Николай Сванидзе - Особое мнение - 2016-03-04
04.03.2016
К. Ларина
―
Добрый вечер. Программа «Особое мнение». Николай Сванидзе здесь, Коля, приветствую.
Н. Сванидзе
―
Приветствую, Ксения.
К. Ларина
―
У нас очередной раскол среди демократов. Были предприняты несколько попыток к объединению, и Михаил Касьянов как лидер демократической коалиции предлагал руку и сердце Г. А. Явлинскому. На любых условиях. Но в итоге Явлинский, подтверждая свое прозвище «господин нет» сказал «нет» окончательно и бесповоротно. И сегодня даже по слогам повторил: это не-воз-мож-но. Ни сейчас, никогда. Объединение с «Парнасом». Как ты думаешь, в чем все-таки главная причина. Это какие-то амбиции личные лидера партии «Яблоко» или есть какие-то сущностные разногласия, которые, допустим, тебе понятны.
Н. Сванидзе
―
Какие тут сейчас могут быть личные амбиции. Я думаю, что ни о каких личных амбициях речь уже не идет. О них могла идти речь 20 лет назад, сейчас уже вряд ли. Сущностные разногласия тоже вряд ли. Не настолько они сущностные, чтобы их нельзя было каким-то образом свести к аккуратным компромиссам. Ну, здесь вопрос в традиции именно этой партии «Яблоко» и в характере Григория Алексеевича. Сколько я его помню, а мы все его помним уже более четверти века, он никогда ни с кем не объединялся. Он не объединялся при Борисе Николаевиче Ельцине, при Владимире Владимировиче Путине, при Дмитрии Анатольевиче Медведеве. И снова не объединяется при Владимире Владимировиче Путине. Он никогда ни с кем не объединяется. Но это так. Можно его за это уважать, можно над ним смеяться. Можно сказать, что это неправильно или правильно, но это так. Это партия Явлинского, несомненно, хотя она идеологическая. Пожалуй, это вполне себе идеологическая партия. Но в то же время вождистская. Потому что, конечно, представить ее без Явлинского невозможно. И Явлинский никогда не объединяется ни с кем. По всей видимости, это устраивает каким-то образом его однопартийцев. И его избирателя. Ну значит так. Уже столько времени это продолжается, что по этому поводу даже острить достаточно скучно.
К. Ларина
―
Тебя не смутил его пассаж в отношении Михаила Борисовича Ходорковского. Когда он публично отказался от возможности финансирования и сказал, что никогда в жизни этих денег не возьмем. Чем вызвана такая дистанция демонстративная.
Н. Сванидзе
―
Это вызвано соображениями политического прагматизма. Чисто. Я думаю, что и сам Михаил Борисович Ходорковский это прекрасно понимает. Что всякий политический лидер партийный, который согласится на финансирование со стороны Ходорковского, он в наших нынешних условиях политических ставит на себе крест как политический лидер. Несомненно. Это совершенно всем очевидно.
К. Ларина
―
То есть это демонстрация абсолютно полной независимости. Это не является ли его заявление в отношении Ходорковского неким свидетельством того, что действительно зависим от Кремля. В чем многие его обвинили после этого.
Н. Сванидзе
―
В принципе любая наша партия, которой разрешено участвовать в выборах…
Н.Сванидзе:Всякий партийный лидер, который согласится на финансирование со стороны Ходорковского, ставит на себе крест
К. Ларина
―
Легально.
Н. Сванидзе
―
Так или иначе, зависима от Кремля. Потому что Кремль волен разрешить участвовать в выборах, а волен запретить формально или не формально. Поэтому зависимость, конечно налицо.
К. Ларина
―
А для тебя как для гражданина, я не спрашиваю, за кого ты мог бы проголосовать. Это другой вопрос. Есть ли действительно существенная разница между, допустим, партией «Яблоко», партией Навального, Касьянова. Именно то, что касается убеждений политических.
Н. Сванидзе
―
В степени радикализма разница есть. Партия Явлинского я бы сказал ближе к правозащите. Нежели к политической оппозиции. Так мы скажем. Если брать ее электорат, тут тоже есть свои особенности. Но эта партия, в принципе ее можно себе представить в каких-то даже формальных, хотя она от этого будет уходить, наверное, но даже формальных договорных отношениях с Кремлем. Партию Навального ни в коем случае нельзя представить в этом качестве. Это не хорошо и не плохо, это так. Партию Касьянова на данный момент, наверное, тоже. А партию Явлинского можно. И я думаю, что Григорий Алексеевич этой стороной своей политической деятельности дорожит, и я совершенно не готов его за это критиковать. Это нормально, потому что без более-менее приемлемых отношений с Кремлем у нас фактически в нашей нынешней политической системе ни на что претендовать реально нельзя.
К. Ларина
―
На этой неделе был опубликован состав ЦИК, мы там заметили очень яркие какие-то перемены. Во-первых, там нет имени Чурова в списке. А во-вторых, там появилась фамилия Эллы Памфиловой. Что для тебя значат эти перемены?
Н. Сванидзе
―
По-моему, достаточно очевидно, прозрачно. Нет волшебника Владимира Чурова. А волшебником он был, как известно поименован вследствие своей совершенно сказочной такой бороды, которая ему очень идет, хотя здесь тебе виднее.
К. Ларина
―
Трах-тибидох-тох-тох. Старик Хоттабыч.
Н. Сванидзе
―
Нет, такой гном скорее сказочный. Персонаж «Властелина колец». А еще больше вследствие совершенно волшебных сказочных результатов выборов, которые мы имели место долгие последние годы под его чутким руководством. Его нет и введена Элла Александровна Памфилова. Человек совершенно с безупречной человеческой и общественно-политической репутацией. Но дело в том, что для того чтобы стать членом Центризбиркома, ей нужно, если она согласилась на это…
К. Ларина
―
Если она опубликована…
Н.Сванидзе: Дело в том, что результат наших выборов зависит далеко не только от честного подсчета
Н. Сванидзе
―
Значит, согласилась, разумеется. То ей нужно отказаться от поста уполномоченного по правам человека. Пост очень серьезный. Очень уважаемый и значимый.
К. Ларина
―
Значит, этот выбор сделан.
Н. Сванидзе
―
Надо полагать не в пользу рядового члена ЦИКа, а из этого следует, это абсолютно, на мой взгляд, можно быть в том почти стопроцентно уверенным, что это будущий председатель Центризбиркома. Это конечно серьезно достаточно. Хотя само по себе это не в состоянии повлиять на изменение нашей выборной системы.
К. Ларина
―
Я тебя умоляю. Репутацию можно себе испортить навсегда. То, что произошло с каждым, кто занимал эту должность. Поэтому Элла Александровна, я с тобой согласна, если она приняла это предложение, значит, она себе отдает в этом отчет. Что это очень серьезная вещь.
Н. Сванидзе
―
Она лично себе может вполне не испортить репутацию, она может организовать честный подсчет выборов. Но дело в том, что результат наших выборов зависит далеко не только от честного подсчета его результатов. Это последняя стадия. А есть еще очень важные стадии. Самая важная из них это весь ход предвыборной кампании. Это справедливость, равноправие, честность доступа к СМИ. Причем не только количественного, но и качественного, как тебя там преподносят, как тебя там подают. С негативом исключительно одних и с позитивом исключительно других или по-другому. Это очень важно. А это она обеспечить не в состоянии.
К. Ларина
―
Но все равно должность председателя ЦИКа она очень важна. Потому что извини меня, все-таки волшебник Чуров, как ты вспомнил, он у нас четко ассоциируется с неправедными, нечестными, с фальсификациями на выборах. Это, безусловно, так. Если он сам не участвовал, то он покрывал что называется.
Н. Сванидзе
―
Объективно позволял.
К. Ларина
―
Ну а как, конечно. Куда деваться.
Н. Сванидзе
―
Я думаю, что насколько я представляю себе Эллу Александровну, а мы ее давно знаем, и это очень приятное для нас знание, она с этим будет бороться. Но я думаю, что для этого ее и ставит туда Путин. То есть не для того чтобы она боролась, а для того чтобы все видели, весь мир, какой у нас честный человек стоит на этом посту.
К. Ларина
―
Это и нам сигнал избирателям очень важный.
Н. Сванидзе
―
Конечно. В любом случае я бы сказал, если это назначение состоится, оно позитивное.
Н.Сванидзе: Для этого Памфилову и ставит туда Путин. Чтобы весь мир видел, какой у нас честный человек на этом посту
К. Ларина
―
Кровавая история у нас развернулась в центре города. Об этом стоит поговорить отдельно, это сюжет с женщиной, которую зовут Гюльчехра Бобокулова. Которой сейчас уже предъявили обвинения в убийстве ребенка. И она определена на судебно-психиатрическую экспертизу. Много было по этому поводу споров вокруг сюжета. Мой вопрос такой к тебе: кроме шока эмоционального, который испытал любой человек, который увидел это на экране своего компьютера, прочитал в новостях, что еще, какие вопросы у тебя возникли после первого эмоционального чувства потрясения от того, что ты увидел.
Н. Сванидзе
―
Тут особых вопросов у меня не возникло. Во-первых, я очень глубоко удовлетворен позицией мусульманского сообщества России.
К. Ларина
―
Которые сразу определили свою позицию очень жесткую.
Н. Сванидзе
―
Это вполне естественно. Кто бы ни определил тут свою позицию. Но они еще собирают деньги для семьи этой несчастной и это, на мой взгляд, очень важно. Потому что конечно в таких случаях сразу возникает угроза расползания этой ненависти на этнической религиозной почве и здесь, по-моему, мусульманское сообщество поступает очень точно и правильно. Сразу же с этим начинает бороться. Этим собиранием денег и так далее. Очень тоже, на мой взгляд, достойно себя повели в стране происхождения этой женщины. Где тоже взялись за расследование.
К. Ларина
―
В Узбекистане?
Н. Сванидзе
―
Да, я просто не хотел лишний раз называть из-за негативной коннотации, которая в данном случае возникает.
К. Ларина
―
Мне кажется это не тот случай. Давай ничего не будем называть.
Н. Сванидзе
―
Да, правда.
К. Ларина
―
Давай не будем говорить, что она кричала. Давай не будем говорить, что она показывает на тех допросах, которые появились в качестве видео…
Н. Сванидзе
―
Никаких вопросов у меня не возникло. Потому что абсолютно очевидно, что это…
К. Ларина
―
Это теракт?
Н. Сванидзе
―
Нет, ну какой это может быть теракт. Это совершенно очевидно сумасшедший человек. Страшный, безумно общественно-опасный. Сумасшедший человек. Ну как бегают с топором безумные люди. Это может быть в состоянии белой горячки. Или в состоянии, я не психиатр, но бывают же такие вещи, когда безумие становится, бывают безумцы безопасные общественно, а бывают безумцы общественно опасные. Вот она чрезвычайно общественно опасный безумец. Вот собственно и все.
К. Ларина
―
Тебя не волнует, на какой почве она с катушек слетела.
Н. Сванидзе
―
Почва, связанная с исламским радикализмом, она в принципе очень опасная. Это вообще штука как всякий радикализм, производящая сильное впечатление. Причем далеко не только исламский. Любой. Левый радикализм как мы знаем по истории.
К. Ларина
―
В данном случае речь идет именно об исламском радикализме. Она не из-за левого радикализма сошла с ума.
Н. Сванидзе
―
Я понимаю, о чем идет речь.
К. Ларина
―
Ты же все видел, о чем она говорила. Помимо «Аллах Акбар» она говорила, что это месть Путину, что это жертва Аллаху, во имя Аллаха. Что я хочу жить в Сирии.
Н. Сванидзе
―
Ксюш, я тебе еще раз повторяю, я же знаю, что говорю. Я в здравом уме пока что. Любой радикализм он чрезвычайно не только опасен, он чрезвычайно заразен. Это очень заразная вещь. Будь то мусульманский, левый, фашистский, правый. Какой угодно. И это в данном случае не исключение. Поэтому действительно какие-то вещи, когда она уже сбрендила, я прошу прощения, уже какие-то вещи на нее производили впечатление. Она сейчас может кричать все, что угодно. Какая месть Путину убить 4-летнего ребенка. Причем здесь Путин.
Н.Сванидзе: Она общественно опасный безумец. Ее надо лечить, изолировать от общества и забыть как страшный сон
К. Ларина
―
Ты у меня спрашиваешь? Я просто цитирую то, что она говорила. Хочу понять вместе с тобой, что это кроме безумия. Такое безумие оно просто так с неба не падает.
Н. Сванидзе
―
Ксюш, ну падает.
К. Ларина
―
Понятно, что у человека такая почва, что он готов на любую белую горячку.
Н. Сванидзе
―
Ксюш, я…
К. Ларина
―
Речь идет не о шмыгающих собаках и тараканах.
Н. Сванидзе
―
Ксюша, я не понимаю, сейчас мы о чем говорим. Мне неинтересно поддерживать разговор о почве безумия неизвестного нам с тобой человека. Мы что, знаем обстоятельства ее биографии, обстоятельства ее каких-то генетических особенностей. Откуда мы знаем, откуда у нее безумие. И почему это нам должно быть интересно. Мало ли на какой почве и какой человек сошел с ума и стал бегать с топором и резать кому-то головы. Мне абсолютно неинтересно. Она очевидно сумасшедший общественно опасный человек. Один сошел с ума на почве исламского радикализма, другой на почве еще раз повторяю, нацизма, антисемитизма. Прошу прощения, сталинизма. Чего угодно. Все сумасшедшие на какой-то почве сходят с ума. И становятся общественно опасными.
К. Ларина
―
То есть ты солидарен с мнением господина Пескова, что это невменяемый человек, сумасшедший и все. Больше мы к этому не возвращаемся. Надо лечить, признать ее сумасшедшей и забыть как страшный сон.
Н. Сванидзе
―
Я считаю, что ее надо лечить, изолировать, несомненно, от общества и забыть как страшный сон. Другого варианта я не вижу.
К. Ларина
―
Не могу не спросить тебя про действия правоохранительных органов. Почему в центре города в течение 40 минут сумасшедшая, как ты говоришь женщина с отрезанной головой ребенка в руках кричала, что она сейчас всех взорвет, и мимо все эти 40 минут ходили люди. Никто не оцепил это место, никто не отогнал людей. Сами они прятались за углом милиционеры. Это тоже тебе кажется как бы нормально?
Н. Сванидзе
―
Нет, это ненормально. Я никогда не работал в правоохранительных органах и не знаю, какие у них установки в подобных случаях. Но могу предположить, что если появляется человек вот такой, как ты описала, а вот это действительно так и было, то конечно его надо изолировать. Несомненно. Потому что несомненно этот человек может представлять собой и дальнейшую угрозу. Потому что кто ее знает, она угрожает взорвать все вокруг или она действительно взорвет. Кто ее знает, на кого она еще бросится и кого она зарежет. Поэтому конечно, на мой взгляд, в данном случае первая задача правоохранительных органов, если они по каким-то причинам опасаются к ней подойти…
К. Ларина
―
Хотя бы оцепить.
Н. Сванидзе
―
Оцепить. Оградить.
К. Ларина
―
Сказать людям, чтобы они туда не подходили.
Н. Сванидзе
―
Ограничить, конечно, они обязаны. Для этого они должны вызвать подкрепление. Свое ли, какой-то спецназ. Я не знаю, кого в таких случаях вызывают. Но разумеется, да. И вероятно еще кто-то в таких случаях обязан по должности, по функциям своим проявить личный героизм и с риском для жизни, потому что это его работа, за это ему платят деньги, и с риском для жизни ее скрутить. Физически это возможно с женщиной сделать. А уж что она взорвет себя, извини, я повторяю еще раз, это твоя работа. Если она взорвет себя вместе с тобой. Поэтому я думаю согласен с теми, на этот счет уже имеет место дискуссия, этих полицейских нужно наказывать или награждать. На мой взгляд, награждать их не за что.
Н.Сванидзе: Значительная часть нашей правоохранительной системы направлена на то, чтобы крутить политическую оппозицию
К. Ларина
―
Потом, безусловно, это свидетельствует о том, что к настоящим угрозам, к сожалению, наши люди, которые работают в поле, на улице они совершенно не готовы. Они готовы крутить оппозиционеров, и на пикетчиков набрасываться.
Н. Сванидзе
―
К сожалению, значительная часть нашей правоохранительной системы направлена на то, чтобы действительно крутить политическую оппозицию. Крутить каких-то… профессоров, которые выходят с пикетом против власти. Это у них очень хорошо получается. В данном случае мы видим, когда они сталкиваются с такой ситуацией реальной угрозы, с этим сложнее.
К. Ларина
―
О других событиях недели мы поговорим чуть позже. Напомню Николай Сванидзе в нашей студии. Вернемся через несколько минут.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Особое мнение». Еще тема, которую хотела обсудить. На этой неделе мы услышали, какие срока, извините за употребление такого слова грозят Надежде Савченко. Прокурор предложил 23 года. 9-го числа должна Надежда Савченко произнести последнее слово. И оно уже опубликовано в сети. Она его опубликовала через своих адвокатов на своей страничке в фейсбуке. И объявила, как и обещала, сухую голодовку. С единственным требованием – вернуться на Украину. Как ты оцениваешь эту историю, насколько она в правовом поле для тебя сегодня.
Н. Сванидзе
―
Во-первых, надо сказать, что такое сухая голодовка. Может, кто не знает. Это очень быстрая смерть. В отличие от обычной голодовки, потому что человек, человеческий организм может на воде, на жидкости протянуть довольно много без еды. А без жидкости он протянуть не может. Поэтому в принципе это просто быстрая смерть. Либо Надежда Савченко откажется от сухой голодовки, что вряд ли. Потому что мы представляем себе ее характер. У нее характер несгибаемый у этой женщины. Абсолютно железный. Либо ее будут насильно кормить. Вернее в данном случае кормить и поить. То есть вводить ей какие-то растворы питательные.
К. Ларина
―
По-моему, это запрещено.
Н. Сванидзе
―
Как это делали с академиком Сахаровым в Нижнем Новгороде.
Н.Сванидзе: Российская правоохранительная судебная система уже сделала из нее культовую фигуру. Живой памятник
К. Ларина
―
Это же приравнивается к пыткам по-моему.
Н. Сванидзе
―
Да. Несомненно. И она уже по этому поводу, по-моему, что-то написала, что она отказывается и запрещает проводить с ней подобного рода вещи. Ситуация очень тяжелая. Потому что, на мой взгляд, российская правоохранительная судебная система уже сделала из нее культовую фигуру. Памятник. Живой памятник. И живую героиню украинского народа. Украинского сопротивления. И что будет дальше, если с ней не дай бог уже что-то случится, то мне даже трудно себе представить, какой это будет мировой резонанс, какое будет долгоиграющее значение иметь, очень долгоиграющее последствие для и так изломанных абсолютно российско-украинских отношений. Надолго. Я имею в виду не государственные отношения, они могут исправиться. Я имею в виду отношения на уровне народов, общества. Не знаю, речь идет о возможном обмене ее на кого-то. Речь идет возможно о том, что ее отпустят. Но дело в том, что она должна быть жива, чтобы ее отпустили.
К. Ларина
―
Она в своем слове последнем предъявляет совершенно справедливые претензии не только российскому руководству, но украинскому. И говорит о том, что Петр Порошенко обещал, что она будет дома еще на майские праздники 2015 года. Но до сих пор этого не случилось. И понятно, что в Украине тоже как мне кажется не все приложены усилия возможные для того, чтобы вернуть свою гражданку на родину.
Н. Сванидзе
―
Ей тоже хочется жить, она нормальная женщина. Но я еще раз повторяю, она абсолютно несгибаемый человек. Здесь просто нарвались на человека с таким характером. И здесь хороших ходов со стороны нашей судебной системы для нее, для этой системы быть уже не может.
К. Ларина
―
То есть никаких вариантов. Как закончить эту историю? В конце концов, действительно не сажать же на 23 года. Я думаю, что до этого все-таки не дойдет.
Н. Сванидзе
―
Нет, на 23 года никто не посадит я думаю. То есть посадят, могут легко зачитать такой приговор. Но 23 года я думаю, сидеть она не будет. Ее действительно на кого-нибудь обменяют или освободят. Но она не хочет, чтобы ее признавали виновной в том, в чем она считает себя невиновной. И поэтому, какие 23 года, если у нее сухая голодовка. Значит нужно либо ее как-то уговаривать прекратить, не представляю, как. Я не знаю, что нужно сделать. Ситуация достаточно тупиковая. Я думаю, что сейчас очень многие, в то же время не хотят отказываться от обвинения и от своих сроков, которые предлагают ей в наказание. Потому что это будет проявление слабости и шаг назад. Тяжелая ситуация очень. Прогнозировать не готов но она, несомненно, человек такого героически-жертвенного склада. Она готова идти до конца.
Н.Сванидзе: Савченко идет на такую украинскую Жанну Д’Арк
К. Ларина
―
Она убедила в таком же поведении и своих родных и близких, которые ее в этом поддерживают. Это не тот случай, как мне кажется, когда просят родных, чтобы они каким-то образом повлияли на ее решение. Тут не получится. Если она даже в своем тексте говорит о том, что будет стоять моя сестра в пикете, а потом, если вы заберете мою сестру, встанет моя мать, которой 70 лет. И так оно и будет. Они готовы за нее стоять.
Н. Сванидзе
―
То есть она идет на такую украинскую Жанну Д’Арк.
К. Ларина
―
Да. Абсолютно. Вот она говорит, что это уже будет майдан. Потому что мало этого, что тоже важно, она еще про людей говорит, ты читал вообще ее слово последнее?
Н. Сванидзе
―
Да.
К. Ларина
―
Про россиян, которые готовы тоже ее поддержать. Что обычные люди, к которым она обращается, они выйдут с одеялами и с чаем. И будут поддерживать тех, кто стоит на ее защите. А это уже майдан, говорит она.
Н. Сванидзе
―
Ситуация эмоциональная. И она двоякая. С одной стороны притянуто за уши доказательство ее участия в убийстве российских журналистов. С одной стороны, а с другой стороны ее поведение вызывает просто личное восхищение. Человеческое. Вот поведение героическое этой женщины. И конечно это производит впечатление очень сильное.
К. Ларина
―
Еще одна драматическая история, которую мы наблюдали на прошедшей неделе. Это Воркута, шахта «Северная». Это гибель или не гибель или признание погибшими тех, кто еще не погиб, тут очень трудно разобраться. Я не могу констатировать, что погибло столько-то. Мы не знаем на самом деле, сколько погибло, а сколько считаются погибшими. Но видел ли ты или читал стенограмму встречи Дворковича Мордашова с родными погибших.
Н.Сванидзе: Человек это уровень его жизни, безопасность его работы. Это на последних местах в наших госинтересах
Н. Сванидзе
―
Стенограмму не читал.
К. Ларина
―
И тех, кто оказался внутри. Когда ты читаешь стенограмму, могу сказать только одно – это абсолютная история «Курска». По накалу эмоциональному и тем обвинениям, которые родные предъявляют представителям в данном случае власти и владельцу господину Мордашову. Это то, что все обсуждали не по телевизору. Что это никакая не природа, Дворкович пытался настаивать на том, что типа природные катаклизмы бывают на свете такие. Это не природа. Говорили ему родственники. Это безопасность, это старые шахты, тысячу раз говорили о том, что там работать невозможно. Почему вы людей отправляли практически на смерть. Вот эта история. Что про нее ты можешь сказать. Здесь должно какое-то расследование проводиться.
Н. Сванидзе
―
Ну конечно должно. Разумеется. Где тонко, там и рвется. В данном случае там прорвалось и погибли люди и конечно, когда мы говорим, что народ настроен спокойно, что народ правильно голосует, что да, народ несколько депрессивен, потому что уровень жизни снижается в связи с экономической ситуацией. Но не воинственно в отношении власти, не бунтарски. Но поскольку рвется в таких ситуациях, ведь эти люди родственники погибших шахтеров они уж точно никакие не либералы, не белоленточники, и все, надо полагать до сих пор правильно голосовали. Если они вообще ходили на выборы. Но вот произошла ситуация. Она время от времени происходит. Так же как произошла ситуация не столь трагическая, но очень серьезная с водителями дальнобойщиками. И они тоже стали проявлять активность, мы видим. Хотя абсолютно лояльные люди. Простые люди. Которые не парятся на предмет каких-нибудь свобод, прав и так далее. Но просто ситуация ударила по ним. А здесь в Воркуте ударила уж совсем. И это говорит о том, что когда то, что относится к человеку, занимает последнее место или одно из последних мест в реестре государственных интересов, это может завершиться очень плохо. Вот не само государство собой должно интересоваться, и не только боеголовки, а человек. А человек это уровень его жизни, включая безопасность его работы, чистоту его рабочего места, экологию. Это все на последних местах в наших государственных интересах. Абсолютно. И иногда это рвется.
К. Ларина
―
А вот люди, которые знают, что они могут в любой момент погибнуть, что взрыв может произойти в любую секунду. И они все равно идут работать.
Н. Сванидзе
―
Потому что это их работа. Потому что это их профессия. Потому что они по-другому не умеют зарабатывать себе деньги. Это с одной стороны.
К. Ларина
―
Почему они не могли сказать об этом вслух, что нас подвергают смертельной опасности.
Н. Сванидзе
―
А с другой стороны это достаточно привычный наш пофигизм. Что расчет на то, что ничего не будет, кривая вывезет. Так работали всегда и будем работать дальше и ничего. До сих пор же живы, и проживем. Выясняется, что это не всегда оправдывается.
Н.Сванидзе: Скоро скажут, что это из-за рубежа инициированы взрывы. Как сейчас происходит с убийством Немцова
К. Ларина
―
Мордашов на этой же встрече задавал тот вопрос женам и родственникам людей, которые оказались внутри шахты. Если они все знали, зачем они туда шли. Почему они молчали. Что отвечали женщины: потому что грозили уволить. Под страхом увольнения идти и работать. Или увольняйся или работай.
Н. Сванидзе
―
Мы опять приходим к разговору о том, что у нас неработающая пресса, которая должна об этом говорить, некому жаловаться. Кому жаловаться на ужасные и опасные условия работы. Тому же начальнику? Начальник с одной стороны чего-нибудь пообещает, а с другой стороны скажет, давайте ребята, давайте, а то других найму. А другие очередь, вот видите. Конца не видно. Все деньги хотят получать. И чего делать. А семью кормить надо. А жаловаться некому. И расследовать эту ситуацию некому. Потому что пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Вот сейчас гром грянул, в какой мере и какой мужик будет креститься, я пока не знаю. Я думаю, что забудется.
К. Ларина
―
Если тут вспомнить еще один сюжет параллельный, который меня совершенно потряс. Когда руководство Коми обратилось с требованием расследования этой трагедии в Следственный комитет. А потом Маркин им ответил, что типа вы тут чего будете нам угрожать что ли. Мы сами знаем, как нам расследовать. И что сделало руководство Коми. Извинилось перед Следственным комитетом. За то, что потребовало срочного и беспристрастного расследования этой трагедии. Это нормально?
Н. Сванидзе
―
Да. Нет, вообще я не исключаю, что скоро скажут, что это из-за рубежа такие вещи инициированы, взрывы. Как сейчас это происходит с убийством Бориса Немцова. Когда было сказано, что это зарубежные вдохновители.
К. Ларина
―
Причем совершенно без всякой мотивации уже совсем даже смешно об этом вспоминать, потому что с этого начали тогда историю. Потом очень быстро про это замолчали. А сегодня опять.
Н. Сванидзе
―
Смешно, но это производит всегда неизгладимое впечатление на аудиторию.
К. Ларина
―
Мы должны заканчивать. Не поговорили про Сталина, может быть и бог с ним. В кои-то веки мы не поговорили про Сталина накануне 5 марта. Николай Сванидзе, Ксения Ларина и программа «Особое мнение».