Будем наблюдать - 2021-01-09

09.01.2021

Будем наблюдать - 2021-01-09 Скачать

И. Воробьева

―

12.06 в Москве. Здравствуйте. Это программа «Будем наблюдать» с главным редактором «Эхо Москвы» Алексеем Венедиктовым. Добрый день.

А. Венедиктов

―

Добрый день.

И. Воробьева

―

Я сегодня временно заменяю Сергея Бунтмана, который вернется уже на следующей неделе. Как я понимаю.

А. Венедиктов

―

Должен.

И. Воробьева

―

По крайней мере, ожидаем этого. У нас идет Ютуб-трансляция на канале «Эхо Москвы», можно присылать sms для тех, кто слушает нас по радио, по номеру +7-985-970-45-45. Алексей Алексеевич, давайте поговорим про этот фонд «Круг добра», орфанный налог. Опять много вопросов. Опять много недовольных.

А. Венедиктов

―

Недовольные пусть останутся недовольными. Я очень надеюсь, что у недовольных никогда не родится ребенок с СМА. Я надеюсь, что их это минует. Вот и всё.

И. Воробьева

―

Не всё, Алексей Алексеевич. Потому что люди недовольны не тем, что какие-то деньги пойдут на лечение детей. А тем, как решили этот вопрос.

А.Венедиктов: Фонд – это шаг первый, но в правильном направлении

А. Венедиктов

―

Этот вопрос решили так, чтобы дети получали лекарства без задержек и без отговорок. Отговорки были, что нет денег в бюджетах регионов, не проведена экспертиза этой болезни. То ли это лекарство, та ли болезнь. Тот ли ребенок прописан в этом регионе или его семья. Если мама прописана, а папа не прописан – то что. Это все сметено этим фондом. Это самое главное. Я – человек, который попадает под этот налог. Я его буду платить без всяких сомнений. В основном возмущаются те, кто не попали под этот налог. Идите в приемную «Новой газеты» садитесь и разговаривайте с мамами. Очень, знаете ли, вылечивает от всех недовольств. Немедленно. Я например совсем не знал про эту болезнь ничего. Пока мне Дима ни принес. Я встретился с одной семьей. Я не хочу больше встречаться с родителями, которым я ничего не могу ответить. Теперь я им могу ответить. Советую всем пройти этот путь, не родителей, а поговорить.

И. Воробьева

―

А как-то по-другому можно было бы решить.

А. Венедиктов

―

Ну конечно можно. Если по-другому была бы вообще выстроена система медицинского страхования в нашей стране. Но есть одна особенность. Это не новая болезнь, она была впервые диагностирована в 1891 году. Не так давно с точки зрения истории. То есть были выделены ее причины. Но вот эти два лекарства совсем новые. «Спинраза» была зарегистрирована только 4 года назад. В декабре 2016 года в США, потом в ВОЗ. То есть вообще никто не знал, как это лечить. С 1891 года по 2016 год никакого лекарства не было.

И. Воробьева

―

У меня были взрослые смайлики, которые в Советском Союзе получили этот диагноз и естественно их ничем не лечили.

А. Венедиктов

―

Умирайте и умирайте. Подыхайте и подыхайте, это называлось. Ну нет лекарств. Можно долго рассказывать про эту фирму, может быть и надо это сделать. Это будет специальный рассказ. А второе лекарство «Золгенсма», оно вообще получило аккредитацию только в мае 2019 года. В мире. В США сначала. Зарегистрирована и разрешена к потреблению. То есть это все новое. И до сих пор, как ни странно звучит – идут клинические не испытания, а наблюдения за результатами. И в России только в августе 2020 года зарегистрирована была «Спинраза». Полгода назад. Чтобы вы понимали уровень проблемы. В США вводится правило, что надо делать генетический тест до рождения ребенка. Знать угрозу. Но только 18 штатов из 50 ввело это правило. А 32 штата говорят: да мы не понимаем вообще, что это за болезнь. То есть на самом деле детей надо спасать здесь и сейчас. А не выстраивать идеальную Россию будущего, где потом выяснится, что деньги нужны на другое. Поэтому я считаю, что фонд – это шаг первый, но в правильном направлении. Я знаю, что ни Нюта Федермессер, ни Константин Хабенский, ни Чулпан Хаматова не выпустят контроль из рук.

И. Воробьева

―

Это люди, которые входят в попечительский совет.

А. Венедиктов

―

Да, и Александр Ткаченко, который создавал детский хоспис в Санкт-Петербурге. Кстати, недавно еще и хосписов в стране не было. И говорили, а зачем хосписы. Ты помнишь историю. В Москве, где люди не захотели детский хоспис во дворе. Да зачем, вы их так за город куда-то, пусть там все подыхают.

И. Воробьева

―

У нас тут будет онкология по стенам течь.

А. Венедиктов

―

Да. Поэтому те люди, которые говорят странные вещи, типа давайте мы отложим это до прекрасной России будущего, до приведения бюджета в порядок. Они либо не понимают, что они говорят, либо занимаются политиканством. Это даже не политика. На судьбе этих детей. Вот конкретно с декабря прошедшего деньги пошли. Стали закупать эти лекарства в регионах. Главное в регионах. Москва – туда-сюда. Но в Липецкой области, Новгородской области, где бюджеты тяжелые вообще, а с учетом пандемии…

И. Воробьева

―

Сопоставимы с уколом «Золгенсмы».

А. Венедиктов

―

Да. Теперь власть не может сказать, что у нас нет денег. Стоп-стоп. Секундочку, вы заявку подали? Губернатор заявку подал. Твой министр здравоохранения заявку подал. Не подал? Тогда под суд. Вот же история в чем. Теперь никто не может сказать «нет денег». Они уже есть. Еще раз. Они уже есть. И это значит, что сегодня, вчера, завтра может спасти одного, да, их немного, да, Россия, видимо, по мнению некоторых обойдется без этой тысячи детишек. И сколько там взрослых 2 тысячи, по-моему. 146 миллионов и тысяча человек. Да у нас в автомобильных катастрофах гибнет больше. Чего заводиться-то. Отвратительно на самом деле. Причем многие понимают, чего они говорят, но говорят, потому что это политиканство.

И. Воробьева

―

Когда вы говорите, что теперь нельзя будет сказать, что нет денег. А денег хватит? Кто-нибудь считал?

А. Венедиктов

―

Как раз посчитали. 47 млрд. рублей на эти лекарства из 60-ти, и это уже внесено, причем хитрец Силуанов, за что ему большое спасибо, когда готовился указ, я имею в виду министр финансов. Это внесено в бюджет как гранты без изменения строчек бюджета. То есть не надо закон принимать. Уже оно работает. Такие бюрократические истории. Но молодца. Сколько надо денег – столько будет. Поэтому два совета. И сразу хочу сказать, что только благодаря давлению общественного мнения, называйте это гражданским обществом, благотворителями, вас давление, потому что позорно собирали на Мишу Бахтина. Имея в виду, на самом деле позор, я согласен. В таких вещах должно действовать государство. И не надо оправдываться словами, что у нас законы не те, в регионах денег нет. Это было позорно с точки зрения государства. И когда приходили: вы что…И вот это давило на власть, которая в результате очень долго, медленно и да, несовершенно пошла на то, что создать этот фонд, через который будут идти деньги бюджетные и гранты. И частные пожертвования на закупку в первую очередь этих лекарств. Из 60 млрд. на год – 47 на эти уколы.

И. Воробьева

―

На СМА. Потому что это фонд орфанных заболеваний. Их же много разных.

А. Венедиктов

―

Поэтому это ваша победа. Победа гражданского общества. Это не победа Путина. Это победа гражданского общества над государством. И только так это можно оценивать. А борьба была тяжелая и кровавая. Приходили люди из фарм, да мы сами сделаем сейчас. Еще в прошлом году. Да не надо, Владимир Владимирович, да мы сейчас, да тьфу. Мы либо украдем – это уже мои догадки. Либо сами сделаем. Чего там. Раз, два. Ничего не сделали. Ну сделайте. Сидим, ждем отечественной. Не сделали. Это очень сложная технологическая история. Не сделали. Может тебе "На пальцах" посмотреть, как эта история…

И. Воробьева

―

Точно совершенно мы говорили об этом.

А. Венедиктов

―

Вот почему сложно. Это надо объясняться с людьми. Но вообще если вы понимаете – спрашивать, что называется.

И. Воробьева

―

Я хотела еще про генетический тест спросить. Действительно можно же когда есть плод, понять, что с ним что-то не так. Но плюс есть генетический тест, который сдают люди до зачатия ребенка. Чтобы посмотреть свои генетические поломки. Может быть, имеет смысл это сделать простите, по ОМС.

А. Венедиктов

―

Это, во-первых, должно быть желание людей.

И. Воробьева

―

Разумеется.

А. Венедиктов

―

Не готов тебе говорить, что там по ОМС, это будет вопрос стоимости бюджета. Просто надо считать. И, к сожалению, когда у нас парламент состоит из одного человека, в чем проблема нашего парламента и принятия законов, которые могли бы это регулировать. В том, что они не обсуждаются. Потому что в парламенте не обсуждаются очень важные вещи. Проголосуют, штампуется и все. Принято. Почему в парламенте нужны независимые люди. Потому что они должны поднимать эти вопросы при обсуждении бюджета. И не давать на автомате просто утверждать этот бюджет. Этого не делается. То есть, конечно же, здесь есть политическое негодяйство. Безусловно. Но ты говоришь, хорошо, но для этого нужны депутаты, которые будут поднимать эти вопросы. Вопрос бюджета. Который принимается парламентом.

И. Воробьева

―

Это программа «Будем наблюдать», а не программа «Чувствительно», как меня сейчас уже обвиняют.

А. Венедиктов

―

Политическая история. Я же говорю о политической составляющей. Я ничего не понимаю в благотворительности, в ее экономике. Но я хорошо понимаю, как политически принимается бюджет Российской Федерации. Быстрым голосованием, все сразу. Я это вижу каждый год и с каждым годом все хуже и хуже. То есть это отдается на откуп, скажем, или Министерству финансов или правительству или чиновникам, которые там у себя внутри решили, но вот и в голову не приходит - давайте генетические тесты введем в ОМС. Почему? - потому что в основном эти чиновники и их жены рожают не здесь.

И. Воробьева

―

Действительно чего же тут. Хорошо, давайте тогда прежде перейдем к Штатам и твиттеру, я знаю, вы очень хотите об этом поговорить, мы обязательно об этом поговорим. Я ещё хочу про Москву и про ковид. Много спрашивали, и на сайте сейчас в чате я вижу, как так, цифры огромные, но никаких ограничений не вводится. Почему?

А. Венедиктов

―

Какие цифры огромные?

И. Воробьева

―

По количеству заболевших каждый день.

А. Венедиктов

―

По количеству заболевших всё-таки с пика упало, было 7, стало 5. Я упрощаю. Ежедневный в ходе недели. В Москве, если мне не изменяет память, треть коек свободна, в резерве. Это много, и количество коек резервных увеличивается. Уровень смертей очень большой, избыточных смертей большой и я думаю, что в декабре он будет такой же, как в ноябре плюс 50%. То есть 15 тысяч вместо 10. В среднем. Я округляю. Ну а какие новые ограничения, собственно, действительно это правда, Собянин продлил эти школьные каникулы до 17 января. Это значит, что довольно большая армия учителей не приходят. Это не только ученики. Самое главное, чтобы были разорваны цепочки заражений. Поэтому по-прежнему сохраняется блокировка социальных карт для тех, кто не привился. Идет прививочная кампания, вот сегодня Саша Плющев написал, что он ходил делать второй укол, что по первой прививке каждый день, как врач сказал, естественно, это не статистика приходит 140-150 человек в эту поликлинику.

И. Воробьева

―

Это первый укол делать.

А. Венедиктов

―

Все равно прививочная кампания идет. Это соответственно, если у нас там сколько пунктов, я не знаю, можно умножить и посмотреть. Пункты разные, но попробуем в понедельник получить статистику московскую - первый укол, второй укол. Она кампания идет. То есть, роста нет. Мы на плохом плато, но на плато. Москва. Москва не может быть отдельно от России, это может быть отдельно от России быть в этом смысле, извините, но я не знаю Великий Новгород, предположим. А Москва это огромный хаб, сюда прилетают, приезжают, транзитирует огромное количество людей, которые приезжают из регионов, где другие правила, скажем. Поэтому в Москве всегда будет повышенная угроза, опасность, связанная с транзитом. Даже не с приезжими, с транзитом. Именно с транзитом. К этому надо привыкнуть, какое-то время мы будем, я думаю еще полгода находиться на вот этой зоне увеличения опасности. Дальше, если вирус не будет мутировать, наверное, все-таки будет падение. Вот мои знакомые эпидемиологии говорят, что то, как идет сейчас, еще месяца 3-5 надо держать вот эти ограничения. Но вводить новые, пока нет взрывного роста.

И. Воробьева

―

Просят, я не буду зачитывать, потому что это вопросы явно не к нам. Просят позвать кого-то, кто в Москве отвечает за вакцинирование, потому что есть много вопросов.

А. Венедиктов

―

Да, по процедуре вакцинирования, по правилам поведения да, я себе уже пометил, я видел эти вопросы до эфира. И по этому и по разблокированию карты, и по людям, я задал тебе вопросы, но были праздники. Я задавал эти вопросы в праздники…

И. Воробьева

―

Кто переболел, у кого антитела.

А. Венедиктов

―

У кого противопоказания. Да, гастарбайтеры, их много, их мало, то есть их в два раза меньше официально, чем было до эпидемии. Половина. Но они-то чего, получают, не получают, как они получают. Они же ездят в себе в Киргизию. Это тоже надо узнать. Я понял круг проблем, я думаю, что в понедельник все выйдут с праздников, поговорю с тем, чтобы прислали нам компетентного человека. Компетентных людей по разным вопросам.

И. Воробьева

―

Потому что действительно вопросов много и задают, мне кажется не тем людям. Хорошо. Давайте про Штаты, давайте срочно поговорим про Штаты. Но не с твиттера начнем.

А. Венедиктов

―

Ты ведешь, ты же смотришь экран. Я же не вижу экран.

И. Воробьева

―

Я экран пока смотрю очень примерно, потому что вопросы на другие темы от слушателей я буду задавать чуть позже.

А. Венедиктов

―

Мы сейчас собираем дизлайки по моей позиции по фонду. Я так понимаю. Я боюсь, что и по Америке и по твиттеру я тоже соберу дизлайки.

И. Воробьева

―

Отлично. Очень хорошо. Лайки ставите мне, дизлайки – Венедиктову. Вот и посмотрим, кто победит. Как вы оцениваете сейчас положение Трампа после всего того, что произошло.

А.Венедиктов: Казалось, Трамп сломает эту конструкцию институтов. Но избиратели высказались, суды высказались

А. Венедиктов

―

Оно меня не волнует. Он уйдет через две недели. На самом деле что случилось. Главное, понятно, что картинка она затмила всё, и все эти картинки радостно или с ужасом постились, делились ими и так далее. На самом деле в Белый дом зашло до 250 человек. Протестующих. Да, пять погибших, среди них один полицейский, это правда и это пять трагедий. Но институция перемолола Трампа. Казалось вот чуть-чуть и будем мы на «ты». Как пел Высоцкий. Казалось, Трамп сломает эту конструкцию институтов и так далее. Но избиратели высказались, суды высказались. Каждый штат высказался, конгресс высказался и все они высказались не в пользу Трампа. Потому что они высказались в пользу закона, в пользу Конституции, в пользу Америки. Поэтому, несмотря на то, что у Трампа грандиозная поддержка и над этим Америке думать надо, в смысле и властям и людям. Система оказалась суперустойчивой. Несмотря на то, что люди вломились в Капитолий. Несмотря на это. Несмотря на то, что полиция как раз как системная вещь, видя, что люди идут в основном без оружия, им почти не оказывала сопротивление. Это был единственный выстрел внутри Белого дома, где погибла Эшли Бэббит. И я хочу вам сказать, что спасибо Bellingcat. Они сегодня опубликовали, я ретвитнул, вы можете в моем твиттере, извини за это слово, посмотреть. С 4-х точек показали эту трагедию, как убили Эшли Бэббит. С 4-х точек разных. И да, не через дверь, и да, Пархоменко был прав, потому что я в этом разбирался, что случилось. Этот коридор, который был закрыт дверью, который вел в закулисье палаты представителей. То есть там находятся руководители палаты представителей, которых охраняет секретная служба. Они носители госсекретов. Вот этот коридор вел не в палату представителей, а где они проходят. То есть к ним напрямую. И когда были выбиты стекла, Эшли Бэббит уже залезла наверх и стала пролезать в это окно. Это видно. И только тогда полицейский выстрелил в упор. Он отстранен. Начальник службы охраны Капитолия, начальник полиции подал в отставку. Да, это трагедия. Но 200-230 человек было. Они почти все идентифицированы. Всюду камеры. Все снимали.

И. Воробьева

―

Так выложили их уже.

А. Венедиктов

―

Почти все эти 230, понимаешь. И сейчас арестован был, например, представитель законодательного собрания Восточной Вирджинии республиканец, который ходил, просто снимал. Вел трансляцию. Арестован. Член законодательного собрания Западной Вирджинии.

И. Воробьева

―

Почему такая несправедливость, он арестован, а остальные…

А. Венедиктов

―

Он задержан там. Уже всех выпустили под подписку. Но он идентифицирован.

И. Воробьева

―

Он как и все остальные.

А. Венедиктов

―

Как и все остальные. Просили. Правда, все изменяется. Тут не знаешь быстро. Но поэтому вокруг Белого дома стояло несколько десятков тысяч соратников Трампа. На эспланаде, откуда они ворвались две-три тысячи, а вошло 250. Институты выдержали. Вне зависимости от политических пристрастий. Даже все республиканцы, включая Трампа, Трамп с опозданием. Это осудили. Поэтому когда я читаю, что там право на мятеж, Илларионов на нашем сайте Андрей Николаевич, есть конечно в декларации прав право на мятеж, но все говорят, что это не мятеж, это бандитизм. Права на бандитизм нет. На погром – нет. Потому что суды, 61 суд прошёл, из них 60 выступили против Трампа и его сподвижников. А 61-й это было, по-моему, то ли в Аризоне, он разрешил ускорить процедуру рассмотрения дел по требованию Трампа. То есть это было не по сути…

И. Воробьева

―

Единственный иск…

А. Венедиктов

―

Который выиграли сторонники Трампа. Поэтому институты выдержали. Вот что про Америку. Поэтому все разговоры, конечно, общество расколото. Конечно, 74 миллиона американцев проголосовали за Трампа, 81 – за Байдена. Конечно, у Трампа подписчиков 88 миллионов в твиттере. И 34 миллиона в его президентском аккаунте, который 20-го перейдет к Байдену. Твиттер уже об этом объявил. Но это правда. Он должен передаваться. Был у Обамы. Но у Обамы - 127 миллионов подписчиков в твиттере. Посмотрим, сколько будет у Байдена 21 января. Поэтому Америка расколота, но она расколота была и до этого. Было понятно, что сторонники Трампа и Байдена по-разному видят будущее и настоящее Америки. Иногда прямо противоположное. Сторонники Трампа считают, что Америка должна быть изоляционистской, сосредоточена на себе. Америка прежде всего. Сторонники Байдена я сейчас по одному вопросу упрощаю, считали, что Америка должна быть лидером мира. Просто по-разному видение Америки. Ну да, расколота, но для этого есть институты, которые примеряют, вот судебные институты, парламентские, президент, администрация. Штаты, каждый штат. 50 штатов. Вот они высказались. Дальше поехали. Сегодня Трамп практически заявил, что он не придет на инаугурацию 20 января. И Байден сказал: вот и хорошо, вот здесь мы с ним и совпали. Вот мы и договорились. Ну и не надо. Потому что это традиция, а не закон. То есть это пройдет 20 января.

А.Венедиктов: Америка расколота, но она расколота была и до этого

И. Воробьева

―

Хорошо. Мы сейчас уйдем на новости и рекламу. Потом продолжим и еще поговорим про Америку и, конечно, про ваш любимый твиттер, который выступил, как один из, как любит говорить Екатерина Шульман – акторов этой истории.

НОВОСТИ

И. Воробьева

―

Продолжается программа «Будем наблюдать». Мы продолжаем говорить про США. Когда вы говорите, что выдержали институты – это что означает. Что Трамп не воспользовался армией, что не посыпалось все…

А. Венедиктов

―

Да, Трамп оказался американцем, а не русским.

И. Воробьева

―

Внезапно.

А. Венедиктов

―

А не Чепигой и Мишкиным. Там была история очень важная с национальной гвардией. Национальная гвардия, ведь Вашингтон округ Колумбия это не штат. Если губернатор штата внутри любого штата распоряжается нацгвардией, военными силами, то внутри округа Колумбия мэр не распоряжается штатом. Кстати, сейчас начались дискуссии – не сделать ли 51-м штатом округ Колумбия. И когда протестующие ворвались в Капитолий, председатель палаты представителей призвала национальную гвардию прийти. Но она не распоряжается ею. И Трамп отказался вызвать нацгвардию. И тогда ее вызвал вице-президент Пенс. Более того, Пелоси обратилась к губернаторам близлежащих штатов и они отправляли свою нацгвардию туда. Это работает. Это гибкая система. Мы ничего не знаем про это. Что такое нацгвардия в Штатах – она работает, она не дает, и Трамп понимал, он не обратился к военным. Потому что за пять дней до этих событий 10 бывших министров обороны, из них 2 трамповских, а также бушевский, Чейни, который был вице-президентом, Пауэлл Колин сказали: не втягивайте армию. Они написали колонку. Беспрецедентная история. За шумом прошла. 10 бывших министров обороны всех президентов написали: не втягивайте армию. Они все уважаемые люди в армии. Внимательно прочитали генералы тоже. Институты работают. Институты оказались гибкими. И Трамп вынужден сейчас уступить. Да, будет инаугурация, идет передача власти.

И. Воробьева

―

Испытываю чувство зависти.

А. Венедиктов

―

В том смысле как работают институты и как суды, я очень внимательно за судами следил. Мне было интересно, по судам я испытываю чувство зависти. Мне понятно каждое решение суда. Я читал американских русскоязычных юристов, подписан на их Telegram-каналы. Понятно, почему суд принимает такое решение. Все публично. Все мотивировано, все с объяснениями. Можно не соглашаться. Но нельзя сказать: вы чего, с ума сошли. И Трамп пытался говорить: да, жалко, что суд не принял такое решение. Почитайте Илларионова у нас на сайте. Верховный суд не выполнил свой долг. Верховный суд выполнил свой долг США. Но я, правда, не американский гражданин, Андрею Николаевичу виднее, он в Америке. Но мне кажется, что Верховный суд объяснил, почему он принимает такие решения. В Верховном суде шесть сторонников республиканской партии и три демократа. Все равно. Это важнее. Неважно, кто тебя назначил, неважно, каких ты взглядов. Большинство судей, которые отвергали трамповские и его сторонников решения, это были судьи, которые входят в клубы консервативные республиканские. Они взглядов республиканских. Очень жалко, что господин Трамп не выиграл, но этот иск не имеет отношения к юриспруденции вообще. Говорит судья.

И. Воробьева

―

Круто. Но при этом за Трампом действительно много сторонников.

А. Венедиктов

―

По разным причинам. Это правда.

И. Воробьева

―

Нас спрашивали, станет ли их меньше после всего произошедшего. Особенно даже не после того как люди ворвались в Капитолий, а после того как Трамп сначала сказал, что пойдемте к Капитолию, а потом начал отскакивать назад…

А. Венедиктов

―

Мы не знаем, почему у него сторонников будет меньше. Увидим, будет ли меньше через два года. Когда будут промежуточные выборы в конгресс. Когда он будет призывать голосовать в каждом из регионов штатов того или иного…… Но конечно, он разочаровал многих своих сторонников. Слил протест – как принято говорить. Я буду с вами, я пойду с вами. И пришел в Белый дом. Например.

И. Воробьева

―

Есть такие политики в РФ тоже.

А. Венедиктов

―

Да они всюду есть.

И. Воробьева

―

Которые садились в красивые Мерседесы, когда ОМОН бежал. Помним хорошо. А Трамп виноват в том, что произошло в Капитолии?

А. Венедиктов

―

Он несет, безусловно, ответственность. Не юридическую точно. Министерство юстиции, которое возглавляет ФБР, оно не нашло в его действиях в отличие от руководства твиттера призывов к мятежу и нарушения закона. Пока не нашло. Но в его речи, вот Володя Варфоломеев приносил мне переводы, я попросил сделать перевод. Нашел каких-то переводчиков. Ну он такого ничего не говорил. То есть формально - нет. Но что такое ответственность. А когда кто-то призывает людей выйти на митинг, а потом эти люди идут по проезжей части, а их берут в дубинки. Человек, который призывал их на митинг – он несет ответственность? Такую. Значит и Трамп не несет в этом смысле. Но моральную, конечно, несет. Он, конечно, хотел силового давления. Но когда человек призывает на запрещенный митинг, он тоже несет тогда моральную ответственность за тех, кто пошел и попал под дубинки. Да или нет?

И. Воробьева

―

Секундочку. Есть разница.

А. Венедиктов

―

Не вижу.

И. Воробьева

―

Если бы Трамп призывал, например, на митинг…

А. Венедиктов

―

Он и призывал их на митинг.

И. Воробьева

―

Они пришли и их бы там отметелили.

А. Венедиктов

―

Они пошли. Он призвал их идти по Пенсильвании-авеню к Капитолию. Пошли к московской мэрии, к московской избирательной комиссии. 2019 год, август.

И. Воробьева

―

Да, они не захватывали ни мэрию. Ничего. Стучали. Ну и что.

А. Венедиктов

―

А там-то пробили. А в следующий раз пробьют.

И. Воробьева

―

А вот если пробьют – тогда ответственность.

А. Венедиктов

―

О!

И. Воробьева

―

Как мне кажется.

А. Венедиктов

―

У тебя линия где проходит…

И. Воробьева

―

Потому что когда человек призывает, условно говоря, пойдемте к мэрии, и все пошли – вот если их там отметелили за то, что просто они пошли к зданию мэрии.

А.Венедиктов: Трамп несет, безусловно, ответственность. Не юридическую. Но моральную, конечно, несет

А. Венедиктов

―

Вышли на проезжую часть.

И. Воробьева

―

Здрасьте, Россия. Что вышли на проезжую часть?

А. Венедиктов

―

Перекрыли дорогу.

И. Воробьева

―

Алексей Алексеевич, выйти на проезжую часть…

А. Венедиктов

―

Не пропустили скорую помощь.

И. Воробьева

―

Это кортежи. Их тоже будут дубинками метелить каждый раз.

А. Венедиктов

―

Человек призвал идти туда. Люди вышли на проезжую часть и не пропустили скорую помощь.

И. Воробьева

―

Он же не сказал им, что перекрываем дороги…

А. Венедиктов

―

Так и Трамп это не сказал!

И. Воробьева

―

Ну в том и дело.

А. Венедиктов

―

Надо каждому человеку, который сейчас нас слушает, занимать, как мне кажется принципиальную позицию по таким вещам. Не потому что белокурые - друзья, а рыжие – враги, как писал Чехов. Нашим можно, а их нельзя. Нашим и вашим. Нет, эта история очень важная. И с точки зрения юридической Трамп, на мой взгляд, как там Манскому приписали? Скрытый митинг, чего-то такое.

И. Воробьева

―

Что-то да, с трусами.

А. Венедиктов

―

Это тот же бред. Но то, что человек, Трамп, безусловно, несет ответственность, потому что он возбуждал этих людей. Он говорил «сопротивляйтесь». Он же не говорил «бейте полицию». Он говорил «сопротивляйтесь». Мы идем объяснить нашим сенаторам… Конечно, несет ответственность. И эти люди его избиратели они и должны решать, несет он ответственность или нет. Если нет юридических призывов там громить, убивать – то, что запрещено законом, то он несет ответственность, безусловно. …Отвратительно, паршиво, негодяйски. Он негодяй. Он призвал, а сам слился. Вот за это. Если бы он шел впереди колонны, охраняя их своим иммунитетом. Secret Service. Я же помню историю, может быть, наши слушатели не помнят. Потому что я старенький уже. В 1991 году во время событий в Вильнюсе, я освещал, шли через Красную площадь противники Горбачева, сторонники демократов против того, что случилось в Вильнюсе. Впереди цепью шли депутаты с расстегнутыми, я помню, Галина Васильевна Старовойтова, шел с ней, держал микрофон. У нее значок депутатский, потому что у нее иммунитет. Вот это я понимаю. Да, они тоже нарушали. Но они своим иммунитетом защищали людей, которых они позвали. Это совсем другая история. Трамп ушел в Белый дом под охраной и смотрел по телевизору, как мы сегодня читаем, как его сторонники соответственно вломились в Капитолий. И, отвечая на твой вопрос, его ответственность политическая. А политическая ответственность в том, что эти сторонники не должны больше за него голосовать. Потому что он трус, лжец и негодяй в этой истории. Но может быть перевесит другое.

И. Воробьева

―

Давайте представим ситуацию. Трамп сказал «пойдемте к Капитолию»…

А. Венедиктов

―

Я с вами – сказал он.

И. Воробьева

―

Слился. Случилось то, что случилось.

А. Венедиктов

―

И он сказал: я против того, что случилось.

И. Воробьева

―

Есть ли какой-то политически верный на твой взгляд ход в этой ситуации.

А. Венедиктов

―

Ему надо было признать поражение. Было все понятно. Но это его психика. Я знаю, что его юридические советники уговаривали его признать поражение. Не устраивать это всё. Не писать больше, что выборы фальсифицированы. Все высказались, избиратель, суды. Штаты. Конгресс. Твой вице-президент. Твой министр юстиции. ФБР. Твой начальник кибербезопасности. Все уже. Ну всё уже. Но вот такой. И вот вы выбрали такого человека. И многим это нравится, что он такой упертый. Наш вождь – упертый.

И. Воробьева

―

Знаем мы…

А. Венедиктов

―

И многим нравится. И я думаю, что у сторонников Трампа, у Теда Круза, у сенаторов, которые его поддержали – у них есть политическое будущее. Людям хамы нравятся. Людям нравится, мы это видим, как они смотрят этих людей и ставят лайки. Я же смотрю, твит Трампа – полмиллиона лайков за полчаса. Сердечек. Это же не просто так. 300 тысяч репостов за полчаса. Один из последних твитов.

И. Воробьева

―

Ну вот твиттер и принял меры.

А. Венедиктов

―

Отвратительное, позорное, стыдное решение твиттера. И Дорси лично.

И. Воробьева

―

Владельца.

А. Венедиктов

―

Генерального директора. Это стыдная история. Потому что он его заблокировал за два твита, которые я успел прочитать. Где ничего такого не было. Последний твит был, знаешь какой. «Всем, кто хочет знать – я не приду на инаугурацию 20 января». Вот за это. И объяснение, которое твиттер впервые, на мой взгляд, опубликовал – мы забанили его аккаунт, потому что это интерпретировалось вокруг… Слушайте, мало ли люди интерпретируют то, что я говорю. Или то, что говорит другой человек. Это не нарушение корпоративных правил твиттера. Я думаю, что иранский деятель, который говорит каждый день, пишет в твиттере «давайте сбросим Израиль в море, уничтожим всех евреев» - это не менее. Но нет к нему никаких даже пометок. Поэтому понятно, что, на мой взгляд, твиттер мстит Трампу за то, что Трамп пытался ограничить твиттер, особенно последние три месяца изменить законодательство, чтобы сделать твиттер более зависимым. Это мелко. Я не говорю, что он действующий президент. Это вообще мелко по отношению к людям. Действующий президент найдет, как донести свою точку зрения. Возникнет сеть сторонников, сеть штабов Трампа. Сеть штабов Навального. Вот этот вопрос решаемый. Это выглядит отвратительно. На мой взгляд. Я совершенно с этим не согласен. И те, кто пытаются это оправдать – они лукавят. Потому что мы все помним, как те же самые люди публичные, которые пытаются оправдать сейчас твиттер, нападали на Яндекс за то, что Яндекс не ставил на первое место новости про Навального. Тоже частная компания. Частная компания имеет право. Не все имеет право частная компания. Это публичная компания и так называемая публичная оферта, если кто не знает. Публичный договор, который берет на себя некую ответственность. Вы, те, кто критиковал Яндекс, вы сейчас почему-то не критикуете твиттер. Тоже частная компания. Взяли и решили, что новости по Навальному не заслуживают интереса. Стыдная история на самом деле. Политиканство. Нет, свобода слова важнее.

А.Венедиктов: Отвратительное, позорное, стыдное решение твиттера. И Дорси лично

И. Воробьева

―

Пара вопросов. Во-первых, твиттер сказал, что заявления Трампа могут спровоцировать новые беспорядки, подобные тем, что уже произошли.

А. Венедиктов

―

Могут.

И. Воробьева

―

И поэтому заблокировали.

А. Венедиктов

―

Вот любой теперь призыв выйти на улицу может спровоцировать беспорядки. Выход Манского с трусами к зданию КГБ может спровоцировать арест Манского, что и было сделано. Нет, ничего не будем блокировать.

И. Воробьева

―

И еще изъятия трусов.

А. Венедиктов

―

Да. Да мало ли чего может вызвать беспорядки. Не дело частной компании, если есть судебные перспективы, мы же знаем, что в Америке есть обеспечительные меры по судам. Суды в один день рассматривают. Ну так идите в суд. Я расскажу гораздо более интересную историю про Трампа и твиттер. Я ее приготовил. В августе 2017 года президент Трамп в своем аккаунте в твиттере забанил несколько пользователей. Он сам забанил, вот чтобы они не писали. Он или его там… Те обратились в суд.

И. Воробьева

―

Что Трамп лишил права…

А. Венедиктов

―

Что Трамп их лишил права в аккаунте Трампа отвечать. Как ты думаешь, что произошло? Три уровня судов признали, что Трамп не прав. Свобода слова в твиттере важнее. Сначала суд местный, потом суд апелляционный, а потом полный состав апелляционного суда признал, что в твиттере нельзя забанивать, потому что свобода слова… Сейчас это дело в Верховном суде. Трамп обратился в Верховный суд. Как это я в своем аккаунте не могу забанить. А вот так. И твиттер поддерживал этих истцов. И Дорси поддерживал. Ребята, чего-то у вас там не клеится. Частная компания. Это мой аккаунт. Я же не мешаю им писать. Они в твиттере продолжают. Они в моем аккаунте. Нет, сказал американский суд – свобода слова важнее. Господин президент. Вы имеете право говорить то, что вы считаете, а вам имеют право отвечать.

И. Воробьева

―

Хорошо. Свобода слова - понятно.

А. Венедиктов

―

Хорошая история?

И. Воробьева

―

Отличная.

А. Венедиктов

―

Три года эти люди в этом аккаунте не могут быть. Потому что они забанены.

И. Воробьева

―

Суд же пока…

А. Венедиктов

―

Пока нет Верховного суда.

И. Воробьева

―

История правда классная. Но там же кроме Трампа, которого заблокировали в твиттере, в фейсбуке и так далее, начали блокировать…

А. Венедиктов

―

Я сторонник того, что да, если вы нарушаете правила комьюнити, не то, чтобы будущее это может что-то спровоцировать. Если вы призвали к насилию, если вы как аятолла Хомейни призываете уничтожить государство соседнее – тогда надо блокировать. Сначала твиты, а потом может быть и аккаунт. Но если бюрократ, который сидит в твиттере: я считаю, что это вызовет массовые беспорядки. Ты что, избранный что ли. Ты откуда вообще взялся, чтобы лишать 88 миллионов или двух человек права читать то, что говорит президент в своем аккаунте. Да, тут я на стороне Трампа на самом деле. Я не хочу, я их не баню, просто их не вижу. Они могут писать, я себя забанил на самом деле.

И. Воробьева

―

Нет, если вы заблокировали человека в твиттере…

А. Венедиктов

―

Как я могу заблокировать человека в твиттере. Я заблокировал в своем аккаунте.

И. Воробьева

―

То есть он не видит ваш аккаунт.

А. Венедиктов

―

Но это же я…

И. Воробьева

―

Но если вы президент страны, то вы лишаете человека права на информацию от президента страны.

А. Венедиктов

―

Сейчас лишили права 88 миллионов. Одним щелчком. Надо блокировать, надо маркировать, согласен. Надо блокировать по решению суда. Я вообще против внесудебных расправ. Это то, что сейчас активно вводится в России. Все досудебные, внесудебные блокировки Ютуба, твиттера, аккаунтов – все досудебное. Тогда это решает чиновник.

И. Воробьева

―

Но смотрите, Алексеич, получается, что мы на сайте «Эхо Москвы» не можем забанить человека…

А. Венедиктов

―

Можем.

И. Воробьева

―

Почему, это же тоже комьюнити.

А. Венедиктов

―

Мы его не баним в Интернете, в твиттере, мы не его не баним в фейсбуке. То есть это все огромные миллиардные платформы для него открыты. Мы его просто не читаем.

И. Воробьева

―

Секундочку. Мы его забанили, например, на сайте «Эхо Москвы».

А. Венедиктов

―

Да.

И. Воробьева

―

Он не может писать комментарии.

А. Венедиктов

―

Да, потому что он нарушил правила. У нас есть правила. За искажение фамилии, за оскорбление личное. У нас есть за капс. Эти правила известны. Трамп в этих своих твитах – «могло вызвать беспорядки». Что такое – «могло»? Вызвало или не вызвало.

И. Воробьева

―

Ну может в будущем. Превентивные меры.

А. Венедиктов

―

Я смотрю на тебя и думаю: вот беспорядки надо устраивать.

И. Воробьева

―

Надо. Вот сейчас я выйду в коридор в перерыве и обязательно устрою какой-нибудь беспорядок.

А. Венедиктов

―

Я считаю, что это неправильно. Я считаю, что это то же самое, вот есть частная булочная. И там будет надпись: вход евреям запрещен или неграм. Или белым или рыжим. Частная булочная. Имеет право? Нет. Это нарушает закон. Там это нарушает первую поправку. Но это дело американцев, пусть они разбираются. Меня беспокоит другое. Что тогда частная компания российская может ровно под таким же предлогом, в будущем могут вызывать, ваши призывы, Михаил Борисович Ходорковский, который у меня был в эфире, или Алексей Анатольевич Навальный, может вызвать беспорядки. Поэтому мы баним все ваши аккаунты. И так далее. Частная компания. Даже не государственная. Не буду про государство вообще говорить ничего. Потому что «может вызвать» - это оценочное суждение. Идите в суд.

И. Воробьева

―

Я помню, как частные компании, провайдеры, например, закрывали доступ к «Дождю». Это же тоже частные компании провайдеры.

А. Венедиктов

―

Почему? – потому что они не подписывали с ним, то есть публичной оферты не было, договора о деньгах.

И. Воробьева

―

То есть не было цензурой.

А.Венедиктов: Платформа поступила неправильно. Это очень плохой прецедент, в том числе для России

А. Венедиктов

―

Это могло быть цензурой, но формально договор, они не объясняли это, что на «Дожде» может выступать Навальный, потому что это может вызвать провокации на улицах. Это не аргумент.

И. Воробьева

―

Вообще согласитесь, звучит очень по-российски.

А. Венедиктов

―

Да. Так я про это. И я считаю, что это позорище. Это притом, что твиттер для меня является основным источником информации, я должен знать, что говорит американский президент. Я буду искать, где он будет выходить. Внутри обхода. Ну хорошо, буду значит, пойду на этот Кэнон. Ну хорошо, раздувайте его собственное медиа, 74 миллионов или 84 миллиона или 88 миллионов. Ну пойду туда.

И. Воробьева

―

Действительно там кстати забанили его сторонников в Ютубе и какое-то приложение, и уже они все звучат…

А. Венедиктов

―

Они могли быть забанены. Если они нарушали политику компании. Я просто считаю, что то, что Дорси говорит в этом своем пресс-релизе, там нет нарушения. Он, правда, говорит «это могло вызвать». Все могло вызвать. Вот Трамп говорил, что давайте принимать такое-то лекарство. Это могло вызвать дополнительные заболевания. Давайте забаним. Слушайте, помечайте. Не подтверждено. Как и вы и помечали.

И. Воробьева

―

Во время выборов…

А. Венедиктов

―

И по лекарствам помечали. Недостоверно. Ну, помечайте. Я считаю это неправильно. Я считаю, что платформа поступила неправильно. И я считаю, что это очень плохой прецедент, в том числе для России. Будут разводить руками и говорить, частая компания. Подождите секундочку, вы же это одобряли. Здесь тоже могли массовые беспорядки. В условиях выборов в ГД и того, что их могут не признать. Давайте штабы Навального все одним махом забаним и все. Так нельзя. Современный мир так не живет. Я понимаю, что будут найдены другие способы. Но просто когда монополии выступают вместо государства – я не знаю, что лучше.

И. Воробьева

―

Монополии - твиттер, фейсбук.

А. Венедиктов

―

Да, я не знаю, сколько людей в фейсбуке мне писали, я там не очень активен. Почему-то меня забанили. И они возмущались. Никто не понимает, почему.

И. Воробьева

―

Когда фейсбук блочит страницу. Там очень странно все.

А. Венедиктов

―

Надо понимать, что это угроза свободе слова. И свобода слова гораздо важнее, чем то, что может быть в будущем. И я всегда, мне звонят и говорят, вот то, что у тебя говорил твой гость, это может привести. Я говорю, что когда приведет, тогда вы мне и предъявите. А пока ни к чему это не привело. И мне во время августовских событий 19-го года в мэрии мне говорили. Я говорю, я говорил как ты. А чего случилось, кто-то пострадал? Вот перекрыли. Не смогла проехать, вот магазин «Армения» потерял выручку. Ну пусть идет в суд. А не блочит их.

И. Воробьева

―

Были требования заблокировать у нас на сайте кого-то?

А. Венедиктов

―

Конечно. Да конечно. Но я же туповатый. Я не понимаю. Чего от меня хотят, чего вы там крутите-то.

И. Воробьева

―

Мне кажется Трампу просто пора в Telegram.

А. Венедиктов

―

Я, кстати, написал Дурову сегодня. Он прочитал. Павел, хотелось бы вашу точку зрения на бан в твиттере. Он пока мне не ответил. Я думаю, что не скажет ничего, но я просто рассчитываю, что он мне ответит, и мы сделаем это публичным, естественно, с его разрешения.

И. Воробьева

―

Я себе представляю, Трамп приходит в Telegram, акции твиттера сегодня уже упали очень сильно.

А. Венедиктов

―

Серьезно? Ну вот рынок отреагировал. Люди хотят все-таки, для них важнее свобода слова, чем параноики, которые решили по непонятным причинам, потому что это не оправдание – «может вызвать чего-то». Его действия могут вызвать. Понимаешь, как это опасно. Могут вызвать. Трактовка администрации, эксперта безымянного. Который сидит и написал: вы знаете, я считаю, что его действия могут вызвать.

И. Воробьева

―

Все мы против банов в этой программе. Осуждаем твиттер, фейсбук и Инстаграм заодно.

А. Венедиктов

―

Я не осуждаю. Я опечален. Я пользователь. Поэтому я расстроен.

И. Воробьева

―

Призываем в Telegram прийти Трампу и посмотреть, что будет. Дональд, давайте уже. Нам будет очень интересно. А. Венедиктов

―

И лайки ставьте.

И. Воробьева

―

Обязательно лайки. Мало насыпали.

А. Венедиктов

―

Пока нас не забанили.

И. Воробьева

―

Пока нас не закрыли. Лайки с вас. А мы продолжим после программы «Эха».

НОВОСТИ

И. Воробьева

―

13 часов 11 минут в Москве. Продолжаем программу «Будем наблюдать». Главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. Меня зовут Ирина Воробьева. И мы во втором часе. Что в этом часе. В этом часе ваши вопросы. Постарайтесь, пожалуйста, в чате трансляции в Ютубе задавать их с использованием моего ника. Я сейчас пишу в чат, чтобы вы его увидели…

А. Венедиктов

―

Ни слова не понимаю.

И. Воробьева

―

…Потому что тогда ваши вопросы будут для меня подсвечиваться. Вопросы в СМСках вижу и без этого.

А. Венедиктов

―

А у нас нет донатов грузинских лари и молдовских лей?

И. Воробьева

―

Нет. У нас вообще только 100 рублей нам пришло.

А. Венедиктов

―

Да это бог с ним. Мне хотелось бы иностранного грузинского и молдовского вмешательства.

И. Воробьева

―

Нарываетесь, Алексей Алексеевич.

А. Венедиктов

―

Кстати, та русскоязычная женщина, которая задержана в Капитолии была и потребовала переводчика, она молдаванка. Ей 54 года. Евгения не помню как. И ее дочка 28 лет, которая возглавляет «Молодых республиканцев Орегона» за Трампа. Она из Молдовы.

И. Воробьева

―

Молдавский след.

А. Венедиктов

―

Леи можно накидать?

И. Воробьева

―

Во-первых, пожалуйста, леи. Во-вторых, Наташе Морарь передайте привет.

А. Венедиктов

―

И Карине Цуркан.

И. Воробьева

―

И Карине Цуркан, да. Хорошо. Есть вопросы от слушателей, в том числе по следам наших тем, вот последней буквальной темы с Твиттером. Человек, который подписывается ником Лабрадор Дарвина. Прекрасный, мне кажется, совершенно ник.

А. Венедиктов

―

Да.

И. Воробьева:

―

«Про Твиттер все правильно, с одной стороны, - пишет он. – Но с другой – нет, потому что владельцы Твиттера тоже свободные люди и вправе делать что они хотят в своей компании».

А.Венедиктов: Я не против банов. Я говорю о том, что должны быть очень понятно сформулированные условия

А. Венедиктов

―

Не согласен, Лабрадор Дарвина. Вернее, согласен частично. Я же не против банов. Я говорю о том, что должны быть очень понятно сформулированные условия. Ведь когда мы предлагаем вам какой-то продукт – это публичная оферта. Мы заключаем с вами, на самом деле, договор, который содержит в себе правила. Если я, пользователь, эти правила нарушаю – я могу быть забанен. Да, это правда. Это нарушение договора. И в этом смысле вы правы. И в этом смысле правила должны быть известны. Ну нигде в Твиттере в пользовательском соглашении я не нашел правила, что если мои действия могут в будущем что-то там вызвать, мой аккаунт банят.

Еще раз, если бы это был призыв прямой на штурм Капитолия – понимаю. Сам бы и забанил. Но этого не было. Правила должны быть понятны для пользователей. Еще раз, это договор. Поэтому я не противник бана. Наоборот, я сторонник.

И. Воробьева

―

Вот то, что вы не противник бана, Алексей Алексеевич, тут все знают.

А. Венедиктов

―

Да. Но я считаю, что это должно быть по правилам, которые понятны в том числе и забаненным, тем людям, которые сознательно нарушают пользовательское соглашение. Это договор между компанией и пользователем. И потом еще частная компания. Я вам привел пример. Вот магазин. На нем надпись: «Черных (негров, евреев, неважно кого) не пускаем». Имеет право владелец частного магазина в России или в США повесить такую табличку? Нет, не имеет. Потому что законодательство страны запрещает владельцам частных компаний дискриминацию по определенным параметрам. Запрещает и все. Нельзя. Значит не будет вашей компании. Или вы снимите это табличку.

Поэтому чисто частная компания – это не все. Есть законы и есть договор между компанией и пользователями. Он публичный.

И. Воробьева

―

Хорошо. Может быть, Твиттер, Фейсбук и остальные не хотят нести ответственность за то, что, возможно, случится?

А. Венедиктов

―

Вот эта 230-я section, секция в американском одном из законов – то, что Трамп пытался отменить – как раз и снимает с них эту ответственность. Дело в том, что социальные сети, по американскому законодательству, не несут ответственности за то, что пользователь у них размещает. И как раз Трамп хотел, чтобы они несли ответственность, и сам на это нарвался. Конгресс отказался отменить эту 230-ю статью, наверное, параграф. Он хотел, чтоб они несли ответственность. А они не несут ответственности. Поэтому они сами регулируются. Это саморегулирование. В этом история. Поэтому это лукавый аргумент. Не прокатит.

И. Воробьева

―

Не катит.

А. Венедиктов

―

Это я подготовился. Это я изучал вопрос.

И. Воробьева

―

Ладно, хорошо. Мы еще вернемся, если будут об этом вопросы. Очень много вопросов в чате, очень много вопросов в СМСках. Я буду, честно сказать, просто буквально подряд это читать.

А. Венедиктов

―

Ну, давай.

И. Воробьева

―

Тут у нас был Лабрадор Дарвина. Я считаю, надо продолжать по никам, потому что тут есть Собака Брежнева и он спрашивает…или она. Я не знаю, честно говоря.

А. Венедиктов

―

Они.

И. Воробьева:

―

«Как вы оцениваете опасение в том, что Трамп может воспользоваться ядерной кнопкой?»

А. Венедиктов

―

Эти опасения существуют. И не просто они существуют. Мы знаем о том, что третий человек в иерархии – госпожа Пелоси – разговаривала с председателем Объединенного комитета начальников штабов на эту тему. Поскольку у президента есть определенные права, она сейчас пытается эти права его ограничить. Но эти опасения носят частично политический характер, безусловно, поскольку Пелоси является политическим противником Трампа. Это такая публичная игра.

Но Трамп действительно неадекватен с точки зрения поведения. Это не мое мнение, это мнение многих его сотрудников, которые сейчас подают в отставку за две недели до их отставки – просто не хотят разделять ответственность. Два министра уже ушло, первый заместитель помощника по нацбезопасности, очень влиятельный человек… – «Я не хочу нести ответственность за то, что он там сделает за эти две недели».

Поэтому я понимаю опасения и не понимаю, как они могут быть ограничены, потому что у президента есть права. И пока он президент, у него полные права, он никак не ограничен. Нет импичмента и нет его отстранения по 25-й статье Конституции вице-президентом и большинством Кабинета. У него есть все права, включая на ядерную кнопку.

И. Воробьева

―

Еще вопрос про Штаты, раз уж мы пока в этой теме. Майкл Про спрашивает: «Как считаете, могут ли авторитарные лидеры, - видимо, других стран, - использовать события в США в своих интересах?» Ну что-то вроде «хотите, как в США?».

А. Венедиктов

―

Так они и используют. Так они и будут это использовать. А как же… И не только то, что делает Трамп, но и то, что делает Твиттер. Вы такую свободу слова хотите?

И. Воробьева

―

Вообще-то, да, я видела сегодня опять же в Твиттере некоторых оппозиционных политиков…

А. Венедиктов

―

Российских?

И. Воробьева

―

Да. Что, мол, правильно сделали, что забанили Трампа – он нарвался на нарушение правил. Правила – это все. И это самое важное.

А. Венедиктов

―

Ни на какие нарушения правил он не нарвался. Не было нарушений правил. Мы это видим по тому, что заявлял Дорси, глава Твиттера. Не было нарушений правил. В этом все и дело. Было опасение, что будут нарушены правила. Ну тогда примерьте это на себя, оппозиционные или неоппозиционные. Примерьте это на себя, самое главное. И затем получите и распишитесь.

И. Воробьева

―

Из СМСок. Сергей спрашивает про нарушения на выборах. То есть люди, которые шли к Капитолию и вообще шли на митинг, они же не только за Трампа, они еще считают, что были большие нарушения на выборах. Вот демократия и эти институты, о которых вы говорите, замолчат этот неудобный момент?

А. Венедиктов

―

Они не замалчивают этот момент. Они это обсуждают бесконечно. И еще раз повторяю, это не убеждает этих людей в том, что были нарушения. Вот вам пример. В Джорджии Трамп и его сторонники обвиняли в том, что по 3 раза электронные машины сканировали бюллетени в пользу Байдена. Но история в том, что в Джорджии был ручной пересчет, и тот же результат выдался. Там из 5 млн разрыв составил 17 голосов. Ну нет. А все равно. А люди это не слышат. – «В Джорджии 5 тысяч мертвых голосовали». «Да нет, мы провели ручной пересчет, - говорит республиканец. Правда, 2 мертвых за них голосовали». Ну не 5 тысяч. 2 в ручном пересчете. Не слышат.

– «А вот эти машины Dominion были настроены в пользу…бюллетени вот эти фальшивые». Выступает делегат от Аризоны республиканский и говорит: «Вот там фальшивые бюллетени». – «Секундочку, вы что, не знаете, что бюллетень один? Имея в виду, что ты, который победил, ты тоже в этом бюллетене. Либо бюллетень фальшивый, тогда и ты не избран, не только Байден». – «Не-не, я про президентские выборы». «Подожди, бюллетень один», - ему говорят. Листочек один. Он либо фальшивый весь, либо фальшивый не весь. И так все время. Люди не слышат. Они могут не слышать. Люди считают, что Земля плоская. Ну, плоская.

И. Воробьева

―

Есть. Даже знакомые нам людям считают, что Земля плоская, и абсолютно в этом уверены, чем ужасно меня веселят.

А. Венедиктов

―

Да.

И. Воробьева

―

Про деньги. От Петра прилетело нам 4700.

А. Венедиктов

―

Лей?

И. Воробьева

―

Нет, рублей. И там просто какой-то классный человечек скачет.

А. Венедиктов

―

Спасибо.

И. Воробьева

―

За 5 долларов вопрос про эфир с Ходорковским.

А. Венедиктов

―

А что за вопрос? Эфир на сайте.

И. Воробьева:

―

«У вас был план его спровоцировать, чтобы что-то этакое из него вытащить? Или переборщили?»

А. Венедиктов

―

Да, спровоцировать. И я его спровоцировал. И вообще любое мое интервью – это спровоцировать. Как вы знаете, решение Европейского суда в том, что журналист имеет право на провокацию в интервью. Спровоцировать, конечно. А что, вы хотели, чтобы я ему подставил микрофон и посидел часок, что он говорит? Нет, так не будет на «Эхе».

Да, работа журналиста – спровоцировать, для того чтобы вытащить потаенные мысли того, кто приходит, и чтобы человек объяснялся, а не просто сделал заявление тут вам. Для этого у них есть свои интернет-каналы. Здесь на «Эхо» им будут задавать вопросы в интересах слушателей. Интерес слушателей в том, чтобы узнать правду, а не в том, чтобы послушать, как сладко поют. И неважно, это Ходорковский или Путин, или Лукашенко.

А.Венедиктов: Те, кто следит за моими интервью, знают, что я одинаково себя вел что с Лукашенко, что с Ходорковским

И. Воробьева

―

Вот или Лукашенко, да?

А. Венедиктов

―

Ну да.

И. Воробьева

―

Хорошо.

А. Венедиктов

―

Те, кто следит за моими интервью, знают, что я одинаково себя вел что с Лукашенко, что с Ходорковским. Это мой стиль.

И. Воробьева

―

Но Ходорковский просто чуть чаще появляется у нас в эфире.

А. Венедиктов

―

Да. Но что сделаешь? Я последний раз с ним год назад делал интервью, извините.

И. Воробьева

―

Да, просто он в других эфирах появлялся.

А. Венедиктов

―

Я за свои эфиры отвечаю. Отвечаю на этот вопрос за свой эфир.

И. Воробьева

―

Да. Есть в разных интерпретациях один и тот же фактически вопрос про политический прогноз на 2021-й. Но, видимо, это связано с разными принятыми законами.

А. Венедиктов

―

Ребят, рано. Если говорится о выборах в Госдуму – рано. Могут произойти еще события. Но если говорить о том, если бы выборы были завтра… Завтра, кстати, выборы президента в Киргизии. Так вот если бы выборы были завтра, и если мы знали правила: кого допустят, кого не допустят, пойдет ли Люба Соболь от «Яблока»… «Яблоко» имеет право выдвигать в Москве без сбора подписей. Пойдет ли Люба Соболь от «Яблока»? То есть договорятся ли они с «Яблоком», что она идет, условно говоря. Или люди от Алексея Навального пойдут ли? Или они будут собирать подписи и не соберут их?

Потому что собрать подписи по этому закону правда невозможно практически. Ну, очень тяжело. То есть можно, но это просто большое умение должно быть. Потом скажут, что это машина Dominion, а математические выкладки показывают, что мы взяли 90%. Слушайте, все это мы сейчас видели на Америке. Поэтому не готов сказать.

Но давайте посмотрим вот на что. На что мы можем с вами опираться? На опросы. Мы видим, что «Единая Россия» по стране получает 30%, по всем опросам, а другие партии – не коммунисты, не «Справедливая Россия», не «Единая Россия», не ЛДПР – получают 17%. И «Яблоко» – 3-4%. То есть 20%, считайте. Вот, собственно говоря, такая оппозиция внесистемная сейчас партии «Единая Россия». Поскольку это Дума, а не Путин, может набрать до 20%, если им удастся как-то договориться. По округам – отдельная история. В 16-м году после Крыма «Единая Россия» получила 37% в Москве. Думаю, что сейчас может получить 30% по спискам. Весь же вопрос: сколько выберут другие, а не сколько «Единая Россия».

И. Воробьева

―

Тут даже, если честно, лично мне интересен не столько расклад будущей Думы, потому что мы уже настолько привыкли, что Дума – бессмысленный принтер, сколько общеполитический такой ощущенческий год. Потому что вокруг Думы будут явно накручены все гайки, которые возможны. И мы видим это по последним законам. То есть такой непростой год.

А. Венедиктов

―

Тогда я не очень понимаю вопрос. Соответственно, есть выборы или то, что называется выборами, и есть уличные протесты. Есть две политические истории, что называется. Есть уличные протесты в ходе выборов и есть уличные несистемные протесты в ходе других событий. Мы видели, что когда лидер оппозиции Алексей Навальный был отравлен и попал в кому, что мы на улице видели в августе?

А.Венедиктов: Если говорить о начале осени, осень будет жаркая

И. Воробьева

―

Ничего.

А. Венедиктов

―

Ничего мы не видели. Но мы видели Хабаровск по Фургалу и видели Минск, но он связан с выборами. Поэтому я бы сказал, что если говорить о начале осени, осень будет жаркая. Но пока прогноза соотношения выборов и улицы я не вижу. Ну не знаю. Не готов сделать.

И. Воробьева

―

Вопрос, который одновременно и про предыдущую тему (про Ходорковского), и про эту. Ярослав спрашивает: «Вы согласны с Михаилом Борисовичем, что институты настолько не работают в нашей стране, что легитимная смена власти невозможна?»

А. Венедиктов

―

Нет, я не согласен. Но тоже буду тоньше, потому что в сегодняшних январских условиях институты власти как система сдержек и противовесов не работают. Это связано и с новыми поправками в Конституции, где уничтожены были почти все, на мой взгляд, системы и возможности сдержек и противовесов (и судебная система, которая оказалась еще более контролируемой администрацией президента). Но при этом мы знаем случаи, когда внутри элиты происходят некоторые события, когда парламент, который вчера еще был верный, или суды начинают вдруг выносить какие-то странные решения. История показывает, что это возможно.

Поэтому я б не стал ничего зачеркивать. Я просто считаю, что это гораздо более сложная многофигурная композиция, чем та, которую Михаил Борисович – абсолютно очевидно, в каких целях – продвигал.

И. Воробьева

―

В каких целях?

А. Венедиктов

―

Михаил Борисович, оппонируя сам себе, говоря о том, что институты не работают, тем не менее объяснял, что надо идти на выборы и голосовать за всех, кто будет говорить о том, что Путин в 24-м году должен уйти. То есть для него вот это новая задача. ЛДПР… Неважно. То есть это еще не «умное голосование». Просто депутаты должны сказать, Путин должен уйти в 24-м году или нет. И, конечно, ЛДПР скажет сначала «да», и коммунисты скажут сначала «да», и «Справедливая Россия» – ну как же, «да». А потом все будет нет.

И. Воробьева

―

Потом все будет как обычно.

А. Венедиктов

―

Потом все будет как обычно. Скорее всего, да.

И. Воробьева

―

Не про политику хотя и про политику тоже. Василиса спрашивает: «Не созрел ли Венедиктов для того, чтобы пригласить на “Эхо” на постоянной основе врача-эксперта по общемедицинским вопросам, поскольку такая ситуация?»

А. Венедиктов

―

Нет, не созрел, потому что я не понимаю, что такое «врач-эксперт по общемедицинским вопросам». Невролог, хирург, терапевт, эпидемиолог…

И. Воробьева

―

Нет, что-то вроде врача Комаровского, я думаю, которые внятно рассказывает про многие разные вещи, касающиеся медицины.

А. Венедиктов

―

Не готов ответить. Нет, не созрел. В этом смысле не созрел. Я фанат формата. Я не понимаю, что такое неформатный гость.

И. Воробьева

―

Нам опять все шлют только в евро и в долларах.

А. Венедиктов

―

Леи и лари – никак.

И. Воробьева

―

Леи и лари, пожалуйста, будьте добры. Нам разнообразие нужно какое-то.

А. Венедиктов

―

Вторая суббота никак не получается. Ну лайки хотя бы.

И. Воробьева

―

Лайки нормально так сыпят. Да, спасибо большое.

А. Венедиктов

―

Ирине.

И. Воробьева

―

Можно еще, конечно.

А. Венедиктов

―

Конечно можно.

И. Воробьева

―

Минутка у нас до перерыва. Нафталинка нам пишет: «Зашла сюда, чтобы сказать, что приложение “Эха” глючит не первый день».

А. Венедиктов

―

А у меня не глючит. И что мы будем по этому поводу делать? У вас – глючит, у меня – не глючит.

И. Воробьева

―

Вы пользуетесь приложением?

А. Венедиктов

―

Конечно.

И. Воробьева

―

Хорошо. Я тоже, кстати, пользуюсь приложением «Эха Москвы».

А. Венедиктов

―

В дороге особенно.

И. Воробьева

―

У меня тоже не глючит.

А. Венедиктов

―

Нет, бывает – глючит, бывает – не глючит. Ну, слушайте…

И. Воробьева

―

В общем и целом, так или иначе, работает. – «Есть ли новости от Грозева?» Я думаю, что мы узнаем новости от Грозева одновременно с вами.

А. Венедиктов

―

Да. Как только появляются новости от Грозева, приходит Широков и начинает орать в новостях.

И. Воробьева

―

Судя по его выражению лица, сейчас новостей от Грозева нет, потому что Яша не орет, а планирует нам рассказать о новостях. Сейчас мы прервемся, действительно, на краткие новости и небольшую рекламу. Потом вернемся и продолжим. Я напомню, что можно писать нам свои вопросы в чат трансляции на канале «Эхо Москвы». Если используете мой ник, я их вижу больше. Или по номеру +7 985 970 45 45. Там я тоже все вижу. Все время забываю сказать, что еще у нас трансляция идет в Яндекс.Эфире. Это для тех, кто нас хочет посмотреть в интернете.

НОВОСТИ / РЕКЛАМА

И. Воробьева

―

13 часов 35 минут в Москве. Продолжается программа «Будем наблюдать». Алексей Венедиктов, Ирина Воробьева. Антон спрашивает: «Внезапно всплыли фамилии вот эти Чепыга и Мишкин (Боширов и Петров). А вот вообще о них что-нибудь известно, слышно? После того интервью как-то они раз и исчезли». Я не слышала ничего про них.

А. Венедиктов

―

В публичном поле – нет.

И. Воробьева

―

Ну и, наверное, это нормально.

А. Венедиктов

―

Недавно видели одного из них в одном общественном месте, в ресторане.

И. Воробьева

―

Да?

А. Венедиктов

―

Поэтому живой. Один из них жив.

И. Воробьева

―

Интересно как. Надо же. Удивительно. Не ожидала такого внезапного ответа на вопрос.

А. Венедиктов

―

Бывает.

И. Воробьева

―

Ярослав просит прокомментировать… Просто не видел и не слышал мнение по этому поводу. Вы упомянули Молдавию. Просит прокомментировать приговор Карине Цуркан.

А. Венедиктов

―

В этом деле есть очень много вопросов, на самом деле. Я очень пристально этим не занимался. Но у нас бывали адвокаты. Да у нас была Карина Цуркан, между прочим, в те 3 дня, когда ее выпускали. И действительно, там есть много разных вопросов. Я разговаривал с людьми, с которыми она работала. Они не очень понимают. И они мне все напоминают: «Вот смотри, с Иваном Сафроновым будет то же самое». То есть поскольку очень много секретки в деле, проверить это ничего невозможно общественному мнению. А у адвоката – подписка. И можно вынести любой приговор. Но это дело находится на апелляции, как я понимаю. И поэтому давайте подождем еще. Не вступил в силу приговор.

И. Воробьева

―

Несколько сразу наших слушателей и зрителей спрашивают, когда Алексей Венедиктов заведет свой Ютуб-канал с длинными интервью, такими безразмерными?

А. Венедиктов

―

Не вижу необходимости. Во-первых, считаю, что безразмерные интервью развращают. Еще раз повторяю, я сторонник форматов. Я считаю, что слушатель всегда должен оставаться слегка голодным, чтоб прийти в следующий раз. И вот если есть час, значит час. Поэтому мой Ютуб-канал – это «ДайДудя» по средам с 13 до 14. И, по-моему, пока достаточно. Я достаточен в эфире. У меня в эфире две программы как минимум – «Будем наблюдать» и «Без посредников», где я могу отвечать на ваши вопросы. Мне это зачем? И вам это зачем, самое главное? Все есть. Я есть. Вот он я на ладошке, на тарелке.

А.Венедиктов: Безразмерные интервью развращают. Еще раз повторяю, я сторонник форматов

И. Воробьева

―

Про вакцинацию и про коронавирус сразу два вопроса. Они одинаковые, но разные. Спрашивают, почему Оперштаб Москвы перестал публиковать число госпитализаций пациентов и на ИВЛ, и нужно ли это?

А. Венедиктов

―

Мне кажется, что нужно. Почему перестал, я не знаю. Могу уточнить. Но поскольку ситуация не критичная с точки зрения статистики, то, наверное, поэтому и перестал публиковать. Когда была критичная – публиковал. Но считаю, было бы правильным публиковать. Тут я с нашим слушателем солидарен. Пока ничего не добавляет. ИВЛ столько, что завались.

Но врачи считают, что ИВЛ – это последнее прибежище. Мы знаем статистику, что очень много людей, которые на ИВЛ, они не выживают. То есть когда переводят на ИВЛ – это значит, что шансов немного. Может быть, поэтому перестали. Но количество аппаратов – просто ушами жуй, что называется. Хватает всего. Я думаю, что поэтому. Я не знаю почему.

И. Воробьева

―

И второй вопрос прямо следом за ним. Тот же Ярослав задает вопрос: «Нужно ли, на ваш взгляд, публиковать число вакцинированных?»

А. Венедиктов

―

Да, нужно, можно. Я не знаю, честно говоря.

И. Воробьева

―

Ну будет ли это успокаивать, условно говоря, людей?

А. Венедиктов

―

Я не знаю. Это вот как про Трампа. Вот это может вызвать что? Я бы публиковал. И я попробую договориться, вот закончатся эти бесконечные праздники, чтобы эти данные показывали. А что тут скрывать количество вакцинируемых? А вы вакцинируемыми будете называть кого – кто два укола прошел или один?

И. Воробьева

―

Я за два. Я считаю, что только после второго.

А. Венедиктов

―

Вот сейчас начнется дискуссия.

И. Воробьева

―

Ну а какая тут дискуссия? Если второй компонент не введен, ты не вакцинирован.

А. Венедиктов

―

Может, и так. Ладно, я попытаюсь поговорить. Вот как раз когда мы будем звать человека про вакцину, я попытаюсь с руководством Депздрава поговорить, чтоб, может быть, они давали бы эту цифру, если это возможно. Не вижу причин скрывать. То есть вижу причины скрывать, если мало вакцинируемых.

И. Воробьева

―

Отличный вопрос от Валерия про дискриминацию. Он пишет, что Венедиктов на «Эхо» не принял на работу за 5 лет ни одного сотрудника старше 50.

А. Венедиктов

―

Во-первых, у меня очень мало увольняется. У меня очень мало места. Поскольку я сам отношусь к этой группе, ваши соображения глуповаты, я бы сказал, на самом деле.

И. Воробьева

―

То есть на «Эхе» можно только дорасти до этого возраста.

А. Венедиктов

―

Да. На «Эхо» можно прийти тогда, когда освобождается место, вот и все.

И. Воробьева

―

Подождите, Алексей Парин вернулся к нам.

А. Венедиктов

―

Да. Я не помню ничего. Я не дискриминирую людей ни по какому признаку вообще. Вот вообще. Я с изумлением узнал недавно, поскольку была проверка Роскомнадзор, что некоторые люди у меня тут иностранные подданные из Беларуси…

И. Воробьева

―

Из Молдавии, мы знаем.

А. Венедиктов

―

Откуда я это могу знать? Мне совершенно все равно. Поэтому вы, Валерий, там в каком-то своем мире живете. Ну и дай вам бог здоровья.

И. Воробьева

―

В йенах нам прислали. 500 йен.

А. Венедиктов

―

Ну хоть йены, господи.

И. Воробьева

―

«Ловите, иноагент, - пишет он нам. – Привет команде “Эха”».

А. Венедиктов

―

Спасибо.

И. Воробьева

―

Спасибо большое. Это очень интересно и забавно.

А. Венедиктов

―

Смешно.

И. Воробьева

―

Еще вопросы от наших слушателей про США. Ладно, давайте про США. Однопартийная система в лице Демпартии складывается в США? То есть вот сейчас.

А. Венедиктов

―

Нет, конечно, она не складывается, потому что, кажется, 34 штата из 50 руководятся республиканцами.

И. Воробьева

―

Но при это Конгресс…

А. Венедиктов

―

Конгресс пополам, Сенат. Но так бывает. Уверяю вас, на следующих выборах одна из палат уйдет республиканцам. Я, кстати, был сторонник того, чтоб республиканцы удержали контроль за Сенатом. Мне кажется, это всегда такое ограничение для попыток автократических очень важное. Но не случилось. Трамп виноват. Трамп продул. Когда он пришел 4 года назад, Палата представителей была республиканской – он ее продул. Сенат был республиканским – он его продул. Ну и пост президент был республиканским – он его тоже продул.

Но большинство законодательных собраний и губернаторов в Соединенных Штатах Америки – республиканцы. И у них очень много власти. Я вам сказал про Национальную гвардию, например. И обратите на это внимание. Поэтому нет, не будет никакой авторитарной вам Демпартии.

И. Воробьева

―

Тут спрашивают, а Макса Курникова приняли на какое место? Слушайте, Курникову нет еще 50, поверьте мне. Максим Курников не может быть аргументом по этому поводу.

А. Венедиктов

―

Я не понимаю, о чем речь. Но бог с ним.

И. Воробьева

―

Про дискриминацию, что не было у нас сотрудников старше 50 новых на работу принято.

А. Венедиктов

―

Глупость.

И. Воробьева

―

Тут нам пишут, что, видимо, Валерий Соловей в эфире или где-то в стриме сказал, что Путин вакцинировался. Есть ли у вас какая-то информация?

А. Венедиктов

―

Нет, у меня нет никакой информации. И я думаю, что это слухи.

И. Воробьева

―

Это слухи?

А. Венедиктов

―

Да.

И. Воробьева

―

Тут еще спрашивают про ОЗХО. Где-то пару месяцев назад вы планировали задать вопросы, видимо, российскому представителю о том, есть ли у них результаты анализов.

А. Венедиктов

―

Бегает от нас российский представитель господин Шульгин. Но от нас много кто бегает. От нас и Любовь Соболь бегает, от нас и Шульгин бегает. Понимаешь, мы вопросы задаем в хамской нарышкинской манере.

И. Воробьева

―

Поэтому и бегают?

А. Венедиктов

―

Им нужны подставки для микрофонов. Конечно. Они предпочитают подставки для микрофонов. Ну, что я могу сделать по этому поводу?

И. Воробьева

―

Варвара уточняет: «Так вы теперь иноагент? И что происходит? Почему вторую передачу с просьбами переводов в валюте? Что происходит?»

А. Венедиктов

―

Ничего. Глумим мы.

И. Воробьева

―

Да, мы немножко шутим. Вы, пожалуйста, не переживайте. Спрашивают много про вакцины. Мне кажется, все-таки вы не нам должны задавать эти вопросы. Во-первых, у нас на «Эхе» куча была специалистов, которые про вакцины рассказывали.

А. Венедиктов

―

И будет.

И. Воробьева

―

И будет. Поэтому давайте мы эти вопросы туда пока перенесем. А вот вы говорили про институты США, которые выдержали. Получается, что в случае с Твиттером и Фейсбуком они сломались? Могут ли они как-то ограничить IT-гигантов?

А. Венедиктов

―

Смотрите, это идет очень серьезная дискуссия в Америке по поводу IT. Это не как у нас: президент решил – и ограничили; или в один час Госдума принимает в трех чтениях. Там идет серьезная дискуссия. И все понимают необходимость законодательного не ограничения, а регулирования. Вот эта борьба Трампа и его сторонников с 230-й статьей… Наверное, сделаем все-таки отдельную программу. Попрошу, может быть, Сашу Плющева в программе «Точка». Это дискутирует общество, потому что не один Трамп забанен. Еще раз, посмотрите, что происходит в Фейсбуке или в Инстаграме.

И. Воробьева

―

И в Ютубе. Они там приложения какие-то выпилили. То есть там нормально.

А. Венедиктов

―

Я не имею в виду сейчас. Я имею в виду на протяжении того, как это развивается и как это монополизируется. И это очень серьезная дискуссия, которая, конечно, перекинется в Конгресс. Она будет публичной. Но регулирование нужно, потому что, действительно, именно регулирование…

Вот смотрите, нас часто упрекают: «У вас зачем идет реклама “Единой России”?» У нас публичная оферта. Мы говорим всем (это как магазин, как булочная: «Все, кто зашел, имеет право купить хлеб». «Эхо Москвы» – открытое СМИ. Публичная оферта. Всем, кто зашел и кому разрешено законом, может купить рекламу. Вот это называется «публичная оферта». А вы говорите: «Не берите эту рекламу, берите эту рекламу». Не можем. Это незаконно. Но есть зоны, где нет публичной оферты. То есть они более тонкие.

Вот то же самое в Америке. Сейчас обсуждается, что имеют право со своими, внимание, пользователями, которые, собственно, и создают контент. Это же не просто покупатель булочки. Человек, который заходит в соцсеть, он создает часть этой булочки, он что-то приносит туда, потому что он создает контент, и на него подписываются. Он соучастник, он сотрудник. Потому что вот эти 88 млн Трампа – они пришли к Трампу. Он создал так, чтобы 88 млн подписались на его аккаунт в Твиттере.

И это очень сложная юридическая история. И юристы, я знаю, в Штатах с огромным наслаждением уже в течение 3 лет пытаются создать схему, чтобы никто не был обижен. Мне кажется, что за этим надо следить. Это довольно интересно. Во всяком случае, еще раз, очень важно, чтобы были понятные правила и чтоб они были приняты как производителем, так и обществом, которое является сопроизводителем контента.

И. Воробьева

―

Да. Но тут вот Лексли нам пишет: «Вы совершенно неправы. Оферта – это предложение делать покупки. Твиттер не предлагает мне покупать его услуги. Не нравится, что забанили – в суде доказывай».

А. Венедиктов

―

Не так. Есть у Твиттера пользовательское соглашение. Это договор. Поэтому я абсолютно прав. Это договор, который лежит в юридических конторах. Я же вам привел пример, как Трамп в своем аккаунте, где он хозяин, забанил пользователя. Они пошли в суды и выиграли. И сейчас будут в Верховном суде. Не так. Так что вы не в курсе немножко. Если я выхожу в публичное поле – это публичная оферта – я всем предлагаю зайти. Да, на определенных правилах. Но я их должен прочитать на пользовательском соглашении.

И. Воробьева

―

Еще будет забавно, конечно, если Верховный суд признает, что он их забанил несправедливо, а сам Трамп будет забанен…

А. Венедиктов

―

Коллегия апелляционного суда единогласно решила в их пользу. Так что я думаю, что Верховный суд учтет мнение коллегии апелляционного суда. Забаненных.

И. Воробьева

―

Спрашивают про какие-то освободившиеся часы. Что у нас за освободившиеся часы?

А. Венедиктов

―

У нас есть пятница, 14 – я над ней думаю. И у нас есть четверг, 21 – я тоже над ним думаю.

И. Воробьева

―

Тут просто предлагают все позвать Зубаревич, Кынева. Еще какие-то были предложения, что вот этих и тех.

А. Венедиктов

―

Да, да, да. Думаю над этим. Спасибо за предложение.

И. Воробьева

―

И врача очень хотят, да. Про Крым и воду спрашивают. Антон: «Как вы думаете, кто президенту подкинул идею про кучу воды под Азовским морем для Крыма?»

А. Венедиктов

―

Не знаю, кто подкинул идею. Я уже рассказывал, что 2 года тому назад я задал Путину вопрос про воду в Крыму на встрече с главными редакторами. И он был очень спокоен. Он сказал: «Работаем над этим». Опять нужен специалист. Идеи, наверное, подкидывали масса разных людей. Это так же, как с вакциной. Послушайте, вот то, что мы наблюдали, как формируется мнение президента: все его бесконечные вот эти зум-встречи, видеоконференции про то, как ему разные люди говорили про вакцину разное. Я имею в виду прежде всего врачи. Все говорят разное, как первое лицо должно принимать решение.

Но я это знаю по Москве, как Собянину говорили все разное. Он говорил, у него там этот комитет, который он создал из врачей-эпидемиологов, их там человек 15, и нигде никогда не было достигнуто большинства, даже в начале по маскам и перчаткам. А принимать решение должен мэр, да, для всех одинаковое? Ну вот так формируется мнение. А на кого опираться? Только на специалистов или кого ты считаешь специалистами.

И. Воробьева

―

Еще какой-то человек, которого посчитали специалистом.

А. Венедиктов

―

Какие-то люди.

И. Воробьева

―

Какие-то люди.

А. Венедиктов

―

Нет, так не принимается от одного человека. Так не бывает.

И. Воробьева

―

Просто бывает, наверное, такое, что чья-то идея прям заходит.

А. Венедиктов

―

Да. Но она все равно прогоняется, проверяется. Я просто это знаю. Как раз закругляем эфир по фонду. Когда были разные предложения, как создать вот этот денежный навес, чтобы детям со СМА… Еще раз повторяю, это миллиард долларов был тогда, даже больше. Сейчас 70, тогда было 60. Это миллиард долларов. И были такие предложения, сякие предложения, этакие предложения, как технологически… Потому что там главное было – точность и скорость. И слово «скорость» иногда возобладало над точностью. Имею в виду точность диагноза. Надо сегодня и сейчас делать. Время уходит.

И были разные предложения. Почему так долго? Можно этот указ написать. Не big deal. Два дня с учетом Минфина. Нет, приходили люди, которые говорили: «Вот здесь мы упремся. А вот здесь будет закон. Придет прокурор и скажет губернатору Амурской области: “Ты куда все деньги дел от льготных лекарств? Ах на один укол? А что ж ты ветеранам войны-то теперь поставить не можешь?” А денег нет в бюджете». Там было непросто. Но могли быстрее, конечно. Но так решение не принимается. Оно действительно проходит круги и визы.

И. Воробьева

―

Но, вообще, надо сказать, Алексей Алексеевич, что это очень быстрое решение.

А. Венедиктов

―

Предложение было публичное в августе. Указ подписан вот сейчас. Ну полгода.

И. Воробьева

―

Но это очень быстро.

А. Венедиктов

―

Нет, потому что это год до этого обсуждали. Я не считаю, что это быстро. Могли бы быстрее.

И. Воробьева

―

Нет, я имею в виду в сравнении с другими историями и про паллиатив, и про онкологию, и про лекарства, и про заболевания.

А. Венедиктов

―

Это да. Я бы еще обратил внимание на новое правительство и на роль Татьяны Голиковой, когда была внутри пробивным. Не министр Мурашко, а именно Татьяна Голикова внутри и Антон Силуанов. Вот два человека, которым, наверное, можно предъявить массу претензий и нужно предъявлять массу претензий, но в этом вопросе они это, как грейдеры, перед собой разгребали и пропускали вперед решение.

И. Воробьева

―

Спрашивают про «Слухай Эхо». Кто на следующей неделе?

А. Венедиктов

―

Пока не знаю. Я знаю, что в понедельник, скорее всего, Карина Орлова из Штатов, а в пятницу Лиза Аникина. Это вот то, что предложил Алексей Соломин. В среду я на «ДайДудя». А вторник и четверг пока не знаю.

И. Воробьева

―

Что отвечаете людям, которые говорят: «А вот реклама даже не политическая, а просто реклама, которая у вас звучит, она пошлая и плохо звучит»?

А. Венедиктов

―

Понятие пошлости – это ваше понятие. Не пользуйтесь или пользуйтесь.

И. Воробьева

―

То есть это же, условно, не наш контент.

А.Венедиктов: Наш контент заключается в том, что наша реклама сертифицирована государством

А. Венедиктов

―

Нет, дело не в этом. Наш контент заключается в том, что наша реклама сертифицирована государством. Если у нас реклама, значит мы, наша рекламная служба, точно знаем, что она прошла одобрение государством. И к содержанию ее не может быть никаких претензий, потому что она прошла одобрение государством. Мы же не можем нанять специалистов, чтобы рекламу каких-то игрушек, например… Давайте проведем проверку рекламы игрушек: та ли там краска, то ли там дерево, та ли там цена. Не можем. На это есть государственные органы. Вот если есть сертификация… Поэтому когда заключаются рекламные контракты, рекламные агенты «Эха Москвы» проверяют сертификацию.

И. Воробьева

―

Про рекламу еще Сергей пишет. Не только про рекламу. Он пишет: «Больше надоедает не реклама (это ваши деньги), а устаревшие, избыточные по длительности ролики с анонсами программы, а ведущие часто говорят гостям: “Ой, время закончилось”». Мы говорим гостям, да.

А. Венедиктов

―

Знаете, это как с Ходорковским было в эфире. Я же специально оставил 40 секунд на последний вопрос «оплачиваете ли вы Bellingcat?». И думал так поставить его в ступор. И вдруг он так развернулся отвечать, что я вылетел на минуту. Мне потом Варфоломеев по башке-то надавал, что новости опоздали на минуту. Хотя время закончилось. Я не мог прервать это, потому что нужен был ответ. Мне нужно было оставить 2 минуты, а я оставил 40 секунд. Ошибка ведущего.

И. Воробьева

―

И Алексей Венедиктов тоже ошибается.

А. Венедиктов

―

Конечно.

И. Воробьева

―

Это важно понимать.

А. Венедиктов

―

Так легко признаваться в ошибках. Сразу снимается ответственность.

И. Воробьева

―

Когда Соломин вернется? Где Соломин? В отпуске?

А. Венедиктов

―

С понедельника. Да, в отпуске был.

И. Воробьева

―

Еще кто-то куда-то в отпуск. Про Бычкову спрашивали.

А. Венедиктов

―

В отпуске.

И. Воробьева

―

Про Журавлеву спрашивают. Про всех, в общем, спрашивают.

А. Венедиктов

―

Все продолжают работать.

И. Воробьева

―

Да. Кого один раз не услышат в эфире…

А. Венедиктов

―

Все продолжают работать. А я за ними наблюдаю.

И. Воробьева

―

С другой стороны, это очень приятно, когда тебя сразу хватают и говорят: «Так-так, почему ты не вышел?» Про Кара-Мурзу еще спрашивают.

А. Венедиктов

―

Со следующей недели, напомню, его программа будет выходить по субботам в 22. Он возвращается. Был отпуск.

И. Воробьева

―

Еще какие-то перемещения, новые программы – что-нибудь такое по плану.

А. Венедиктов

―

Мы перешли в «Без посредников» что ли?

И. Воробьева

―

Нет-нет.

А. Венедиктов

―

Нет, ничего не было.

И. Воробьева

―

Ну просто вдруг сейчас еще не спросили, а вы уже очень хотели.

А. Венедиктов

―

Все узнаете из сетки.

И. Воробьева:

―

«Не отвечаете вы на неудобные вопросы».

А. Венедиктов

―

Нет, не отвечаю.

И. Воробьева:

―

«Они ведь не хамские». Вообще-то, на неудобные вопросы отвечает программа «Неудобные». Ну что вы, в конце концов, как маленькие.

А. Венедиктов

―

Не туда.

И. Воробьева

―

Уже должны были все понимать. Инна просит спросить о развитии истории с проектом «Последний адрес». А есть какое-то развитие?

А. Венедиктов

―

Да. Мне звонили – но опять в праздники попали – некоторые наши адресаты-члены Бюро РСПП с разным уровнем накала. Они были не в курсе все, кто мне звонил. Их человек 5, наверное, мне позвонили из 30. Они были вообще не в курсе этой истории. То есть они узнали это из прессы. Даже не из писем, которые Пархоменко и я направили, а из прессы.

А.Венедиктов:Подтверждаю, что готов принять в эфире «Эха Москвы» на дебатах Пархоменко с Кузьминым

И я отвечал одно и то же: «Ребят, мы вам направили письмо». – «А что делать?!» Я говорю: «Ну вот Чубайс же предложил, чтобы решение приняло Бюро. Ну вот если у вас будет такая возможность, мне кажется, это было бы правильно. Ну, примет Бюро идти на нас в суд, ну мы, соответственно… Мы и так идем в суд. Примет Бюро какое-то другое решение – отозвать иск в суд – значит конфликт исчерпан с “Эхом Москвы”».

Подтверждаю, что готов принять в эфире «Эха Москвы» на дебатах Пархоменко с Кузьминым. Подтверждаю это. То, что «Эхо Москвы» отказалось предоставить место для дебатов – это ложь, настоящая ложь, трусливая, жалкая, ничтожная. «Эхо Москвы» всегда открыто к дебатам на эту тему. Еще раз повторяю, тема между движением «Последний адрес» и РСПП освещалась и будет освещаться «Эхом Москвы» вне зависимости от судебных процедур.

И. Воробьева

―

Да, есть и ходит список фамилий, которые мне тут набросали, кого еще позвать.

А. Венедиктов

―

Я посмотрю потом. А то, вы думаете, я не знаю. Давайте. Тем не менее иногда бывают у вас классные дебютные идеи, как говорит Гарри Каспаров.

И. Воробьева

―

Ну да. Ну вот про Шаргунова спрашивают, кстати.

А. Венедиктов

―

Но он депутат, я напомню. У него есть ограничения по статусу. Просто напомню.

И. Воробьева

―

Вот Евгений спрашивает: «Я слушаю “Эхо” только по радио. Видеотрансляции смотреть не могу. Думаю, не я один такой. Нельзя ли “ДайДудя” где-то в форме аудио дать?» На сайте, может быть?

А. Венедиктов

―

Я подумаю. Возможно, вы и правы, Евгений. Я понял. Возможно.

И. Воробьева

―

Или в подкастах, например.

А. Венедиктов

―

В подкастах, да. Я подумаю. Хорошо. Решили.

И. Воробьева

―

Тут пишут, что Венедиктов обычно отправляет всех в аптеку за углом, а Воробьева неудобные вопросы – в «Неудобные».

А. Венедиктов

―

Почему всех? Отправляю в аптеку за углом тех, кто нуждается, на мой взгляд, в медицинских лекарствах. Почему всех-то? У нас там, слава богу, миллионы слушателей. Я отправляю за раз человека два. А на этой неделе вообще никого не отправил. Поэтому не надо за всех-то говорить. Не надо раздуваться. Если вы забыли принять свою таблетку, автор вопрошающий, что ко мне-то? Если у вас кончились таблетки, аптека за углом. Она работает.

И. Воробьева

―

Минута до конца. Все понимаю, но тем не менее. Какое ждет Трампа после ухода с поста президента будущее?

А. Венедиктов

―

Во-первых, он будет решать. Думаю, что он считает, что он возглавит большую политическую силу. Если ему удастся развалить Республиканскую партию и подчинить себе Республиканскую партию, значит он будет лидером Республиканской партии. Если ему это сделать не удастся, он создаст третью силу и будет поддерживать на промежуточных выборах 22-го года только тех кандидатов, которые будут присягать ему в верности и в лояльности. Он опасен прежде всего для Республиканской партии. Он уже пообещал тем сенаторам, которые не голосовали, не поддержали, что он будет поддерживать противников республиканцев на выборах. Практически он пытается создать новую партию, неважно – Республиканскую или третью.

И. Воробьева

―

Свою какую-то.

А. Венедиктов

―

Свою.

И. Воробьева

―

Трамповскую.

А. Венедиктов

―

Трамповскую, да. Но или Республиканскую, или третью.

И. Воробьева

―

Такая у нас получилась программа «Будем наблюдать» с Алексеем Венедиктовым. Спасибо всем большое.

А. Венедиктов

―

Всем смотреть биатлон в 14:45. Девчонки побегут.

И. Воробьева

―

Внезапно реклама биатлона. На следующей неделе ждем на этом месте Сергея Бунтмана.

А. Венедиктов

―

Я соскучился.

И. Воробьева

―

Соскучился по биатлону и по Бунтману. До встречи.

А. Венедиктов

―

Да.