Андрей Кураев - Особое мнение - 2019-03-22
А.Плющев
―
В программе «Особое мнение» сегодня дьякон Андрей Кураев, Андрей Вячеславович, добрый вечер.
А.Кураев
―
Добрый вечер.
А.Плющев
―
Сегодня в Госдуме на Комитете по культуре рассматривалась концепция проекта закона, в частности, среди прочего, предлагалось вывести произведения искусства из-под действия статьи УК об оскорблении чувств верующих. Как вы относитесь к такому предложению? Имелись в виду все скандалы с фильмом про царя Николая Второго, - об этом идет речь.
А.Кураев
―
Нет, речь идет о том, что предлагается нашим полуобразованным полицейским решать задачку теперь не с одним неизвестным, а с двумя. ДО этого было неизвестно, что такое религиозные чувства. Вторая неизвестная была, что значит «оскорбить», а теперь третья – что такое произведение искусства?
А.Плющев
―
То есть, все буквы в сборе?
А.Кураев
―
Все в сборе, что такое произведение искусства? Обычно говорят, что искусство это культура. Хорошо, но более или менее научное определение культуры звучит так: культура это все то, что человек производит не физиологическим путем. Все то, что я делаю не в качестве примата, чем отличаюсь от обезьянок, - все это культура. И культура не означает хорошо. Преступление может быть культурно продумано, может быть чисто-английское убийство, человек может создавать дыры в атмосфере, мертвые зоны мертвой выжженной земли, и прочее.Есть культура тюремной татуировки, есть утонченная культура, воспитанная в известном 12-серийном фильме, культура эсесовских мундиров. Так вот что такое искусство? Поскольку этого определения нет, кто будет решать, искусство это, или нет? А перформанс, акционизм – это произведение искусства, или нет? У кучи разных экспертов будет разное мнение по поводу кучи под дверью.
Поэтому мне кажется, что вместо того, чтобы так аккуратно пинцетиком из-под этого бульдозера что-то вытаскивать, может быть, лучше саму статью отменить?
А.Плющев
―
Бульдозер остановить?
А.Кураев
―
Да.
А.Плющев
―
То есть, оскорбление чувств верующих – такая статья не нужна?
А.Кураев
―
Она не нужна.
А.Плющев
―
Оно возможно в принципе, оскорбление?
А.Кураев
―
Естественно, да. Но когда меня спрашивают, о оскорблены ли мои религиозные чувства чем-то, я это просто переадресую своим религиозным чувствам, а огнив ответ мне говорят: отвянь. Мы были смертельно ранены и оскорблены в ту минуту, когда узнали, что ты должен ручки епископам целовать.
А.Кураев: Не знаю, по каким оттенкам отличают Порошенко от Тимошенко, какие отличия у них кроме гендерных признаков
Самое страшное оскорбление религиозных чувств это всегда то, что творится от имени моей веры и людьми, которые мою веру представляют. В том числе, мною.
А.Плющев
―
Согласно этому проекту - содержание литературных и музыкальных произведений, театральных постановок, произведений визуального искусства, экспозиций, выставок, музеев, киноискусство - не подлежит кодификации как публичное действие. То есть, забрался под крышу кинотеатра и вроде обезопасился, что плохого?
А.Кураев
―
Плохо, что искусство получает удостоверение от Минкульта. А если его нет, значит, не искусство. Это тоже неправильно.
А.Плющев
―
Ну, хоть так.
А.Кураев
―
Не надо искать «хоть», лучше бульдозер остановить.
А.Плющев
―
Это было бы здорово. Еще в ГД призвали передать РПЦ Спасо-Андроников монастырь. Мы с автором статьи в «Новой газете» обсуждали эту тему. Напомню, что РПЦ просит ей передать Спасо-Андроников монастырь вместе с Музеем Рублева. Автор статьи в «Новой» думает, что это будет, может быть, более громкий скандал даже, чем Исаакиевский собор в сове время.
А.Кураев
―
Нет. Скандал будет через 50 лет. Когда перед патриархией встанет вопрос, куда ей сбросить свою недвижимость.
А.Плющев
―
А почему ее надо сбрасывать?
А.Кураев
―
Потому что во всем западном мире это происходит. Нельзя бесконечно идти против течения. Если идет процесс секуляризации – а он идет, - то, что нам кажется, что у нас такой бурный духовный рост и подъем это просто потому, что мы с очень низкого старта начали.
А.Плющев
―
Не было базы в отношении религии?
А.Кураев
―
Совершенно верно. Поэтому мы, если посмотреть внимательно статистику, мы увидим, что мы в своем великом духовном подъеме еще не доросли до того уровня, до которого упали церкви западного мира - по количеству прихожан в воскресенье, количеству исповедников, соотношение венчаных браков с не венчаными, и прочее.
А.Плющев
―
Запутался в тенденциях. Мы не доросли до количества?
А.Кураев
―
До уровня их падения. У них падает, упало до 10-15% активных прихожан из общего числа населения, а нам до этих 10% расти и расти.
А.Плющев
―
То есть, у нас еще все ничего по сравнению с Западом?
А.Кураев
―
Нет, объективно у нас все хуже. Просто тенденция - мы растем. Но все равно не дорастем до того кризиса, который мы фиксируем у соседей. И поскольку там тоже они понимают, что количество храмов, построенных по средневековым меркам, сейчас оказывается несколько избыточным, то поэтому приходят новости о том, что чуть ли не каждую неделю какая-нибудь одна кирха где-нибудь в Германии перепрофилируется то ли в мечеть, то ли в ресторан или артхаус. Или еще есть модный тренд - музей инквизиции в готическом соборе.И у нас со временем это тоже будет. Поэтому, если смотреть немножко в будущее, то надо думать, зачем нам нужно столько семинарий, например. Зачем нам нужно столько монастырей, столько зданий. Я понимаю, если бы речь шла о каком-нибудь доходном доме, - был бы доходный дом у какого-нибудь монастыря, подворье, и его вернули. Да, его легко можно было бы попробовать ввести в оборот и это будет приносить деньги.
Хотя, опять же, недавно бродил по старому Вильнюсу, мне показали дом правительства, который в порядке реституции передали РПЦ, - сейчас это огромная головная боль. Потому что епархия все время жмотилась - а там сейчас гостиница. Но поскольку это епархия, а ей никогда не хочется ни на что тратить денег, поэтому десятки лет здание стоит без капремонта. В итоге звездность этой гостинцы снижается, доходы снижаются. Тем не менее, можно предположить, что этот доходный дом можно попробовать его привести в порядок – будет офисная аренда, еще какая-то, и это будет приносить деньги для церкви. Но храм или монастырь не гарантировано, что он будет выгоден в связи с растущей секуляризацией.
А.Плющев
―
Неужели расстаться с недвижимостью труднее, чем ее отнять, отжать?
А.Кураев: Все ведомственные храмы были уместны в средневековом городе, когда люди живут там же, где работают
А.Кураев
―
Но ведь речь не о бизнесе. Поэтому начнутся разговоры, под что это можно отдать, перепрофилировать, если нет монахов. Монастырь – значит, должны быть монахи. А если их нет, а их не будет через 50 лет в таком количестве, чтобы заселить все эти объекты. Тогда начнут снова искать – может быть, музей? Как хорошо бы музей, и вернут туда иконы Андрея Рублева. И это будет скандал, когда патриархия будет умолять: вернитесь, пожалуйста, освойте эти здания еще разочек.
А.Плющев
―
Хорошо, это будет через 50 лет, а сейчас мы должны спокойно наблюдать за этим процессом?
А.Кураев
―
Как всегда лиц, принимающих решение, очень мало. И они будут наблюдать, и посчитывать свои имиджевые плюсы и минусы, расклады. И их аргументы нам даже в голову могут не прийти
А.Плющев
―
Там речь идет о том, что многие здания, на которые претендует РПЦ, по закону, подписанному при Медведеве, - они ей никогда и не принадлежали.
А.Кураев
―
Этого я не знаю. Я могу только сказать, что я вижу в этом руку Госдепу.
А.Плющев
―
Поясните.
А.Кураев
―
Потому что только враги России и православия могут так старательно ссорить Церковь с теми, кто ей наиболее культурно, социально, этически близок - с церковной интеллигенцией. Кто работает в этих храмах-музеях? Это церковная интеллигенция. И они вместо нас, попов, по-сути, совершают миссионерскую работу, проводя там экскурсии, осуществляя научную работу.Кстати, типичный пример - его мнение хорошо было бы, если бы вы узнали.
А.Плющев
―
Прервемся на секунду и затем продолжим.РЕКЛАМА.
А.Плющев
―
Продолжаем программу, чье мнение мы должны узнать?
А.Кураев
―
Отца Александра Салтыкова. Он был ученым секретарем Музея Андрея Рублёва в конце 70-х – начале 80-х гг. Может быть, втайне тогда от своего начальства, он принял дьяконский сан, преподавал в Московской духовной академии, и продолжал при этом работать в музее. Сейчас он декан факультета церковных искусств Свято-Тихоновского московского православного гуманитарного университета. Думаю, что его размышления были бы наиболее авторитетны в этом вопросе. Он знает и ту, и другую сторону.Но вновь говорю - это нужно быть каким-то врагом Церкви, чтобы так аккуратно зачищать все возможные контакты, сужать возможную базу волонтеров, по-настоящему добровольных помощников православной идее – этого пресловутого «русского мира», и так далее. Поэтому это мне не нравится.
А.Плющев
―
Насколько я понимаю, вы иронически сказали про Госдеп и внешних врагов. Но как вы думаете, почему так происходит?
А.Кураев
―
Такое ощущение, что некоторые люди давно разучились смотреть на себя со стороны. Есть такой закон психологии: эффективнее всего скрытая реклама, не прямая. Вот если поп в рясе показывает на икону, говорит, что это окно в духовный мир, - это одно восприятие, особенно у молодежи. А если будет симпатичная девушка-экскурсовод, вполне себе светская, и вдруг неожиданно что-то такое скажет – это будет другое восприятие.Поэтому очень странно - зачем закрывать действующие, эффективные, реально миссионерские площадки, которой является, в том числе и Исаакиевский собор, - и вместо этого, через скандал, через колено ломая все, делать свое. А потом еще натужно требовать: давайте, растите на приходах миссионеров, - а как их выращивать, непонятно, из кого. Это очень странная политика.
А.Плющев
―
На этой неделе была еще одна история, связанная с взаимоотношением Церкви и государства. В Екатеринбурге прошел молебен за строительство храма. Это давняя история, - там пытались построить храм в одном месте, потом в другом. И теперь там был большой даже по федеральным масштабам митинг - 10 тысяч человек вроде бы было - правда, говорят, их свозили туда автобусами. Были там звезды разной величины – они приезжали агитировать за строительство храма. Как вы относитесь к таким историям?
А.Кураев
―
Знаете, вот там я совсем не против. Если есть лишние деньги – пусть строят. Екатеринбург большой город, богатый, очень скучный с точки зрения архитектуры, довольно загаженный в этом смысле. Поэтому, если появится еще какой-то объект, сделанный со вкусом, - вот бороться за это надо. Не против храма как такового, а надо бороться за то, чтобы был красивый проект, желательно современный. Этого, мне кажется, очень не хватает и в этом патриархия очень проигрывает – нет развития для современной архитектуры. Даже чудовищно зеленая жаба, которая от Минобороны будет строиться - это настолько обескураживающе с точки зрения архитектуры. А ведь опыт есть. Есть потрясающие храмы – скажем, Антиохийский в США. Очень неожиданный, свежий проект архитектурный.
А.Плющев
―
А у нас сейчас есть архитекторы такого рода?
А.Кураев
―
Вопрос в том, кто принимает решения. Скажу по секрету – есть история православной храмовой архитектуры. Эта именно история существует только по той причине, что попам связывали руки. Потому что дай волю нашим епископам, они будут клонировать одно и то же: стиль «псевдо-рюс», кокошники, и так далее. И все время будет отговорка: каноны, предания, святая старина.
А.Плющев
―
Неужели те храмы, которые мы считаем произведениями искусства, - храм Василия Блаженного был нарушением канонов очевидно.
А.Кураев
―
Правильно. А кто имел право нарушить канон? Только тот, в присутствии которого епископ молчит и стоит по стойке «смирно». Это не обязательно царь, это может быть какой-нибудь граф Шереметев. Он съезди куда-нибудь в Италию, налюбовался интересных стилей, решил у себя такой же построить. Он приезжает, на свой земле ставит храм. Деньги его, земля его. И епископ молчит в трубочку – он тут при чем? Его не спросили. Пригласят – придет, освятит.
А.Кураев: Все то, что я делаю не в качестве примата, чем отличаюсь от обезьянок, - все это культура
И именно поэтому, потому что были светские спонсоры, которые были неподконтрольны церковной цензуре, поэтому могло это развиваться. Вот сегодня не хватает именно этого. И этот вопрос даже нельзя решить демократически - в вопросах развития искусства демократия, референдумы дадут консервативный результат. Поэтому здесь не хватает таких реформаторов во власти.
А.Плющев
―
Возможен ли русский Гауди? Мне трудно себе представить.
А.Кураев
―
Пока невозможен. Другая культура в обществе должна быть.
А.Плющев
―
Возвращаясь к храму в Екатеринбурге, против которого многие возражают, - каким образом можно договариваться, чтобы всех устраивало строительство? У нас в Москве, недалеко от того места, где я живу, тоже были выступления против строительства храма. Надо договариваться, наверное. Но как?
А.Кураев
―
рецептов нет. Даже в Швейцарии референдумы не проходят с результатом в 100%. У нас тем паче. Поэтому стопроцентного результата не будет.
А.Плющев
―
А у нас и референдумов нет вообще.
А.Кураев
―
Тем более. Поэтому я считаю, что если Церковь предлагает что-то спорное, это нужно предлагать в таком качестве, чтобы само по себе качество, идея, проект, влюблял бы в себя, обезоруживал.С той же школьной программой моя идея была в том, чтобы взять на несколько лет паузу, написать красивый, интересный школьный учебник для детей на тему православной культуры, а оптом уже его показать, спросить: какие у вас возражения? Вот все ваши страхи, чего вы боялись, этого тут нет. Если вы считает, что тема нетактично раскрыта, кому-то угрожает, сеет рознь, детям не интересен? - давайте посмотрим не реакцию детей на опытных площадках, экспериментальных.
Но этого не дали. Сначала объявили о введение курса, а потом под него стали срочно изготовлять учебник. И вот эта спешка в стратегическом смысле не на пользу Церкви.
А.Плющев
―
Мне нравится идея, чтобы проекты влюбляли в себя и этим объединяли. Это здорово. Но я вот представляю, что с проектом выходит Золотов - я намекаю на храм Росгвардии, который строится в Балашихе и храм Вооруженных сил. Мне кажется, они совсем не влюбляют. Там даже нет такой задачи и не было - они были должны сделать себе ведомственный храм. Кстати, зачем ведомственный храм, вы понимаете?
А.Кураев
―
Непонятно совершенно. Все ведомственные храмы были уместны в средневековом городе, когда люди живут там же, где работают - на первом этаже мастерская, на втором жилье. Или когда солдаты и офицеры поколениями квартируют в одном и том же районе города. Тогда понятно, что там должно быть все, что в жизни человека.
А.Плющев
―
Про Балашиху они так и говорят, что они там рядом жить будут.
А.Кураев
―
То есть, под храм они еще построят город?
А.Кураев: Мода на Церковь - это модный штамп журналистов
А.Плющев
―
Ну, там расквартированы бойцы Росгвардии.
А.Кураев
―
Поэтому там, где есть реальные городки, в рамках городка, появление храма это нормально. То, что делается с главным военным храмом Минобороны, это не так. И, кстати говоря, пропорции должны быть соответствующими.
А.Плющев
―
Он еще и в парке развлечений будет – парке «Патриот».
А.Кураев
―
Макет Рейхстага и макет храма. И будет замечательно. И по очереди штурмовать то один, то другой.
А.Плющев
―
Мне кажется, за штурм храма сейчас могут и что-нибудь припаять запросто.
А.Кураев
―
А вдруг Минкульт вынесет решение, что это искусством не является?
А.Плющев
―
Недавно была история, когда макет готического здания сожгли в Николо-Ленивце, и чуть было художников не подвели под это дело.
А.Кураев
―
Им повезло – это был макет готического, а не православного храма.
А.Плющев
―
Это точно. А то, что они строятся на пожертвования, или как бы пожертвования - сообщалось, что вроде бы с военнослужащих собирают деньги – как к этому относиться? На что должны строиться такие храмы?
А.Кураев
―
Сегодня Следственный комитет выдал государственную тайну. Потому что у них такая же история, они статую Архангела Михаила, которую хотят установить ярдом со своим центральным офисом в Москве, дали указивку по своим подразделениям перечислить деньги. Вот интересно - в одном таком документе указывается размер в полтора процента месячного заработка, а в другом сумма четко указана: по полторы тысячи рублей с носа.Полагаю, что в целом это одно и то же, поэтому очевидно, что надо исходить из того, что средняя зарплата аппарата Следственного комитета такова, что полторы тысячи рублей это полтора процента их зарплаты. Значит, получается за 200 тысяч зарплата?
А.Плющев
―
Около того.
А.Кураев
―
В общем, я рад за них.
А.Плющев
―
То есть, для них это будет нечувствительно, а скульптура Архангела Михаила…
А.Кураев
―
Кстати, она стоит на Цветном бульваре в честь погибших милиционеров. Но, в общем, конечно, все это на самом деле странно и по нынешним временам довольно смешная практика объявлять тех или иных святых, тем паче Ангелов, покровителями тех или иных ведомств.
А.Плющев
―
Более того, карательных ведомств.
А.Кураев
―
То есть, спрашивается – а мнение самих патронов спрашивали? Каким образом удалось узнать согласие Архангела Михаила «хорошо, буду покровительствовать нашим капитанам Анискиным»?
А.Плющев
―
Наверное, с каким-то иерархом РПЦ советовались.
А.Кураев
―
Несомненно. И с патриархом советовались. Только, простите, я, будучи в кабинете у патриарха, хоть Кирилла, хоть Алексия, не замечал там аппарата для связи с Царством Небесным.
А.Плющев
―
Ну, считается, что если Церковь не возражает, значит, нормально.
А.Кураев
―
А есть главный вопрос – что такое Церковь?
А.Плющев
―
С другой стороны, у кого еще спрашивать-то?
А.Кураев
―
Прекрасно. Но главный вопрос моей жизни и публицистики, что такое Церковь - это епископ, патриарх, или Церковь Никодима Ротова? Его спросили?
А.Плющев
―
Мы продолжим через несколько минут.НОВОСТИ
А.Плющев
―
Продолжаем программу. Радиослушатель спрашивает: «В 90-е была мода на Бога и на веру. Сегодня эта мода проходит? Явно пока никто не разрывает связь с РПЦ, но ходят в церковь уже не так часто и молятся и вносят деньги не так рьяно» - это его личное наблюдение, хотя мне кажется, что ситуация несколько иная. А как вы оцениваете?
А.Кураев
―
Мне было бы очень интересно познакомиться с серьезной статистикой социологов, а пока могу сказать то, что говорил уже в течение 30 лет – мода на Церковь это модный штамп журналистов. То есть, это модный оборот речи, но не более того. В конце концов, не может быть моды на службу, которая длится три часа, которые надо провести на ногах. Ради моды на такое можно зайти один раз в жизни и потом уйти.То есть, быть православным это трудно, в том числе, физически. Поэтому мне кажется, что слово «мода» здесь ни при чем. Более того, представьте себе любой рабочий коллектив, где некий человек ведет церковный образ жизни. Убежден, что до сих пор он будет там выглядеть некой «белой вороной»: ты что, постишься, на молебны ходишь, на службы? А в субботу что к нам на пьянку не пришел? В храме был? Даже в Следственном комитете такой человек будет выглядеть странно.
А.Плющев
―
Не знаю, как в коллективе, но у меня дома вид из окна на церковь, хочу туда для мамы набирать воду. И вижу вереницы людей в нашем спальном районе.
А.Кураев
―
Так это можно объяснить другим словом, не словом «мода».
А.Плющев
―
Скорее всего.
А.Кураев
―
Есть вопросы антропологической потребности человека в религии, - почему эта потребность есть, с чем она связана, насколько удовлетворяется, - это интереснейшие вопросы социологические, психологические, культурные. Но все это закрывать дешевым словечком «мода» - это плохой вкус.
А.Плющев
―
Калужский губернатор - так сначала сообщили – предложил привлекать в музеи мощами святых. Это была якобы его фраза перед заседанием местного руководства. Он не отрицал, что он так сказал, что он позвонил настоятелю местного монастыря и сказал следующее: «У нас выставки открываются, а ходят два-три человека в музеи. А у вас в монастырях полно мощей – привозите, может, люди потянутся. Заодно и картинки посмотрят».Но потом он сказал, что это была шутка, он таким образом пошутил и он найдет того, кто это все слил. Тем не менее, мне кажется, можно об этом поговорить, потому что иные вещи, например, как Пояс Богородицы действительно привлекают большое количество людей, может быть даже больше, чем выставка Серова. Возможно, в этом есть какая-то тема для разговоров? Возможно ли вообще такое объединение, или нет?
А.Кураев
―
Чтоб сказку сделать былью? А что будет, если кто-нибудь попробует такое реализовать? Хорошо, договорились, по старому советскому анекдоту, настоятель монастыря и секретарь обкома - договорились: я тебе пионеров на Крестный ход, а ты мне мощи какого-нибудь местного подвижника в музей.
А.Плющев
―
Мне кажется, что в случае с Уральским храмом было что-то похожее.
А.Кураев
―
Да, но что дальше? Дальше, зная нравы нашего городка, можно предположить, что – первое – мощи считаются святыней – вот уже опасное слово по нашим временам. А где святыня, там и «двушечка» рядом. Дальше - раз святыня находится в некоем пространстве, это пространство становится святым, - значит, музей становится святым местом. А у святого места есть свои правила: свой дресс-код, свои правила поведения. А главное - свои несовместимости и противопоказания. И дальше православная общественность начинает цензурировать все картиночки те самые: А рядом, с мощами нашего батюшки, сподвижника, Спасителя нашего, - да разве здесь можно рядом такую картинку? Ну и что, что Богородица – у нее сиськи видны, - убрать, закрыть. И не говорите мне, что это Давид – видите, он без трусов стоит? Убрать. И прочее, прочее – начнется народная цензура. И в итоге – ну, решайте сами.
А.Плющев
―
Я все время пытаюсь понять, откуда такое берётся. Видимо, это весьма прагматическое соображение: у тебя то, а у нас се - давай, объединим.
А.Кураев
―
А иначе сейчас быт не может. Потому что для того же губернатора, любого сегодня, местный епископ это, прежде всего, бизнес-партнер. Они сами себя так поставили, эти епископы – ведь их разговор всегда о деньгах. Они в каждом чиновнике видят возможного спонсора. Ну, эти спонсорские услуги могут оказываться членоручниками, конечно, но желательно деньгами. А кто-то рабочую силу подбросит, а кто-то технику, а кто-то цензуркой поможет. Так и понимается эта симфония. Поэтому естественно, что и видят в этих активных прорабах-строителях именно прорабов. И отношение соответствующее: у тебя свой бизнес, у меня свой, - давай подумаем, может, вместе сможем что-то замутить.
А.Плющев
―
Спрашивают про Украину. В частности, какова роль Церкви в выборах на Украине. Наверное, имеется в виду томас, который ставят в заслугу одному из нынешних кандидатов, Порошенко. Может, сейчас это перераспределение, захват церквей? Что думаете по этому поводу?
А.Кураев
―
Мне кажется, эта идея будет работать против Порошенко – в электоральном смысле. Потому что с точки зрения просто лозунгов «Мы за Украину», - этим он не отличается от остальных 38 кандидатов. Но он сделал нечто, что оказалось досаждающим для значительного числа населения Украины. И здесь неважно, сколько реально захвачено храмов, или нет, - конечно, это горстка на фоне многотысячного моря православных храмов. Но само ощущение угрозы разлито в православном обществе.И эти голоса - миллионов участников Православной церкви, пусть даже Московского патриархата, - он потерял. А те, кого он привлек, они итак были бы за него, или за людей более или менее похожей партии. Я не знаю, по каким оттенкам отличают Порошенко от Тимошенко, какие еще отличия у них есть кроме гендерных признаков.
А.Плющев
―
Наверное, много. Но с точки зрения отношений с Церковью, не так много. Церковь на Украине, которую признал Константинополь, может привлечь людей голосовать за кого-нибудь – привлечь людей для политической борьбы?
А.Кураев
―
Не знаю. Так или иначе, будут пробовать. А вот реакция людей может быть разной. Но пока все-таки, честно говоря, все-таки не видно таких проколов - иначе наше телевидение говорило бы об этом день и ночь. Пока вроде бы они более или менее, в общем, стоят в сторонке. То есть, да, был так называемый «томас-тур», но там была вполне понятная идея, было понятно, почему было совместное позирование перед телекамерами, - но это прошло, это осталось в прошлом году. И сейчас никаких громких заявлений таких не видно.
А.Плющев
―
Еще одна тема - наш журнал «Дилетант» сообщил о том, что Варшавский театр поставит пьесу – завтра премьера - по «Майн Кампф», по произведению Гитлера. Они говорят, что в Польше сейчас политическая обстановка стал а хуже, чем при Гитлере, поэтому призывают свой политический язык нынешний сравнить с языком Гитлера. Допустимо это, нет?
А.Кураев
―
Нельзя бороться с тем, чего не знаешь. В конце концов, даже в советских школах со временем поняли, что если ты хочешь заниматься профилактикой болезней, то надо детям показывать некрасивые картинки – старшеклассникам, - к чему приводят те или иные заболевания, поначалу начинающиеся, может быть, даже и приятно. Те же результаты курения.Точно так же и здесь. Если нацизм это просто красивый мундир и замечательная боевая машина, - если такая память, - то тогда как с этим бороться? Надо понимать, откуда это росло, какие были аргументы. И может быть, ужаснуться, если аргументы были примитивными - ужаснуться и стыдиться, - как же так? На моих предков такая чушь оказала воздействие?
А если эти аргументы были напротив, утонченно серьёзные, то тем более надо ужаснуться: осторожно, смотрите, как на самом деле может быть ухищрённым зло.
А.Плющев
―
Можно ли подавать это людям без комментария?
А.Кураев
―
По-моему, это людям не предлагается в современном западном мире. И когда в Германии недавно переиздали «Майн Кампф», он был тоже с комментариями историков, - вопреки протестам нашего телевидения. Но думаю, что это была правильная идея.
А.Плющев
―
А в России мы можем это воспринимать хоть как-нибудь - с комментариями, или без?
А.Кураев
―
Не знаю. Я вижу, что по телеканалу «National Geographic», когда показываются фильмы о Второй мировой войне, начинают тщательно вымарывать свастики.
А.Плющев
―
Мне кажется, у нас тоже вымарывают.
А.Кураев
―
Мне кажется, что это глупость.
А.Плющев
―
Наверное, «National Geographic» делает это здесь, выполняя закон Российской Федерации.
А.Кураев
―
Очень печально. Потому что в итоге получается смешно – флаг у них все равно красный, и он вымарывают на нем то, чем нацистский флаг отличался от советского. В результате как отличить?
А.Плющев
―
Это интересная проблема, поднятая нашим гостем, отцом Андреем Кураевым. До свидания.