Александр Невзоров - Особое мнение - 2015-06-29
29.06.2015
О. Бычкова
―
Доброе утро. 11.10. Это программа «Особое мнение». Мы петь тут будем немножко меньше. У микрофона Ольга Бычкова. Я приветствую Александра Невзорова с его особым мнением.
А. Невзоров
―
Привет, привет.
О. Бычкова
―
Мы в студии Санкт-Петербурга, в бюро «Эхо Москвы» в Петербурге.
А. Невзоров
―
И извиняемся за некоторое опоздание.
О. Бычкова
―
Тут какой-то сегодня транспортный коллапс. В этом городе. Ну бывает. Спасибо большое Саше и Тане, отдельное спасибо за эту музыкальную концовку. У нас тут все конечно серьезно сегодня. Просто совсем серьезно. И как-то очень литературно, если честно. Потому что я посмотрела новости, и совершенно изумилась, правда не в первый уже раз рифмам, которые совершенно просто мистическим образом в новостях. С одной стороны нам сегодня сообщают, что Черногория это идеальный кандидат для вступления в НАТО. А Черногория говорит, что нет, поскольку она не граничит с Россией, то никаких угроз соответственно это вступление никуда никому не несет. И одновременно мы имеем новость, что в Белграде открывают памятник Гавриле Принципу.
А. Невзоров
―
Гаврило был блистательным романтиком. Я думаю, что в принципе, если бы он…
О. Бычкова
―
Потому что у нас славный юбилей.
А. Невзоров
―
Потому что если бы он не пострелял, нашлась бы какая-нибудь другая причина. Потому что человечество постоянно беременно войной и очередным миллионом, десятью миллионами или миллиардом смертей. И порой только ждет повода.
О. Бычкова
―
А почему человечество такое безмозглое. Почему у человечества память…
А. Невзоров
―
Оль, вот это разговор чудовищно долгий и совершенно не в режиме наших эфиров, когда мы, в общем, прыгаем ко всеобщему удовольствию по разным новостям. Поэтому это уведет, если хочешь, как-нибудь специально можем посвятить этому свой выпуск.
О. Бычкова
―
На самом деле действительно уходит из жизни военное поколение, их активной жизни. И все, сразу опять начинается все то же самое. Предыдущие еще как-то помнили, что нельзя заходить слишком далеко и нужно как-то фильтровать все, что говоришь. А теперь все опять и снова, все атомные какие-то разговоры начинаются, опять третья мировая война. Ну бог ты мой.
А. Невзоров
―
Нет, понятно…
О. Бычкова
―
Не прошло и несколько десятков лет.
А. Невзоров
―
Понятно, что эта штука неизбежная. Потому что все то, что изобретал человек для взаимоистребления и любое оружие, которое он делал, рано или поздно массово становилось обиходным и массово пускалось в ход. Никаких исключений не было. И полагать, что взаимосмертоносность ядерного оружия это гарантия от того, что оно будет пущено в ход, это абсолютная глупость. Потому что для тех, кто принимает решение о том, чтобы пустить в ход ядерное оружие, ядерная бомбардировка не представляет вообще никакой опасности. У них есть достаточно комфортабельные глубинные бетонные бункера. Откуда они прекрасно смогут наблюдать все бесчинства ядерные, естественно, можно постучать зубами о стакан по-сталински. Сказать: братья, сестры. Можно чего-то сказать, что мы за ценой не постоим. И какую-нибудь песенку про березки или пальмы в зависимости от континента. То есть надо понимать, что для тех, кто собирается не стоять за ценой, никаких проблем в ядерной войне нет, тем паче, что на самом деле ядерная война немножко демонизирована. Ну а то, что называется сама цена, ну, цена тоже, она опять готова безропотно сгореть со своими котами, детишками, домиками и в общем, как я понимаю, опять ничего не имеет против этого. Я об этом написал, есть замечательная, честно говорю замечательная по жесткости и откровенности статья, прочел ее, да, в Снобе. Называется «Мухоморы победы». Где все это изложено более-менее подробно и отчасти затронуто, почему это все происходит. И что механизмов, которые могли сопротивляться всей этой мерзости, не заложены ни в культуре человечества, ни в динамике его развития. Что вероятно, это все равно ждет, и когда-нибудь мы будем жить в совершенно другой реальности. Если мы будем жить и если…
О. Бычкова
―
В смысле в другой реальности, на выжженном ядерном полигоне?
А. Невзоров
―
Да подожди. Во-первых, действительно не так страшен черт, как его малюют. И всякая ядерная война, ядерное оружие сильно демонизировано. И никакого вот уж совсем чтобы оно было исчезновением, уничтожением в ядерной зиме, это все по большей части хорошо раздутые фантазии. Конечно, это будет чудовищно болезненно. Хорошо, если останется треть или четверть…
О. Бычкова
―
Так надо бояться или нет?
А. Невзоров
―
Так а бессмысленно бояться. Потому что, увы…
О. Бычкова
―
Понятно, что бояться бессмысленно, а нужно ползти, я не помню в какую сторону от ядерного взрыва.
А. Невзоров
―
Смотря от какого ядерного взрыва. И смотря, ну тут надо прикинуть, вообще имеет ли смысл ползти, потому что можно будет приползти к совершенно другому ядерному взрыву, который не будет столь щадящим, как там какая-то «слоечка» хорошая, где одновременно и силы синтеза и распада действуют. Относительно чистая бомба. То, что у нас попробовали в 61-м году, если не ошибаюсь, на Новой Земле, там попытались к стандартной урановой бомбе типа «толстяка», «толстяк» - то, что полетело на Хиросиму. И «толстяк» был, в общем, крайне неэффективной бомбой, переводя на общепринятый понятный язык можно сказать, что в нем взорвалось полтора процента от того, что в нем было заложено. Тем не менее, этого хватило. И взрыв бы ужасно грязный. Мы в 1961 году решили всех догнать и перегнать, поскольку у нас уже были украдены все технологии, был такой замечательный парень Фокс, который был участником Манхэттенского проекта, воровал это все и передавал нашему КГБ. КГБ это передавало академику Курчатову, а академик Курчатов это демонстрировал как примеры какого-то величайшего наития и вдохновения. Что самое любопытное. Одновременно группа советских ученых пришла к тем же самым выводам, которые так тщательно передавал Фокс. Это были Харитон, если не ошибаюсь, Зельдович и еще кто-то. И мы сделали в 1961 году «слоечку» свою. «Слоечка» это не только грязный уран, а это еще и различные продукты синтеза. И по-моему, взрыв был такой, мы его сколошматили на Новой Земле и где-то радиус сплошного поражения 30 километров, на расстоянии 40 километров от взрыва уничтожались постройки, на расстоянии 60 – у специально привязанных к деревьям подопытных овец с одного боку полностью выгорала шерсть и поджаривалась кожа…
О. Бычкова
―
Хорошая вещь, понятно, что сделано качественно.
А. Невзоров
―
Тогда было понятно, что бомба такой мощности она была, по-моему, всего мегаватт, наверное, 50, они неприменимы в боевых условиях. Во-первых, ее совершенно невозможно было транспортировать. Когда мы транспортировали эту бомбу на Новую Землю, она торчала из боевого бомбардировщика. Пришлось выпилить кусок фюзеляжа.
О. Бычкова
―
С тех пор же уже много всего произошло.
А. Невзоров
―
Ты знаешь, качественного ничего не произошло.
О. Бычкова
―
Самое главное, что ничего не произошло в головах у людей.
А. Невзоров
―
Все рассчитывали, что бомбочки будут получше, что они будут чистенькими, не будут так надолго и так печально…
О. Бычкова
―
Компактненькими.
А. Невзоров
―
Нет, была надежда на термоядерный синтез, которая пока ходит по кругу, потому что понятно, что немножко не по силам на настоящий момент…
О. Бычкова
―
Но мы же понимаем, что бомба это такой просто инструмент, а главное действительно то, что происходит между людьми. И сейчас я даже не знаю, сейчас лично передо мной развилка такая. Я думаю, с этой темы сейчас надо идти в сторону России и НАТО и этого нагнетания, противостояния, или нужно идти в сторону ИГИЛ и Туниса. Что является параллельной постоянной темой для всех фобий.
А. Невзоров
―
Да.
О. Бычкова
―
Вам какая фобия нравится больше?
А.Невзоров: Человечество постоянно беременно войной и очередным миллионом смертей. И порой ждет только повода
А. Невзоров
―
У меня вообще никаких фобий нет. Потому что у меня нет никаких иллюзий. И я прекрасно понимаю, что глупость человечества, она все равно спровоцирует ту или иную катастрофу и нам просто повезло, что мы долгое время жили вне этих всех реальностей, в которых выросло и созидалось так называемое человечество. Что все равно…
О. Бычкова
―
Это когда это мы жили вне этих реальностей?
А. Невзоров
―
Мы с тобой выросли в советское время.
О. Бычкова
―
В холодную войну. Вспышка справа, слева.
А. Невзоров
―
Лучше холодные войны и все то, что меня, например, сопровождало в детстве, это было уродливое, ненужное, бессмысленное, но очаровательное. Я имею в виду советскую реальность.
О. Бычкова
―
Хорошо, но она же все равно все время существовала эта тема. Это же была реальность.
А. Невзоров
―
Я вот говорю…
О. Бычкова
―
Чем-то отличалась от американских бункеров, где они все пытались спрятаться от той же самой бомбы. Только советской.
А. Невзоров
―
А вся эта тунисская история, история с санкциями, это же все персонажи одной и той же примерно драмы.
О. Бычкова
―
Да у нас же еще одновременно, ой, санкции так давно существуют, целый год, что уже попривыкли к этому.
А. Невзоров
―
Драмы бесконечны и бесконечной глупости. Отчасти, вот смотри, маленьким светлячком чего-то вся эта история про гомосеков американская. Когда вдруг они делают такой широкомасштабный жест на мир, и тут надо понимать очень хорошо, что произошло. Ведь никто же не сказал, что гомосексуалисты хорошие или что они плохие.
О. Бычкова
―
Гомосексуалы, если говорить правильно.
А. Невзоров
―
Да, геи, что все это законно или незаконно. Нет, смысл в другом. Наступил момент признания, что на земле нет инстанции, которая определяла бы, как жить и чем заниматься взрослым людям. Что нет никакого критерия, нет никакого мерила абсолютного, обозначающего и определяющего, что такое хорошо, что такое плохо. Я имею в виду в тех вопросах, которые вроде бы не доставляют никому никаких проблем и существенных физических испытаний.
О. Бычкова
―
Это же загадка абсолютная. Я не понимаю, то есть я готова понять все, что угодно про всякое мракобесие, но я все равно не понимаю, почему эти все гетеросексуальные граждане так против этих гей-браков, что там какие-то другие люди будут как-то по-другому решать свои юридические, семейные, формальные, какие угодно, наследственные вопросы. Ну им-то какое дело.
А. Невзоров
―
Понимаешь, там…
О. Бычкова
―
Я не понимаю этого, им-то что до этого?
А. Невзоров
―
Это же еврейский фольклор.
О. Бычкова
―
Их же никто ни к чему не принуждает.
А. Невзоров
―
Который…
О. Бычкова
―
Какой фольклор?
А. Невзоров
―
Еврейский. Древнееврейский, который лежит в основе и в том числе русской духовности, русской идентичности. Так называемое христианство. Понятно, что в очень маленьких скотоводческих племенах различные гомосексуальные связи действительно были проблемой, потому что вели к демографическим катастрофам, дележу верблюдов и совершенно ненужным потасовкам. Но вот эти все фольклорные еврейские правила, они просочились вместе с христианством и, оседлав присущую людям чудовищную злобность и нетерпимость ко всему, что не очень похоже на их представления о добре и зле, они доехали до наших дней и американцы в общем, замечательную поставили жирнющую точку. Я их понимаю. Вот у меня симпатий к геям нет, но я, тем не менее, не считаю себя вправе определять…
О. Бычкова
―
Почему должна быть к ним симпатия, хорошо, что нет антипатии. Как ко всем людям.
А. Невзоров
―
Я вообще не понимаю, почему эту тему нужно обсуждать.
О. Бычкова
―
Я тоже не понимаю, почему нужно сходить с ума вообще.
А. Невзоров
―
Это примерно как аборты. Это глубоко личное дело каждого человека, и никто не смеет вякнуть о том, как, с кем и почему ему жить. Но последнее время и в России, в России особенно развелось огромное количество любителей поучить жить взрослых людей, вот эти все мизулино-милоновское поколение, которые вдруг решили, что у них есть какой-то некий инструмент, определяющий истинность, добро, зло, правду и они сейчас этот инструмент начнут прикладывать ко всему.
О. Бычкова
―
Так он у них есть этот инструмент. Они его прикладывают.
А. Невзоров
―
Он есть, они его прикладывают.
О. Бычкова
―
Они же законодатели, прости господи.
А. Невзоров
―
Да, да. Нет, это их возможности, давай не будем путать. Мы говорим про очень ложные представления о том, что они являются некими хранителями истины и главными понимателями, что такое хорошо, что такое плохо. Ну закончится все это понятно, у нас чего там на Лосином острове кстати.
О. Бычкова
―
В Москве.
А. Невзоров
―
С этой церквушкой…
О. Бычкова
―
Отбились.
А. Невзоров
―
О, молодцы ребята.
О. Бычкова
―
Вплоть до того, что даже патриархия сказала, что надо повременить
А. Невзоров
―
Я знаю, их, во-первых, схватили за руку, что они подделали результаты общественных слушаний. Вообще я думаю, что все это смешная история.
О. Бычкова
―
То есть народ стоял, не сказать, чтобы прямо миллион народу, но достаточно много и видимо, все местные…
А. Невзоров
―
И стояли веско и стояли убедительно. Черт побери. Молодцы. Я думаю, что лет через 5 мы будем над всей этой ситуацией хихикать, потому что по всем радиостанциям, по телеканалам будут ходить смурные грустные попики, которые будут рассказывать про репрессии, про то, что их опять притесняют и все опять очень плохо. Ведь попы что называют репрессиями.
О. Бычкова
―
Минутку. А это был факт притеснения сейчас?
А. Невзоров
―
Подожди. Они это обязательно назовут репрессией. Они вообще называют репрессиями все, что лишает их сверхдоходов. Притом, что зачем им нужно это количество молитвенных домов тоже понятно. Ведь если у тебя есть абсолютно непьющий поселок, каким образом там можно превратить всех жителей в алкоголиков. Открой три магазина винных, не станут все алкоголиками, открой четвертый винный магазин – чем больше винных магазинов, тем больше алкоголиков. Логика очень простая. И очередь за водкой будет обеспечена каждое утро. Все бросят грабли, тяпки, лопаты.
О. Бычкова
―
Уважаемые радиослушатели, уведите детей, нервных женщин и благонравных отцов семейства от радиоприемников. Потому что вот сейчас ровно через пять секунд Александр Невзоров скажет богохульство.
А. Невзоров
―
Нет. Совершенно не собираюсь. Я хочу объяснить…
О. Бычкова
―
Он собирается сравнить кое-что с кое-чем.
А. Невзоров
―
Нет, я уже сравнил, во-первых. И это уже сравнилось. И новое объяснение этому, причем это очень наивное рассуждение. Им не удастся подсадить на эту всерьез иглу, потому что вот христианство оно выгорело, оно уже утратило свою яркость и свою силу, которую она имела в 13-14 веке. Вот ислам не утратил, поэтому они расстреливают туристов.
О. Бычкова
―
Ну почему, в одном месте люди хотят, чтобы у них была церковь, в другом месте люди хотят, чтобы там был парк. А церковь была не там, где парк, а в третьем месте стоит вообще разрушенная церковь уже много десятилетий и почему бы не привести ее в порядок.
А. Невзоров
―
Я не про это, я про то, что они после этой всей лосиноостровской истории поднимут плач про репрессии. Ты знаешь, на самом деле никакие зловредные, кошмарные, кровавые, гнусные, пейсатые большевики никаких церквей не закрывали.
О. Бычкова
―
Здрасьте, пожалуйста.
А.Невзоров: У меня вообще никаких фобий нет. Потому что у меня нет никаких иллюзий
А. Невзоров
―
Никаких церквей не закрывали. И никаких репрессий не устраивали. Там механизм был совершенно другой. Церковь была структурным подразделением российской империи. И попы как всегда госслужащие получали зарплату. И церкви, бесконечные храмы получали государственные деньги на оплату дров, керосина, уборщиц, на стекломоев, на золотильщиков и золотарей. И в какой-то момент – бабах, это все прекращается. Церковь отделяют от государства. Естественно, то количество прихожан, которое остается в 18-19 году абсолютно ничтожное. Потому что людям разрешили не быть православными, они тут же забыли про свое христианство. И перестали ходить в церковь. Того ничтожного количества прихожан, которое остается не хватает на то, чтобы просодержать эти огромные, отопить, просодержать, вымыть, вставить стекла, заплатить зарплату попам…
О. Бычкова
―
Почему-то одни прихожане шли ломать церкви, а другие пытались их отстоять. И явно силы были неравны.
А. Невзоров
―
Ты очень сильно драматизируешь. Я тебе рассказываю общий механизм, почему…
О. Бычкова
―
Но они же не сами рухнули эти церкви.
А. Невзоров
―
Они рухнули по массе причин, они превращались в притоны для беспризорников, бомжей. Просто потому что из них уходили, попы сбегали, становились торговцами керосином.
О. Бычкова
―
Нет, их ломали.
А. Невзоров
―
Их ломали значительно позже.
О. Бычкова
―
Хорошо. Стоп. Подождите. Это интересный момент, но нам нужно сделать перерыв на несколько минут. Это программа «Особое мнение» с Александром Невзоровым. Вернемся.НОВОСТИ
О. Бычкова
―
И мы продолжаем «Особое мнение» из бюро «Эхо Москвы» в Санкт-Петербурге. В гостинице «Гельвеция». Ольга Бычкова в студии, с особым мнением Александр Невзоров. Очередного исторического максимума, вот уже не знаю которого по счету, достиг рейтинг президента Путина согласно исследованиям Левады-центра. Теперь этот максимум составляет 89%. В предыдущие месяцы были жалкие 86. То есть до 146 уже просто рукой подать.
А. Невзоров
―
Да.
О. Бычкова
―
Я уже не знаю, что и думать, честно говоря.
А. Невзоров
―
А я думаю, что надо здесь просто лишний раз подивиться какой-то волшебной, сказочной и вместе с тем безумной иррациональности, которая не есть отличительная черта русских, скажем так, а которая есть удивительная примета времени. Самое интересное, что мы видим, как смягчается даже у самых либеральствующих злодеев это отношение, то есть появляется растерянность, масса одобрятелей Путина начинает давить. Я-то понятно, почему. Мне безумно интересно смотреть на тот эксперимент, который он ставит.
О. Бычкова
―
В смысле вы давно находитесь в массе одобрятелей.
А. Невзоров
―
Нет, я не одобрятель. Я не порицатель. Мне очень интересен эксперимент, я понимаю, что я такого никогда бы больше не увидел по привитию к древу современности этого всего средневекового маразма. Мне очень это интересно, я понимаю, что эта смесь может жахнуть. Но вообще каждый интересный опыт может закончиться взрывом, черт побери. Ну что же поделаешь. Но я считаю, что этот эксперимент обязательно довести до конца. Он чрезвычайно любопытный.
О. Бычкова
―
До какого конца?
А. Невзоров
―
А вот как раз…
О. Бычкова
―
До ядерного мухомора.
А. Невзоров
―
Называйте это мухоморы победы, это опубликовано в последнем Снобе.
О. Бычкова
―
Вы это уже сказали сегодня в передаче.
А. Невзоров
―
А я очень люблю Сноб и стараюсь всегда…
О. Бычкова
―
Вы об этом уже все прогрессивное человечество, которое совершенно случайно не прочитало…
А. Невзоров
―
Подожди. Тут кстати не так надо бояться ядерной войны, насколько я понимаю, вводятся на вооружение российской армии дирижабли.
О. Бычкова – К 18
―
му году говорят, закончат разработки.
А. Невзоров
―
А это все…
О. Бычкова
―
Это опять, возвращаясь к этим рифмам про Черногорию и Гавриле Принципу.
А. Невзоров
―
Нет, это все может быть просто грезы Рогозина, то он собирается устраивать секретные базы на Луне. Помнишь книжка - Рогозин на Луне. В детстве читала Носова? Я думаю, что вслед за дирижаблями еще следующий этап это плюющиеся ядом верблюды. И уникальные разработки всяких пращей и луков. Это согласись, снижает немножко ядерный накал и переводит все в анекдотическую плоскость.
О. Бычкова
―
Зато повышает обороноспособность. Я уверена.
А. Невзоров
―
Дирижаблями – да, конечно. Безусловно. Блестящий ход.
О. Бычкова
―
Вообще мне кажется это плохая примета.
А. Невзоров
―
Маразм это не плохая примета.
О. Бычкова
―
Дирижабль поставить на вооружение в российской армии, в 16-м году, например, или в 18-м году, это как-то мне кажется не очень хорошо.
А. Невзоров
―
Мы играем постоянно в те игрушки, которыми уже играли. Мы же очень любим бегать по граблям. И дирижабль это такая же история как история с православием. Один раз наступив на эти грабли, мы почему-то считаем своим долгом еще обязательно пару раз себе заехать…
О. Бычкова
―
С другой стороны мы сейчас с вами над дирижаблями совершенно гуманитарно издеваемся. Потому что у нас это вызывает литературные ассоциации.
А. Невзоров
―
Нет, во мне нет ничего гуманитарного.
О. Бычкова
―
А собственно, почему нет, летательное средство, летает себе.
А. Невзоров
―
Летательное средство, к сожалению, доказавшее и опасность и неэффективность. Играли в это и поверь мне, если бы эта штука была бы эффективной, никто бы от нее не отказался четыре раза подряд на всех континентах одновременно.
О. Бычкова
―
То есть вы считаете, что это то же самое, что памятник Дзержинскому на Лубянке.
А. Невзоров
―
Нет, памятник Дзержинскому на Лубянке…
О. Бычкова
―
Философски. Это то же самое. Давайте вернем все, как было раньше и тогда все будет хорошо.
А. Невзоров
―
Нет, раньше это тогда все-таки дубинки, шкуры, это…
О. Бычкова
―
Это совсем раньше.
А. Невзоров
―
Это вши, лучины, лапти и все остальное.
О. Бычкова
―
Ну вши это как бы…
А. Невзоров
―
Это дело наживное. Это очень быстро приходит. Это удовольствие, которое всегда ползает где-то рядом. Достаточно даже не глобальных катаклизмов. Я думаю, при этом не забывая, что есть вот эти еще провозвестники вшивости и лапотности мизулины, милоновы, которые сейчас предлагают судить за прелюбодеяния, по-моему, да. То есть осуждать женщин, которые с кем-то вступают…
О. Бычкова
―
Опять только женщин? Опять женщин?
А. Невзоров
―
Опять только женщин.
О. Бычкова
―
А почему?
А. Невзоров
―
Ну потому что считается…
О. Бычкова
―
А, ну да. Это же скрепы, это духовность.
А. Невзоров
―
У Милонова с женщинами все-таки какие-то очень сложные взаимоотношения.
О. Бычкова
―
Это патриархальность.
А. Невзоров
―
У Мизулиной, наверное, тоже.
А.Невзоров: У меня вообще никаких фобий нет. Потому что у меня нет никаких иллюзий
О. Бычкова
―
Тут все сложно конечно с женщинами. Если возвращаться в прекрасное прошлое, то конечно нужно камнями побивать понятно кого и больше никого.
А. Невзоров
―
Это от того самого ощущения, что они всерьез предполагают, что являются какими-то носителями истины. Эта вся компания мракобесов.
О. Бычкова
―
А, а еще была такая прекрасная история, кто-то сказал, не законодательно, слава богу, а публицистически из законодателей, что там какая-то история про то, что весь секс до брака и это все…
А. Невзоров
―
Да, я это и называю красивым словом «прелюбодеяние».
О. Бычкова
―
Потому что мы западным ценностям всячески подражаем. Только поэтому.
А. Невзоров
―
Да.
О. Бычкова
―
То есть они опять нас сбили.
А. Невзоров
―
Это было не очень-то публицистически, потому что надо понимать, что у законодателя, а сказали это законодатели, между так называемой публицистикой и переходом к законодательному делу, когда они так начинают потирать ладошки и прописывать какую-нибудь очередную гнусность…
О. Бычкова
―
Там все-таки отходов производства много надо сказать. Там не все идет в дело, в конечном счете.
А. Невзоров
―
Там – это где?
О. Бычкова
―
Ну в законодательном творчестве.
А. Невзоров
―
Это тот удивительный организм…
О. Бычкова
―
Там черновиков много остается.
А. Невзоров
―
… когда этот организм ничего не производит, кроме отходов собственной жизнедеятельности. Это биологическая загадка и я думаю, что это пострашнее и посильнее, чем какие-то антропные принципы. Вот это действительно загадка, как у них так получается.
О. Бычкова
―
Так Дзержинского вернут, как вы думаете?
А. Невзоров
―
Я думаю, что а чего бы, собственно говоря, и нет.
О. Бычкова
―
Я как московский избиратель, работающий в Санкт-Петербурге, но прописанная в Москве, я конечно, все брошу и поеду на этот референдум. Рвать и метать.
А. Невзоров
―
Почему?
О. Бычкова
―
А что ставить, что ли эту куклу…
А. Невзоров
―
Во-первых, не забывай, что Лубянская площадь, если не ошибаюсь, это собственность территориальная вероятно КГБ.
О. Бычкова
―
Я думаю, что нет, я думаю, что это город.
А. Невзоров
―
Они имеют право поставить себе Дзержинского.
О. Бычкова
―
Это же не их внутренний дворик. Это извините городское место.
А. Невзоров
―
Вы доиграетесь до того, что они площадь сделают себе внутренним двориком. И решат этот вопрос очень быстро и просто. А вам просто разрешат на троллейбусах по этому внутреннему дворику курсировать.
О. Бычкова
―
Не подсказывайте, пожалуйста.
А. Невзоров
―
Ну подожди, студия Союзмультфильм имеет же право поставить Чебурашку у себя во дворе. А почему чекисты не могут поставить Дзержинского.
О. Бычкова
―
В качестве Чебурашки. Действительно. Но для этого там собственно нужно будет прирезать полгектарчика…
А. Невзоров
―
Я думаю, что как раз вы доиграетесь. Если вы будете против, вы лишитесь Лубянской площади.
О. Бычкова
―
То есть соглашаться нам надо. На Чебурашку.
А. Невзоров
―
Ну, найдите какой-нибудь мудрый выход.
О. Бычкова
―
Я знаю, его нашли в Санкт-Петербурге. Этот мудрый выход. Один из петербургских законодателей предлагает призвать Романовых обратно на родину. И обещает подарить им дворец для проживания. Для прописки как я понимаю. Ладно, в Санкт-Петербурге, тут много дворцов, я уже поняла, я успела узнать или в Крыму, например, что особенно конечно изящно.
А. Невзоров
―
А у депутата хватит денег содержать всю эту толстую прожорливую компанию Романовых.
О. Бычкова
―
Он об этом не сообщил.
А. Невзоров
―
Просто если он приглашает, то он, вероятно, берет на себя затраты. Поскольку зачем и за каким чертом нам сажать себе на шею ко всем тем дармоедам, которые уже на ней так удобно расположились еще и эту компашку, притом, как ты знаешь…
О. Бычкова
―
А скрепа.
А. Невзоров
―
Во-первых, там на роль скрепы претендует очень много и вот эти, которые Гогенцоллерны и которые нынешние всякие Марии Леонидовны, они уже стократно были разоблачены как абсолютные самозванцы, нарушители династических порядков. Но даже если бы это…
О. Бычкова
―
Там еще сто человек стоит.
А. Невзоров
―
А на фига они вообще нужны. Понятно, что они смогут выступать на корпоративах. Если им сошьют убедительные короны, мантии, но много они не заработают таким образом. Вот зачем заводить очередную живность, это как дети, которые сейчас зачем-то ловят ежиков, говорю я мрачно, и начинают этих ежиков по имени ни головы, ни ножек…
О. Бычкова
―
Поить молоком.
А. Невзоров
―
Нет, они начинают требовать от папы, чтобы по всему городу искал им червей с красивым названием зоофобус.
О. Бычкова
―
Это личное. Боже мой.
А. Невзоров
―
Личное.
О. Бычкова
―
Просто боль в сердце прорывается сейчас.
А. Невзоров
―
Да, Саша дрессирует ежика. И вот я боюсь, что примерно такая же история будет с заведением Романовых. Как, впрочем, любой другой ненужной живности. Ну ежик хотя бы милый.
О. Бычкова
―
Короче говоря, нет у нас философских решений.
А. Невзоров
―
Нет. Если депутат берется сдать себя на органы ради того, чтобы просодержать Романовых – да, пожалуйста. Мы еще все и поаплодируем.
О. Бычкова
―
Давайте на этом закончим.
А. Невзоров
―
На органе депутата. Однако.
О. Бычкова
―
Угу. Это была программа «Особое мнение». Спасибо большое Александру Невзорову. До встречи через неделю, наверное.
А. Невзоров
―
Да.