Николай Сванидзе - Особое мнение - 2018-04-20
20.04.2018
К. Ларина
―
Добрый день. Программа «Особое мнение». В студии «Эхо Москвы» Ксения Ларина ведущая и Николай Сванидзе, который отвечает на мои и ваши вопросы, уважаемые друзья. Здравствуйте, Николай Карлович.
Н. Сванидзе
―
Здравствуйте.
К. Ларина
―
Сегодня в Кемерово получили уже окончательные результаты всех генетических экспертиз. Все опознаны пострадавшие жертвы этой страшной трагедии. Назвали точно в Следственном комитете число погибших – 60 человек вместо 64. Но, тем не менее, все равно это событие уже ушло на периферию повестки дня. Не главное уже. Уже так не обсуждается. Хотя жители и родственники погибших и пострадавших по-прежнему требуют ответить на какие-то вопросы. Но собираются вроде даже как на митинг. Но их настоятельно просят типа не выходить и не предъявлять никаких требований. Скажи, пожалуйста, это что, и общество уже достаточно вяло реагирует на эту тему. Это такая короткая память такой всплеск страдания и горя, который мы все испытывали и когда невозможно было на эту тему говорить. И очень быстрый-быстрый уход этой темы. С чем это связано? С тем, что много событий кругом или с тем, что мы уже привыкли к такому громкому горю и очень короткому.
Н. Сванидзе
―
Три фактора, на мой взгляд. Один фактор – да, привыкли и у нас такие бурные и короткие эмоции. Быстро переживаем, слезы, все, до истерики. И потом проходит время, это с другой стороны свойство человека. Потому что невозможно долго держать в себе большую боль. Второй фактор – очень быстро меняется повестка. Реально быстро. И каждый день что-то новенькое. Скажем, в какой-то момент реально испугались войны. Просто войны. Я помню, Америка нанесла ракетный удар по Сирии. И так звучали заголовки, что просто вот все, началось. 22 июня ровно в 4 часа. И, наконец, третье – сверху предпринимается все возможное государственными СМИ для того, чтобы плохое, негатив уходил очень быстро. То есть людей не хотят долго держать на негативе. Сразу же как-то развлечь, отвлечь и так далее, чтобы не накапливалось плохое, а плохое когда накапливается – оно рано или поздно начинает как-то ассоциироваться с властью. Этого стараются избежать.
К. Ларина
―
По расследованию я так понимаю, что только один подозреваемый пока. Представитель пожарной службы. И больше никого.
Н. Сванидзе
―
Да, как я понимаю. Нет, найдут еще кого-то, несомненно. Потому что не может быть все из-за одного человека, найдут еще кого-то. Но, скажем так, высоко выходить не будут.
К. Ларина
―
На твой взгляд кемеровчане будут выбирать того человека, которого им назначили?
Н. Сванидзе
―
Будут.
К. Ларина
―
Этого Цивилева.
Н. Сванидзе
―
Будут выбирать.
К. Ларина
―
Безропотно.
Н. Сванидзе
―
Ну что значит безропотно, кто-то ропотно, кто-то безропотно. Но в целом беды сейчас ни экономические, ни такие страшные катастрофы, они пока что никак не ассоциируются ни с какой властью. Видишь, даже с Тулеевым, который сначала просто вызвал волну гнева, а потом она сразу ушла. И когда человек был назначен на местное законодательное собрание, ну и все это спокойно восприняли. Ну, больной.
К. Ларина
―
Почему непотопляемы эти люди. Я этот вопрос уже не первый раз тебе задаю.
Н. Сванидзе
―
Не первый год.
К. Ларина
―
Не могу добиться ответа. Вот ты так хорошо все раскладываешь по полочкам. Три фактора говоришь.
Н. Сванидзе
―
Три источника, три составные части.
К. Ларина
―
Объясни мне, почему эти люди непотопляемые. Что мешает им уйти на покой? Вот я прочитала сегодня, что он опять очень плохо себя чувствует. Аман Тулеев. Он как минимум как предполагают, 3-4 месяца будет лечиться за границей. По сути, и выборы его на место спикера законодательного собрания будут происходить заочно, что называется. У нас арестовывают заочно, предъявляют обвинения заочно и заочно еще можно избирать на государственные посты.
Н. Сванидзе
―
И заочно там работать. Заочно занимать государственные посты.
К. Ларина
―
Телом с вами, нет, телом в Калькутте, душой с вами.
Н. Сванидзе
―
Да, а в это время где-то лечиться или еще что-то делать. Что заодно, кстати, свидетельствует о важности тех постов, которые они занимают, конечно. Без этих постов, видимо, никак не обойтись.
К. Ларина
―
Ну чем ты объясняешь, почему спокойно не на почетную пенсию?
Н.Сванидзе: Сверху предпринимается все возможное государственными СМИ для того, чтобы негатив уходил очень быстро
Н. Сванидзе
―
Это два разных вопроса. Почему они непотопляемы – один вопрос. И почему они не выйдут на почетный отдых – другой вопрос. Они потому и не уходят, что они непотопляемые. Были бы потопляемые, так не уходили бы. А поскольку они непотопляемы – зачем им уходить. А непотопляемы они - потому, что они не избираемы. Они же не выбираются и не снимаются снизу. Они назначаются. Поэтому у них тот, кто тонет, у него пробоина снизу, а в данном случае у них должна быть пробоина сверху. Их сверху назначают.
К. Ларина
―
Так он и говорил, что меня не выбирают, меня назначают.
Н. Сванидзе
―
И Цивилев говорил, что назначают. И Тулеев извинялся перед Путиным. И благодарил Путина за звонок. Не народ же, не перед народом извинялся. У Цивилева хватило ума в какой-то момент или не знаю ума, или совести, надо отдать справедливость, бухнуться на колени. Народ, прости, народ православный. Что тоже выглядело как театральный жест, тем не менее, это красивый театральный жест.
К. Ларина
―
Но он потом опровергал это, он сказал, что на одно колено.
Н. Сванидзе
―
На одно. И то не до конца. До конца не смог, потому что колено слабое. Не смог бы встать потом. Но, тем не менее, вот это воспринималось, как просит прощения. За это ему тоже многое простилось, кстати, я думаю. А так ну если они ничем перед властью не провинились, ну а чего власть будет их снимать. Нормально. Если у них рейтинг низкий, так, слава богу. Они не опасны. Это хорошо, когда рейтинг низкий. Значит, человек не опасен, значит, он ни на что не будет претендовать. Значит, он тебя не сковырнет.
К. Ларина
―
Они виноваты перед властью, я не согласна с тобой. Недаром он прощения просил. Он виноват тем, что побеспокоил государя-императора.Н. Сванидзе
―
Это нормально, это значит правильный пацан. Правильный пацан извиняется сразу перед государем-императором. Нормально. Ну, может он и чудноватый, но правильный.
К. Ларина
―
Тогда еще раз мы с этой темы начали, у нас идет целая какая-то веерная страшная история, связанная с мусорными свалками по местам Подмосковья. Там от Волоколамска и до Серпуховский по-моему район. На этой неделе впечатлило видео, обращение главы Серпуховского района Александра Шестуна к Владимиру Путина.
Н. Сванидзе
―
С жалобами на Воробьева.
К. Ларина
―
Не просто жалобы, а что угроза жизни, которые поступают от администрации Московской области. От самого Воробьева, от представителей ФСБ. Причем такие угрозы страшные, что чуть ли ни катком тебя закатаем в асфальт. И это не одна история, там колонна тоже была, участвовала в этой истории со свалками. Я просто хочу сказать, из-за чего – из-за того, что этот человек, Александр Шестун выступает против того, чтобы этот мусор, который раньше возили в Волоколамск, повезут к нему. На его полигон, который на его территории. Скажи, пожалуйста, это что, такой огромный бизнес? Это первый вопрос. Мусорный. Он самый выгодный? Самый грязный и самый выгодный.
Н. Сванидзе
―
Ты сразу все вопросы может быть. Нет, тут дело, на мой взгляд, это наверное тоже имеет место…
К. Ларина
―
Какая-то гангстерская история.
Н. Сванидзе
―
Но тут дело в том, проблема с мусорными свалками, помойками, она нерешаемая. Потому что для того чтобы, был же несколько недель назад или пару недель назад был знаменитый, ставший практически мемом звонок из администрации президента новому секретарю Академии наук Сергееву. С вопросом: как быть со свалками. На что Сергеев академик сказал, что вообще-то нужно строить новые химические заводы, для того чтобы решать проблему. Но поскольку на них денег нет, то выкручивайтесь как-то по-другому. А как по-другому. Если денег на химзавод нет, значит свалку…
К. Ларина
―
Сжечь.
Н. Сванидзе
―
Нет, переносить на другое место. Но там, где уже проявления народного возмущения, это народное возмущение нужно как-то микшировать. Быстренько перенести свалку на другое место, потому что она не может дематериализоваться сама по себе. Значит, ее нужно перенести. Ее переносят на другое место. Естественно, глава администрации другого места понимает, что теперь то, что было там, теперь будет у него. Пройдет немного времени и у него будут женщины говорить, что у них дети травятся и так далее.
К. Ларина
―
А потом к нему придет прокуратура.
Н. Сванидзе
―
Он это все заранее не будь дурак, он это все заранее видит. Потому что это, в общем, вилами на воде писано, понятно. И конечно, он протестует. Он не хочет быть крайним.
К. Ларина
―
Продолжим тему свалок и начальников свалок. Так что делать со свалками – непонятно. Действительно сжечь нельзя…
Н. Сванидзе
―
Если на нормальное экологическое уничтожение нет денег, то значит, нужно перенести в другое место. Еще раз повторяю, там тоже будет бунт, возмущения. Там придет прокуратура к местному начальнику, там будет обыск у местного начальника, местному начальнику будет пипец…
К. Ларина
―
Вырвут ноги.
Н. Сванидзе
―
Да, он это заранее предчувствует и, естественно, пишет письмо президенту, потому что больше писать некому.
К. Ларина
―
А почему нигде нет мусорных свалок?
Н. Сванидзе
―
В смысле?
К. Ларина
―
Есть мусорные свалки где-нибудь в мире? Куда девается мусор?
Н.Сванидзе: У Цивилева хватило ума или совести бухнуться на колени. Театральный жест, тем не менее, красивый
Н. Сванидзе
―
Я никогда, когда ездил, нигде не занимался специально мусорными свалками.
К. Ларина
―
Нет, есть, наверное, специальные комбинаты…
Н. Сванидзе
―
Разумеется, есть. Они там уничтожаются. У нас, мы исторически я не знаю как еще, мы пали жертвой своих колоссальных размеров. Своих колоссальных просторов.
К. Ларина
―
Так вот, есть куда скидывать.
Н. Сванидзе
―
У нас считается всегда, что сколько ни мусори – все равно места хватит. Потому что на карту посмотреть – зачем нам строить химические заводы, отвези в сторонку – и все.
К. Ларина
―
За забор выброси.
Н. Сванидзе
―
И нормально будет. Здесь это другая сторона главного предмета нашей национальной гордости, наших размеров. Как в свое время писал князь Вяземский Александру Сергеевичу Пушкину: велика Федора, да дура.
К. Ларина
―
Пошли дальше. «Седьмая студия», очередное заседание суда. Состоялось на этой неделе. Совершенно какое-то невообразимое по абсурду. Никто друг друга не слышит, я была на этом заседании, просидела до глубокого вечера. И, конечно, несмотря на все страдания фигурантов этого дела, и унижения, и абсолютно наглую, скажем так, интонацию, с которой разговаривают представители судебной системы и прокуратуры с людьми. Все равно главным событием оказалось не это, Коля. А та самая бумажка от министерства культуры.
Н. Сванидзе
―
Ой, это…
К. Ларина
―
В которой представитель министерства культуры поддерживает решение следствия и просит продлить всем фигурантам следствия сроки содержания у кого под стражей, а у кого под домашним арестом.
Н. Сванидзе
―
Эта бумага действительно сильная. Я абсолютно поддерживаю твой пафос. Я когда ее увидел, тоже это произвело на меня глубочайшее впечатление. Просто восхитило, я бы сказал. Потому что когда следствие просит продлить меру пресечения и оставить пребывание под стражей для Малобродского, домашний арест для Серебренникова и Итина, Апфельбаум – это хотя бы более-менее профессионально понятно. Это следствие. Оно и в Африке следствие. А вот когда министерство культуры просит для всемирного известного режиссера…
К. Ларина
―
Расстреляйте их, товарищи судьи.
Н. Сванидзе
―
Продлить меру пресечения и для его пожилого директора продлить меру пресечения в виде пребывания в СИЗО - вот это сильно, конечно. Это министерство культуры сильно выступило, надо сказать. Это мне напомнило в 30-х годах во время страшных больших процессов, я сейчас не помню, кто, надо посмотреть, кто-то из видных деятелей партии забитый уже растоптанный запытанный, лишившийся лица и всего человек, по тому же делу, что он проходила его жена, по обвинению в покушении, в попытке убийства Сталина, Берии. Нет, Берии еще не было. Это была еще ежовщина. И он просил, писал, по-моему, не то на имя Ежова, не то Калинину писал, я сейчас не помню, он писал письмо с просьбой разрешить ему лично расстрелять свою жену.
К. Ларина
―
О, боже.
Н. Сванидзе
―
Вот. Но к нему уже никаких вопросов, потому что от него ничего не осталось к этому времени.
К. Ларина
―
А от Мединского что-нибудь осталось на сегодняшний день? Он же, ты посмотри, что происходит. Ведь на самом деле, учитывая, что скоро у нас будет новое правительство, ты же понимаешь, что человек сейчас делает. Он всеми возможными способами пытается нас убедить, что будет только хуже после него. А с ним будет только лучше. Что он единственная и возможная кандидатура на эту должность, которой все должны овацировать. И что, получается, может, эта бумажка тоже должна нас убедить в том, что мы-то настоящие. Вот оно настоящее министерство культуры.
Н. Сванидзе
―
Нет, понимаешь, в те же 30-е годы говорилось некоторыми даже, по-моему, Горький говорил, да, что теперь каждый гражданин советский должен стать чекистом. Я думаю, что в министерстве культуры они распространяют на себя этот призыв великого пролетарского писателя. Они считают, что теперь каждый должен стать тоже чекистом, и они считают, что министерство культуры это силовое министерство.
К. Ларина
―
Таким и является, по сути, после такого документа. Тут даже нечего сказать.
Н. Сванидзе
―
Силовики.
К. Ларина
―
Да. Ну и что, есть у него шанс остаться?
Н. Сванидзе
―
Ну откуда я знаю.
К. Ларина
―
Ну как ты думаешь.
Н. Сванидзе
―
Да ничего я не думаю.
К. Ларина
―
Но ты бы хотел, чтобы он остался в правительстве?
Н. Сванидзе
―
Нет, конечно, нет.
К. Ларина
―
А за что?
Н. Сванидзе
―
Дело в том, что, смотря кем заменить. Потому что ты думаешь, там исключительно на очереди все стоят сплошные Серебренниковы…
К. Ларина
―
Это неправильный результат. Если не Путин, то кто – это называется.
Н. Сванидзе
―
Нет.
К. Ларина
―
У нас 146 миллионов в стране. Неужели нет приличного человека на должность министра культуры.
Н. Сванидзе
―
Ты занимаешься демагогией.
К. Ларина
―
А ты?
Н. Сванидзе
―
Я тебе говорю то, что есть на самом деле. Причем здесь на 140, во-первых, 146 наши миллионов не из потенциальных министров культуры состоят. Как известно.
Н.Сванидзе: Проблема с мусорными свалками, помойками, она нерешаемая
К. Ларина
―
Наскребем миллиончик один.
Н. Сванидзе
―
Да, но все равно несколько сот с трудом. Но, тем не менее, не из них будут выбирать. А будут выбирать их тех, кого вовремя заведут в нужные кабинеты…
К. Ларина
―
Со связанными руками.
Н. Сванидзе
―
Да не связанными, с развязанными. Руки вяжут другим. И должным образом представят, что это хороший правильный парень или барышня. Будет хороший министр культуры. Кто это будет человек, которого вовремя заведут в нужный кабинет, кто его заведет, когда его заведут, может уже завели, может нет, я не знаю. Может, оставят Мединского, может, не оставят. Это одному богу ведомо. Я думаю, что этого не знает даже тот единственный человек в стране, который принимает кадровые решения.
К. Ларина
―
А ты бы хотел стать министром культуры?
Н. Сванидзе
―
Я?!
К. Ларина
―
Почему? Ты же культурный человек.
Н. Сванидзе
―
Каждый культурный человек должен стать министром культуры. Логично.
К. Ларина
―
Чего ты засмеялся. Я бы за тебя проголосовала.
Н. Сванидзе
―
Спасибо тебе, дорогая. Я это запомню.
К. Ларина
―
А если предложат? Вот вызовут тебя в кабинет и скажут: ну, пришел ваш час, Николай Карлович.
Н. Сванидзе
―
На Лубянку. Вызовут в кабинет, скажут: ну что, Николай Карлович, руки на стол.
К. Ларина
―
Ты доигрался в своем народном театре.
Н. Сванидзе
―
Да, да.
К. Ларина
―
Видишь, ты увиливаешь от ответа. А мог бы. Давным-давно.
Н. Сванидзе
―
Давай дождемся того восхитительного момента, когда мне сделают это предложение, тогда обсудим.
К. Ларина
―
Наверное, мы еще продолжим судебную тему, потому что у нас опять одни суды кругом, куда ни плюнь, обязательно где-то кого-то судят. Только успевай следить. Я бы хотела, завершая тему «Седьмой студии» сказать о том, что, несмотря на то, что режиссер с мировым именем у нас сидит под домашним арестом и практически лишен возможности работать, его фильм «Лето», который он смонтировал во время домашнего ареста, не нарушая закона, не нарушая условий у себя дома, фильм представлен в основном конкурсе на Каннском фестивале. Фильм отобран. Я очень рада и очень надеюсь, что Кирилл получит какую-то награду. Уверена почти, что получит. Но самое главное – возможно ли, чтобы режиссер по традиции фестиваля представил свой фильм на международном конкурсе. Как ты думаешь?
Н. Сванидзе
―
Или он будет сидеть в это время за решеткой. Скажем.
К. Ларина
―
Ну не за решеткой, а под домашним арестом.
Н. Сванидзе
―
А кто знает, чем кончится потом. Следствие…К. Ларина
―
Фестиваль совсем скоро, по-моему, в мае.
Н. Сванидзе
―
Вообще здесь удивительны другие вещи, что скажем, «Золотая маска», меня там не было, но я читал…
К. Ларина
―
Я был.
Н. Сванидзе
―
Ты был. Полный Большой театр и аплодируют этим людям, которые находятся под следствием.
К. Ларина
―
Да, каждый второй человек выходит на сцену, не боясь, понимая, что кругом камеры, и говорит именно это, что справедливость восторжествует, что дело это несправедливое, что они должны быть освобождены.
Н. Сванидзе
―
Самое интересное то, что «Золотая маска» имеет прямое отношение к министерству культуры. И при этом просьба о продлении меры пресечения тоже имеет прямое отношение к министерству культуры.
К. Ларина
―
Журавский был на церемонии «Золотой маски», зам. министра культуры.
Н. Сванидзе
―
Это, конечно, шизофрения. Это прямая шизофрения. Это интересно.
К. Ларина
―
Чем ты это объясняешь?
Н. Сванидзе
―
Шизофренией. Как и было сказано. Больше ничем.
К. Ларина
―
Может, это какой-то сигнал был.
Н. Сванидзе
―
Кому? Какой сигнал. Не нужно искать, как известно черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет.
К. Ларина
―
То есть типа по фиг.
Н. Сванидзе
―
Да абсолютно.
К. Ларина
―
Параллельно это все происходит.
Н. Сванидзе
―
Абсолютно параллельно. И потому непредсказуемо и пугающе. Потому что никто ничего не может понять, все ищут, как ты говоришь сигналы. А сигналов никаких нет. А вот все идет, как идет. Он получает «Золотую маску», - а на следующий день получает срок. Вот так вот и нормально. И полный Большой театр ему аплодирует, вся эта творческая интеллигенция, не к ночи будет помянуто, а плевать хотели на творческую интеллигенцию. В гробу ее видали. Сегодня они аплодируют. А завтра сами будут под следствием. Если дернутся.
К. Ларина
―
Тем не менее, это шизофрения, когда сидит в этом маленьком зальчике суда в душном Алексей Владимирович Бородин. Ты меня извини. Просто который пришел поддержать своего директора театра. Ее же не освобождали от должности Софья Апфельбаум. Она по-прежнему директор Российского академического театра. Федерального уровня. Федерального подчинения. И он сидит, слушает весь этот бред. Юрий Арабов пришел поддержать Кирилла Серебренникова. Да там перечислять можно долго. Там масса людей приходит. Никому, всем по фиг. Тем не менее, ты не ответил на мой вопрос. Это будет официальное приглашение тому же министерству культуры.
Н.Сванидзе: Они считают, что теперь каждый должен стать чекистом и что министерство культуры - силовое министерство
Н. Сванидзе
―
Какого ответа ты от меня ждешь?
К. Ларина
―
Чтобы Серебренников представил свой фильм.
Н. Сванидзе
―
Ну какого ответа ты от меня ждешь? Если он будет под домашним арестом, его никто не пустит. Вот сейчас под подпиской находится, мы с тобой неоднократно касались темы академика Пивоварова. Вот он находится под подпиской. Его не пускают, он с мировым именем историк, исследователь. Его приглашают на разные конференции? Черта лысого. Никуда его не пускают. Сиди дома. Всё. Академик. И здесь то же самое будет.
К. Ларина
―
Продолжим судебную тему после новостей.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Особое мнение». И продолжаем мы судебную хронику. Новое дело об экстремизме раскручивается в Москве. Готовится опять какой-то громкий процесс, судя по всему. По примеру Болотного дела. Уже есть даже название экстремистской группы, называется «Новое величие», если я правильно помню.
Н. Сванидзе
―
По названию организации.
К. Ларина
―
Там опять очередные мальчишки и девчонки, которые собирались в Макдоналдсе, ругали власть…
Н. Сванидзе
―
Нет, там как я понимаю, было так. Собирались, ругали власть. Проявляли какую-то активность. Одной девочке 17 лет было в тот момент Аня Павликова. Ей было 17 лет на момент совершения этого преступления. Сейчас ей уже последний месяц успело исполниться 18. Остальные были постарше. До 25-ти несколько молодых мужиков.
К. Ларина
―
Молодежь, короче.
Н. Сванидзе
―
А потом к ним кто-то подсел постарше…
К. Ларина
―
Провокатор.
Н. Сванидзе
―
Да, и сказал: а давайте чего вы тут детским садом занимаетесь, ребята. Давайте мы создадим организацию. Давайте назовем ее «Новое величие», сейчас напишем цель - свержение власти государственной. И это было сделано.
К. Ларина
―
А потом он же написал все это в ФСБ.
Н. Сванидзе
―
Потом, по-видимому, он парень был непростой. Он это все сделал, по-видимому, галочку поставил за раскрытие им же организованного по сути дела. А дальше я общался с адвокатом и отцом этой девочки. А отец бывший афганец. Отец имеет боевые ордена. И через неделю после этого или через несколько дней после этого события в пять часов утра к нему ворвались, дали ему кулаком в лицо…
К. Ларина
―
Даже так?
Н. Сванидзе
―
Наступив сапогом на физиономию. Там грудной ребенок в квартире. Его тоже там оторвали, в смысле от матери. Слава богу, с ребенком все в порядке. Девочку взяли. У девочки порок врожденный сердца. У этой Ани Павликовой, Анны Дмитриевны, 2000 года рождения, москвички. В СИЗО, мера пресечения – взятие под стражу. Притом, что трех мужиков взрослых достаточно молодых из этой же группы, 24-25 лет, их оставили под домашним арестом. А ее под стражу 17-летнюю девочку. Значит, мало того, как мне рассказывал отец, ей, во-первых, не давали таблеток в СИЗО несколько дней. Во-вторых, у нее не было койки своей. Потому что количество людей превышало количество койко-мест.
К. Ларина
―
Обычное дело.
Н. Сванидзе
―
Да, поэтому она несколько дней условно спала там. И инкриминируют: статья 282-я УК, часть первая, вторая - создание экстремистской организации и участие в ней.
К. Ларина
―
Сталинские дела абсолютно.
Н. Сванидзе
―
Да, и теперь мало того, что ей сначала меру пресечения избрали именно такую, ей вчера эту меру пресечения Мосгорсуд продлил. Несмотря на ходатайство, в том числе мной подписанное.
К. Ларина
―
Ты написал поручительство?
Н. Сванидзе
―
Я написал поручительство. Я ее лично не знаю, но я разговаривал с отцом и адвокатом. Что просто просьба к суду проявить гуманизм и милосердие. Речь идет о девочке, которой в момент инкриминируемого ей преступления не было 18 лет. Сейчас ей только исполнилось 18. Почему, она больная, у нее обострились какие-то болячки, в том числе и совсем нехорошие. Почему ее нужно держать…
К. Ларина
―
Там щитовидка нездоровая. И гастрит.
Н.Сванидзе: Он получает «Золотую маску», - а на следующий день получает срок
Н. Сванидзе
―
Что это, садизм? Или это желание, или помимо садизма еще дополнительно к нему это еще желание добиться признательных показаний. Выбить их реально. Потому что это пытки. И поэтому взяли не мужиков, которые считаются, что покрепче, а взяли девочку больную. Вот как это понимать? Ни фига ни на какие ходатайства не обращали внимания. Было сказано в частности про мое ходатайство: а что, он ее разве знает. А что, это вы что пытаетесь надавить на суд.
К. Ларина
―
Кто адвокат у нее?
Н. Сванидзе
―
Адвокат у нее, ее зовут Ольга, сейчас вылетело…
К. Ларина
―
Неважно, потом посмотрим. Надо, конечно, за этим следить. Потому что я лично делаю вывод, очень многие люди говорят, что шума не надо, сиди спокойно, следствие разберется. Да ни фига оно не разберется. Я считаю, что нужно все равно как можно больше внимания уделять в данном случае вот этому делу, о котором мы начали говорить, потому что, судя по всему, если это была спецоперация либо ФСБ, либо этого центра «Э», то они если они начали эту операцию, они ее доведут до конца. Будет сидеть группа под названием «Новое величие».
Н. Сванидзе
―
Ольга Карлова адвокат.
К. Ларина
―
Хорошо, вообще это конечно, все, что ты рассказал, ты знаешь лучше меня, картина возникает абсолютно из 37-го года.
Н. Сванидзе
―
Отец совершенно у нее просто в невменяемом состоянии, потому что больная девочка домашняя, вот… Почему в СИЗО?
К. Ларина
―
А что совет по правам человека президентский? Не хочет подключиться.
Н. Сванидзе
―
Не знаю. Я как член совета я…
К. Ларина
―
Ты можешь инициировать…
Н. Сванидзе
―
…я подключился, вот сейчас я об этом официально говорю. Считай, что подключились. Потому что там дальше, в совет тоже нужно официальное обращение. Если оно будет, совет официально подключился. Пока что подключился я как член совета. Ты видишь, с каким результатом.
К. Ларина
―
С нулевым.
Н. Сванидзе
―
Да.
К. Ларина
―
Только злить их, как некоторые говорят. Вы только их злите.
Н. Сванидзе
―
Да, да. Именно.
К. Ларина
―
В любом случае к этому делу будем пристально мы относиться. С особым вниманием, потому что действительно речь идет о практически школьнице старшекласснице. По возрасту. Это, конечно, совсем уже. Вот в пандан что называется. Видим, что происходит, нам обещали новый срок Путина, новую реакцию. Вот она уже пошла во всей своей красе. Мы ее видим, мы каждый день обсуждаем какой-то судебный беспредел. Или правоохранительный. А тем временем возродилась активность «Молодой гвардии». Которая вроде как затихла, вроде как мы ее не слышали и не видели. Вдруг ни с того ни с сего неожиданно из кустов в Казани на своем форуме они заявили в открытую, что будут создавать специальные группы, специальные отряды по 100-200 человек, которые будут тренировать на своих специальных полигонах для того, чтобы они выходили на улицы крупных городов миллионников и работали с уличной оппозицией. Чтобы сопротивлялись ей, и показывали ей свое место. Короче говоря, санитары леса. Это на что похоже?
Н. Сванидзе
―
Ну, на что это похоже. Это все уже проходили и не только в нашей стране.
К. Ларина
―
А в нашей это было уже?
Н. Сванидзе
―
Было движение «Наши». Которое как только пошли и стали массовыми эти митинги 11-12 годов, движение «Наши» исчезло немедленно. Вообще подобного рода штурмовые молодежные формирования исчезают всякий раз, когда начинают иметь дело действительно с массовым оппозиционным движением. Когда нужно разогнать пару десятков очкариков – они тут как тут. Когда выходят в большом количестве серьезные люди – они сопротивляться не могут. Это показывают события любые, в частности наши события 1917-го года. Когда полно было этой черной сотне, дряни этой всей. Развалились, как только всерьез пошел народ на улицы. Чем это кончилось все. Этот выход на улицы. Плохо кончился исторически. Это другой вопрос. Но я говорю о другом. О том, что вот эти провластные, на деньги существующие искусственные формирования, цель которых главная – на самом деле пилить бабки. Они, как только начинают иметь дело с серьезным противником, они немножко исчезают. Просто вот растворяются в воздухе.
К. Ларина
―
Я бы с тобой согласилась бы, если бы как мне кажется впервые открыто заявлено именно о силовых акциях. Такого раньше не было.
Н. Сванидзе
―
Так я тебе еще раз говорю, что пока они будут иметь дело с очень ограниченным количеством вполне, в конечном счете, законопослушных и не настроенных на насилие, не сориентированных на насилие людей, они будут демонстрировать свою эффективность и требовать, чтобы им выделяли бюджет. Как только, если это произойдет, конечно, на улицы выйдет достаточно большое количество людей и сориентированных по-другому, более решительно, тут их только и видели. Этих МГеровцев пресловутых.
К. Ларина
―
Ну и, наверное, финальным уже, вишенкой на торте что называется нашего сегодняшнего эфира – это заявление Марии Захаровой о том, что англичане убили Григория Распутина. И по-моему, чуть ли ни Павла Первого.
Н.Сванидзе: Нам обещали новый срок Путина, новую реакцию. Вот она уже пошла во всей своей красе
Н. Сванидзе
―
Это разные сюжеты. К убийству Павла Первого английское посольство известное отношение имело. Они его не убивали, нет. Убивали его гвардейцы. А в главе самого бунта этого заговора стоял генерал-губернатор питерский граф Пален. Это известно. Но англичане были заинтересованы в этом, потому что в это время Павел Первый повел такую профранцузскую линию, решил сдружиться с Наполеоном. Что было не в интересах англичан и действительно они известную роль сыграли в убийстве Павла, несомненно. Такую закулисную. Но Распутин и Павел Первый это два совершенно разных человека. Я не хочу никого огорчать. Между ними не только больше 100 лет разницы между этими событиями, но и вообще они разные. И вот доказательств даже малейших…
К. Ларина
―
А еще Патриса Лумумбу они убили тоже.
Н. Сванидзе
―
Бог с ним, африканцы пусть сами разберутся. Мы уж за Лумумбу нести ответственность не будем. Никакую. Царство ему небесное. А вот наш великий русский патриот Григорий Распутин, мы, конечно, англичанам его не отдадим, понятно, но он не имеют к этому убийству никакого, во всяком случае, хоть на мизинец доказанного отношения. Известно досконально, кто его убивал. Абсолютно досконально.
К. Ларина
―
Так серьезно отвечаешь на этот вопрос.
Н. Сванидзе
―
Ну, потому что это серьезное обвинение.
К. Ларина
―
До состояния бреда уже дошли.
Н. Сванидзе
―
Англичане убили нашего Распутина. Это было действительно заявление…
К. Ларина
―
И Пушкина убили.
Н. Сванидзе
―
Да.
К. Ларина
―
Дантес был агентом английской разведки.
Н. Сванидзе
―
Белогвардеец. Кто-то там в Англии издал какую-то книжку на эту тему, был такой Освальд Рейнер, действительно приятель Юсупова Феликса Феликсовича. Но мало ли кто у него был приятель. Известно, кто убивал, известно до мельчайших обстоятельств. Там был лидер русских ультранационалистов Владимир Михайлович Пуришкевич. Какие англичане. Он последнюю пулю пустил. Его сначала, как известно, отравили, потом в него стрелял Феликс Юсупов. Потом его достреливал Пуришкевич. Никаких англичан там близко не было.
К. Ларина
―
Но зато они близко были рядом с Березовским. Это другое заявление.
Н. Сванидзе
―
Это Березовский был близко к ним, я бы сказал.
К. Ларина
―
Потому что Чайка заявил, что Березовского убили англичане и Литвиненко убили тоже англичане. А Березовский сам убил Литвиненко, а потом…
Н. Сванидзе
―
А потом покончил с собой.
К. Ларина
―
Нет, его убили английские спецслужбы.
Н. Сванидзе
―
Понятно. Вообще англичане у нас начинают играть ту же роль, которую раньше играли евреи. Для значительной части общественного мнения. А именно как известно, ничего не знали о евреях, когда раньше древние и во всем обвиняли враждебные силы природы. А потом узнали и о существовании евреев, стали во всем обвинять их. Теперь узнали о существовании англичан…
К. Ларина
―
Слава богу.
Н. Сванидзе
―
Да, и вернулись к тому, что «англичанка гадит». Теперь всё, что происходит у нас и происходило за последние 600 лет - во всем теперь будут обвиняться англичане.
К. Ларина
―
Николай Сванидзе. Меня зовут Ксения Ларина. Пока, спасибо всем.