический, когда писатель рассказывает о том, как он написал что-то, он в этот момент делает новый рассказ, выстраивает драматургию, результатом опять появляется тот же самый написанный рассказ, но уже в пересказе. Поэтому это, мне кажется, с чего начинается, очень трудно понять. Потом, когда вспоминаешь и так, и эдак, действительно, начинаешь сочинять об этом.

К. ЛАРИНА: Спасибо. Следующий звонок. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Здравствуйте. Надежда, Москва. Вопрос Владимиру Семёновичу. Есть такое понятие «литературные негры». Имеет ли к Вам это какое-то отношение? Пользовались ли Вы их услугами?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Нет, я слишком мало написал, чтобы иметь «негров». «Негры» - это практика, когда издательство заставляет автора, дабы имя его не погасло и продавалось по-прежнему хорошо, заставляет его писать каждый год по книге. Как только вы видите, что кто-то выпускает каждый год по книге, можете не сомневаться, что там целые племена. Когда человек пишет редко, какой «негр» к нему пойдёт работать?

К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Добрый день. Я в эфире?

К. ЛАРИНА: Вы в эфире, погромче говорите.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Я хотел бы задать такой вопрос. Скажите, была ли реакция чеченцев на роман? И отслеживал ли Владимир Семёнович эту информацию, интересовался ли этим?

К. ЛАРИНА: Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Владимир.

К. ЛАРИНА: Спасибо за вопрос.

В. МАКАНИН: Я, конечно, не отслеживал специально, но отклики сами собой попадались. Я знаю несколько очень положительных ответов, в частности, Герман Садулаев, известный писатель, он правильно понял, что речь идёт не о том, кто победил и о том, кто как воевал, а речь идёт о самой ситуации в стране, о том, насколько эта книга передаёт то, как мы живём и что это важно, в частности, для чеченцев, потому что нет ни восхвалений, ни принижений, а такая реальная картина. Более или менее.

К. ЛАРИНА: А вообще, какие-то фокус-группы у Вас бывают, чьи мнения являются для Вас важными?

В. МАКАНИН: Это просто интегрируется постепенно. Кому-то больше, кому-то меньше. Я знаю, есть простые чеченцы, один, правда, ингуш, есть такая группа, три человека, они с удовольствием прочитали эту книгу. Им нравилось, они не оценивали, они не люди искусства, не очень оценивали. Просто читательски им было интересно. Они говорили, что чеченские фигуры узнаваемы.

К. ЛАРИНА: А Вас кто-то консультировал? Вам нужна консультация, связанная с бытом, с укладом?

В. МАКАНИН: Нет. Если Сунже надо течь в ту сторону – она потечёт.

К. ЛАРИНА: То есть, Вы в этом смысле свободный.

В. МАКАНИН: Да. Если вопрос быть ли роману или Сунже течь правильно, вопрос решается однозначно. Что касается чеченских характеров, то тут я могу точно сказать адрес, откуда я… Дело в том, что вырос в городе Орске, на Урале, там было много сосланных чеченцев. И мальчишки-чеченцы – это такой калейдоскоп характеров! Нет ни малейшего труда написать чеченцев в таком или другом состоянии. Они были на виду, держались дружно, своеобразная драчливость, гордость. Когда я писал взрослого чеченца, естественно, я просто ориентировался на ту ментальность, которую, как мне казалось, я чувствовал.

К. ЛАРИНА: Сколько у нас получилось? Пять? Давайте ещё два звонка примем. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Доброе утро. Владимир, Калужская область. Хотел бы спросить, что для Вас является табу? Какие бы темы Вы никогда не затронули в своём творчестве?

В. МАКАНИН: Я не знаю. Я живой человек, на мой взгляд дарование, большое или маленькое, оно растёт. То есть, растёт, существует, нечто растущее. Дерево может расти, может начинать ссыхаться, распадаться. И вопросы, которые будут занимать, никто не знает. И что касается, языковое табу, у меня есть. Для меня Даль, например, какие-то ругательные слова, какие у нас считается… я употребляю вполне, это есть в романе «Асан». Но для меня черта – это Даль. За этой чертой я не употребляю.

К. ЛАРИНА: А темы есть какие-нибудь запрещённые? Вообще, в искусстве есть темы, которых не стоит касаться?

В. МАКАНИН: Я думаю, нет. Важно, чтобы ты жил этой темой.

К. ЛАРИНА: Ну, ещё один звонок. Пожалуйста, дорогие друзья, вам слово. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Здравствуйте. Это «Эхо Москвы»?

К. ЛАРИНА: Да. «Эхо Москвы».

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Вопрос. Откуда такое название получила книга? Михаил меня зовут.

К. ЛАРИНА: А Вы читали книгу?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Да вот не читал ещё.

К. ЛАРИНА: Прочтите, я думаю, будет понятно.

В. МАКАНИН: Если будете покупать эту книжку, то увидите, что изображён шлем Александр Македонского. И толчком была когда-то прочитанное о том, как Александр Македонский в своих завоеваниях не обошёл своим вниманием и горские народы. И они сохранили ужас и память об этом грандиозном завоевателе тем, что в каждом горском народе я обнаружил это сочетание – АСН, как память. В пантеоне божеств всегда есть такое сочетание. В книге я пишу об этом. И я построил это божество из этих обрывочных упоминаний этого страшного периода жизни.

К. ЛАРИНА: Владимир Семёнович, такое понятие как поколение для Вас существует? Если да, то что Вы в него вкладываете, учитывая, что Вы принадлежите, по году рождения, к поколению шестидесятников. Относите ли Вы себя к ним?

В. МАКАНИН: Нет, я не отношу себя к ним, не потому, что я имею что-то против них, а так получилось. Дело в том, что я из провинции. Я чуть-чуть запаздывал по развитию от представителей моего поколения. Но не только я. Это характерный год. Ещё два-три года и уже будут Евтушенко, Аксёнов. Буквально разница в 2-3 года, но видно, там была граница. Была ли это граница поколений? Наверное, да. Может быть даже качество границы играло роль. Есть поколение, не разделяющееся. Разные поколения, но черты между ними нет. А тут была какая-то сложность.

К. ЛАРИНА: Что такое для Вас советская литература?

В. МАКАНИН: Советская литература… Трудно сказать. Я знаю примерно, могу сказать о том, что такое положительный герой. Почему был нужен положительный герой. Это, между прочим, смыкается с богостроительством Горького. Когда религия была запрещена, то возник вакуум. Я, например, даже такую формулу придумал, что религия может быть не очень важна, но отсутствие религии – беда. И, по-видимому, это интеллигенция, и Горький, они чувствовали. И как раньше дьячок или попик маленький, каждый день с амвона говорил: «Не укради, не убий», так нужно было чтобы в газетах повторяли: «Не укради, не убий». Так возник положительный герой. Для этого он и делался, чтобы повторять, как с амвона, ежедневно, в каждой странице, в каждой книге.

Да, скучно, да, талдычили. Но они выполняли ту функцию, которую они разрушили. Возможно, это была необходимость.

К. ЛАРИНА: А на сегодняшний день вакуум чем-то заполнен, как Вам кажется?

В. МАКАНИН: Мне кажется да.

К. ЛАРИНА: Чем?

В. МАКАНИН: Конечно, мы от спячки от некой приходим, и наконец мы стали понимать, что герой литературный – это не герой жизненный, я об этом много раз говорил, что жизненный герой – это тот, кто выносит товарища, спасает ребёнка. Он замечательный человек, ему надо подражать, и так далее. Герой литературный, ему нельзя подражать. И не надо. Ни Печорину, ни Раскольникову, ни Гамлету, ни Фаусту, никому.

К. ЛАРИНА: А Павлу Корчагину?

В. МАКАНИН: Вот это нечто между, это та замазка, которая немножко камуфлирует пейзаж. И поэтому разница этих героев, герой литературный - это твой ответ Богу. Для меня Жилин – это мой ответ Богу. Что, как, где и, по-возможности, почему происходило во время, в которое мне Бог дал жить. Тоже самое о герое Андеграунда Петровича. Там, где я выкладываюсь на полную возможность.

М. ПЕШКОВА: Собрание Ваших сочинений остановилось на четвёртом томе, это то собрание, которое выпускало издательство «Материк» несколько лет назад. Можем ли мы сейчас ожидать Ваше собрание? Я спрашиваю хотя бы потому, что у меня есть те произведения, но как человек старорежимный, я хочу, чтобы стояли одинаковые корешки и можно было читать всё сразу.

В. МАКАНИН: Сейчас есть предложение от издательства ЭКСМО выпустить книг больше, чем 4. Посмотрим, получится ли это. Это не будет стандартное название с нумерацией томов. Но, тем не менее, это будут книги, одна за одной, похоже оформленные и отобранные мною для каждого тома, что называется, персонально.

М. ПЕШКОВА: Когда начнётся такое издание?

В. МАКАНИН: Уже в марте выходят две книги. «Асан» - первая книга. И «Один и одна». Будут оформлены похожим образом, вёрстка уже прошла, так что в марте будем ждать эти два тома. Следом будет «Кавказский пленный», сборник. А там посмотрим.

К. ЛАРИНА: Я обращаюсь к вопросам, которые пришли на наш сайт, которые Майя мне дала перед передачей. Иван пишет: «Спасибо за книгу. Думаю, что невозможно оставаться долго правильным вором. Мораль человека не выдерживает длительного раздвоения сознания. Может поэтому Вы и убили главного героя, чтобы он не стал циничным вором?»

В. МАКАНИН: Эта мысль тоже присутствовала, безусловно. Но дело, конечно, серьёзнее. Дело в том, что у нас часто не хватает строгости в обществе. Но зато есть очень развитая, подспудная жизнь. И очень многие у нас дела, и каждый, живущий в нашей стране это знает, очень многие дела делаются исключительно не без помощи подводных течений, когда надо помочь человеку срочно. Сколько мы сюжетов видели, когда милиционер не помогает, врач не спешит ехать. И кто-то выручает, кто-то обязательно находится. Да, за деньги, отрывая своё время. Но вот это такой род жизни, мы же к нему уже привыкли. Я бы не стал убивать только за это своего героя.

Он погибает по принципу трагедии, когда один убитый солдат – это не трагедия, и два солдата, и рота, которая полегла под пулемётом. Это беда, горе, ошибка военачальника. Но не трагедия. Трагедия – это когда человек гибнет через то, что любит. Когда что-то изнутри разрывает ему сердце или обрывает ему жизнь. И в частности, это случилось с майором Жилиным.

К. ЛАРИНА: Вы считаете себя патриотом?

В. МАКАНИН: Да. Но не кучкующимся в какое-то воинство, с тем, чтобы кого-то покарать. Да, я патриот.

К. ЛАРИНА: А что Вы вкладываете в это понятие, помимо определения известного?

В. МАКАНИН: Я вкладываю то, что я могу жить только в этой стране. Я привык, я все её завихрения и закидоны, и наши нелепости, и наши плюсы – это моё, я живу этим, и мои книги об этом, да и я сам об этом.

К. ЛАРИНА: А какой период в истории России Вам наиболее интересен?

В. МАКАНИН: Наиболее?

К. ЛАРИНА: Да.

В. МАКАНИН: Я бы не стал выделять Казбек или Эльбрус, я бы выделил всю гряду Кавказского хребта, если говорить так. Всю историю. Для меня подчас маленькие периоды и маленькие наши правители интереснее, чем крупные. Всё зависит от того, в каком состоянии я сам нахожусь сейчас.

К. ЛАРИНА: А у Вас есть друзья среди элиты сегодняшней российской?

В. МАКАНИН: Ну, есть… Я считаю их элитой.

К. ЛАРИНА: Кого Вы имеете в виду? Наверное, не политических деятелей. Я спрашиваю именно про эту касту, политики, олигархи.

В. МАКАНИН: Нет, это далеко для меня.

К. ЛАРИНА: Чиновники высокого ранга.

В. МАКАНИН: Я пытался об этом писать. И знаете, это уже тогда было карикатурно. Не потому, что я хотел их сделать карикатурно. По-видимому, вначале они и были карикатурны. Сейчас они обтесались, стали более-менее вменяемыми. Но поскольку я не могу о них писать, они достаточно от меня далеки.

К. ЛАРИНА: По Вашим наблюдениям, власть всегда меняет человека в худшую сторону?

В. МАКАНИН: Почему? Бывает и в лучшую.

К. ЛАРИНА: Есть такие примеры?

В. МАКАНИН: Сколько угодно, ну, что Вы! После Берии не было у нас, или после Сталина не было у нас? Даже наш расслабленный, милейший Леонид Ильич, он был чудесный, его многие любили. Это правда. Я вот тоже отношу к элите одну милую женщину, которая мне уже тогда говорила: «Вот ты увидишь, вот когда его не будет, мы так будем жалеть!»

К. ЛАРИНА: Ну вот на этой сентиментальной ноте мы завершим нашу сегодняшнюю встречу. Всем читать! Владимир Маканин был сегодня нашим гостем, за что ему огромное спасибо. Удачи Вам, здоровья, и ждём Ваших новых работ. Спасибо Вам.

В. МАКАНИН: Спасибо Вам.