Клерикализация российского общества - Параграф - 2012-12-02

А.ПЛЮЩЕВ: Параграф №3 .

А.САМСОНОВА: Подводим итоги 2012 года, рассказываем о событиях и явлениях, которые, на наш взгляд, войдут историю, и сегодня мы говорим о клерикализации российского общества.

А.ПЛЮЩЕВ: В разных его проявлениях. Сразу хотим задать вопрос на СМС - что вы почувствовали, когда глава РПЦ, патриарх Кирилл, оказывался в центре скандалов.

А.САМСОНОВА: Вы можете выбирать скандал на свой вкус – речь идет и о часах патриарха, и о скандале с квартирой патриарха. В этом году ему пришлось оказаться в желтой прессе, что очень несвойственно для его общественного положения и сана.

А.ПЛЮЩЕВ: Я имел в виду, неважно, как вы к нему относитесь.

А.САМСОНОВА: И православный вы, или нет.

А.ПЛЮЩЕВ: Итак, еще раз – что вы чувствовали, когда глава РПЦ патриарх Кирилл оказывался в центре скандала.

А.САМСОНОВА: 2012 г., на мой взгляд, стал переломным для РПЦ. Он был насыщен разными событиями, в них РПЦ приходилось и оправдываться, и защищать себя, и нападать на своих оппонентов, и все эти события напомнит Илья Рождственский

Р.: За этот год о религии говорили много. Говорили в связи с политикой, судебными процессами, терактами и скандалами. И больше всего обсуждали РПЦ. Начиналось все вполне мирно. В начале января патриарх Кирилл высказался насчет протестного движения

ГОЛОС: У каждого человека в свободном обществе должно быть право выражать свое мнение, в том числе, несогласие с действиями власти. И если люди чувствуют наличие несправедливости, таким образом выражают свое мнение, то в этом самом выражении нет ничего такого, что сотрясает основы. Задача заключается в том, чтобы протесты приводили к коррекции политического курса. Если власть остается нечувствительной к выражению протестов, это очень плохой признак.

Р.: Однако затем в центре внимания оказалось имущество патриарха. «Новая газета» опубликовала большую статью, из которой следовало, что предстоятель Русской Православной Церкви владеет состоянием в 4 миллиарда долларов. РПЦ в ответ раскритиковала газету.

ГОЛОС: То, что частным вопросам придается такое, чуть ли не общенациональное звучание, конечно, связано с общим контекстом этой антицерковной борьбы. Речь идет о том, что Церковь стала неудобной, что она по-прежнему, а в настоящее время гораздо громче, чем вчера, говорит, что есть добро, и что есть зло.

Р.: А затем появилась информация о скандале вокруг квартиры в «Доме на набережной», которая принадлежит патриарху и где проживает его родственница Лидия Леонова. Леонова попыталась отобрать квартиру у соседа – экс-министра здравоохранения и кардиохирурга Юрия Шевченко – объясняя это тем, что он нанес ущерб библиотеке Гундяевых, устроив ремонт в своей квартире. Квартира в результате осталась у Шевченко, но ему пришлось заплатить по решению суда 20 миллионов рублей в пользу Кирилла.

На этом скандалы не закончились. На сайте патриархии была подкорректирована фотография с патриархом. На ней замазали дорогие часы на руке Кирилла, однако забыли убрать их отражение. После того, как на это обратили внимание блогеры, часы «вернули» на место.

В середине апреля в ответ на многочисленную критику и, в том числе, на акцию панк-группы Pussy riot у храма Христа Спасителя был проведен молебен «в защиту веры».

ГОЛОС: Когда мы сегодня подверглись атаке гонителей, несопоставимой с тем, что было в прошлом, но опасной тем, что сам факт кощунства, святотатства, издевательства над святыней, предлагается рассматривать как законное проявление человеческой свободы, как то, что должно защищаться в современном обществе. Вот этот подход, даже эти микроскопические явления, превратил в явление огромного масштаба и задел каждого верующего человека. Мы с вами не пришли на митинг, мы пришли для того, чтобы помолиться Богу о стране нашей.

Р.: Сама акция девушек из панк-группы вызвала раскол в рядах РПЦ. Большинство сановников выступили с осуждением.

Более взвешенную позицию занял дьякон Андрей Кураев, призвавший простить девушек, за что нередко подвергался критике.

ГОЛОС: По закону педагогики, если дерутся дети в семье, родители всегда наказывают старшего: ты старше – ты умнее. Вот самая старшая часть российского общества это РПЦ. Мы старше всех. В России нам тысяча лет, вообще две тысячи. И это означает, что кто-то должен поступить ассиметрично, кто-то должен уметь простить.

Р.: Одновременно РПЦ подает в суд против главы Общества защиты прав потребителей Михаила Аншакова, обвинив его в клевете. Недовольство Церкви вызвали слова Аншакова, что в храме Христа Спасителя функционируют многочисленные коммерческие учреждения. Аншаков в ответ потребовал лишить Кирилла сана.

А тем временем, «простые православные» (среди которых часто попадались казаки) тем временем боролись против «кощунников» и «кощунниц»: пытались сорвать выставки Марата Гельмана, дрались у выставки на Винзаводе, считая, что сама выставка оскверняет православие, жаловались на постановку спектакля по «Лолите» Набокова, пытались сорвать спектакль о деле Pussy riot.

ГОЛОС: Мы выступаем против экспериментов над душой русского человека, когда вскрывают грудную клетку и там начинают копаться, рассматривать что-то, выдавать потом это за искусство на живом, трепещущем сердце. Православие это не наследие культуры, это живая религия в сердцах миллионах русских людей.

Р.: Отдельной темой стало вмешательство Церкви в образование. Среди самых ярких эпизодов – открытие в МИФИ кафедры теологии. В сентябре борьба с кощунниками логично вылилась в разработку и внесение в Госдуму закона, предусматривающего уголовное наказание за святотатство.

Не все гладко было и у мусульман. Впрочем, было намного больше трагических событий. Весной скандал разгорелся вокруг слов адвоката Дагира Хасавова.

ГОЛОС: мы у себя дома. Возможно, вы чужие, мы у себя дома и будем устанавливать те правила, которые нас устраивают. Хотите вы этого, или нет. Любые попытки изменить это, обольются кровью, тут будет мертвое озеро, мы зальем город кровью.

Р.: В июле в результате теракта был ранен муфтий Татарстана Илдус Файзов, а его заместитель Валиулла Якупов погиб. Эксперты заговорили о росте радикальных настроений в исламе. Некоторых подозреваемых в теракте брать пришлось не просто с боем. Силовики устроили небольшую войну на улицах Казани.

А осенью экстремистским по решению суда был признан фильм «Невинность мусульман», вызвавший беспорядки в исламском мире. Аналогичная судьба постигла и ролики с выступлением панк-группы Pussy riot. Но это уже другая история.

А.ПЛЮЩЕВ: Почему же мы полагаем этот процесс кандидатом в исторические события, в исторические тенденции?

А.САМСОНОВА: Постфактум всегда можно отметить, что процесс завершился или начался. Если мы возьмем гонения на РПЦ после революции, 70 лет гонений, как нам регулярно сейчас напоминает РПЦ - это было действительно тяжелейшее время для веры и верующих людей, тяжелейшим наступлением на права и свободы человека. В какой-то момент этот период закончился, считается, что с приходом Горбачева, потом Ельцина и Путина – это был период восстановления справедливости и роли РПЦ в обществе и в российском государстве. И мне кажется, что этот период сейчас завершен, и что в 2012 г. стало очевидно, что РПЦ стала играть максимально возможную роль в светском государстве, иметь максимально возможные полномочия, свободы для того, чтобы осуществлять свою деятельность, и больше уже не надо, это точка пика.

Этот процесс начался в 1983 г., когда бывший Данилов монастырь был передан Московскому патриархату и тогда же было принято решение о том, что в 19888 г. будет празднование тысячелетия крещения Руси, это было абсолютно знаковым моментом для всех православных людей – на государственном уровне, в советском государстве, празднуется тысячелетие крещение, то, за что раньше могли посадить и наказать. С этого момента и пошли развиваться события.

И сейчас мы имеем ситуацию, когда за 20 лет количество священников увеличилось в десятки раз – с 8 до 30-40 тысяч священников сейчас.

Что еще может понадобиться РПЦ? Патриарх имеет телепередачи на каналах, государственные лица празднуют праздники религиозные в храмах. Все, что может произойти дальше с РПЦ, будет извращением идеи православие, на мой взгляд. И это момент, когда РПЦ больше не может, мне кажется, апеллировать к аргументам «мы бедные, несчастные, на нас осуществлялись гонения». Потому что 20 лет на нее не осуществлялись гонения и не надо апеллировать к 70-летию советской истории. Нет сейчас наследников той истории, которые осуществляют гонения на РПЦ. Не надо называть каждого атеиста последователем КГБ, которые сажали людей за веру. Я хочу отнять у представителей аргумент, что они бедные и несчастные. Они не бедные и несчастные.

А.ПЛЮЩЕВ: Более того, те, кого мы привыкли олицетворять как гонителей Церкви – чиновничество, которое переросло из советского, - он теперь стоят в храмах со свечками, крестятся под телекамерами, совершают земные поклоны.

А.САМСОНОВА: Пекут куличи и рассказывают об этом. И больше РПЦ не подвергается гонениям в России. Мне кажется, это можно зафиксировать.

А.ПЛЮЩЕВ: С другой стороны, ситуация коренным образом с советских времен поменялась и в другом аспекте. Если раньше РПЦ, вообще Церковь была некоторым запрещенным институтом, пользовалась фактически обязательной симпатией интеллигенции, - кроме, может быть, той ее части, которая была официальной интеллигенцией – ну, здесь можно спорить, - но диссидентствующей интеллигенцией точно. Сейчас ровно наоборот.

А.САМСОНОВА: Смотря с каким временем сравнивать. С советским – действительно, наоборот. А если возьмем 19-й век, то сейчас ровно так, как было во времена Пушкина.

А.ПЛЮЩЕВ: Пушкин – в 18-м веке.

А.САМСОНОВА: В конце 19-го этот процесс развивался, когда на Пушкина писали докладные записки Бенкендорфу за его стихи, называли его атеистом, безбожником, последователем Вольтера, ругали, на чем свет стоит, и это было действительно для него опасно. И смешно, - если сейчас поискать у Пушкина «Атеизм», находятся всякие детские сочинения, они очень смешные: «Нельзя забывать, что Пушкин жил и творил в мрачную эпоху, когда официальная религия, православие, была прочной уздой, державшей в рабстве трудящиеся массы, когда безбожие и богохульство карались как тягчайшее преступление. Какое же богатырское мужество надо было иметь, чтобы через всю жизнь пронести верность свободолюбивым идеалам» - это современное сочинение школьников, списанное с советского учебника.

А.ПЛЮЩЕВ: Я сказал в 18? Простите, в 19, конечно.

А.САМСОНОВА: А я тебе поверила.

А.ПЛЮЩЕВ: Оговорился, ей-богу.

А.САМСОНОВА: Это школьное сочинение, сданное учеником 10 класса в 2010 г., которое списано с советского предисловия к собранию сочинений Пушкина, где школьник восхищается им. Но и сейчас слова о том, как тяжело каралось богохульство еще не актуальны, но может быть, станут актуальны снова, и эти школьные сочинения можно будет списывать десятки лет вперед.

А.ПЛЮЩЕВ: действующие лица этого времени – один из них о.Всеволод Чаплин. Мы поговорили с ним о клерикарлизации российского общества.

В, чАПЛИН: Именно в этом году произошло очень важное событие – многие православные христиане, прежде всего, миряне, поняли, что церковь — это не только духовенство, что для них важно участвовать в жизни общества именно в качестве христиан. Будь то культурная жизнь, гражданское действие, выступления в СМИ и так далее. Это как раз позволило православному народу проснуться. И то, что в 2020 году многие люди воспринимают как совершенно естественное христианское гражданское действие в самых разных сферах жизни, в значительной степени началось именно в 2012 году, когда, в связи с некоторыми нападками на церковь, в связи с некоторыми информационными кампаниями, люди поняли, что им молчать нельзя, что им нужно высказываться — в том числе на темы, которые касаются различных культурных явлений, различных законопроектов, различных событий общественной жизни.

В большинстве стран мира религиозные общины — католические, протестантские, мусульманские и иные — являются неотъемлемой частью всех общественных процессов: от воинского служения до культуры. У нас, к сожалению, после советского времени оказалось очень живучим другое понимание. Кто-то почему-то посчитал, что религиозные общины должны только молиться, заниматься незаметной благотворительностью и никак не влиять на общественную жизнь. Такое отношение к религиозным общинам было противоестественным, и в течение всего постсоветского времени оно преодолевалось — достаточно медленно, но, всё-таки, в конце концов оно было преодолено.

И теперь, в 2020 году, мы понимаем, что религиозное мировоззрение, так же, как и любое другое, может быть основой общественных процессов. И мы понимаем, что верующие люди, как и любые другие люди, имеют право не только исповедовать свою веру, но и жить по вере. Неслучайно в Конституции России говорится о том, что люди имеют право не только внутри себя придерживаться религиозных или не религиозных убеждений, но и действовать в соответствии с ними. В целом, наше общество к 2020 году пришло к более цивилизованной дискуссии. В девяностые годы, да и в последующие десятилетия, в дискуссиях было слишком много идеологической истерики, слишком часто люди говорили – делайте так, делайте сяк, иначе вы фашисты, обскуранты, или, наоборот, либералы, офисный планктон и так далее. Три десятилетия серьезной общественной дискуссии, получение навыков этой дискуссии, в том числе в интернете и в новых формах общения через переносные коммуникаторы, передающие речь, взгляд и другие способы трансляции мысли и чувства, эти три десятилетия привели к тому, что мы научились наконец говорить друг с другом вежливо и серьёзно. Я в связи с этим с ужасом вспоминаю о тех оскорблениях, угрозах, криках и истериках, которые происходили ещё относительно недавно. Такой оптимистический взгляд на вещи. А.САМСОНОВА: Мы начали рассказывать о том, что интеллигенция в 19 веке, конечно, немного подтрунивала над религиозными основами государства российского, за что мягко или жестко каралось. Ты говоришь, что в советское время не было принято подтрунивать над православными только лишь потому, что на людей осуществлялись гонения - не стоит подтрунивать над теми, кого репрессирует государство. Мне тут прислали ссылку на Бродского:

Входит некто православный, говорит - теперь я главный

У меня в душе Жар-птица и тоска по государю.

Скоро Игорь воротится, насладиться Ярославной.

Дайте мне перекреститься, а не то в лицо ударю.

Ты помнишь фразу: «Я ударил кощунников по лицу?»

А.ПЛЮЩЕВ: Это не о семидесятых, а о десятых годах нынешнего столетия. Всем гениям свойственно предугадывать то, что случится. Так что, может быть, еще какие-то сентенции из этого стихотворения еще не произошли, но произойдут в ближайшую историческую эпоху. Есть еще тема - увеличение внимание к фигурам РПЦ, к личностям, начиная с патриарха Кирилла и до игуменов отдельных на «Порше».

А.САМСОНОВА: Цитирую Бродского: «Игумен как есть, безумен».

А.ПЛЮЩЕВ: Это возможная реакция того общества, которое раньше боялось подтрунивать на клерикализацию. Об этом - сразу после новостей.

НОВОСТИ

А.ПЛЮЩЕВ: Продолжаем программу. К моему глубокому удивлению, практически нет СМС, что таким образом какие-то злобные силы – атеистические, дьявольские, - осуществляют гонения на РПЦ, что это спланированная кампания – практически нет подобных СМС. Читаю, что пришло: «№Испытал чувство глубокого удовлетворения: суть этого объединения Церкви выглянула» - Иван. «Испытал негодование, не таким поступкам учила меня Церковь. По делам» - Игорь. «Сожаление, горечь, разочарование» - Ольга из Тюмени.

А.САМСОНОВА: Людмила. Томска: «Жгучий стыд за фарисейство».

А.ПЛЮЩЕВ: «Чувство стыда и обиды за настоящих верующих, православный, что они превозносят патриарха-бизнесмена и стяжателя. Обидно за простых верующих, православных. Настоящая православная, Мария» - от мари Сергеевны. «Все скандалы, связанные с Церковью и ее служителями последнего времени вызвали у меня чувство брезгливости» - таких СМС очень много, больше, чем обычно для нашей программы.

А.САМСОНОВА: «РПЦ показывает свое истинное лицо. Подтверждая, что она всего лишь собрание людей» - Игорек из Москвы. Тут сложно не согласиться – люди в рясах это люди, поэтому, наверное, как бы ни был патриарха, какие бы скандалы ни сотрясали РПЦ, это не имеет отношение к вере. Это был очень тяжелый момент.

А.ПЛЮЩЕВ: Для кого тяжелый, а для кого нет. Мы тут в коридоре поймали Ивана Охлобыстина – он сам был священником и вообще человек верующий, наблюдает за процессами, протекающими в РПЦ и вокруг него и мы ему задали тот же вопрос – какие чувства его посещали, когда глава РПЦ был фигурантом сандалов.

О.: Да очень спокойно. Ну, вот с часами я считаю, - ну, почему у Папы Римского не анализировать, на чем он ездит? – «Папамобиль», часы, - кстати, у него не одни часы. Я лично, как верующий человек, хотел бы, чтобы главе Церкви, к которой я принадлежу, были нормальные часы – почему он должен ходить в какой-то ерунде? Это тот же самый вопрос, почему генерал должен ездить на хорошей машине – потому что он должен думать, как сохранить в наступлении большее количество солдат, нежели о том, как ему удобно.

То, что произошел казус с этими затираниями часов – знаете, очень много наивных, - милая барышня решила, что таким образом она поможет - не со зла, по девичьей наивности. Глупо, что вообще встревали в разговор, глупо, что стали оправдываться.

А.САМСОНОВА: Самое странное и страшное, на мой взгляд, - то, что произошло с православием и православием и тем, как о православных в 2012 г. писали и говорили, - что их стали противопоставлять оппозиционерам и людям, которые выходят на митинги. И если читать прессу, то оказалось, что за Путина православные, а все остальные нехристи – на митинги ходят. Стоит обратиться к концу 2011 г., когда в Россию привезли Пояс Пресвятой Богородицы. На него больше 3 миллионов человек пришли стоять – некоторые стояли сутками, на морозе, чтобы поклониться святым мощам. 3 миллиона это было неожиданно для всех. Потому что мы помним, как реагировали московские власти. Которые решили организовать полевую кухню, привезли гречневую кашу – им пришлось действовать экстренно, они не знали, что столько людей придут. Это было открытием 2011 г., который предвосхитил 2012.

А.ПЛЮЩЕВ: Но ты понимаешь, что тут два момента – разогнать такую толпу было невозможно чисто физически и это было просто самоубийственно – настроить против себя лояльное население фактически.

А.САМСОНОВА: Опору государства российского.

А.ПЛЮЩЕВ: Да. Ему нужно наоборот, содействовать и вспомоществовать. Я ездил в это время на Парк культуры, там выход был закрыт – громадные потоки людей шли от Фрунзенской набережной. Я не помню, когда в метро были экстренные объявления: «Граждане, кто собирается выйти на Кропоткинскую, не выходите, потому что конец очереди на Фрунзенской». Это было очень впечатляюще.

Но являются ли эти люди ресурсом РПЦ, большой вопрос. Потому что когда мы видели «великое стояние» за РПЦ – там пришло 3 тысячи человек. Выходило реально не так много народа. Все эти миллионы не приехали в Москву. Это был, что называется, «политактив». Был , помню, автопробег с Ольгой Кормухиной и о.Всеволодом Чаплиным.

Это большая разница – три миллиона выходят к Поясу и тысячи - защищать РПЦ от гонений.

А.САМСОНОВА: То есть, защищать не от кого.

А.ПЛЮЩЕВ: Я считаю, что не так. Я считаю, что народ, православные верующие - не хочу никого обидеть, не пытаюсь сказать какую-то обидную вещь, мне кажется, это констатация: он рассматривает Церковь как некую вещь утилитарную, как проводник чуда, как место, где может совершиться чудо, где ему может быть сделано хорошо. Именно поэтому он никогда против него не выступает, даже если видит явную несправедливость – не выступает, потому что боится, что чудо не снизойдет, если он будет протестовать против святых отцов, говорить что-то против Церкви, то с ним не случится чуда. Надо соблюдать ритуалы, прикасаться к Поясу, - чтобы случилось чудо: чтобы здоровье было, раз медицина не помогает.

А.САМСОНОВА: Куда более утилитарно к Церкви тогда относится наша власть, по сути.

А.ПЛЮЩЕВ: Безусловно. И видимо здесь ты права – именно тот момент, когда 3 миллиона людей пришли к Поясу Богородицы, - видимо, может быть, это стало последней каплей в решении, что - вот она наша идеология, которая может сплотить нас, которая может послужить неким идеологическим цементом для существующей власти: эти люди лояльны, редко среди активно верующих найдешь «белоленточников».

А.САМСОНОВА: Во всяком случае, консервативны.

А.ПЛЮЩЕВ: Да. И власть наша тоже консервативна. Им особенно ничего не надо: лишь бы чиновник крестился, ставил свечки и полевую кухню выкатывал к Поясу. Они даже не обижаются на то, что «проходки» были у чиновников для посещения Пояса.

А.САМСОНОВА: Это нормально. Просто в их системе ценностей, - как говорит Иван Охлобыстин – хочу, чтобы у моего патриарха были нормальные часы, у моего царя была нормальная дача загородная, - это нормально в таком мировосприятии, в такой структуре ценностей.

Когда я начинала работать на «Эхе», мы придумывали новые передачи, придумывали «национальную идею»№ - я никогда не могла понять, зачем она нужна. Живет государство, функционирует, какая кому разница, какая у него идеология? И сейчас всласть столкнулась с тем, что идеологии не хватает. Потому что идеология должна заменить блага, которые власть может раздать своим гражданам. И если, как мы обсуждали в прошлой программе, власть у нас автократичная, которая решает, что блага будут раздаваться не всем, а узкой группе приближенных, то что-то должно скреплять общество целиком, что-то должно скреплять репрессивный аппарат, судей, чтобы они выносили «правильные» решения – ты не можешь каждому платить. И в этом смысле очень удобна идеология, потому что она фактически заменяет деньги, которые ты можешь распределять по гражданам.

А.ПЛЮЩЕВ: Отличная реакция через «Твиттер» пришла от человека с ником «Многодетный»: «Удивляюсь вашей однобокости. Клерикализация давно уже прошла на Кавказе – там ислам правит, - или боитесь трогать ислам? Я не православный, но обидно». Наш слушатель абсолютно прав – та же картина. Единственно, что мы здесь наблюдаем то же в некоем варианте «лайт». Другое дело, что если наш ислам имеет региональный характер в силу своей географической и национальной особенности – он не находится в Москве, во всяком случае, не имеет здесь доминирующего положения, а решает в России все Москва, хочешь, или не хочешь. Вот в чем разница.

Но разница есть и в другом - если мы знаем, отчетливо представляем себе, что существует радикальный ислам – люди, которые готовы убить за веру кучу остальных, реальные религиозные фанатики, то ничего подобного в случае с православными мы не наблюдаем - кроме некоей пародии на это.

А.САМСОНОВА: Ряженых.

А.ПЛЮЩЕВ: Очевидной пародии.

А.САМСОНОВА: Но радикальный ислам существует, на мой взгляд, не потому, что ислам чем- то отличается от православия и это другая религия, а просто исходя из исторического или социально-экономического положения людей, из-за того, в какой ситуации они оказались. Возможно, если бы в такой ситуации оказались люди – знаешь, можно играть в игру «Цивилизация» - любым народам на карте вменять любую религию, ты можешь всю Россию сделать иудеями, а палестинскую автономию баптистами.

Мне кажется, что если бы исторически случайно сложилось, что на Кавказе жили бы православные, это бы автоматически не означало, что не было бы православного фундаментализма в том смысле, в каком есть радикальный ислам – возможно, было бы радикальное православие. Тут не система ценностей религиозных определяет воинственность, а положение людей, в котором они оказались.

Но мы стали говорить о ряженых, которые стали защищать православие в 2012 г. и быть «кощунниц» по лицу, потому что они кого-то оскорбили, раздирать на себе рубаху, показывая крест, громя выставки Марата Гельмана.

А.ПЛЮЩЕВ: С других они снимали футболки.

А.САМСОНОВА: Но одновременно в этом году появилось устойчивое словосочетание, которое можно было слышать от разных аналитиков и экспертов – «православный фундаментализм». На пустом месте такие словосочетания не появляются. Мне кажется, это было окончательным свидетельством того, что Церковь начинает заполнять идеологические пустоты и осуществляет для государства важнейшую функцию удерживания людей, наравне с правом, с уголовным и гражданским кодексом.

А.ПЛЮЩЕВ: С правоохранительными органами.

А.САМСОНОВА: Эту же функцию могла бы выполнять РПЦ. Но не случилось. И мне кажется, когда в конце 2011 г. привозили Пояс Богородицы, то тогда зародилась идея: если столько миллионов человек готовы выйти, до какой же степени сильна эта идеология, как удобно ею пользоваться, как здорово было бы сделать ее государственной идеологии. Тогда не нужно было бы телефонного права для судей по важным процессам, достаточно было бы объявить человека «нехристем», и он автоматически становился пораженным в правах. Но этого не произошло. Во многом потому, что невозможно сделать православие идеологией такого большого и разного государства, как Россия. И именно потому, что испугались сепаратистских настроений, в том числе, в Татарстане, в неправославных регионах, не стали возводить РПЦ в абсолют. И именно поэтому мне кажется, что 2012 г. - зенит РПЦ в иерархии государственных институтов. Дальше она не пойдет, дальше – опасно, дальше – развалится. Если Путин будет еще чаще ходить на службы, еще больше будет патриарха по телевизору – все развалится. То, что сейчас – точка равновесия.

А.ПЛЮЩЕВ: Может быть. Есть еще один взгляд на эту проблему – слишком усилилась РПЦ, уже стала оттенять государственные институты своим авторитетом – якобы ее авторитет в некоторые моменты таков, что она уже дышит в спину. И что слово патриарха где-то уже сравнимо по весу со словом Путина. А для многих его, может быть, и превосходит.

А.САМСОНОВА: Тут хорошо, что они действуют в команде, потому что патриарха Кирилла называют одним из самых успешных политиков России – если воспринимать его таким образом. Но все-таки православие как идеология, как государственная ценность, не случилось. Например, - сажают человека по делу Болотной. И вдруг оказывается, что он очень православный. Он начинает это использовать как способ защитить себя от избирательного правосудия. Но это не срабатывает.

Представь себе, что против жертвователей Церкви, против бизнесменов, которые строят церкви в своих областях, чтобы получить преференции от губернаторов, - на них тоже заводятся дела, они подвергаются судебным преследованиям. И для них защита Церкви не срабатывает. Это значит, что пока православие не стало государственной идеологией и защитой.

А.ПЛЮЩЕВ: СМС от Дмитрия Мезенцева, - что мы не упомянули проникновение РПЦ в школу и армию. Кстати, оно началось не в этом году.

А.САМСОНОВА: И зенита не достигло.

А.ПЛЮЩЕВ: Да. Во-первых, не введен Закон Божий и даже те учебные дисциплины, которые введены в школе, насколько я помню, сама РПЦ ими недовольна, потому что в некоторых регионах православное обучение даже не дают выбрать – либо «история мировых религий», либо «светская этика». Поэтому этот процесс не завершен.

А.САМСОНОВА: Еще один процесс – история с Pussy Riot. Здесь важнее не суд и не процесс, хочется говорить о том, как по телевидению в какой-то момент стали показывать ток-шоу, где обсуждалось, насколько ужасно, как спели девочки в храме – еще до момента обвинения. И в разгар политических событий и Болотной по телевизору начали это обсуждать. Тогда было сложно поверить, что история с Pussy Riot не придумана, не инспирирована – никто не заставил их спеть, - уж очень выгодно это было и круто для власти, потому что это было такое отвлечение: не смотрим на Болотную, смотрим в сторону храма Христа Спасителя - давайте обсудим «кощунниц».

Я помню, я пытала Глеба Павловского, думала, что он-то знает, инспирировано это, или нет, - может, действительно кто-то проплатил – были странные вещи, что чуть ли не Капков им заплатил, чтобы они спели и договорился с Верзиловым, - бред такой. Павловский сказал: когда у вас возникла пустота, вам нужно чем-то заполнить ее и власть находится в кризисе, то сама жизнь подбрасывает. Надо просто раскручивать момент.

Конечно, Pussy Riot были дико выгодны в момент отсутствия охранительских оснований - ну, не Кургинян же пускать каждый раз, чтобы он защищал Путина. И в этот момент – такое «наступление» на Церковь и можно раздуть эту историю, которая спасает и апеллирует к охранительским чувствам верующих. Как «умремте ж под Москвой», так и «Защитим РПЦ от гонителей».

А.ПЛЮЩЕВ: Мы спросили учителя Антона Молева, как он будет рассказывать ученикам об этом периоде истории.

А.МОЛЕВ: Если бы мне предложили рассказывать девушкам и юношам, что происходило в 2012, и конкретнее, какую роль в происходящем в современной российской истории играла РПЦ, то начали мы, безусловно, с представления о кризисе как российской национальной, культурной нравственной идентичности.

И несомненно, говоря о роли Церкви, мы бы описывали те попытки, которые предпринимаются церковью. С одной стороны, заполнить пустующую нишу, то есть, создать тот образец идеала, основанный на каких-то древних, хорошо проверенных временем, идеалах.

ЧС другой стороны, выпутываться из ситуаций, в которых значительная часть представителей церковных институтов – управленческих и непосредственно священнослужителей – создали некий отрицательный образ, которые не очень вязался с классическими идеалами и представлениями о высоком нравственном образе церковного служителя.

В этом плане, если мы говорим о некоей роли, заслуге, может быть, вкладе в становление нравственного облика общества и воспитания поколения, - не только молодого, - то очевидно, РПЦ действовала в двух взаимоисключающих направлениях - пытаясь привлечь максимальное количество паствы, а с другой стороны, пытаясь объяснить не совсем соответствующее этой тенденции поведение отдельных ее представителей. В этом плане, если подводить некий итог, наверное, здесь получилась бы картина черно-белая, то есть, очевидно, что по прошествии времени, какой-то безусловной позитивной заслуги я бы не обнаружил, равно как и катастрофически разлагающего эффекта.

И еще о чем бы обязательно сказал – конечно же, это активность РПЦ в области ее участия в образовательной политики, мощные, интенсивные попытки внедрения клерикальной составляющей в светское образование. На настоящий момент оценить это трудно, но по прошествии 10 лет, наверное, мы могли бы говорить, во что это должно бы вылиться – тут речь идет о том, какие прогнозы можно выстроить. Скорее всего, - мне кажется, - что наиболее вероятным и среди учительского коллектива, и среди ребят, которые должны были бы учиться по этим программам, - это было бы либо некое отторжение, либо некая профанация содержания клерикальных предметов.

А.ПЛЮЩЕВ: А под занавес программы мы предлагаем проголосовать.

А.САМСОНОВА: Как вам кажется, роль РПЦ в России должна быть больше, или меньше.

А.ПЛЮЩЕВ: Не «кажется», - как бы вам хотелось.

А.САМСОНОВА: Если вы хотите, чтобы она была больше - 660-06-64, меньше - 66о-06-65.

А.ПЛЮЩЕВ: 14% - кстати, этот процент был меньше по ходу голосования, он вырос в последнюю минуту - тех, кто хотел бы увеличения роли Церкви. И 86% хотят, чтобы она не увеличивалась, или снижалась.

А.САМСОНОВА: Не думаю, что эти 14% это враги церкви. Мне кажется, что для РПЦ, для людей религиозных было бы, наверное, лучше, если бы Церковь не замещала бы собой государственные институты.

А.ПЛЮЩЕВ: И это был «Параграф №3», до встречи в следующее воскресенье.