Депутат Шостакович - орфей в мире политики - Ольгерт Либкин, Ирина Шостакович, Оксана Дворниченко - Книжное казино - 2011-12-18

К. ЛАРИНА: Начинаем программу «Книжное казино». Передачу эту ведут Ксения Ларина, Майя Пешкова. Майя, приветствую тебя.

М. ПЕШКОВА: Добрый день.

К. ЛАРИНА: Сегодня у нас в гостях издательство «Текст», Ольгерт Либкин - директор издательства. Здравствуйте, Ольгерт Маркович.

О. ЛИБКИН: Добрый день.

К. ЛАРИНА: И в нашей студии гости: Оксана Дворниченко - режиссер-документалист, кандидат искусствоведения, автор книги «Москва Кремль Шостаковичу». Здравствуйте, Оксана.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Добрый день.

К. ЛАРИНА: И Ирина Антоновна Шостакович - создатель Международного центра документации Шостаковича в Париже. Здравствуйте, Ирина Антоновна, очень рада вас видеть.

И. ШОСТАКОВИЧ: Здравствуйте. Спасибо.

К. ЛАРИНА: Книга, о которой я уже сказала, это главное сегодняшнее событие, одно из главных событий недавно прошедшей ярмарки.

М. ПЕШКОВА: Да, ярмарки Non/fiction, на которой была представлена эта книга. Сегодняшняя наша гостья Оксана Дворниченко еще сделала фильм о Шостаковиче.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Даже не один.

К. ЛАРИНА: А это связано с вашей работой в кино?

О. ДВОРНИЧЕНКО: Эта книга нет. А предыдущая о путешествии Шостаковича… Так называется и фильм, который был показан во многих странах, выпущен на дисках. Это история путешествия Шостаковича во времени и пространстве, между материками, из Европы в Америку и в свое прошлое. А эта книга – это трансформация мифа об Орфее, путешествие в царство скорби.

К. ЛАРИНА: Т.е. здесь речь идет о Шостаковиче как о депутате Верховного Совета.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Да. «Москва Кремль Шостаковичу» – так писали многие люди, которые обращались к Дмитрию Дмитриевичу, потому что он был депутатом с 47 года. Это многие тысяч людей со всей страны, там, где он был депутатом, но не только оттуда, люди писали в надежде, что Дмитрий Дмитриевич им поможет. Эта тема народ и власть, она здесь особенно ярко представлена. Эти письма несколько десятилетий лежали в архивах. Сейчас это особенно актуально. С тех времен, когда писались эти письма, в этой драматической ситуации народ и власть очень мало что изменилось, как мне кажется.

О. ЛИБКИН: Я бы хотел добавить два слова. Эта книга есть не только собрание писем и комментарии к этим письмам. Там параллельно идет жизнь и параллельно идет музыка во всей этой книге. Т.е. на фоне этих ужасающих в основном писем, страшных писем… Квартирный вопрос. По-моему, 70% всё тот же квартирный вопрос. Ничто не меняется. И это фон. А на самом деле, как мне показалось, это книга о Шостаковиче и его музыке на фоне исторической правды.

К. ЛАРИНА: Самое время Ирину Антоновну спросить, как она определяет эту книжку.

И. ШОСТАКОВИЧ: Я считаю, это очень полезная книжка. Ни один самый крупный композитор в мире не занимался этим. Это очень существенная ипостась для Дмитрия Дмитриевича и для его музыки, конечно. Я думаю, что ни Стравинский, ни Бриттен, никто не имел даже представления об этом обо всем.

К. ЛАРИНА: Т.е. эта часть его жизни, она каким-то образом трансформировалась в творчестве тоже?

И. ШОСТАКОВИЧ: Безусловно. Дмитрий Дмитриевич вел приемы, получал письма, отвечал. И всё это проходило через сердце, находило отражение в его музыке. Не случайно в 13-м симфонии появляется часть «В магазине», в 14-й симфонии – «В тюрьме Сантэ», в романсах на стихи Блока «В бурю», в романсах на слова Саши Черного «Потомки», очень много чего.

К. ЛАРИНА: А сколько времени он был депутатом Верховного Совета?

О. ДВОРНИЧЕНКО: С 47 года.

И. ШОСТАКОВИЧ: До этого нет?

О. ДВОРНИЧЕНКО: Мне удалось найти несколько десятилетий этих писем. В книгу вошла из этой огромной…

К. ЛАРИНА: Т.е. с 47-го и до?

О. ДВОРНИЧЕНКО: До конца жизни. Последние письма написаны и прочитаны буквально за несколько недель до смерти.

И. ШОСТАКОВИЧ: Если вы посмотрите на обложку – тут удачно Оксана Ивановна выбрала, она начинается и кончается такой фотографией, - толпа людей. Дмитрий Дмитриевич считал, что он один из них, что он стоит в этой толпе.

О. ДВОРНИЧЕНКО: К сожалению, нам удалось включить в книгу только последние 10 лет.

И. ШОСТАКОВИЧ: Потому что я сдала эту переписку в РГАЛИ.

О. ДВОРНИЧЕНКО: И из вашего архива.

М. ПЕШКОВА: В течение 33 лет Ахматова в доме на Ордынке, в квартире Ардова получала и стол, и кров, и тепло этой семьи. Все приходили, навещали. И в тот день, когда должен был придти Дмитрий Дмитриевич, она с утра говорила: «Боже мой, о чем я с ним буду говорить?» Дело касалось Бродского. Говорят, что в тот же день Дмитрий Шостакович среди своих близких тоже говорил: «Боже мой, о чем я буду говорить с Ахматовой?» Не попадались ли вам эти документы, связанные с Бродским.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Известно, что Дмитрий Дмитриевич ходатайствовал за Бродского как депутат, когда Бродского хотели осудить, он посылал телеграмму. К сожалению, это не помогло, не отразилось на решении суда. Есть воспоминание Бродского о том, как он пришел к Дмитрию Дмитриевичу после того, как его выпустили. Дмитрий Дмитриевич помогал, писал ходатайство о том, чтобы Бродского прописали в той квартире, где он жил.

И. ШОСТАКОВИЧ: Я не знаю, это Бродский?.. По-моему, приходили его родители. Дмитрий Дмитриевич знал его отца еще до войны, он был фотограф в вечерней «Красной газете». Они приходили вдвоем, несчастные родители, что сына не прописывают. И Дмитрий Дмитриевич ходил к Толстикову.

О. ДВОРНИЧЕНКО: У Бродского есть об этом воспоминания, это есть в книге.

И. ШОСТАКОВИЧ: Толстиков кричал: «Знаете, на какие деньги он живет? На пенсию родителей».

К. ЛАРИНА: Дорогие гости, наш с вами разговор будет прерываться вопросами к слушателям и ответами слушателей. Потому что, помимо того, чтобы поговорить, мы должны всю эту невероятную красоту сегодня людям отдать, разыграть эти книжки.

О. ЛИБКИН: В первую очередь книгу о Шостаковиче.

К. ЛАРИНА: Обязательно. Сейчас я назову победителей, которые правильно ответили на вопрос, что такое кибиточки любовной почты. Это из программы «Дворцовая площадь, дом 2». Кибиточки любовной почты – это всего лишь табакерки, в которых вместе с нюхательным табаком красавицы прятали любовные записочки. ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Я задаю первый вопрос уже из программы «Книжное казино», ответы присылайте, пожалуйста, на смс +7-985-970-4545. В современной Японии две системы летоисчисления. Первая – такая же, как у нас. А какая вторая? От чего, от какого события идет исчисление времени? Пожалуйста, отвечайте на этот вопрос на смс +7-985-970-4545. У нас будет пять победителей, вы получите книгу Германа Гессе «Магия красок». Сейчас Ольгерт несколько слов об этой книжке скажет.

О. ЛИБКИН: Про Гессе говорить легко и приятно. Герман Гессе, помимо того, что он великий писатель, нобелевский лауреат и замечательный прозаик. Нечего перечислять его романы, которые, надеюсь, слушатели «Эхо Москвы» знают близко к тексту. Помимо этого, он был еще поэтом. Мы уже книгу поэзии издали и издадим еще одну. Он был художником. И он был музыкантом. И когда он уже был старый, он сказал, что ни в музыке, ни в живописи он так ничего и не достиг, но они помогли ему сделать его жизнь такой, какой его жизнь стала. В Германии он довольно известен как живописец, он в основном работал в акварели. Я не знаю, насколько это истинные шедевры, но это прекрасные работы, графические и живописные. Он написал об этом книгу. Как монолитную книгу он ее не писал, это книга акварелей, эссе, размышлений и стихотворений о живописи. Она была издана в Германии неоднократно. Там, кстати, каждый год выходят новогодние календари с картинами Гессе, такая уж традиция есть. Почему бы у нас с картинками Пушкина не выпускать календари? Зачем обязательно с кошечками?

К. ЛАРИНА: Именно эту книжку вы получите, если правильно ответите на вопрос, какая существует вторая система летоисчисления в современной Японии. Давайте мы вернемся к книге «Москва Кремль Шостаковичу». Давайте поймем – я обращаюсь и к нашей молодой аудитории, – что депутат Шостакович – это не депутат Государственной Думы Шостакович, а депутат Верховного Совета Советского Союза с 1947 года. Это самое жуткое сталинское время. Когда я увидела эту книжку, я была потрясена. Мне казалось, что это настолько формальная сторона жизни, которая вообще никак не соприкасается с реальной жизнью человека. Получается, что нет.

О. ЛИБКИН: Для Шостаковича нет.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Дело в том, что это контекст его творчества. Я согласна с Ириной Антоновной, что всегда тема Сталина для Шостаковича, она на первом плане. На самом деле это Шостакович и те, для кого он писал музыку.

К. ЛАРИНА: Т.е. это возможность напрямую общаться с аудиторией. Можно так сказать, Ирина Антоновна, или это все-таки другие люди?

И. ШОСТАКОВИЧ: Он имел обратную связь. Люди слушали его музыку и понимали, что это про них.

К. ЛАРИНА: Скажите, какие люди слушали его музыку и понимали, что это про них.

И. ШОСТАКОВИЧ: Передавали по радио, в лагерях репродукторы кричали, и люди слушали, писали, что, слава богу, он не сидит. Это же всё передавалось. Это сейчас ничего не передают.

К. ЛАРИНА: Те люди, которые просили квартиры, которые просили помочь в страшной бытовой ситуации семейной, неужели они являлись слушателями музыки Шостаковича?

О. ДВОРНИЧЕНКО: Знаете, что меня больше всего поразило? Круг вопросов, когда это были 60-е годы… Эта книга охватывает период с 66-го по 75 год. Это тот же круг вопросов, что и сейчас. Да, вы правы, что Верховный Совет тоже был не местом для дискуссий.

К. ЛАРИНА: Уж точно.

О. ДВОРНИЧЕНКО: В этом отношении тоже не многое изменилось. Потому что так же голосуют, дружно поднимая руки.

К. ЛАРИНА: Сейчас уж посмотрим, сейчас кое-что меняется, смею надеяться.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Очень бы хотелось надеяться. Мне бы хотелось надеяться на другое к тому же. Был человек, которому можно было написать «Москва Кремль Шостаковичу», и письмо доходило. Самое поразительное, это не была куча секретарей, которые писали отписки и так далее.

К. ЛАРИНА: Он сам.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Он читал абсолютно все письма. На большинстве писем – а они все написали от руки… Я их год разбирала, этот почерк корявый. Он писал на полях заметки: кому позвонить, с кем связаться. Им собственноручно написаны десятки ходатайств. В книге – спасибо Ольгерту Марковичу - 18 полос иллюстраций, 140 фотографий и факсимильных его текстов. Поэтому эта сторона – это чрезвычайно важная сторона жизни художника. Вообще, этот треугольник – народ, власть, художник, здесь это одна из главных тем. И для этих людей Шостакович был олицетворением власти в какой-то мере.

К. ЛАРИНА: А он действительно был олицетворением власти?

О. ДВОРНИЧЕНКО: А он действительно был олицетворением власти. Хотелось, чтобы сейчас были такие депутаты, которым можно написать «Москва Кремль», назвать имя и знать, что письмо дойдет и не останется без ответа.

К. ЛАРИНА: Путину только.

О. ЛИБКИН: И Путин прочтет и на полях напишет – позвонить такому-то.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Там есть в послесловии, что этот миф об Орфее… Хотя Дмитрий Дмитриевич никогда не писал на тему мифа об Орфее музыку, но он сам был таким Орфеем, он, как и Орфей, старался помочь страждущим, и он знал бездны земли и высоты неба.

К. ЛАРИНА: Насколько он обладал какой-то реальной властью? Народ его олицетворял с властью, безусловно, раз он является депутатом Верховного Совета. А реальные рычаги были в его руках?

И. ШОСТАКОВИЧ: Нет. Посылали письма. Когда объявлялся прием, была запись. Дмитрий Дмитриевич был депутатом от Горького и области. Он принимал и в Горьком, и в Днепродзержинске, по-моему, город химиков там есть, во многих местах. Люди записывались, приходили задолго до открытия, стояли в очереди на улице, приходили больные, приходили с детьми, плакали, на колени вставали. На Дмитрия Дмитриевича это производило всегда очень сильное впечатление, это для него всегда было большое испытание. И письма приходили домой, и люди приходили домой. Мы знаем, конечно, известный лозунг 0 не верь, не проси и не бойся. Но на самом деле люди хотят верить, они боятся, они ищут защиты.

К. ЛАРИНА: И что, он реально помогал кому-то?

И. ШОСТАКОВИЧ: Иногда получалось, иногда давали что-то, какую-то квартиру кому-то, иногда удавалось устроить в больницу кого-то. Горький же был закрытый город, режимный, там было много вокруг лагерей. Родственники писали, приходили. В Горьком было очень маленькое жилищное строительство, всех норовили селить за Волгу, а люди работали в городе. В общем, там много чего было.

К. ЛАРИНА: А для него лично этот депутатский мандат тоже был своего рода охранной грамотой, наверное?

И. ШОСТАКОВИЧ: Нет. Он считал, что это вопрос морали, что ли. Если ты можешь помочь, то постарайся помочь, это нормальная человеческая позиция, которой он с детства всю жизнь придерживался. На самом деле оказалось, что он очень многим помог, не только по депутатской линии, многим коллегам своим. Старался.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Если говорить еще о письмах, это сотни писем. Эта книга толстая, 670 страниц. И то это очень сокращенный вариант этих писем. Это действительно портрет эпохи, трагической и абсурдной. Это как раз годы с 66-го по 75-й, перед распадом СССР. Это сгусток этих проблем, которые там.

К. ЛАРИНА: Это самый расцвет застоя.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Что поразительно, что и тогда, через 30 после окончания войны, сотни писем ветеранов по поводу того, что им не платят пенсии, не дают квартир. Одному ветерану пишут, что у него слишком длинная культя, что, если бы была покороче, тогда бы ему дали какую-то коляску. А ему четыре километра приходится на работу ходить. И сейчас, через 70 лет после окончания войны, то же самое. Сейчас в последнем интервью – ах, оказывается, ветеранов-то еще много живет.

К. ЛАРИНА: Кто-то из представителей власти проговорился – «к сожалению, еще много ветеранов».

О. ДВОРНИЧЕНКО: Круг проблем, которые были тогда и которые остались нерешенными в течение этих десятилетий, он тот же.

К. ЛАРИНА: Я назову победителей, которые выиграли книгу Германа Гессе «Магия красок». ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Вопрос был, какая вторая система летоисчисления в современной Японии? От начала правления действующего императора Акихито, т.е. от 7 января 1989 года. Таким образом, 7 января 2012 года в Японии наступит всего лишь 23 год. Перед тем, как уйти на новости, я задаю следующий вопрос на смс +7-985-970-4545. Вопрос новогодний. Из чего были сделаны первые искусственные елки? За ответ на этот вопрос вы получите серию «Коллекция текста». После новостей мы про эту коллекцию отдельно скажем.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Продолжаем «Книжное казино». Напомню вопрос, который я задавала перед новостями. Из чего были сделаны первые искусственные елки? Мы ждем ваших ответов на смс +7-985-970-4545. Я напомню, что сегодня в нашей студии издательство «Текст», в лице директора издательства Ольгерта Либкина. Гости наши – Ирина Шостакович, Оксана Дворниченко, которые представляют книгу Оксаны «Москва Кремль Шостаковичу». Я хотела, чтобы Ольгерт Маркович несколько слов сказал про книжку «История мусора», поскольку у нас елки-то имеют напрямую отношение к этой книге.

О. ЛИБКИН: Они очень быстро становятся мусором, если они натуральные.

К. ЛАРИНА: Что это за книга?

О. ЛИБКИН: У нас есть такая историческая серия, между собой мы ее называем «история того-сего». Она официально называется «Краткий курс». Я человек того поколения, для которого история всегда связана со словами «краткий курс». В данном случае книга «История мусора» - это последняя книга в этой серии, только что вышедшая. Она самая продаваемая сейчас у нас книга. Оказалось, что интерес к экологическим проблемам в нашем народе столь велик… Это о том, как и куда в разные эпохи пытались деть мусор и куда его девают сейчас. Это очень забавная и в то же время серьезная книга, написанная французским иследователем, специалистом в этом вопросе. Следующая книга у нас будет совершенно из другой области знаний, она будет называться «История атомной бомбы».

К. ЛАРИНА: Ничего себе. Я напомню, что впереди нас ждет еще розыгрыш трех суперпризов. Давайте про них уже скажем. Один суперприз у нас будет, конечно, книга «Москва Кремль Шостаковичу». А вот про эти давайте расскажем.

О. ЛИБКИН: Тут семь книг. Это мы выпускаем двуязычные издания на самых разных языках великих поэтов прошлого и настоящего. Тут от Гая Валерия Катулла. Придется латынь учить.

К. ЛАРИНА: Брехт.

О. ЛИБКИН: Включая Брехта, Сэмюэля Беккета, таких классиков, как Артюр Рембо, Герман Гессе.

К. ЛАРИНА: Т.е. целая поэтическая коллекция на двух языках – на языке оригинала и перевод.

О. ЛИБКИН: Там латынь, немецкий, английский и французский.

К. ЛАРИНА: Вот это что такое?

О. ЛИБКИН: И вторая – это серия, наш первый ряд. Это, с нашей точки зрения, наиболее выдающиеся произведения, написанные за рубежом в последнее 10-летие. Это те книги, которые не дошли до российского читателя по самым разным причинам – из-за засилья литературы другого рода. Но у себя в странах они пользуются колоссальным успехом, выходят они там не 10-тысячными, а 100-тысячными тиражами. Я назову два имени, чтобы было понятно, какого класса эти люди. Это Нобелевский лауреат Жан-Мари Гюстав Леклезио, это его книга «Протокол». Это его первый роман, с которого он начинал свое восхождение. А вторая книга – норвежца Пера Петтерсона, самого читаемого норвежца сейчас в мире, кроме России, роман называется «Я проклинаю реку времени». Это цитата из Мао Цзэдуна.

М. ПЕШКОВА: Очень популярная книга.

О. ЛИБКИН: Он лауреат всех премий, какие только можно назвать, европейских, Северного Совета и прочих. Все остальные авторы, ей богу, не хуже. Тут семь одинаковеньких, но разных книг.

К. ЛАРИНА: И ту коллекцию надо представить.

О. ЛИБКИН: Серия «Коллекция» - это сборная коллекция. Тут в основном всё, что касается литературы, искусства, поэзии. В тех книгах, что я держу в руках, тут, например, есть такие классики, как Сэмюэл Пипс, это английский классик 17 века, в то же время тут современные книги: Дьердь Далош, книга «Анна Ахматова и сэр Исайя Берлин», Сальвадор Дали «Мысли и анекдоты». И вторая книга про Дали, о Гале, его жене. Книга Дины Хапаевой, современный исследователь, очень продвинутая, очень современная женщина, называется «Кошмар: литература и жизнь». Это рассказ о кошмаре в классической и современной литературе. И вот книга моего любимого Бориса Носика, живущего много лет во Франции, которая называется «Еврейская лимита и парижская доброта». Это книга о русских художниках-эмигрантах послереволюционных. Там так сложилось, что они – Марк Шагал, Сутин, Цаткин и прочие, они подходили под это название. Вот три серии, которые мы сейчас предлагаем.

К. ЛАРИНА: Мы сейчас разыграем одну из них. Пока я назову наших победителей, которые правильно ответили про мусор. Из чего сделаны первые искусственные елки? Из гусиных перьев. ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Теперь давайте первый супер разыграем, это уже по телефону прямого эфира 363-36-59. Давайте поэзию сейчас отдадим. Итак, поэтическая серия целиком, 7 книг мы сейчас кому-то отдадим. Внимание: вопрос. Давайте новогодний. «Гнутся ветви мохнатые вниз к головкам детей. Блещут бусы богатые переливом огней. Шар за шариком прячется, а звезда за звездой. Нити светлые катятся, словно дождь золотой». Эти строки, наверное, не помнит никто. Зато продолжение знают все. Что это такое? 363-36-59. Что это за таинственное новогоднее настроение? Его знают все жители страны советской и российской. Кто догадался? Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ1: Мне кажется, «В лесу родилась елочка».

К. ЛАРИНА: Совершенно верно. И вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ1: Михаил.

К. ЛАРИНА: Спасибо большое, ответ совершенно верный. Михаил - первый обладатель такого огромного приза. Раиса Кудашева - автор этих стихов. Сейчас мы разыграем книгу Шостаковича, это уже на смс +7-985-970-4545. Итак, внимание, теперь вопрос на смс, музыкальный вопрос. Назовите, пожалуйста, первого советского лауреата премии «Грэмми». За это вы получаете книгу, о которой мы сегодня стараемся говорить более подробно, это книга Оксаны Дворниченко «Москва Кремль Шостаковичу». Я пока открыла книжку случайно совершенно на странице.

Оксана и Ирина Антоновна, хочу к вам обратиться. Когда мы рассказывали, получается немножко благостная картина: Шостакович – депутат Верховного Совета, напрямую общается со своими почитателями, помогает им приобрести квартиры, помогает им найти лекарства, решает их бытовые проблемы. Такая благостная картинка. Я открываю книжку: «Во время первой поездки в США в 49 году Шостаковича спросили, как он относится к партийной критике в СССР. Можно представить себе состояние Шостаковича, только что подвергшегося чудовищной обструкции в своей стране».

И дальше следует леденящий душу рассказ свидетеля этой встречи Николая Набокова, брата Владимира Набокова, которая заканчивается абсолютно страшным человеческим падением Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, когда он говорит, что он полностью разделяет мнение, опубликованное в «Правде», мнение в том числе и о его друге и учителе в какой-то степени, об Игоре Стравинском, когда в «Правде» написали, что это мракобес, декадент, буржуазный формалист и лакей империалистического капитализма. Встает Шостакович и говорит: «Я полностью разделяю мнение, опубликованное в «Правде».

И. ШОСТАКОВИЧ: Все знают эту историю, как приехали английские студенты и вызвали Ахматову и Зощенко. И Зощенко сказал, что он не согласен, а Ахматова сказала, что она полностью поддерживает и разделяет. И Зощенко поставили на место очень сильно. Есть записи о том, как Симонов приезжал в Ленинград, было собрание в Союзе писателей, и там издевались над Зощенко очень сильно. Есть рассказ об этом Меттера, ленинградского замечательного писателя. Конечно, это был единственно возможный способ. Дмитрий Дмитриевич не хотел, как известно, ехать в Америку. После звонка Сталину ему пришлось поехать. На самом деле его музыку, ряд сочинений запретили исполнять после. Да не его одного, а многих. Приезжали композиторы, мы давали выписки из приказов, какие сочинения не рекомендуются к исполнению. Сталин после разговора по телефону объявил выговор не человеку, а организации, которая запретила это. Запрет был снят. Дмитрий Дмитриевич говорил, что, «если моя музыка запрещена, что же я там буду говорить, как я туда могу ехать».

О. ДВОРНИЧЕНКО: Последняя глава книги называется «Венец терновый, увитый лаврами». Нам из нашего времени уже трудно судить адекватно какие-то вещи, но это было, действительно, на грани жизни и смерти. Ведь Дмитрий Дмитриевич несколько раз подвергался чудовищной обструкции. Действительно, есть свидетельства, что он был на грани самоубийства. Нам трудно осуждать эти поступки.

И. ШОСТАКОВИЧ: Рассматривать их как человеческое падение. Я хочу добавить, что Стравинский не был другом и учителем никогда. Почему вы так думаете?

О. ДВОРНИЧЕНКО: Другое дело, что Дмитрий Дмитриевич очень высоко чтил Стравинского, начиная с юности. Портрет Стравинского лежал все годы в центре стола. Но мне бы хотелось еще об одной стороне сказать.

К. ЛАРИНА: Простите, Оксана. Я случайно открыла страницу, прочитала.

И. ШОСТАКОВИЧ: Это нельзя рассматривать как человеческое падение никак.

К. ЛАРИНА: Может быть, я не так выразилась, простите ради бога. Я подумала про то, что это его общение с народом напрямую и его попытка помочь каждому человеку и обратиться лично к каждому, прочесть каждое письмо – это, наверное, есть в какой-то степени компенсация за то молчание, за необходимость с чем-то соглашаться, чего-то не замечать, короче говоря, жить по этим правилам, по которым жила вся страна.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Две вещи. Щедрин сказал, что главное в Шостаковиче – это долг и совесть. А Мравинский, когда я с ним разговаривала о Дмитрии Дмитриевиче, есть это интервью, он сказал: «Главное в нем – гражданственность». Поскольку я снимала фильм последний год жизни Дмитрия Дмитриевича, могу сказать просто свое впечатление. Меня это потрясло. Я считаю, что это главное, как я это восприняла и поняла. Бренность тела и бессмертие дух а. Человек, который был совершенно болен, который был уже тяжело болен, он, действительно, одной рукой держал другую, чтобы писать. И несмотря на это, этот долг и совесть его…

Он же мог отказаться, он мог быть таким же номинальным депутатом, как у нас три четверти их было, которые просто представительствуют, как знаменитые спортсменки, актеры. Сейчас их опять полно в Думе. Он мог так, его бы никто за это не осудил. Больной человек, всемирно известный и так далее. Но вот эти долг и совесть… Он же был депутатом от Ленинграда, депутатом от Горького, последние годы он был депутатом от чувашского колхоза, его выдвигали депутатом то какие-то заводы, какие-то организации немыслимые. И некоторые предъявляли счет именно ему за свою погубленную молодость, за то, что им негде жить, что им не на что жить.

К. ЛАРИНА: Как представителю власти.

О. ДВОРНИЧЕНКО: Конечно. Это было очень тяжелое испытание для него. Много всяких премий было у него в конце жизни. Но, знаете, это даже еще миф о Сизифе, который пытается. У него не было реальной возможности помочь некоторым этим людям. Но все их проблемы, все их боли, они были с ним. Об этом кричит его музыка, это действительно так.

К. ЛАРИНА: Наши слушатели спрашивают о взаимоотношениях Шостаковича с Солженицыным.

И. ШОСТАКОВИЧ: Дмитрий Дмитриевич был восхищен повестью «Один день Ивана Денисовича». И от всех едущих в Рязань музыкантов он требовал, чтобы они приглашали Солженицына на концерты. У них состоялось личное знакомство. Солженицын бывал у нас, есть его письма. Достаточно сложные отношения с Солженицыным. Солженицын считал, что в «Тюрьме Сантэ» в 14-й симфонии, что это не та тюрьма, и вообще Аполлинер там провел несколько дней и уже написал. Посидел бы он у нас. Когда Дмитрий Дмитриевич писал письмо в защиту греческого композитора, которого выпустили, опять Солженицын возмущался, что нужно писать о тех, кто у нас сидит. И он был, в принципе, конечно, прав. Книги Солженицына, конечно, у нас были еще до того, как они появились официально, и «Архипелаг Гулаг», и всё это было прочитано и принято с огромным уважением и восхищением. Солженицын был необыкновенный человек.

К. ЛАРИНА: Ирина Антоновна, у меня к вам такой вопрос. А Шостакович никогда не хотел уехать?

И. ШОСТАКОВИЧ: Нет, никогда.

К. ЛАРИНА: А были такие предложения?

И. ШОСТАКОВИЧ: Не знаю. Вообще-то нет. Не хотел он уехать. Зачем ему было уезжать отсюда? Знаете, была опубликована переписка 18-летнего Дмитрия Дмитриевича с Обориным, где он совершенно серьезно пишет, что вот уже 18, а пользы отечеству никакой. Сейчас вряд ли кто-нибудь думает об этом. Думают: дача, квартира, машина.

К. ЛАРИНА: Почему? Люди разные во все века бывали.

И. ШОСТАКОВИЧ: У них были сложные отношения с революцией, это было не так всё просто. Что-то они принимали, что-то они не принимали. Можно почитать воспоминания на этот счет. Нет, он не хотел уехать отсюда.

М. ПЕШКОВА: Я хотела спросить о вашем издательстве.

И. ШОСТАКОВИЧ: Это всё возникло по необходимости в 80-е годы в конце, когда всё развалилось, издательства перестали выпускать ноты. Бюро пропаганды Союза композиторов помещение сдали, хранившиеся там материалы вывезли в подвал дома на Студенческой. Производственный комбинат Мосфонда, продали помещение. Обращаться стали ко мне исполнители за нотами. Главное, для того чтобы звучала музыка, нужны ноты, нужны оркестровые партии. Я организовала небольшое издательство, которое называется «DSCH» («Дмитрий Шостакович»), и оно стало выпускать сочинения Дмитрия Дмитриевича, причем не только издания, но и оркестровый материал. Мы оказались в контакте с западными издателями, наследники заключили с ними договора. Издатели стали у нас эти ноты брать для проката на своих территориях, потому что всё было разделено на территории. Это сейчас в Евросоюзе каждый может работать на территории Евросоюза где он хочет.

Издания наши всё больше имеют спрос. Сейчас я обнаружила, что четыре тома надо допечатывать. Я вообще против, потому что у нас запланировано собрание сочинений, больше ста томов, 140, очевидно, томов, мы только 50 выпустили. Нельзя стоять на месте. Если мы будем всё время допечатывать… Сначала мы печатали тираж 500, потом тысячу, теперь тысяча кончается тут же, и нужно печатать еще. А сам процесс этот сложный, это не то что книги, которые набрал и печатай. Это набирают на компьютере, и тот, кто набирает, он должен быть музыкально образованным, он должен быть музыкантом и должен владеть компьютером. Набор партитуры проходит две корректуры, потом это разбрасывается на оркестровые голоса и проходит еще две корректуры. Потому что есть проблемы переворотов, чтобы музыкант мог переворачивать ноты во время исполнения.

В общем, это очень дорогой процесс, но необходимый, я считаю. Мы поставили сначала своей задачей издать то, что не было издано при жизни Дмитрия Дмитриевича, те сочинения, которые пострадали от партийной критики. Это касалось и трех балетов, и его оперы «Леди Макбет». Мы это издали. Последний балет «Болт» мы издадим в будущем году, он набран, вынимаются голоса. У нас впереди еще «Нос», который при жизни Дмитрия Дмитриевича выходил. Сейчас мне удалось приобрести рукопись в издательстве (неразб.) за очень большие деньги. Будем выпускать «Нос». Будем выпускать вторую редакцию этой же оперы – «Екатерину Измайлову», которую Дмитрий Дмитриевич считал наиболее удачной, своим большим достижением, тогда как имеющий мировые права западный издатель выдвигает первую редакцию и говорит, что вторая сделана под давлением, что это не настоящая, а настоящая вот эта первая редакция.

К. ЛАРИНА: Ирина Антоновна, простите ради бога, у нас уже время заканчивается. Мы уже должны завершать программу. Всё, что не успели разыграть, мы обязательно разыграем. Это всё теперь принадлежит нам, правда же, Ольгерт Маркович?

О. ЛИБКИН: Конечно.

К. ЛАРИНА: Спасибо огромное нашим гостям. Еще раз напомню, что сегодня у нас в студии издательство «Текст», Ольгерт Либкин, наши гости Ирина Шостакович, Оксана Дворниченко. Книга, о которой мы сегодня говорили, «Москва Кремль Шостаковичу», автор Оксана Дворниченко. Спасибо вам.