Демьян Кудрявцев - Особое мнение - 2020-09-28
М.Курников
―
Здравствуйте! В студии у микрофона — Максим Курников. А с нашей студией по видеосвязи — Демьян Кудрявцев, поэт. Здравствуйте, Демьян!
Д.Кудрявцев
―
Здравствуйте, Максим.
М.Курников
―
Демьян, сегодня только и разговоров, что к Навальному, оказывается, приходила Меркель в частном качестве, кстати говоря. А что такого?
Д.Кудрявцев
―
Понимаете, дело в том, что это, конечно, огромное очень важное событие, потому что Меркель — это человек, у которого в каком-то смысле, как у всякого нормального западноевропейского политика нет никакой частной жизни. Навальный кокетничает, говоря, что этот визит может быть частный. Никаких частных визитов к политику, бизнесмену, к художнику, вообще к кому-либо кроме собственной мамы у Меркель быть не может. Потому что ее сопровождает служба охраны, ее время, в которое она была у Навального — вряд ли она была у него в 11 вечера — это время, которое она должна посвящать заботам о немецком народе. И, собственно говоря, значит, она это и делает.Таким образом, Меркель считает, что время, которое она уделяет визиту Навальному, и есть время в интересах ее избирателей, в интересах немецкого народа. Таким образом, любой визит Меркель к незнакомому человеку — это визит государственный, так или иначе.
Другой вопрос, что он может быть продиктован общегуманитарными соображениями. Но мы же понимаем, что в большой политике не бывает чисто общегуманитарных соображений.
Безусловно, Ангела Меркель легитимизировала Навального как официального главного и единственного оппозиционера России, который не то чтобы заслуживает, но который достоин общения с первыми лицами G7. Вот у нас сегодня есть единственны оппозиционер, который напрямую встречается с лидерами иностранных государств. Так было не всегда. С лидерами иностранных государств встречался, предположим, Борис Николаевич Ельцин до того, как стал президентом России. Но это всегда обставляется как некоторая частность, потому что принимать публично в кабинете лидеров оппозиции другой страны, особенно с которой ты находишься в сложных дипотношениях, формально не принято. И для этого есть этот дипломатический язык. Буш случайно столкнулся с Ельциным…
М.Курников
―
За чайником зашел.
Д.Кудрявцев
―
Да, а Меркель навестила Навального из общечеловеческих соображений.Другой вопрос, что не Меркель сделала его таковым. Таковым его сделали два других человека. Один из них — это, собственно говоря, Алексей Анатольевич Навальный. Он очень много сделал, чтобы стать главным российским оппозиционером. И как бы мы к нему не относились, в это вложено огромное количество труда, жизни, риска, вызова и терпения.
А второй, конечно — это Владимир Владимирович Путин, который и в целом своим противодействием — ну, и ассоциированная с ним власть, как властная машина, — противопоставляя себя Навальному, не называя Навального и вообще игнорируя Навального, надувала именно Навального.
И конкретно сейчас в разговоре с Макроном, нарушив все сегодняшний (это очень важно) представления о политическом языке и этикете, и как бы адресуясь ко вчерашним представлениям, тем самым выдвинул в сегодняшнее поле вперед Алексея Навального вперед еще больше, чем он там и так находился.
Таким образом, вот эти три человека — знаете, как Минские переговоры или там бывают разные переговоры, на них есть несколько стран и несколько участников и кто-то посредине, — Навальный, Путин и Меркель и те, кто сегодня об этом рассказал и подтвердил это… Это тоже не просто так всё делается.
М.Курников
―
Я как раз вас хотел спросить об этом. Что то за провалы такие служб протокола, спецслужб и так далее? То, понимаете, секретные разговоры лидеров двух стран — Путина и Макрона становятся известны французской прессе, то передвижение немецкого канцлера становится известным. Что же, у них там все плохо со спецслужбами, не умеют хранить секреты?
Д.Кудрявцев
―
Нет, наоборот, у них всё хорошо с представлением о том, что является секретом, а что нет. Если за наши с вами деньги Макрон, так сказать, сжег телефонные провода и тратит средства налогоплательщиков на международную связь, налогоплательщики рано или поздно — иногда рано, как мы видим, — имеют право узнать, а что же он такое наговорил? На самом деле и наши тоже. По той простой причине, что запись всех переговоров первых лиц ведется.Как мы помним, Хиллари Клинтон нельзя было пользоваться собственной почтой, она может пользоваться государственной почтой, которая есть. Поэтому вопрос только в том, когда это становится известным, и немаловажный вопрос — почему?
Ну, собственно говоря, это урок нашей дипломатии, состоящий в том, что, во-первых, неплохо было бы понимать, в каком вире мы живем. А, во-вторых, все тайное становится явным обязательно, не сейчас, так послезавтра.
М.Курников
―
Из того, что вы говорите…
Д.Кудрявцев
―
Поэтому это никакой не провал. Я бы даже наоборот сказал: местами это прям спецоперация западных спецслужб, направленная на ускорение раскрытия этой информации для того, чтобы в глазах собственных избирателей выглядеть более осмысленно.
М.Курников
―
Воспринимает ли это Владимир Путин как давление, на ваш взгляд?
Д.Кудрявцев
―
Безусловно. Ничего не знаю, что и как воспринимает Владимир Путин, но, зная некоторые принципы, можно не знать некоторых фактов. Владимир Путин всё на свете воспринимает как давление, потому что так устроена его картина мира. Более того, в политике такого уровня, в каком-то смысле всё и является давлением. Бывает жесткое, бывает мягкое, но, безусловно, всё это самостоятельные акторы мировой политики, которые хотят что-нибудь себе выгадать.Д.Кудрявцев: Навальный кокетничает, говоря, что этот визит может быть частный
Ну, например, вот в чем выгода Макрона? Избиратель его собственный не должен считать его идиотом — такая выгода у него есть. Если ему лепят какую-то такую «киселевщину», а он хлопает ушами… Понятно, Россия — ядерная держава. Он на самом деле внутри «большой семерки» выполняет функцию человека, ведущего диалог с Россией. Он не может возмущаться, бросать трубки и так далее. Ему важно отметить, что он с этим не согласен, и ему важно, чтобы его избиратель об этом узнал. Вот такая его выгода. У всех какая-то выгода. Это, безусловно, всё давление.
Но вопрос просто в том, что мы с вами, например, когда на нас давит кто-нибудь, член семьи, например, или сосед, мы не обязательно должны на него обижаться. Российской власти свойственно обижаться, судя по ее медийной реакции на многие происходящие момент — вот это немножко обидно. А то, что он не воспринимает… я бы даже сказала, распознает это как давление — это правильно. Может быть, каким-нибудь элементом давления его и продавят к чему-нибудь хорошему тоже.
М.Курников
―
Тогда давайте попробуем подвести черту под этой встречей с Меркель. Что изменило это для нас как для граждан России? Что это поменяло в статусе Навального, когда он будет возвращаться?
Д.Кудрявцев
―
Навальный окончательно в глазах мирового сообщества признан там, — что мы знали о нем и так, — главным и, к сожалению, единственным оппозиционером и оппонентом Владимира Путина на политическом небосклоне. Весь мир и весь политический истеблишмент это признает и как с таковым готов с ним вести разговор. То есть не только его признает, но и говорит: «Мы будем с ним разговаривать. Мы уже с ним разговариваем. В следующий раз, когда вы задумываетесь, кого вы убиваете, — вы убиваете не своего «дебошира» из интернета, а вы убиваете человека, который в спортивном костюме лежит у себя в палате, а к нему приходит канцлер Германии. Вот такого человек вы убиваете». Вот в этом сообщение: подумайте дважды.
М.Курников
―
Давайте оставим время российским властям подумать. В это время послушаем рекламу и после рекламы вернемся в студию.РЕКЛАМА
М.Курников
―
Мы продолжаем говорить с Демьяном Кудрявцевым, поэтом. И я хочу вас спросить, как вы себе видите, в принципе, возвращение Навального? Что это будет, насколько российская власть будет этому противостоять или нет? Арест квартиры — это просто так по времени совпало или это попытка остановить его?
Д.Кудрявцев
―
Нет, ну смотрите. Если бы даже Навальный не был в этот момент в Германии, от клоунады Пригожина защититься ему достаточно трудно. Он мог бы попробовать арестовать его квартиру и в этом качестве — как живущего в ней и так далее. Вон что он творит с Любой Соболь, и для этого не надо, чтобы она находилась за границей Российской Федерации.На самом деле поле деятельности российских властей здесь очень узкое. Человек не возвращается в Российскую Федерацию, собственно говоря, в двух случаях всего. Случай номер один — это его смогли испугать. Много чего разного думаю про Навального и не согласен с ним во многом, но давайте отдадим ему должное: испугать его за эти годы пытались разными способами, включая самые крайние, и, в общем, кажется, они не работают. И в каком-то смысле способов его испугать стало меньше, потому что его только чуть не убили, а он не умер — чего там дальше пугать?
Д.Кудрявцев: Поезд идет и обязательно придет к суду над Александром Григорьевичем
И уж точно не испугает арест его квартиры, в которой он не живет — это важно понимать. Это его квартира, живет он в съемной. Поэтому, ну лишат его еще и квартиры. То есть кроме того, что он бессребреник, он еще будет бесквартирник и практически уже мученик. И до статуса святого они догоняют его с дикой скоростью. Пока они контролируют РПЦ, Это вряд ли будет так признано. Но, собственно говоря, все основания для этого господин Пригожин уже заложил.
Поэтому я не вижу никакого этого способа. Есть другой способ, и советская власть его использовала, российская пока нет: принудительное лишение гражданства как мера воздействия.
М.Курников
―
Это запрещено Конституцией Российской Федерации.
Д.Кудрявцев
―
Слушайте, Конституцией Российской Федерации запрещено президенту занимать срок более двух раз подряд.
М.Курников
―
А у нас не подряд.
Д.Кудрявцев
―
Или не подряд. А вот смотрите, как — и ничего. Конституция Российской Федерации тем и хорошо, что в нее можно внести какие-то изменение, так же, как и в конституции наших западных партнеров. Это общемировая практика. Внесение изменений в конституцию проходили многие страны. Неужели вы хотите, как в Париже? В смысле да — мы же хотим, как в Париже.Поэтому сегодня запрещено, а завтра разрешено.
М.Курников
―
Демьян, а есть же третий способ. Вы о нем не сказали: завести уголовное дело. То есть как только он приезжает, так тут же он автоматически…
Д.Кудрявцев
―
Да, это мы знаем. НРЗБ. Но Алексей Навальный, напоминаю вам, уже находился под рядом уголовных дел в Российской Федерации и по одному из них был даже осужден, если чуть ли не по двум. Более того, он и сейчас как бы является условно осужденным… простите меня, слушатели…
М.Курников
―
И фигурантом уголовного дела об оскорблении ветерана, я напомню.
Д.Кудрявцев
―
Поэтому завести уголовное дело — это несерьезно. Нет сейчас методов против Кости Сапрыкина. Он безусловным образом вернется. И как я представляю себе это возвращение? Ну, на поезде не приедет. Это как между Ким Чен Ыном и Солженицыным поделенный такой уже… Я думаю, конечно, самолет «Аэрофлота», который его попробует не сажать, но потом все-таки посадят. Потом все будут сажать в «Шереметьево», а в силу погодных условий самолет посадят во «Внуково», чтобы его там никто случайно не встретил и так далее.Ну, цирк же должен продолжаться. В нем участвует много сторон.
М.Курников
―
Демьян, вся эта история сделает Навального героем народной мифологии или нет? Потому что вот он реально стал частью мифа, потому что герой, действительно, побывал на том свете, вернулся. Это чуть ли не часть какой-то древней истории. Как это, на ваш взгляд, сработает на его популяризацию?
Д.Кудрявцев
―
Смотрите, никак. Алексей Навальный на сегодня и так единственный человек, к которому обратится народная любовь, как только она будет искать, к кому обратиться. Знаете же, пора пришла — она влюбилась. Вот же что происходит с народной любовью. Это такая валентность, которая в какую-то минуту обращается буквально за два дня к кому-то, кто наиболее к этому приспособлен.Уж как смеялись над Ельциным, когда его тоже, кстати, «убили», пытались утопить его в речке. Непонятно что, пьяный он туда упал, его туда скинула службы охраны или еще что-то произошло. Смеялась вся страна, а потом — бац! — в какое-то утро, и единственный легитимный человек на свете — это Ельцин. 90% рейтинга. И он стоит возле Белого дома на своем броневике. Сзади него — Золотов. И вся страна обожает их обоих.
Д.Кудрявцев: Венедиктов знает, что нельзя уходить, а главный редактор NEXTA не знает
А потом в какое-то утро он просыпается — и рейтинг у него — 4%. Это тоже потом опять всё происходит — бац! — он выигрывает президентские выборы вторые.
Понимаете, тут же мы обсуждаем не Алексея Навального и что с ним произошло, а обсуждаем мы с вами русский народ, что мне лучше не делать в силу этнической принадлежности и вообще поэт в России меньше чем поэт, поэтому… А вам тоже лучше не делать, потому что вы работаете в СМИ, против вас можно вынести какое-нибудь предупреждение.
НРЗБ любовь народная, барская, храни нас от нее господь, она живет по своим каким-то законам. И, безусловно, в ту минуту, когда она утром решит разлюбить Владимира Путина и всех его силовиков, что обязательно когда-нибудь произойдет именно потому что ветреная и непостоянная, выяснится, что в этом поле никого, кроме Алексея Навального нет. И в этот момент ему вспомнят, что он как птица Феникс воспрянул, его пуля не берет и яд не травит и всякое такое. И будет его ужасно любить народ.
М.Курников
―
Видимо, тоже до какого-то определенного времени.Хорошо, то, что произошло в Белоруссии — это тоже просто любили-любили, да разлюбили?
Д.Кудрявцев
―
Да, это ровно оно. Просто, с моей точки зрения, раз любили уже давно, а сейчас просто уже пытаются выгнать из квартиры. Тоже же это никогда не происходит одновременно в семейной жизни. В какой-то момент ты перестал любить, потом, спустя некоторое время ты это осознал, а потом, еще раз спустя какое-то время требуешь поделить жилплощадь. Вот они уже дошли до этого статуса.Одни говорят ему: «Саня, вали!», а он не верит, потому что же он два предыдущих этапа не прошел. Он не прошел этап, когда он разлюбил, он не прошел этап осознания, что он разлюбил, что его разлюбили.
У него, вообще, всё было прекрасно. Он утром просыпается — ему говорят: «Вали из квартиры!» Он говорит: «Подожди, а поцеловать?» в смысле «А предупредить? А поссориться?» Так устроена память тирана, он же не помнит, что он в 10-м году их давил танками, автобусами и всем остальным. Это те же люди, и у них уже дети выросли.
Поэтому да, вовремя уйти — это то, чему не научила советская власть своих последних детей, будь то офицеры КГБ или председатели совхозов.
М.Курников
―
Если уж мы говорим об уходах в контексте белорусских событий. Главный редактор Телеграм-канала NEXTA ушел. Я напомню, что это Телеграм-канал с 2 миллионами подписчиков и даже больше. Судя по всему, там разногласия по поводу того, какой должна быть редакционная политика. Бывает ли хорошая пропаганда, Демьян?
Д.Кудрявцев
―
Просто его не учила советская власть, поэтому он не знает, что нельзя уходить. Вот смотрите, например, Венедиктов знает, что нельзя уходить, а главный редактор NEXTA не знает.
М.Курников
―
Тем не менее, Демьян, там такой был пассаж в интервью Юрию Дудю о том, что «мы занимаемся доброй, хорошей пропагандой, что мы делаем важно дело: бьем врага его же оружием, пропагандой, но хорошей». Так бывает? Бывает хорошая пропаганда?
Д.Кудрявцев
―
Просто не надо использовать слово «пропаганда», так что не надо использовать слово «хорошая». Но, безусловным образом, как бы информирование, медиа как таковая, не в смысле журналистика и СМИ, а как бы вещание — есть обязательных элемент любой политической деятельности. То есть глава NEXTA признал, что он является частью или поддерживает определенную политическую силу.Есть ли в этом что-то плохое с медийной, журналистской точки зрения? Наверное. Но с моей — нет ничего. Главное — нельзя делать вид, что ты этого не делаешь. Но если ты этот открыто делаешь, что тут плохого-то? У каждой политической силы есть какой-то свой ресурс. Твиттер Буша… Ой, не дай бог! Трампа — это же как бы медийный ресурс? Или там выступление Григория Явлинского на съезде партии «Яблоко».
М.Курников
―
То есть они, таким образом, говорят: «Мы пресс-служба протеста». Правильно?
Д.Кудрявцев
―
То есть каждая политическая сила, у нее есть НРЗБ. По-моему, они собираются сказать: Мы протест и есть». Просто еще не научились формулировать вот так. Да, безусловно, они говорят: «Мы медийная часть протеста»…
М.Курников
―
У нас немножко проблемы со связью. Напомню, что у нас на связи Демьян Кудрявцев. Мы обязательно попробуем к этой теме вернуться чуть позже.Д.Кудрявцев: Российской власти свойственно обижаться
Д.Кудрявцев
―
Любое открытое позиционирование NEXTA как медиа протеста имеет право на существования. Вопрос в том, под это ли они нанимали главного редактора. Если не под это, и ему с этим некомфортно, оно, безусловно, имеет право уйти. И, я думаю, что при этом у него все равно есть какие-то другие амбиции, судя по его словам. Он сейчас создаст рядом другое медиа, которое, как ему кажется, будет более взвешенным. Понятно, что все равно при этом он использует то, что мы знает о нем благодаря NEXTA.
То есть это такая ситуация, удобная и выгодная для всех, и ничего в ней зазорного нет.
М.Курников
―
Мы послушаем новости. После новостей продолжим говорить с Демьяном Кудрявцевым.НОВОСТИ
М.Курников
―
Я напомню, что мы говорим с поэтом Демьяном Кудрявцевым. И говорили мы о Телеграм-канале NEXTA в Белоруссии. Там произошли какие-то изменения. И Демьян Кудрявцев не видит ничего страшного, что какое-то медиа становится голосом протеста или даже самим протестом. А это, вообще, будущее всех медиа? Мы должны будем все окраситься?
Д.Кудрявцев
―
С моей точки зрения, не надо таких крайностей — про слово «всех», — но, президент, очень многих, да, конечно. У нас появился интернет. В нем цена входа и создания медиа, особенно в Телеграме, как мы сегодня видим, очень недорога. Соответственно, медиа будет всё больше и больше. Они будут искать себе ниши, потому что они же для кого-то работают.Как помните, в советское время «Орган того-то». Медиа будет представлять кого-то для того, чтобы хотя бы для него писать, для тех, кого оно представляет. И в этом смысле оно будет всё больше сегментироваться. Как сегодня знаете, есть телеканал «Охота и рыбалка». Так же будет для красных, белых, синих, розовых, любых. Рано или поздно они будут смотреть на мир их глазами — тех, для кого оно пишет. И это в каком-то смысле нормально.
Я как вам сказал в перерыве про NEXTA, так сказал и сейчас. Единственное требование — это не выдавать одно за другое, не говорить, что я смотрю на мир глазами «охоты и рыбалки», а на самом деле проповедовать генномодифицированные продукты. А как только ты честен в своей заявке, безусловно, окрашенные медиа имеют право на существование. И, с моей точки зрения, их будет все больше и больше, и они будут все более внятно окрашены. И тем самым они будут создавать нишу для неокрашенных медиа тоже. Потому что есть люди, политическая установка которых состоит в том, что «а можно мне почитать что-нибудь черно-белое, неокрашенное». И они будут создавать запрос на это. Так же оно всегда и было.
Вот все представления о западной журналистике, как журналистике факта, журналистики непредвзятой — не важно, насколько они справедливы, (не в полной мере), — они появились как реакция общества на большое количество журналистики не факта. Первые медиа сначала были государственные. Они королевского что-то производили. Потом разных других интересантов. Потом медиа полностью желтые. И только потом из этого в качестве возражений и протестов всему этому возникает вот эта рафинированная, чистая журналистика, которая не как бы вашим и нашим, а взвешенная. Это признак зрелости цеха и зрелости общества. У нас незрелый цех, незрелое общество.
Попытка скопировать западную чистоплюйскую модель была сделана не раз, и она не устояла под давлением государства, рынка и нечистоплотности разных участников — вот кто-то считает — моей, я считаю — кого-то другого.
Но главное — вот отсутствие единого понимания, что она нужна, привело к ее гибели, по сути дела. Но это гибель временная. Она возродится как одна из моделей. Безусловно, такие модели как NEXTA будут. Более того, они есть уже. «Навальный LIVE» — что же это такое? Вот, пожалуйста, 10 миллионов за сентябрь посмотрело. Это огромное медиа. Как можно называть? Что, 10 миллионов — не аудитория? Аудитория.
Даже близко никакой там нету равновесности, справедливости и всего остального — предоставления слова всем участникам.
М.Курников
―
То есть партийный орган.
Д.Кудрявцев
―
Партийный орган, да. Только партии такой нет. Так же и NEXTA: партии нет — аудитория есть.
М.Курников
―
Заканчивая белорусскую тему. Партии нет, лидера нет. Что фиксируем — победу Лукашенко?Д.Кудрявцев: До статуса святого они догоняют Навального с дикой скоростью
Д.Кудрявцев
―
Нет. Ее не фиксируем. Поезд идет и, с моей точки зрения, обязательно придет к суду над Александром Григорьевичем.
М.Курников
―
Даже суду? Суду истории или прямо реальному суду?
Д.Кудрявцев
―
Это зависит от того, как он себя реально будет чувствовать. Последний раз, когда я его видел — это было достаточно давно — он собирался жить очень долго, и значит — к реальному суду.
М.Курников
―
Кто будет, простите меня, председательствовать, и в какой стране этот суд будет происходить?
Д.Кудрявцев
―
Наиболее вероятно, что суд этот будет происходить в Белоруссии. А наиболее правильно, чтобы он происходил в Гааге.
М.Курников
―
То есть, на ваш взгляд, в обозримом будущем там все-таки сменится власть, и эта власть не будет никак относиться к Российской Федерации, потому что Российская Федерация в ее нынешней итерации своих, в понимании российской власти, не сдает.
Д.Кудрявцев
―
Вы мне приписали ближайшее будущее. Я про ближайшее будущее ничего не говорил.
М.Курников
―
Я говорю об обозримой жизни Александр Лукашенко, да.
Д.Кудрявцев
―
Имеется в виду, считаю ли я, Максим, что до этого доживете? Да.
М.Курников
―
Тем не менее, Российская Федерация его не хочет сдавать, намерена его защищать.
Д.Кудрявцев
―
Российская Федерация в ее сегодняшней конфигурации не будет обладать полнотой власти над этим решением и вообще не будет существовать такой, какая она существует сегодня вечно. В Российской Федерации рано или поздно сменится — хорошо, если только власть, а, возможно, и много другое — просто потому, что мир не стоит на месте.И способна ли Российская Федерация и будет ли она заинтересована выступать защитницей Лукашенко через 20 лет, не знаю, не уверен. Способен ли Александр Григорьевич 20 лет прожить? Способен.
М.Курников
―
Хорошо, 20 лет — это много. Белорусский протест на паузе. Но вот есть события, которые происходят рядом с нами…
Д.Кудрявцев
―
На какой же он паузе?! Вчера там 100 тысяч человек было на улице. Какой же он на паузе? Выдумываете сами…
М.Курников
―
Так, хорошо, а что же это тогда?
Д.Кудрявцев
―
Белорусский протест — это незнакомый вам протест, это протест горизонтальный. В нем есть свои минусы, есть свои плюсы. В нем не очага, куда можно прийти и арестовать, ну, за вычетом тех, кого уже арестовали. И поэтому это процесс медленный. Он так устроен, это процесс как бы гражданского неповиновения, который раз в неделю выливается в гражданские шествия, а всё остальное время выливается во всякое другое. Например, в день инаугурации Лукашенко никакого не было, тем не менее, инаугурироваться ему пришлось все равно тайно. В каком-то смысле это его действия — это тоже как бы следствие этого протеста, хотя в этот день этого протеста не было.Протест — это ситуация, пи которой огромное количество людей не готовы жить по-старому. Для того, чтобы он привел к смене власти, нужно еще одно условие. Вас не учили в школе, да, этому?
М.Курников
―
Учили, куда же деваться.
Д.Кудрявцев
―
Цитата из Ленина, что еще нужно доказать, что власть не может по-старому управлять. Пока она по-старому управлять может. Дубинки, аресты и так далее как бы не дают формально перейти символики власти на другую сторону. Потому что, с моей точки зрения, и оппозиция там совершает некоторые ошибки. Но главное, что этому процессу уже полтора месяца. Он за полтора месяца никак не сбавился. Он за полтора месяца никуда не пришел. А подвижки в нем, наоборот, есть. Уже половина европейских стран не признает власти Лукашенко. Уже обсуждаются очередные санкции против режима. Уже в большой части институций — культурных, заводских — чего не было 6 лет назад, происходит постоянный отказ от повиновения структурам Лукашенко. Это еще не взять власть, но это уже не отдать ее узурпатору.Д.Кудрявцев: Давайте оставим белорусам — белорусово, и будем сочувственно в них верить
И это процесс. Просто мы привыкли, что какие-то вещи происходит вот с такой скоростью, потому что мы понимаем его свойства. Вот камень, гранит падает по такой-то формуле: масса, ускорение свободного падения и так далее. И вот что-то оттуда летит, и мы говорим: «Что-то медленно летит. Наверное, не подходит нам такое». А оно, может быть, не гранит, у него есть другие свойства, которые мы с вами как не белорусы, не понимаем. Давайте оставим белорусам — белорусово, и будем сочувственно, поддерживающе в них верить. И они справятся.
М.Курников
―
События, которые происходят прямо сейчас — не здесь, но прямо сейчас — это события Нагорного Карабаха. Насколько, на ваш взгляд, мудра позиция России, которая говорит: «Мы не за кого. Мы всех призываем остановиться» И так далее.
Д.Кудрявцев
―
Я сейчас скажу непопулярную вещь. Мне кажется, что это единственно возможная позиция, кроме одного: под «призываем» можно выступить гораздо более активно. То есть можно не призывать, а у России есть разные, на мой взгляд, механизмы, и если бы она не травила Навального и не делала еще миллион вещей, то их был было еще больше в рамках международных инструментов, институтов, которые позволят сказать обеим этим странам: «Цыц! Сядьте!» — все сразу присядут на корточки и разойдутся по разным местам. Потому что все-таки ядерная держава здесь Россия, и она интересант того, чтобы на ее южных границах это всё не происходило.И Турция тоже большой интересант. Если бы мы не заискивали перед Эрдоганом, который теперь является игроком чуть ли не более значимым человек Россия, и не помогали ему уничтожать свою собственную оппозицию тем, чтобы всё время признавали его и не давили бы на него, хотя понятно, инструменты нашего давления ограничены, — то и Турция во главе с какой-нибудь другой как бы властью тоже бы сказала: «Ну-ка, брейк! Разошлись по разным углам и отвалили все друг от друга». Вот это, безусловно, верная, необходимое, правда, недостаточное как бы было бы поведение. Но, по сути, оно должно быть равно, как бы ничейное. Не важно, на чьей стороне в этом конфликте я или вы, никто из нас не Российская Федерация. А вот Российская Федерация не может себе позволить занять сторону в силу некоторых культурных или геополитических соображений. Ее интерес состоит в том, чтобы там не было войны.
М.Курников
―
Как же она может ярче себя заявить в том контексте, в котором она сейчас находится? Что нужно?
Д.Кудрявцев
―
Я боюсь, что речь идет о закулисных дипломатических шагах, которые мы сейчас не можем с вами полностью представить и предугадать. Я думаю, что они в какой-то мере понятны Путину, Лаврову и Европе, и Турции. И, безусловно, существуют у России возможности давления, в том числе, коммерческого и разного другого на элиты, в том числе, политические обеих стран, при которых им можно объяснить, что Россия будет наказывать за ведение войны на своей территории не страны как таковые — мы не жандармы Европы, — но, безусловно, те властные элементы, которые за это ответственны.
М.Курников
―
Вопрос от слушателя, который на твиттерский манер переделаю: «Если бы зависело именно от вас, кому бы вы вручили Нобелевскую премию мира, и почему именно Владимиру Путину?
Д.Кудрявцев
―
Садитесь — четыре. Я бы Нобелевскую премию в этом году вручил бы белорусскому народу и белорусскому протесту именно за его мирность и медленность, за его склонность к миру, за его поразительную склонность к диалогу с любым не заслуживающим даже, на мой взгляд, Лукашенко.
М.Курников
―
Это был поэт Демьян Кудрявцев. Спасибо, до свидания!