Максим Шевченко - Особое мнение - 2014-02-06

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, я приветствую в этой студии журналиста Максима Шевченко. Здравствуйте, Максим Леонардович.

М.ШЕВЧЕНКО: Здравствуйте, Татьяна.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Депутаты от ЛДПР внесли в Госдуму законопроект, который запрещает с 7 утра до полуночи демонстрировать, как написано в проекте документа, информационно-телекоммуникационных сетях, то есть это интернет и телевидение, сцены насилия, которые совершаются несовершеннолетними. Всё это, естественно, по следам трагедии в одной из московских школ. Насколько, как вы считаете, это вообще правильный ход, правильное направление в предотвращении подобных трагедий?

М.ШЕВЧЕНКО: А это включая художественные произведения, кинофильмы и всякого рода экранизации?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да.

М.ШЕВЧЕНКО: Я считаю, что это правильно, потому что человечество должно быть лишено, наконец-то, мировой культуры, которая вся основана на насилии и в том числе и на насилии несовершеннолетних. Я давно считал, что «Ромео и Джульетта», трагедия, посвященная насилию, совершаемому несовершеннолетними, это преступная и запретная книга, и она должна быть запрещена с 7-ти до 23-х для всех.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: До 24-х.

М.ШЕВЧЕНКО: До 24-х, естественно. Кроме этого, ну, Раскольников – по-моему, он совершеннолетний был, да?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да.

М.ШЕВЧЕНКО: А, вот, конечно, Малыш и Карлсон – эта книга очень опасная, поскольку там преступник Карлсон учит Малыша разным неприятным вещам, и там взрывается паровоз. Это в чистом виде пропаганда терроризма. Что уж говорить про «Пеппи Длинный чулок»? Тут просто ни в какие ворота не влезает, когда она вяжет полицейских или чего-то еще делает какое-то насилие. Маленькая девочка, совершенно обнаглевшая, понимаете, поднимает лошадь и взрослых мужчин вяжет по рукам и ногам. Поэтому я считаю, что надо ужесточить это предложение.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: «Неуловимых мстителей» еще можно запретить.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, «Неуловимые мстители» - это уже, как говорится, даже побочно. Я рассматриваю более опасные произведения. Видите, «Ромео и Джульетта»... Кстати, Гамлет – я не знаю, был ли он совершеннолетним? Я что-то... Иногда закрадываются сомнения. Конечно, ежели Смоктуновский его играет с Мэлом Гибсоном, то, вроде как, совершеннолетний. А если так присмотреться к его возрасту, то ему, наверное, лет 16, я так думаю. И там мать еще достаточно молодая крутит роман с дядей, да? Это всё опасная подрывная литература, опасные подрывные фильмы. Я считаю, что депутатам ЛДПР надо продолжать в том же духе и как следует кастрировать всю мировую художественную культуру ради того, чтобы завоевать лишний раз доверие властей, так как и для избирателей их предложения – это как просто выкрики сумасшедшего какого-то на прогулке в сумасшедшем доме. Ну, наверное, власть любит, когда сейчас хмурят брови, ужесточают лицо и так, суровеют голосом. Поэтому думаю, что надо как можно...

Список вообще мировой литературы, где вот это всё... Да, «Зверобой, или Первая тропа войны», естественно – ему тоже, по-моему, 18 лет, он несовершеннолетний у Фенимора Купера. Что еще? Давайте еще набросаем быстренько.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: По кино можем массу всего вспомнить, потому что речь идет в первую очередь о телеэфире.

М.ШЕВЧЕНКО: А, вот, недавний... Ну да, конечно, естественно. Вот, недавний фильм братьев Коэнов про то, как там девочка, она чего-то едет с ковбоями куда-то там.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да-да-да. Ой, я забыла, как называется этот фильм.

М.ШЕВЧЕНКО: Страшный фильм.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Очень хорошее кино.

М.ШЕВЧЕНКО: Она руку теряет, по-моему, эта девочка, потом там в конце.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, это в самом конце. Может быть, еще кто-то не видел этот фильм.

М.ШЕВЧЕНКО: Это страшно. Это всё запрещено должно быть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но, на самом деле, в Госдуме же еще приняли в первом чтении закон, который ужесточает наказание за небрежное хранение оружия.

М.ШЕВЧЕНКО: Да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И глядя вообще на вот это всё законотворчество, складывается ли у вас впечатление, что, на самом деле, депутаты не очень понимают или не знают, как реагировать на такие трагические происшествия?

М.ШЕВЧЕНКО: Нет, ну, я не знаю. Как реагировать? Я вообще считаю, что это правильно. Второй закон-то абсолютно правильный. Виновен-то, на самом деле, отец этого парня, который хранил боевое оружие и патроны, во-первых, в пределах доступности для подростка. А потом в таком виде, что подросток мог их просто взять. Во-первых, запрещено хранить вместе боеприпасы и оружие, это первое. Я не знаю, что там ужесточать? И так достаточно жесткие законы, просто их соблюдать надо. Если ездить пьяным за рулем, гонять на дикой скорости, то ужесточай не ужесточай, всегда найдется придурок, который пьяный сядет за руль и поедет на дикой скорости, кого-нибудь да не дай бог сшибет по дороге.

Это ужесточение всегдашнее – это просто такие, популистские попытки показать себя святее Папы Римского, что они постоянно заботятся об ужесточении и денно и нощно думают о народе. На самом деле, конечно, и так законы достаточно жесткие, на мой взгляд, и нормы хранения оружия тоже очень конкретные, ясные, строгие и суровые. Просто в данном случае было нарушение закона.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вообще если...

М.ШЕВЧЕНКО: Я вообще не считаю, что, кстати, поведение этого мальчика – это как-то связано с каким-то особым культом насилия, который процветает везде. Не знаю, в советское время по телевизору никакого культа насилия, вроде как, не было, а в 1982 году, я помню, была демонстрация неонацистов на Тверской в Москве, в которой, кстати, были дети не из Западного Бирюлёво, понимаете, а дети вельмож кгбшных и партийных участвовали. Неонацисты настоящие в советское время.

Я помню, как дрались в советское время цепями, кастетами молодые люди. Как мой старший брат вышел погулять с собакой, и 3 подонка его чуть не убили просто там на улице в районе благополучной Песчаной площади.

Я помню вообще достаточно опасные времена, и насилие было в такой степени в 80-е годы при благополучном Андропове, таком тихом Черненко и при всём таком, вот, для меня, для молодого человека, входящего в жизнь в 16-17 лет, ну, которое я, честно говоря, сегодня даже, может быть, и не встречаю. Может быть, потому что просто я стал взрослым и уже, как бы, насилие подростковое осталось за чертой моих интересов? Но когда мне было 16-17, по телевизору был «Вечный зов» и «Тени исчезают в полдень». Кстати, тоже фильмы, полные насилия, между нами говоря. Там в одном фильме женщине камнем в лицо бросают, в другом там убивают, расстреливают бесконечно. Но насилия было просто выше крыши в подростковой среде. Как раз эти болельщицкие группы появились тогда, в 80-е годы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте мы сейчас прервемся буквально на минуту, потом коротко эту тему завершим и поговорим о списке самых уродливых монументов.

РЕКЛАМА

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Максим Шевченко. Так это подростковая агрессивность, агрессия, которая была, есть и будет?

М.ШЕВЧЕНКО: Я считаю, что это всегда было, есть и будет. И во всяком нестабильном обществе, в обществе, в котором господствуют ложь и двоемыслие, как это было в Советском Союзе, например, в моей юности, в обществе, в котором власти говорят одно, а, как бы, реально люди, приближенные к власти, делают другое... Я же помню мою юность. Общались мои родители там со всякими работниками ЦК. В официальных мероприятиях это всё, как бы, за родину, за партию, а в неофициальных – анекдоты про Брежнева и рассказы про то, как славно съездили в Нью-Йорк или в Лондон в командировку и привезли оттуда джинсы, виски и так далее. Мне лично эти люди были омерзительны, я полностью утратил доверие к системе.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сейчас такие же.

М.ШЕВЧЕНКО: Я считаю, то же самое всё, понимаете? С трибун учат всех патриотизму и так далее, а в реальности мы видим Чиркунова какого-нибудь, который хвать и в Лангедок, понимаете, там себе имение покупать. Ну и так далее.

Поэтому вот это вот двоемыслие, двуличие, ханжество, которое навязывается обществу как критерий отношения к реальности, мне кажется, не может не породить глубокое недоверие молодого поколения к тому, что ему говорит поколение старшее. А от недоверия до насилия, как говорится, даже не шаг, а полшага, поверьте, когда молодые ребята, думая, сделать бы им жизнь с кого, смотрят: с товарища Дзержинского не сделаешь, с Иисуса Христа, ну, в школы до сих пор не пускают, как бы, проповедь, да и в том виде, как пускают, лучше, может быть, и не пускали бы даже проповеди, религии. Дальше с чего еще делают? Культ потребления, культ преуспевания, культ того, что если ты начальник, ты прав, а если ты подчиненный, ты не прав. «Я – начальник...» ну и так далее. Как там это там? «Ты дурак. Ты начальник – я дурак», понимаете? Они же это всё видят, и поэтому сколько им ни говори про хорошее, вечное, доброе, они будут знать, что взрослые дяди и тети им просто лгут. Они заходят в Facebook, они заходят в ВКонтакте, они заходят в Одноклассники и они видят, как уродлив и чудовищен реальный мир человеческих отношений. А культурного контекста нет, а программы по литературе в школе сокращаются, школа превращается просто в систему преподавания технологических знаний. Не элитная школа, где детьми занимаются психологи, где дети богатеев учатся. Обычная школа – это просто задача современного образования после всех реформ, это просто подготовка ремесленников.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть вы согласитесь, я так понимаю...

М.ШЕВЧЕНКО: Школа вообще утратила педагогическую свою составляющую, я считаю.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не воспитывает больше.

М.ШЕВЧЕНКО: А просто такой задачи больше нету.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть вы соглашаетесь с президентом, который сказал, что серьезная проблема – это непривитое отсутствие художественного вкуса, понимания вот этого всего?

М.ШЕВЧЕНКО: А его просто не преподают (художественный вкус) больше. Натаскивают на сдачу ЕГЭ во всех видах, то есть просто по пунктам. Психологического глубокого разбора... Ну, конечно, есть учителя, которые свято исполняют свой долг учителя даже в этой трагической ситуации, потому что просто их природа. Есть люди, которые от природы призваны быть педагогами и они, конечно же, детям дают этику в том числе, разбирая там Достоевского или Чехова. Большинство совершенно этого не делают, потому что этого не требует система образования. Натаскать на сочинение, натаскать на ЕГЭ и выкинуть вон из школы как можно дальше. Не про все школы так говорю, но большинство – это именно так относятся сегодня к этому, потому что именно такова суть всей этой реформы образования. Люди как личности там больше значения не имеют – там имеют значение некие социальные сущности, которые должны иметь какие-то навыки к биологии, к математике, к журналистике, к чему-то еще. Понимаете? И каждый сам за себя. А если каждый сам за себя, то, друзья, какие у вас моральные претензии к большинству?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Максим Шевченко в программе «Особое мнение». Как и обещала, обсудим рейтинг CNN. Телекомпания составила список самых уродливых монументов в мире, и на одном из первых мест оказался памятник защитникам Брестской крепости в Белоруссии. Уже и в самой Белоруссии очень жестко отреагировали на этот рейтинг, и у нас тоже депутаты сказали, что это кощунственно, ужасно и возмутительно. Вы как прокомментируете?

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, для меня памятник защитникам Брестской крепости с юных лет... Я попал впервые в Брестскую крепость, мне было около 10 лет. Мой дедушка из Белоруссии Западной, из деревни недалеко от Брестской крепости, деревни Щербово Каменецкого района. И, честно говоря, я там дышать не мог, когда я смотрел на этот памятник и смотрел на эти казематы Брестской крепости, исщербленные следами пуль и осколков. На всю жизнь это впечаталось в мою память. Или Хатынь, кладбище деревень. И вот этот вот солдат... Очевидно, имеется в виду вот этот памятник, солдат с гранатой, который ползет к бугу, чтобы зачерпнуть...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да-да-да. Там лицо именно обсуждается.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, честно говоря, есть артефакты, есть памятники, которые не оцениваются с точки зрения их возможности продать на Сотбис или там еще где-то, понимаете? Или, там, будут ли они хорошо смотреться в Метрополитен или в каком-нибудь Музее современного искусства? Есть памятники, которые являются больше, чем памятниками, которые являются символами мужества, духа, сопротивления, героизма, подвига и такими сакральными, священными вещами – над ними нельзя смеяться.

Нравится вам или не нравится мемориал в Освенциме, его нельзя обсуждать с эстетической точки зрения. Нравится вам или не нравится мемориал у Брестской крепости, обсуждать его с эстетической точки зрения – это позорная мерзость, которой просто нет объяснения и оправдания кроме одного: они хотят нашу историю, в том числе и историю войны, представить как историю такого бесконечного рабства. Вот, под Сталиным жили рабы, такие тупые полуживотные...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, в этом списке есть памятник Мартину Лютеру Кингу.

М.ШЕВЧЕНКО: Это, кстати, тоже интересный момент.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И жертвам теракта 11 сентября.

М.ШЕВЧЕНКО: Мне всё равно, что они рассказывают про себя. Меня волнует то, что они думают про мою родину. Для нас и памятник Вучетича в Волгограде, и Брестская крепость, и братские могилы солдат, по всей стране расставленные. Да, если присматриваться с точки зрения эстетствующего искусствоведа, наверное, кому-то покажутся бронзовые солдаты или, там не знаю, братские могилы, эти обелиски какими-то несовершенными с точки зрения, там не знаю, современных каталогов и изысканного вкуса такой гомосексуализированной богемы западной, такой, артистической. Но для нас это никакие не произведения искусства, для нас это памятники нашей крови и нашим погибшим.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А как вы считаете, насколько было бы правильно, если бы в России последовали бы какие-то санкции по отношению к телекомпании CNN? Ну, вот, отключали уже...

М.ШЕВЧЕНКО: Нет, я считаю, это было бы неправильно, потому что я считаю... Я, вот, против того, чтобы следователи, прокуроры и разного рода чиновники...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Может быть, просто кабельные операторы.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, я считаю, что это абсурд, если честно. Я считаю, что таким образом общественное мнение и наше негодование или нашу поддержку пытаются подменить чиновничьими решениями. Государству настолько неприятно свободное общественное мнение... А общественное мнение – оно обладает рядом особенностей. В частности, оно может высказывать неправильную позицию, оно может высказывать правильную позицию. Люди подвержены эмоциям, они сначала высказываются, потом думают и так далее. Сначала, вот, вывешивает телеканал «Дождь» свой неправильный, оскорбительный, неверный опрос, потом извиняется за него. Сначала сделали просто, потом подумали, понимаете?

Но никому, ведь, из чиновников не требуется, чтобы мы просто сами чувствовали, спорили между собой, там, извинялись, доказывали друг другу. Они хотят, чтобы мы действовали по регламенту, жили в такой Аракчеевской деревне, чтобы у нас, вот, мы не спорили там о том, что можно ли, там не знаю, прав был Власов или не прав Власов. Нам надо, вот, закон, за которым стоит прокурор, о недопустимости реабилитации нацизма, понимаете? Наш разговор, наш дискурс, что нам снится, о чем мы говорим, что мы читаем, что мы смотрим, всё должно быть регламентировано фельдфебелем, который стоит на посту и внимательно следит за нашими заблуждениям и за нашими свершениями.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вот, кстати, ровно то, о чем вы говорите. Я читаю сообщение, которое только что пришло по каналу агентства «Интерфакс». В CNN просят прощение за включение белорусского монумента «Мужество» в перечень самых некрасивых памятников мира. И, вот, редакция американского телеканала попросила прощения у тех, кого они оскорбили.

М.ШЕВЧЕНКО: Хорошо, мы извиняем. Я лично извиняю.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это то, о чем вы говорите, что люди сначала сделали, а потом извинились.

М.ШЕВЧЕНКО: Да. Сначала делают, потом, как говорится, думают.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, такое же бывает, наверное, со всеми? От этого никто не застрахован?

М.ШЕВЧЕНКО: Конечно, естественно. А я против репрессий, которые обрушились на телеканал «Дождь», решительно просто против. Я не согласен с 95% того, что говорит «Дождь», я до хрипоты спорил и с Мишей Зыгарем, и с ведущими «Дождя», и готов с ними спорить и впредь по существенным политическим вопросам. Но я точно не хочу, чтобы фельдфебель некий, унтер-офицер приходил и указывал, как нам с «Дождем» спорить и лишал меня возможности спорить с «Дождем». Я считаю, что в открытой дискуссии я «Дождь» разгромлю, победю. А фельдфебель мне это не дает. А когда речь идет о выборе между возможностью споров, в котором рождается истина, и подчинением фельдфебелю, я лично всегда выберу спор, а не фельдфебеля.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Максим Шевченко в программе «Особое мнение». До перерыва давайте начнем еще одну большую тему – это ситуация на Украине. Ну, прежде, чем поговорим про крымских парламентариев, сообщения, которые сейчас приходят тоже с пометкой «Срочно». Дело в том, что депутаты Европарламента согласовали резолюцию, в которой призывают к подготовке санкций против украинских чиновников и бизнесменов, выступают за создание на Украине своей постоянной миссии, необходимости оказания финансовой помощи Украине, которая оказалась в непростой политической и экономической ситуации. МИД Украины уже сказал, что они такими оценками разочарованы. Как вы считаете, насколько эта резолюция вообще справедлива? И как-то она может помочь Украине, не помочь Украине? Потому что у них же с Европой, вроде как, в подвешенном всё состоянии по-прежнему.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, резолюция, которая карает там украинских чиновников каких-то?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну да. В том числе. Призывают они...

М.ШЕВЧЕНКО: Это наглое давление просто на политические процессы в Украине. Это просто, как бы, попытка, чтобы политическая ситуация качнулась в сторону тех, кого поддерживает Евросоюз, вот и всё. Это совершенно не способствующая никакой свободной дискуссии, ни демократическим процессам, ни обсуждению проблем Украины, а просто желание любой ценой таким сапогом, одетым на изящную ножку Гидо Вестервелле и ему подобных, просто вогнать Украину в то Прокрустово ложе, которое выгодно западноевропейским элитам. Вот и всё. И ничего кроме этого тут я не вижу, потому что им плевать на голос Крыма, им плевать на голос Донецка, на голос Луганска, где не любят совершенно Януковича, между прочим. В Крыму его терпеть не могут, поверьте. Но еще больше они не хотят, чтобы на Украине воцарилась такая бандеровско-либеральная власть, такое странное смешение Дмитрия Яроша и Виталия Портникова, понимаете?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Виталий Портников уже уехал из Украины, если я ничего не путаю.

М.ШЕВЧЕНКО: Да. Ну, правильно. После всего, что про него там показали, естественно, ему там уже не орать на Майдане (говорит по-украински).

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы считаете, что это нормально, что человека вытравили из страны?

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, я просто знаю этого человека. Это сионист, украинский националист, либерал.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Какой же эфир без слова «сионист», действительно.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, у нас был с ним спор на эту тему, активная дискуссия была.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У нас 5 секунд до перерыва.

М.ШЕВЧЕНКО: Гомосексуалист, как мы выяснили, и союзник, очевидно, бандеровской оппозиции.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как-то влияет на ситуацию? Удивительно, что, оказывается, сексуальная ориентация влияет на политику.

М.ШЕВЧЕНКО: Да. Она для Запада влияет, естественно. И Пан Ги Мун сегодня об этом всему миру напомнил. Поэтому Крым не хочет этой власти. Крым хочет нормальной федерализации Украины и демократической власти, а Евросоюз хочет либерально-фашистский режим на Украине.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как вы трактуете Евросоюз.

М.ШЕВЧЕНКО: Да, так и есть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Хорошо.

М.ШЕВЧЕНКО: А как? Союз либералов и фашистов? Это и есть либерально-фашистский режим.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сейчас нам надо прерваться на новости, но эту тему, как вы понимаете, мы продолжим после небольшого перерыва.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой выступает Максим Шевченко. Так вот про Крым, про который мы так начали говорить рьяно.

М.ШЕВЧЕНКО: Да, Крым. Крым всегда выступал и выступает, и Кушнарев, погибший трагически депутат, один из конкурентов Януковича, странным образом погибший на охоте, по многим версиям убитый во время охоты, Кушнарев был одним из таких лидеров Партии регионов, и, в частности, он выступал с идеей федерализма. Это была крымская позиция и позиция разных восточных регионов, которая просто, на мой взгляд, была бы спасением для Украины, унитарного единого государства, которое просто поневоле скатывается в конфликт, потому что слишком разное. Я люблю Западную Украину, я понимаю чаяния греко-католиков, я и с советского времени вполне к ним нормально, вменяемо относился. Но разница между ними и крымчанами – она, ну, разница как между китайцами и поляками, например, понимаете? И китайцы живут на Западной Украине.

Поэтому, собственно говоря, если бы это государство было федеративным – вот здесь Галичина, Волынь, Крым, Луганск, Донецк – и каждый субъект федерации имел бы свое представительство не в однопалатном, а в двухпалатном парламенте, что было бы логично для государства с таким сложным устройством, тогда бы, мне кажется, многие конфликты можно было бы гасить в этой достаточно сложной... Ну, чем сложнее общество, чем сложнее государство, тем должна быть и сложнее система политического представительства народа и разных групп народа в едином государственном пространстве. Но унитарная Украина – это путь к Гражданской войне, это же даже слепому уже ясно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Скажите, а как вы считаете, насколько правильны и обоснованы надежды и намерения крымских парламентариев, которые хотят обратиться к Владимиру Путину, чтобы он им помог защитить статус автономии? Это при том, что сегодня и российский МИД, и сам Владимир Путин только что сказал, что недопустимо какое-либо вмешательство извне в то, что происходит на Украине.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, «какое-либо» - это пусть чиновники про себя решают. Мы, граждане бывшего Советского Союза, без воли которых развалили страну, без воли которых отделили часть просто нашей души и нашего политического пространства от нас, мы будем вмешиваться в те дела на территории бывшего СССР, которые мы сочтем для себя невозможными не вмешиваться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это как?

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, в частности, вот, Украина – это моя родина. Хоть, я москвич коренной, но это моя родина. Всё, что происходит на Украине, касается меня. Считайте как частично этнического украинца. Да даже если бы я не был этническим украинцем, то всё равно это касалось бы меня.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я понимаю, почему вас это касается.

М.ШЕВЧЕНКО: Да. Потому что для меня это страна, которая...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я не понимаю, как вы можете влиять?

М.ШЕВЧЕНКО: Да как угодно. Я как журналист могу влиять моей журналистской деятельностью, публичной позицией. Я могу поехать на Украину или в Украину, в зависимости от того, как вы хотите, и принять активное участие в политической жизни на Украине. Я могу поддерживать так, как это делает Кэтрин Эштон, допустим, или так, как это делает сенатор Маккейн, или так, как это делают польские депутаты.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть личным присутствием?

М.ШЕВЧЕНКО: Личным присутствием, политическим присутствием. Если дело зайдет далеко, я готов даже принять украинское гражданство ради борьбы за свободную, демократическую, независимую от преступных элит Евросоюза, от фашиствующих группировок Запада Украину. Я готов бороться за права, понимаете ли, украинского населения Крыма, Луганская, Донецка. Я не говорю там, русские или не русские, потому что я считаю, что там живут и русские, и украинцы, и евреи, и венгры, и румыны. И вообще на Украине подавляющее большинство людей совершенно не хочет ни бандеровской власти, ни власти оранжевой. Уже хлебнули, как говорится, Ющенко с его рейтингом в 4%. Украинцы хотят демократической республики, народной демократической республики. С этой точки зрения позиция правового сектора в этой части их требований мне кажется вполне разумной. Они выступают против членства Украины в Европейском Союзе (правый сектор). Они говорят «Мы не хотим входить в эту Европу». Они выступают за народные представительства и за формы социалистического (ну, скажем так, они не левые, естественно, они крайне правые), ну, социального государства. Проблема просто в том, что их политическое влияние ограничивалось и ограничивается 3-мя областями, ну, 4-мя максимум. Но они же претендуют на всю Украину. Всю Украину им не завоевать никогда – Украина восстанет. А договориться с Востоком, с тем же самым Крымом, с Луганском, с Донецком – милости просим. Если у правого сектора хватит, как бы, решимости и ума начать подобные переговоры, я считаю, что это изменит политическую ситуацию в Украине очень сильно. Проблема просто в том, что украинская правящая элита никогда этого не позволит – она как раз будет стравливать Запад с Востоком достаточно сильно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, там, похоже, и внутри правящей элиты нет такого уж единства.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну и на Западе тоже, знаете, вот это бандеровское мировоззрение, закаленное в горниле столетней партизанской такой и подпольной войны, это, как бы, люди не вчера из книг прочитали. Там у них десятки тысяч мучеников и сидельцев в лагерях, если не больше. Поэтому сколько я знал в своей жизни бандеровцев, переубедить их практически невозможно в том, что вся Украина, включая Крым, должна быть бандеровской и принадлежать им. Ну, если они будут настаивать на этом, тогда они получат адекватный ответ Крыма, Луганска, Донецка, Харькова, Днепропетровска и так далее. И я думаю, что многие в России захотят принять украинское гражданство и помочь нашим братьям и сестрам, которые брошены на произвол судьбы, как мы выясняем, сейчас.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я напомню, что Максим Шевченко выступает сегодня в программе «Особое мнение». Давайте поменяем тему. Хотелось бы успеть поговорить об Олимпиаде. Открытие в пятницу...

М.ШЕВЧЕНКО: Мне Олимпиада радостна. Я считаю, что это прекрасный праздник спорта, молодости, всего такого прочего, и я всех поздравляю с этим событием.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так, а вот эти вот удивленные, недоуменные сообщения о том, что там как-то странно всё устроено – это как-то портит вам впечатление или нет?

М.ШЕВЧЕНКО: А что именно странно устроено?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, вот, журналисты, которые сейчас приехали, там прямо целая подборка про ржавую воду из кранов, про всё прочее-прочее...

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, Тань, ну, это смешно даже комментировать, если честно. Просто если люди, как говорится, собираются выискивать разного рода мерзости... Знаете, как говорится? «Свинья везде грязь отыщет». Есть такая русская поговорка.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть это такая кампания? Люди пришли специально...

М.ШЕВЧЕНКО: Свинья везде грязь найдет – есть такая русская поговорка.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вот, кто так пишет, тот свиньи?

М.ШЕВЧЕНКО: Я так не говорил. Я сказал, что тот, кто специально ищет грязь, тот уподобляется свинье. Уподобляется, но я не называл их «свиньями».

Поэтому я думаю, что, конечно, ряд журналистов – они заведомо нацелены на такую сенсацию. Вы знаете, как в 90-е годы в Россию приезжали западные журналисты (я с ними много общался), тем у них было не очень много. Тема у них была русская мафия, проститутки и молодежь, которая скалывается героином и наркомания. И в Штерне, и в Шпигеле одни репортажи только на эту тему. Когда я предлагал «Давайте снимем репортажи, вот там монастыри православные возрождаются», мне говорят «У нас редакции не принимают такие репортажи. Никому не нужны из России какие-то позитивные репортажи, нужен только черный трэш». Поэтому я прекрасно знаю, как устроена сейчас повестка западных СМИ. Им нужен с Олимпиады трэш, они ждут с нетерпением терактов, они ждут каких-то сбоев, они ждут каких-то трагедий и проблем. Без этого им Олимпиада будет не в радость, а нам она будет в радость.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Почему?

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, так устроена их работа – они за это получают большие деньги. Они не получают большие деньги за репортажи о том, что всё хорошо и всё волшебно, потому что им в их редакции скажут, что «вам проплатила пиар-служба Олимпийского Комитета Сочи-2014». А если они будут гнать трэш там, выискивать каких-то людей...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, если, правда, идет ржавая вода, ну, что поделать?

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, Тань, ну, правда, давайте, вот, я... Вот, про «Эхо Москвы» можно снять 2 репортажа. Тут работают молодые талантливые журналисты, яркие. А можно снять репортаж, что тут работают враги России, которых непонятно как Земля носит. Понимаете? Вот, из принципа давайте приведу сюда двух журналистов с двумя разными заданиями. Вы себя не узнаете потом, понимаете? Вот, вы лично... Скажут «Это опасная кобра Фельгенгауэр, которая ненавидит страну...»

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я – пушистый зайчик.

М.ШЕВЧЕНКО: Понимаете? А другой напишет «Эта Танечка – она пушистый зайчик, она такая хорошая».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ясно. Всё зависит от задания.

М.ШЕВЧЕНКО: От задания, естественно. У них есть задание изыскивать ржавую воду, изыскивать гадости, мерзости, беседовать с людьми, которые, наверняка, обижены, наверняка, есть обиженные люди, у которых там несправедливо землю отобрали.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Полминуты.

М.ШЕВЧЕНКО: Да и немало там всякой, конечно, белиберды-ерунды, с которой будем разбираться после Олимпиады. Но всё это не имеет уже значения, потому что когда она начинается, то в этом сиянии тонет всё остальное, поверьте.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. В программе «Особое мнение» сегодня выступал Максим Шевченко, эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. Всем до свидания.