Кирилл Рогов - Особое мнение - 2019-09-02
Н.Росебашвили
―
Всем здравствуйте! Это программа «Особое мнение». У микрофона — Нино Росебашвили. Я приветствую политолога Кирилла Рогова. Кирилл Юрьевич, добрый день!
К.Рогов
―
Добрый вечер!
Н.Росебашвили
―
Добрый вечер. 31 августа прошло очередное несанкционированное шествие, оно прошло без задержаний. Это новая стратегия властей?
К.Рогов
―
Это новая стратегия всех. Если мы вспомним, как у нас развивались события, то у нас было такое ралли, оно еще раньше началось, но его ключевая фраза была с 20 июля, каждую неделю выходили люди, и оппозиция призывала выходить людей под лозунгом «Допускай!». Чтобы заставить власть допустить кандидатов, которые не были допущены к выборам в Мосгордуму.Тем временем мы знаем, что происходило. Это было жесткое противостояние. Очень репрессивную стратегию власти использовали. И в середине августа часть тех оппозиционных лидеров, которые сидели по кутузкам, которых арестовали, их выпустили. И когда их выпустили, они не повторяли уже лозунга «Допускай!», а, наоборот, они стали говорить про умное голосование. То есть они сменили повестку.
И вот эта идея, что «мы идем на улицу добиваться, чтобы этих депутатов все-таки зарегистрировали и будем стоять за это», она была уже убрана. И у Навального и его группы — это в основном касается его группы, — появилась новая повестка «Умное голосование». И, собственно говоря, они не призывали выходить на последнюю акцию. Так очень вяло были какие-то от них… И никто на акции не вел себя агрессивно… нет, «агрессивно» — неправильное слово, а вот не демонстрировал решимость некоторую, которая была до этого в предыдущих акциях. Как-то так, вяло прошлись и разошлись.
Иными словами оппозиция в значительной ее части сменила тактику, сменила лозунг и отказалось от идеи, что уличное противостояние — это для неё главное. Для нее теперь главное — это «Умное голосование». С другой стороны, и власти сменили тактику, поняв это. Мы знаем всякие слухи (вы, наверное, тоже знаете), было передано руководство этими операциями…
Н.Росебашвили
―
Московский уровень…
К.Рогов
―
Нет, московский уровень тут ни при чем. Оно было передано якобы перед 31-м числом от силовых, что ли людей, к гражданским в администрации президента. И уже это они рулили последней акцией, и граждански было вполне все очень культурно. Но при этом это и была акция как бы слабая. Она заведомо была слабая, потому что она уже не ставила перед собой этих задач, которые ставило вот это ралли с 20 июля по 10 августа. И значительная часть публики переключилась на другие повестки, на вот это «Умное голосование».И народу пришло мало. Говорят, около 10 тысяч. Ну, наверное. Мне казалось, даже меньше. В общем, это была слабая, которую власти не рассматривали как угрозу и знали, представляли, что она будет слабая, и что, вообще, идея уличного противостояния закрыта обеими сторонами.
Н.Росебашвили
―
Вы в своем Фейсбуке не раз писали, что сейчас основным вектором движения для оппозиции должно стать требование разрешить людям свободно собираться на улицах. В частности, мы видим, что все, кто раньше пытался выйти и показать свое политическое право собираться там, где они считают нужным, их всячески прессовали.Вот мы сейчас с вами облетели всё протестное московское лето, и вы сами обозначили смену повестки: сначала «Допускай!», потом «Умное голосование». Не кажется, что опять как-то размыло позицию оппозиции?
К.Рогов
―
Видите, повестка оппозиции, ее, может быть, размыло. Но давайте думать об этом в категории тактических противостояний и категориях того, что реально происходит. Да, по итогам 31 августа была вялая акция, которой противостоял как бы с другой стороны «добрый полицейский». А до этого были более импульсивные, сильные акции, которым противостоял «злой полицейский».
К.Рогов: Оппозиция сменила тактику, сменила и отказалось от идеи, что уличное противостояние — главное
И мы сейчас можем подвести некоторый итог этого противостояния. Оно для обеих сторон имело свои издержки, потому что для протестующих издержкой было то, что им противопоставлен де-факто другой правовой режим, при котором всё происходит по-другому, никто вообще не смотрит ни на какое правдоподобие, открываются дела, абсолютно репрессивный произвол происходит. И это, конечно, издержка. И как бы этот режим предъявлен, и он будет еще предъявлен в будущем. То есть власть застолбила, что она себя так будет вести, и что это как угроза висит над идеей уличного протеста — такое отношение.
С другой стороны, были и издержки со стороны власти. Они сводились к тому, что репрессии и это ужасное, жесткое поведение полиции и произвол, — они почему являются для власти издержкой? Потому что самой большой проблемой для авторитарной власти является… как бы уловить тот момент, когда симпатии очень большого количества людей переходит на ту сторону, кого бьют. И это очень опасный момент.
Мы знаем, что многие революции, в частности, Майдан, мы знаем, что именно так он разворачивался. И, в принципе, так как власти не могут сейчас контролировать информационный поток, благодаря интернету, то чувствовалось, что протестующие набирают некоторый капитал демонстрацией того, как их бьют.
С одной стороны, у власти достаточно сил, чтобы подавить их такими жесточайшими способами, с другой стороны, механизм накопления этого негативного для власти капитала сочувствия, тоже было видно, что он работает, и что это опасно для властей и что это может случиться — вот такой массовый переход сочувствия на сторону протестующих и тех, кого бьют.
Поэтому это было противостояние, где у обеих сторон были свои издержки и проблемы, но вот оно кончилось таким «водяным перемирием» 31-го числа и «Умным голосованием». Вот 31-е число и «Умное голосование» — это «водяное перемирие» по поводу права выхода на улицу. Пока это противостояние кончилось ничем. Просто его обрубили. А дальше будем смотреть.
Опять-таки тут важно понимать масштабы того, что происходило. Притом, что для летнего времени было очень много народу, никакого перехода на новый уровень массовости не произошло. И те цифры, которые мы видели людей, которые вышли, даже при участии Дудя и Оксимирона, они не изменились по сравнению с тем, что мы видели 7 лет назад. И это очень важная констатация.
Н.Росебашвили
―
На этом месте мы сделаем небольшой перерыв. Это программа «Особое мнение». Мы вернемся к вам буквально через минутуРЕКЛАМА
Н.Росебашвили
―
Продолжается программа «Особое мнение». Кирилл Рогов, политолог наш сегодняшний гость. Напомню, что идет трансляция на YouTube-канале «Эхо Москвы». Вы можете писать ваши вопросы по телефону: +7 985 970 45 45. И даже аккаунт vyzvon в Твиттере.Кирилл Юрьевич, буквально перед перерывом, если я правильно поняла, вы сказали, что в принципе за 7 лет никакой трансформации протеста не произошло.
К.Рогов
―
Точнее выразиться так: мы не увидели новых цифры. Я уже 20 раз это повторял: в 2000-е годы выходило от 2 до 10 тысяч на протесты. В 2010 выходит от 10 до 70 тысяч. Это как было в 11-м, 12-м году, так это и сегодня. То есть приращения нету, и это важно. Если бы было приращение, то можно было бы говорить о каких-то других стратегиях, о продолжении уличных стратегиях оппозиции, продолжать настаивать «Допускай!» Если бы вышло 300 тысяч человек в середине августа, то можно было продолжать кампанию «Допускай!» В этой ситуации тоже мы не знаем, наверное, всего. Потому что как бы люди вернулись из отпусков, и если бы накал сохранился, может быть, мы бы увидели в 1 числах сентября — 31 октября какую-то большую…
Н.Росебашвили
―
А разве незадача оппозиции сохранить этот накал?
К.Рогов
―
Он не сохранился. Было принято решение, во всяком случае, одной из частей оппозиции перейти к другой повестке.
Н.Росебашвили
―
Давайте назовем эту оппозицию. У нее есть имя — Алексей Навальный.
К.Рогов: Цифры даже при участии Дудя и Оксимирона, не изменились по сравнению с тем, что мы видели 7 лет назад
К.Рогов
―
Я называл, это Навальный и его группа, там он не один. Они перешли к другой повестке. Решение, как всякое решение… это решение.
Н.Росебашвили
―
А как вам, кстати, решение Алексея Навального не участвовать в шествии 31-го числа?
К.Рогов
―
Для меня это находится в той же парадигме. Это перестало быть для него и его группы актуальной повесткой — уличное противостояние. Любовь Соболь участвовала, но вся информационная повестка этого шествия показывало, что это сейчас не профильное. Профильное сейчас — это «Умное голосование». У них другой сейчас. Они люди проектные. Вот у них один проект кончился — они запустили другой проект.
Н.Росебашвили
―
Давайте поговорим немножечко о последствиях предыдущих шествий, митингов. Завтра пройдет сразу 5 судов в рамках «московского дела». И если честно, у меня какое-то чувство абсолютного бессилия как было поначалу в кейсе с Иваном Голуновым. Что можно сделать? Как так получается — вот 5 судов над людьми, которые, в принципе, ничего не совершили?
К.Рогов
―
Да, это очень важно. Я бы был очень рад, если бы какие-то появились новые организационные центры, которые взяли бы на себя координацию этой борьбы. Потому что это исключительно важно. И опять-таки я говорил по поводу этих ралли летних, какие стороны что получили и какие издержки у сторону.И надо сказать, что над гражданским обществом висит эта вещь, эти ужасные дела по нескольким статьям. Все эти дела сфабрикованы. Я хотел бы особенно отметить, что дело по 212-й статье «массовые беспорядки» сфабриковано, но я хочу отметить, что дела по 318-й статье тоже сфабрикованы. Когда кидаются стаканчиком, пластиковой бутылкой в полицейского — это не является тем, что описывает 318-я статья. Это не является уголовным преступлением. Поэтому про 318-ю статью я бы тоже призывал не забывать и иметь в виду, что это тоже, в общем, сфабрикованные дела.
И обществу необходимо разрабатывать какую-то стратегию защиты себя от этих фабрикуемых дел. Они сами не рассосутся. Там тоже как бы чувствуется некоторое отступление в том, как они расследуются, как они ведутся. Некоторые признаки отступления я вижу, в частности в том, что у тех, у кого есть 318-я, у них снимают 212-ю.
Но это не рассосется, это потребует борьбы. И способность прекратить эти дела или неспособность прекратить эти дела — это будет тем важным эффектом, по которому мы поймем, кто же по итогам этого летнего ралли проиграл и кто выиграл.
Н.Росебашвили
―
Программа инструменты давайте поговорим. Вот вы сказали, что нужно как-то гражданскому обществу консолидироваться, создать какие-нибудь штабы, видимо, чтобы отстаивать права тех, кто проходит по «московским делам». Вот вы подписывали, в частности, письмо политологов и призывали к остановке репрессий. Каков итог этого письма?
К.Рогов
―
Я доволен результатами этого письма. Потому что оно запустило целую серию писем, если вы следили. После него была целая серия писем, они были с разных сторон. Но эти письма — это еще одна форма формулирования, выражения коллективной позиции. И в этом смысле они мне кажутся очень важным. Их потом обсуждают, кто-то становится на эту сторону, на ту сторону. За этим начинается шлейф дискуссий. Очень важные дискуссии, в частности про то, кто и как политизирует университетскую и научную жизнь. И эта дискуссия наметили некоторые линии и модели поведения.Например, я отметил, что сегодня целый ряд профессоров, преподавателей ВШЭ и других учебных заведений свой пост по поводу 1 сентября посвятили тому, что нельзя забывать, что студенты сидят в тюрьме.
Н.Росебашвили
―
Мы и не забываем. И что дальше?
К.Рогов
―
Видимо, то, что может сделать гражданское общество — оно может искать способы выражения своей позиции. И люди должны находить способы выражения своей позиции, демонстрации своей позиции. Это то, что может делать гражданское общество. И это, в конце концов, срабатывает. Только это не срабатывает сразу и когда вас мало. Должно становиться больше, но для этого должен кто-то что-то делать. Это не то что я сходил на митинг — а почему всё то же самое? Это такая очень российская распространенная позиция: «Вот я ходил на митинг — и чего?» О’кей, больше не ходи. На митинги надо ходить много и часто.И борьба — это борьба и в ней должно быть упорство и уверенность в себе. Поэтому это всё по отдельности не значит ничего, но в целом это вырастает в некоторую картину и воздействует на других людей, на тех, кто рядом. Ну да, так гражданское общество себя ведет и должно вести.
Н.Росебашвили
―
Вы только что сказали, что на митинги нужно ходить много и часто. Вот мы всё лето ходили на митинги и что? 31-го числа вышло несколько тысяч человек — и всё как-то само собой сдулось.
К.Рогов
―
Сдулось, потом опять надуется. Это долгие истории. И, безусловно, летняя история является и некоторым уроком. Это длинная тактическая борьба, тактическая игра. Она будет продолжаться долго. В ней будет много различных коллизий, я надеюсь, что мы несколько из них обсудим сейчас еще. Но это годами, десятилетиями часто идет такая борьба. Но она чем-то кончается.
Н.Росебашвили
―
Ту сразу, как только не происходит чего-то ужасного — я сейчас делаю небольшую подводку кейсу семьи Хомских и Проказовых, — начинают говорить про оттепель. Мы сейчас про оттепель говорить не будем, но сегодня два суда в Москве отказали прокуратуре в двух исках о лишении родительских прав. Как вам кажется, что здесь сработало, что здесь помогло: огласка или здравый смысл возобладал?»
К.Рогов
―
В знаете, эти два кейса… я бы вообще не радовался по поводу сегодняшнего исхода. То есть я рад, что он такой, но, как справедливо написала в своей Фейсбуке Элла Панеях, социолог, по суду Хомских, — там суд вынес родителям предупреждение. Таким образом, он встал на позицию прокуратуры, что, в принципе, то, что ребенок находился в близи какой-то протестной акции с ними, является каким-то с их стороны неполноценным родительским действием.Он не лишит их родительских прав, потому что если бы это решение состоялось по тому или другому кейсу, это бы было вообще что-то запредельное, потому что это какой-то фашизм натуральный — то, что происходит в этих двух кейсах.
И то, что не состоялось, это хорошо, но мы должны внимательно смотреть на то, как это не состоялось. Оружие заряжено. Просто не стреляют. Это так же, как про 31-е августа. (Оружие — я здесь в метафорическом смысле). И все эти репрессивные технологии и все эти репрессивные штучки, они никуда не ушли. То, что их 31-го не применяли, это не значит, что они куда-то пропали. Всё это здесь. Ребятишки сидят в тюрьмах.
Суд согласился с прокуратурой, но просто счел, что требуемая ею норма слишком высока, что достаточно предупреждения, но, в принципе, логику прокуратуры он этим поддержал, и это чудовищно. Это чудовищный прецедент, которые будет иметь значительные последствия вне даже политики, потому что это вообще очень тонкая сфера, в которой некоторая разлаженность наблюдается, и очень болезненная сфера. И это не такая уж большая победа — то, что сегодня произошло.
К.Рогов: Обществу необходимо разрабатывать какую-то стратегию защиты себя от этих фабрикуемых дел
Н.Росебашвили
―
Это «Особое мнение». В студии «Эха Москвы» и телеканала RTVi политолог Кирилл Рогов. У микрофона — Нино Росебашвили. Мы сейчас сделаем еще один перерыв на новости на несколько минут. Продолжается трансляция на YouTube-канале «Эхо Москвы». Мы к вам вернемся буквально через пару минут.НОВОСТИ
Н.Росебашвили
―
Продолжается программа «Особое мнение». У микрофона — Нино Росебашвили. Еще раз приветствую в нашей студии гостя. Это политолог Кирилл Рогов. Кирилл Юрьевич, ну какой эфир без «Умного голосования». Давайте подведем с вами какие-то итоги этих бесконечных дискуссий. Но самый главный вопрос — понятно, что мы сейчас не рассудим противников и сторонников — что дальше?
К.Рогов
―
Дальше больше…
Н.Росебашвили
―
Звучит заманчиво.
К.Рогов
―
Когда я шел сюда и думал про то, что нужно будет говорить про «Умное голосование» и думал про аргументацию противников «Умного голосования» сначала. И я вспомнил такую историю, а именно историю того, как «Солидарность» приходила к власти в Польше. Дело в том, что 89-м году «Солидарность» была к этому времени запрещенная организация. Власти поняли, что нужно проводить экономические реформы, что очень плохо в экономике.И они решили с «Солидарностью» наладить мосты и стали вести с «Солидарностью» закулисные переговоры. Идея была такая, что будут объявлены выборы, в которых «Солидарность» легализуют как организацию и она сможет принять участие. Но в этих выборах устройство будет такое, то она победить все равно не может. Там очень много мандатов автоматически резервируются за Польской рабочей партией и ее сателлитами ее победить невозможно. Очень неравные условия выборов.
И Валенса решил идти на эти переговоры по поводу выборов и имел очень большую оппозицию внутри «Солидарности». Они говорили: «Ну как? У нас есть поддержка реальная, а тут так устроены выборы, что мы в них проигрываем. Вот будет показано, что мы проиграли».
И он все-таки настоял, они пошли на выборы. Там была такая ситуация, что из 450 мест в сейме за властями было 300 зарезервировано, то есть там две трети было зарезервировано. И был еще сенат — 100 мест. И сама «Солидарность» считала, что не больше 20–25 человек ей удастся избрать. «Солидарность» выиграла все конкурентные места, которые были на столе и в сенат полностью и все 160 мест конкурентные — здесь. И фактически победила на выборах, и с этого момента власть начала переходить из рук Польской рабочей коммунистической партии к «Солидарности».
Это к чему я рассказываю? Вот негоциации и такая тактическая борьба оппозиции и власти, она имеет очень много форм и очень мало кто знает, что произойдет. Бывают очень неожиданные повороты, и очень часто непримиримые критики считают, что нельзя играть в игры с подкидным, но выигрывают часто те, кто идут играть в эту игру с подкидным. Понятная идея, что вот эта идея чистоты и неучастия… очень часто выигрывают те, кто идет заведомо, например, плохую, невыигрышную, странную, корявую стратегию. Но если им удается показать в ней свое влияние, то это может вести к некоторым выигрышам.
Понимаете, я спорю с противниками «Умного голосования», таким образом, отчасти поддерживаю «Умное голосование». Некоторая стратегия, которая является тактической игрой с властью. Такие стратегии совершенно не обязательно проигрышные, они очень часто бывают выигрышными.
Н.Росебашвили
―
А что сейчас на кону?
К.Рогов
―
Да, что на кону? Что, вообще, такое «Умное голосование», в чем его идея? Это вариант протестного голосования. Протестное голосование — это чистая история, под которой мы понимаем успех. Когда ты голосуешь против ставленника власти на губернаторских выборах и против «Единой России» на выборах в законодательные собрания, и ты показываешь, как они проваливаются, что у них нет поддержки и так далее.Здесь, в московском кейсе в «Умном голосовании», которое придумано в Москве — это сложнее. Что оно дает? Оно, прежде всего, дает тем, кто его организует, той организационной силе в оппозиции. Навальный и его команда показывает: «Вот вы нас не пускаете на выборы, но у нас есть достаточное влияние на людей, чтобы, даже не участвую лично в выборах, влиять на их результат, потому что мы можем контролировать наших сторонников, и они будут делать так, как мы им скажем.
К.Рогов: Суд согласился с прокуратурой, но просто счел, что требуемая ею норма слишком высока
Это, кстати, очень интересная вещь, потому что ровно таким образом происходили и такие важные переломы в истории. Как, например, возвращаясь к той же самой «Солидарности», когда они вели эту компанию, у них совершенно не было достаточного количества кандидатов, они не знал, сколько они победят, но они приняли (то же самое в СССР происходило на выборах 80-го года, потом 90-го), что кандидату чтобы победить, нужно было заполучить фотографию, как он здоровается с Валенсой за руку. И эта фотография была как бы его визитной карточкой, и он проходил. Это, действительно, показывало, насколько «Солидарность» контролирует свой электорат, насколько он ей доверяет и она может им управлять. И это делало «Солидарность» мощной силой, с которой вынуждены были вести переговоры власти, легализовывать её и так далее.
То есть это очень важно, когда у вас есть организационное ядро, которое может показать, что его электорат может, как надо, голосовать.
Н.Росебашвили
―
Вот смотрите, у Алексея Навального и все его сторонники, они, так или иначе, большинство. Мы говорим именно про сторонников. Они не легализованы, они не зарегистрированы. Если мы попытаемся вспомнить сейчас оппозиционеров, разве что Митрохин, который очевидный оппозиционер, и его фамилия пока что должна быть в бюллетенях. Почему мы вдруг сразу записываем людей, за которых призывает голосовать Навальный в сторонники оппозиции? Вот, например, та же самая партия КПРФ, которая, в принципе, является системной оппозицией, с чего она вдруг, даже получив власть, и даже выигрывав на этих несчастных выборах, должна следовать повестке Навального?
К.Рогов
―
Нет, я совершенно этого не утверждаю. Это совершенно не так работает. Они не будут следовать повестке Навального. Но Навальный и его группа покажет, если большое число людей проголосует, как он сказал, он покажет властям, что он может управлять этим процессом, что он может влиять на исход выборов, не участвуя в них, и что он есть сила, с которой надо считаться и с которой надо вступать в переговоры по поводу чего-то. Больше здесь никаких выгод нету.Более того, я сейчас говорил — это всё было как бы за «Умное голосование». Теперь я скажу против. С моей точки зрения, в московской ситуации политические дивиденды за исключением только гипотетического увеличения веса Навального, ну очень неочевидные. Я писал про сусликов и зябликов. Совершенно непонятно, потому что этот так, а этот лучше, чем тот и какая между ними разница. И мы видим, что во многих местах по тому, что мы знаем, совсем не хочется голосовать за того, кого вроде «Умное голосование»… Не очень понятен этот механизм «Умного голосования», кто там отбирается. Возникают какие-то конфликты неприятные. В Чертанове с этим парнем, которого «Умное голосование» отставило.
Н.Росебашвили
―
Гельман?
К.Рогов
―
Да. А он вроде такой хороший. И вот явно есть симпатичный кандидат, а «Умное голосование» нас ведет к тому, что мы должны за кого-то мене симпатичного голосовать. У меня в округе этот Губенко. Но я не буду, он и так в думе сидит, зачем по Умному голосованию за него голосовать? То есть, в принципе, я считаю, что дизайн этой идеи очень сложный, и её дивиденды неочевидны, и она с трудом значительной частью общества воспринимается. В этом смысле это просто, может быть, та кампания, которая окажется не суперудачной. Я не знаю, может быть, в ней сыграет что-то.Возвращаясь к кейсу «Солидарности», я говорю о том, что никогда до конца не знаешь, что сыграешь. Во всяком случае, нужно искать организационные формы. Их придется искать несколько раз. Они бывают более удачные, менее удачные. Но их надо искать. Те, кто говорят, что мы не будем никогда голосовать так, как нам скажут и такую борьбу с «Умным голосованием», в высочайшей степени принципиальности возносят эту борьбу — это, конечно, тоже несерьезный подход.
К.Рогов: Протестное голосование — это чистая история, под которой мы понимаем успех
Н.Росебашвили
―
Так нет других тем, других вопросов. Это, по сути, то, что осталось, получается.
К.Рогов
―
У нас есть другой вопрос — это продолжение темы политических репрессий. И к этому вопросу надо будет вернуться, когда это всё схлынет с «Умным голосованием». В общем, я отношусь к этой истории очень спокойно. И меня тот накал страстей, который кипит вокруг нее, он меня не утягивает в себя. Потому что если «Умное голосование» состоится и сколько в нем примет участие, это, наверное, будет неплохо. Некоторая проба организационных сил. Я не очень вижу, во что это можно конвертировать. Те люди, которые принципиально с ним борются, мне кажется. не понимают очень многого, очень важного в тактиках оппозиции, в том, что это должны быть продуманные некоторые коллективные тактики, что они всегда будут ущербные, потому что власть не даст вам реализовывать тактику, которая вам выгодна, это всегда будет ущербная тактика. И часто ущербные тактики приводят не к тем результатам, к которым предполагалось, что приведут.Обычно успех ущербных тактик возникает, когда вдруг оказывается, что людей, которые готовы идти за оппозицией, гораздо больше, чем мы предполагали. И если мы это увидим по итогам этого «Умного голосования», то это будет безусловная победа Навального.
Н.Росебашвили
―
У нас здесь принято, что все, кто себя вдруг обозначил, вскрыл свои карты, показал, что он на самом деле оппозиционер и такая спящая сила… Собственно, Навальный и не раскрывает список «Умного голосования», чтобы не сняли этих людей, чтобы им не прилетело ничего раньше времени. Разве не получается про аналогии с этой ситуацией, что как только люди покажут себя и объявят, репрессии, наоборот, закрутятся еще с большей силой.
К.Рогов
―
Какие люди объявят себя?
Н.Росебашвили
―
Ну, условные сторонники Навального…
К.Рогов: «Умное голосование» — это не про сторонников Навального
К.Рогов
―
Вот «Умное голосование» — это не про сторонников Навального. Там нет сторонников Навального. И логика «Умного голосования» не в этом. Логика «Умного голосования», что Навальный показывается, что «вот у меня есть ресурс поддержки и за кого я скажу голосовать, за того они будут голосовать». Эти люди, за которых проголосуют, не становятся навальновцами после этого. Но власти и элиты видят, что да, ресурс поддержки, он вот такой. Этот человек может сказать вот это — и тогда так и будет. И они воспринимают по-другому организационную структуру после этого. Или они видят: ну да, хорошо, 2% голосует, а больше никто по его указанию не голосует. Это речь не о том, чтобы эти люди изменились, что они какие-то светочи — нет, это немножко другая тактическая игра.
Н.Росебашвили
―
На этом вынуждены закончить «Особое мнение» политолога Кирилла Рогова. Говорим большое спасибо и прощаемся с нашими слушателями и зрителями.