Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2021-11-30
А. Осин
―
17 часов и 6 минут. Здравствуйте, друзья! Алексей Осин у микрофона. Сегодня своим особым мнением поделится экономист Сергей Алексашенко. Сергей, здравствуйте!
С. Алексашенко
―
Да, добрый день, Алексей! Здравствуйте!
А. Осин
―
Приятно видеть вас в добром здравии и хорошем расположении духа. А мы тут боремся теперь с новым штаммом коронавируса (такое задание президент уже дал — разобраться с ситуацией), который где-то там на юге Африки родился и называется омикрон. Кто-то из коллег даже пошутил, что следующая буква — «пи». То есть следующий штамм будет называться «пи». Вот, например, в Австрии 7.200 евро за повторный отказ от вакцинации. Власти вот такую суровую меру ввели. То есть это половина такого дешевого, но хорошего автомобиля иностранного производства — в нашей стране он столько стоит. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сказал, что мы такой меры не допускаем. Кто прав — мы или они?
С. Алексашенко
―
Конечно мы, Алексей. Разве в споре такой правоверной, православной России и загнивающего Запада Запад может быть в чем-то прав?
А. Осин
―
Нет, я вот не уверен в этом. Я поэтому вас и спрашиваю. У меня нет готового ответа, абсолютно. Я бы, наоборот, штрафовал, честно говоря. Я за суровые меры. А вы?
С. Алексашенко
―
Алексей, давайте по порядку. Действительно, новый штамм вируса пришел. Пока мы знаем про него точно только две вещи: что у него 32 изменения, что резко превышает все бывшие ранее случаи, и второе — что он распространяется быстрее. Пока нет достоверных фактов о том, является ли он более болезненным, то есть проходит ли болезнь тяжелее или проходит она так же.
А. Осин
―
Нет, там уже говорят — даже Гинцбург сказал, что, может быть, даже хорошо, потому что до тяжелого состояния он идет медленнее. Вот то, что я прочитал.
С. Алексашенко
―
Алексей, давайте про Гинцбурга мы потом поговорим, ладно? Я сейчас про него тоже скажу.
А. Осин
―
Хорошо.
С. Алексашенко
―
Совершенно точно этот человек не является авторитетом, Я предлагаю никому его не слушать. Может быть, он в чем-то и разбирается, но его абсолютно противоречивые заявления как-то выбивают всех из седла. Соответственно, пока мы знаем только это — что вирус распространяется гораздо быстрее и что он потенциально опасен, как признала Всемирная организация здравоохранения, потому что его генетические изменения достаточно серьезные. Но для того, чтобы понять, насколько он более опасен, потребуется еще где-то 10 дней или 2 недели, пока ученые проведут детальные исследования и скажут, насколько действительно он более серьезен. То есть на самом деле даже его более быстрое распространение — это угроза. Потому что даже если течение болезни проходит так же, как при дельте, понятно, что более быстрое распространение приводит к тому, что количество заболевших растет. И вот самая главная угроза, с чем борются все государства — это переполнение системы здравоохранения и ее неспособность справиться с последствиями эпидемии. Это и есть та угроза, которая даже при том же самом течении болезни. Соответственно, следующая проблема, о которой тоже пока неизвестно — будет ли этот новый вирус, новый штамм обходить действующие вакцины, или с этим всё в порядке. Moderna и Pfizer выпустили успокаивающие заявления — сказали, что, скорее всего, наши вакцины будут работать. Если нужны будут изменения, то они будут минимальны. И мы в новые дозы будем вставлять эти изменения, и даже не нужно будет делать никаких утверждений в федеральном агентстве. Теперь что может или что не может сделать Россия. К сожалению, пандемия — это глобальное явление, и с ней должен бороться весь мир. Одна из форм борьбы, как страны объединяют усилия — это обмен знаниями. Все страны, 213 стран, проводят секвенирование генома вируса и сбрасывают информацию в единый банк данных с тем, чтобы ученые могли анализировать, куда какой вирус приходит, где какие штаммы, какие новации и так далее. К сожалению, Россия в этом списке из 213 стран занимает 180-е место по количеству или по доле секвенированных вирусов. Это 0,1% от всех официальных случаев заболевших, чтобы мы понимали. То есть чего Россия совершенно точно не делает — Россия никак не участвует в международной борьбе с вирусом. И в этом заслуга товарища Гинцбурга, товарища Путина, товарища Голиковой и дальше по списку. То есть то, где Россия действительно могла бы внести вклад — помочь всему миру бороться с вирусом, — Россия здесь категорически ничего не делает. Соответственно, дальше: нужен штраф или нет? На самом деле я тоже сторонник жестких мер. Я считаю, что уже сегодня понятно, что коронавирус — это достаточно серьезная пандемия, эпидемия, и никаких реальных возможностей борьбы с ней, кроме как вакцинация, на сегодня не существует. При этом мы хорошо знаем, что в России нельзя применять вакцину «Спутник» или какую-то другую для детей моложе 12 лет. Это означает, чтобы примерно 20 с лишним процентов населения уже сразу потенциально могут являться переносчиками вируса. И это говорит о том, что все эти цифры, о которых говорят — 80% коллективного иммунитета — это считается от взрослого населения. А если считать от всего населения, то 60%. И этого явно недостаточно, чтобы остановить развитие эпидемии в России. То есть уже даже в этом случае, без такой глобальной тотальной вакцинации в России, к сожалению, этот вирус будет гулять по России достаточно долго. Соответственно, за 9 месяцев в прошлом году и 12 месяцев в этом году (21 месяц) примерно 1 млн. человек погибнет. Это избыточная смертность. Это то,что людей умерло больше, чем в 2019 году. То есть это цена этой эпидемии. И понятно, что если цель по вакцинации — 80% или даже 90% от всего населения — не будет достигнута, то остановить развитие эпидемии в России не удастся. Должно ли государство применять жесткие меры? Мне кажется, что да. Вопрос, насколько жесткие меры — это уже дальше нужно обсуждать. Понятно, что в России штраф 7.200 евро — наверное, это примерно 150% средней зарплаты австрийского гражданина, а если в России средняя зарплата составляет 55 тыс. рублей, то это где-то 80-85 тыс. рублей.
А. Осин
―
Это тоже нехило.
С.Алексашенко: Самая главная угроза, с чем борются все государства — это переполнение системы здравоохранения
С. Алексашенко
―
Тоже нехило. Тысяча евро получается. Но понятно, что на такую политику российские власти не пойдут. Что они могут придумать, как они могут придумать? Я, честно говоря, сильно сомневаюсь. Мы видим, что российские власти проигрывают информационную войну. То есть вся та пропагандистская машина, которая активно работает на воспитание ненависти к окружающему миру, на воспитание ненависти к богатым, на воспитание ненависти к Украине, Латвии, Литве, Эстонии, Польше, Венгрии, Чехии, Словакии, Америке, Франции, Германии и дальше по списку — вся эта пропагандистская машина не может объяснить российскому населению, что защититься от коронавируса можно только прививкой.
А. Осин
―
А разве они не говорят то же самое, что и вы сейчас? Я это много раз слышал.
С. Алексашенко
―
Алексей, смотрите. Знаете, в русском языке есть глаголы совершенного вида и несовершенного вида. Вот глагол «что делать» они говорят, а «что сделать» они не смогли убедить. Вот почувствуйте разницу, что называется. Российская пропагандистская машина не смогла убедить российское население, что от этого вируса нужно защищаться, и что единственная защита от вируса — это вакцина. Более половины российского населения считает, что вирус — это бактериологическое оружие. Вот откуда это в голове у российского населения? Оно же не могло само такое придумать. Значит, ему кто-то это дело заложил в голову. Половина россиян не боятся заболеть коронавирусом. Говорят: «Да ничего не будет. У меня иммунитет, я грибы ем, я зарядку по утрам делаю, я обливаюсь холодной водой» и так далее. Вот это и есть такая дремучая неграмотность. И российская государственная пропаганда, которая контролирует всё телевидение, ничего не может с этим сделать. Поэтому когда Путин говорит: «Давайте мы за неделю разработаем план по борьбе с новым штаммом», мне, как говорится, с вас смешно. План, конечно, будет написан, из 127 пунктов. Потребуют от министра финансов Силуанова миллиардов 70 рублей на борьбу с этим коронавирусом. Что-то потратят хорошо — начнут врачам больше доплачивать, может быть, что-то отдадут в регионы. Но сказать, что от этого будет достигнут какой-то успех — я, честно говоря, не понимаю. Вот я считаю, что уж если Путин действительно хочет что-то делать, защищать российское население… В чем я, честно говоря, сомневаюсь. Вот он на этом форуме ВТБ сказал, что главная проблема — это демография. Демография — это когда население нужно от смерти спасать, в том числе. Вот я бы взял и сказал: «Каждый россиянин будет получать 10 тыс. рублей за вакцинирование». Вот вакцинировался — получи из Фонда национального благосостояния 10 тыс. рублей. За первую дозу 10 тыс. и за вторую 10 тыс.
А. Осин
―
То есть вы за пряник, а не за кнут? А сами сказали, что за кнут, только что.
С. Алексашенко
―
Алексей, смотрите, я за пряник, совмещенный с кнутом. При этом тебе, гражданин, приходит приглашение. Как в Австрии сделано: тебе приходит приглашение пройти вакцинацию. Ты не приходишь — на тебя налагается штраф. Здесь говорят: приходи на вакцинацию, получишь 10 тыс рублей.
А. Осин
―
А не придешь — штраф.
С.Алексашенко: Более половины населения считает, что вирус — бактериологическое оружие. Вот откуда это в голове
С. Алексашенко
―
На тебя штраф 20 тыс. рублей. Вот какие-то такие вещи.
А. Осин
―
И получается, за двух непришедших пришедшему можно заплатить... Нет, за одного непришедшего.
С. Алексашенко
―
Наоборот, за одного непришедшего заплатить двум пришедшим.
А. Осин
―
Это хорошая схема, мне нравится. Замечательно. Но тут ведь есть еще и разные другие — например, скрытые штрафы. Вот та же самая блокировка социальных карт пенсионерам — это ведь тоже форма изъятия у них денег. То есть ты можешь куда-то поехать — тебя не арестуют, никуда не посадят, но ты заплатишь из своих, а не получишь государственную льготу. То есть есть такие меры. Есть, например, локдауны. Есть те же самые QR-коды, против которых многие протестуют. Вот из этого всего перечня вы что выбираете? Что лучше, что хуже, с вашей точки зрения?
С. Алексашенко
―
Алексей, я не очень понимаю вопросы почему нужно или-или.
А. Осин
―
Всё надо вводить? Нет, вы можете сказать, ради бога.
С. Алексашенко
―
Нет, это же зависит от ситуации. Опять, я часто говорю, что если Путин говорит, что дважды два четыре, я не могу с ним не согласиться. Вот он, например, сказал, что решения о местных ограничениях должны принимать региональные власти. Я с ним абсолютно согласен. Но нельзя давать один и тот же рецепт из Москвы, из Кремля на всю территорию Российской Федерации, которая простирается на 10 тыс. км и 10 часовых поясов. Ты не очень хорошо понимаешь ситуацию, когда губернаторы тебе постоянно врут то в одном, то в другом. Поэтому есть вещи... Нужно или не нужно применять локдаун? Вот практика показывает, что в крупных странах локдаун уже давно не применяют. В малых странах типа Австрии, или Словакии, или в одной из прибалтийских стран (в Латвии, по-моему, был локдаун), где территория достаточно компактная, населения не очень много — там по-прежнему вводят локдаун, считая, что это единственная форма защиты даже при очень высоком уровне вакцинации. Как в Австрии, по-моему, 67%. Поэтому это такая вещь. QR-коды — я, честно говоря, сомневаюсь, что Россия готова к тому, чтобы проверять QR-коды в том режиме, в котором это дело написано в законопроекте — во все кафе, во все рестораны, во все точки общественного питания, в развлекательные места, в общественный транспорт. Мне кажется, что QR-коды скорее будут использоваться как инструмент ограничения прав и свобод человека. Например, ты купил билет на поезд или на самолет, пришел на посадку, а тебе говорят: «Ваш QR-код не работает». Вот и всё.
А. Осин
―
Вы знаете, я могу тут поделиться личным опытом. Я тут на волейбол ходил. Я бы нашел — у меня на Госуслугах есть QR-код. А меня пропустили по сертификату. То есть у меня с собой был сертификат, плюс паспорт я предъявил, и меня пустили. То есть по крайней мере, я столкнулся с тем, что прямо такая бюрократия уже не работает. Может быть, надо как-то помягче?
С. Алексашенко
―
Алексей, надо сказать, что закон о QR-кодах пока не работает.
С.Алексашенко: Нельзя давать один и тот же рецепт из Москвы, из Кремля на всю территорию Российской Федерации
А. Осин
―
Но его и нет еще. Он не работает, его и нет.
С. Алексашенко
―
Законопроект есть. Поэтому то, что сейчас — это некий такой переходный период. Сейчас в каждом регионе власти могут либо так, либо иначе вводить. Вот Татарстан попробовал ввести на общественный транспорт — в первый же день в Казани объем пассажиропотока упал на 30%. Да, конечно, пенсионеры, ограничивать их социальные карты... Они могут какое-то время не ездить. В принципе, если магазины шаговой доступности есть, то, в общем, да. Друзья по подъезду тоже рядышком. Ну, не будешь в гости к подругам или друзьям ездить, которые на другом конце города живут. Но когда возникнет вопрос, что пенсионеры не могут доехать до поликлиники, и когда эта смертность в России начнет еще дальше расти, потому что пенсионеры будут говорить: «Знаете, у меня вопрос: мне либо хлеба купить, либо до поликлиники доехать».
А. Осин
―
Либо прививочку сделать, Сергей. Что как проще, нет?
С. Алексашенко
―
Алексей, еще раз. Как сказать? Меня бессмысленно убеждать.
А. Осин
―
Нет, я не убеждаю. Я просто с вами разговариваю. Мы с вами здесь сходимся во мнении на самом деле, мне кажется.
С. Алексашенко
―
Да, просто объяснить пенсионеру, что ему нужно вакцинироваться, должно государственное телевидение. Потому что меня российский пенсионер — такой, среднестатистический — не слушает и не смотрит. А российское государственное телевидение он смотрит 12 часов в день — ну, или 8 часов в день. Поэтому «или вакцинироваться» — это не ко мне. «Или вакцинироваться» — это Соловьев, Киселев, Симоньян и дальше по списку. Вот они должны этим заниматься.
А. Осин
―
Так занимаются же вроде как. Значит плохо, видимо.
С. Алексашенко
―
Плохо занимаются. Мы с вами уже констатировали: глаголы совершенного и несовершенного вида. Они, может быть, этим и занимаются, осваивают большие бюджетные деньги, как мы видим из проекта закона о федеральном бюджете (или уже закона). Но эффективность их работы в этом конкретном направлении чрезвычайно низкая.
А. Осин
―
Но на самом деле тут справедливости ради стоит сказать, что во многих уважаемых странах тоже этот процент вакцинированных не очень высок. В том числе в Европе. То есть люди везде недоверчивы. Это даже не в телевидении, наверное, дело, а в природе людской и в национальных особенностях. Разве нет? Не надо всё сваливать на неталантливых пропагандистов.
С. Алексашенко
―
Алексей, мне, честно говоря, очень не нравится эта манера, когда мы говорим: «А вот знаете, у них тоже плохо». Знаете, мне, честно говоря, что там в Австрии, или в Латвии, или в Словакии, или в Венгрии с уровнем вакцинации, конечно, интересно, но интересно чисто статистически. потому что есть 200 с лишним стран мира, и это одна из стран, по которой я сравниваю статистику. А Россия — это моя родная страна. У меня там живут друзья, у меня там живут родители. И поэтому я обсуждаю, что и как плохо делается в России. Если мы говорим о том, что давайте сделаем как у них — ну давайте мы будем брать у них всё хорошее. Что мы у них только плохое смотрим? Вот у них тоже низкий уровень вакцинации. Ну, типа, классно, да. Самый высокий показатель избыточной смертности на 100 тыс. человек — в Болгарии. На втором месте Россия. Ну давайте радоваться, что мы не на первом, что есть еще кто-то, кто хуже нас. Это же нас не спасет. Это же нашу ситуацию делает только хуже — что мы занимаем второе место в мире по показателю избыточной смертности.
С.Алексашенко: Объяснить пенсионеру, что ему нужно вакцинироваться, должно государственное телевидение
А. Осин
―
Ну да, смотрите. Давайте попробуем на экономические рельсы перевести. Каков экономический профицит от штрафов? Есть он или нет, если саму систему вводить? Или это просто административная мера, и никакой экономики здесь нет?
С. Алексашенко
―
Да нет, конечно, здесь никакой экономики. Это административная мера. Наказание должно быть таким, чтобы его тяжесть ощущалась тем, на кого оно накладывается. Потому что если предположить, что в той же Австрии, о которой мы говорим, будет не 7.200 евро штраф, а 72 евро, то этим вы никого не испугаете.
А. Осин
―
Есть еще один момент. Вот мне пришла в голову такая совершенно шальная мысль — может, повеселитесь. Вы говорили о совместных усилиях по борьбе с пандемией. Не нужно ли всем миром изолировать сейчас, скажем, ЮАР и Ботсвану, где эта новая зараза, этот омикрон образовался? Вот взять их и закрыть?
С. Алексашенко
―
Но их уже практически закрыли. Потому что почти все страны закрыли с ними авиационное сообщение, ну а пешком из Африки до России и до Европы идти достаточно далеко. Не успеют дойти. И там границ много. Но нужно понимать, что вирус, этот омикрон уже обнаружен в десятке стран. То есть он уже успел распространиться.
А. Осин
―
Бесполезно, в общем, штанами затыкать плотину.
С.Алексашенко: Наказание должно быть таким, чтобы его тяжесть ощущалась тем, на кого оно накладывается
С. Алексашенко
―
Знаете, как? Практика показывает, что эти ограничения на перелеты граждан между странами не очень эффективны. Потому что когда были самые жесткие… Вспомните весну 2020 года, когда до лета практически вообще самолеты не летали. Из Вашингтона в Европу летал один рейс в 3 дня, во Франкфурт, и то потому, что там американская военная база расположена — в основном туда летали военнослужащие. Тем не менее, это был период наиболее тяжелой волны, которая развивалась в каждой стране самостоятельно. В целом, в принципе, статистика показывает, что до последнего времени, до этого омикрона, если люди садятся в самолет с отрицательным ПЦР-тестом, то на прилете выявляется в лучшем случае 1% зараженных. Вот не было ни одного случая, чтобы самолет стал местом массового заражения. За исключением этого самого омикрона. Были 2 самолета KLM, которые из Южной Африки прилетели в Амстердам. 600 человек. На вылете у всех отрицательный ПЦР-тест. На прилете 63 человека идентифицированы с положительным результатом. То есть больше 10%. Вот в чем разница — что скорость распространения вируса стала совершенно другая. И поэтому ограничение воздушного сообщения, возможно, сейчас этому поможет.
А. Осин
―
И, наверное, до половины часа еще один вопросик. Хотя вы и не любите сравнения, но в данном случае это не оправдание российским властям. В Соединенных Штатах, опыт которых вы знаете, какими методами борются за вакцинацию? Убеждают, штрафуют — что делают?
С. Алексашенко
―
Штрафов нет. Опять, это на уровне штатов, как правило. Во многих штатах есть обязательная вакцинация для работников госучреждений. Была попытка обязать крупных работодателей заставить вакцинироваться своих работников, но суд это опроверг. В основном убеждения или экономические методы — грубо говоря, заплатить человеку на начальной стадии от 100 до 300 долларов для того, чтобы он вакцинировался
А. Осин
―
И еще один момент. Насколько я читал, американские авиакомпании фактически поставили перед своими сотрудниками ультиматум: либо работаете вакцинированными, либо не работаете никак. Там было сложнее, но примерно так. Это сработало, или вы об этом не знаете?
С. Алексашенко
―
Я не знаю, сработало это или нет. Честно говоря, такой статистики я не видел. Я знаю, что пока внутренние авиаперевозки в Америке восстановились уже до докризисного уровня. Международные — процентов на 80 вот от докризисного уровня. Поэтому судя по тому, что внутри страны перелетов стало столько же, наверное, с персоналом авиакомпании как-то договорились.
А. Осин
―
Вот иногда смотрю трансляции НХЛ и часто вижу, что трибуны заполнены целиком. Ну, может, на такие матчи попадаю. Как допускают — по QR-кодам, просто так, или нужно что-то предъявлять?
С. Алексашенко
―
Опять, Алексей, ситуация разная. В Нью-Йорке, например, ввели свою систему QR-кодов. Ее активно используют. В Вашингтоне никакой системы QR-кодов не вводили. Более того, неделю назад в Вашингтоне сняли обязательное требование носить маски в общественных местах, за исключением государственных учреждений, по-моему, медицины и, может быть, школ — могу ошибаться. Но в принципе, в кафе, в рестораны, в магазины уже можно ходить без маски. Конечно, будет лучше, если вы будете ходить в маске, но обязательного требования такого уже нет.
А. Осин
―
Вообще ситуация стала более легкой? Ведь была такая (может быть, создаваемая в наших государственных СМИ) паника по поводу Америки — что самое большое количество зараженных, смертность, трупы в фургонах и прочее. Сейчас успокоилась ситуация в целом?
С. Алексашенко
―
Такого, чтобы трупы в фургонах — конечно, этого нет. Но, тем не менее, до успокоения в Америке достаточно далеко. Каждый день более тысячи человек умирает от коронавируса. Нужно помнить только, что население Америки в 2 с лишним раза больше населения России. Поэтому сравнивать так напрямую нельзя. В масштабах России это примерно 400 человек. То есть в России 1.200, а в Америке 400 — в расчете на миллион населения в 3 раза ниже уровень смертности. Смертность сконцентрирована в штатах с низким уровнем вакцинации. И для президента Байдена огромный вопрос — об этом постоянно говорят, что он и его команда не очень понимают, как добиться повышения уровня вакцинации. Потому что в какой-то момент этот процесс практически застопорился. Сейчас, например, если вы хотите получить бустер, то нужно вставать в длинную очередь, а новых вакцинированных практически нет.
А. Осин
―
Сергей Алексашенко, экономист, в эфире «Эха Москвы» со своим особым мнением. Мы продолжим через несколько минут.НОВОСТИ
А. Осин: 17
―
34 в Москве. Алексей Осин у микрофона. Сергей Алексашенко сегодня делится своим особым мнением, но с, конечно, интересами радио «Эхо Москвы» и слушатели нашей радиостанции. Президент России Владимир Путин сегодня выступал на инвестиционном форуме и много вещей сказал необычных. Я бы на этом остановился. Ну вот, у частности, разумеется, спросили его о собственном выдвижении в 2024 году. Он сказал, что «наличие у меня права, которое было закреплено после изменений в Конституции, достаточно, чтобы сохранить стабильность в стране». То есть он связывает вот эту неопределенность, но наличие возможности баллотироваться со стабилизирующим фактором. Вы согласны с этим?
С. Алексашенко
―
Да, конечно. На самом деле, это такая известная проблема: диктатор уходит или диктатор остается. Если он остается, то все его окружение начинает понимать, что через 2,5 года начнется глобальная перестановка фигур на шахматной доске, и к этому нужно готовиться и нужно биться за свое место под солнцем, чтоб тебя оставили. В общем, начинаются такие бюрократические игры за сохранение своего кресла. Если он уходит, то либо он называет преемника, либо все начинают ставить на какого-то преемника, на одного, на другого и занимаются совершенно другими делами. И с точки зрения Путина, и то, и другое является нестабильностью. И в этом отношении, безусловно, он прав.
С.Алексашенко: Внутренние авиаперевозки в Америке восстановились до докризисного уровня. Международные — % на 80
Но я бы к этому ко всему еще добавил бы одно мое личное наблюдение, особое мнение, что Владимир Путин крайне не любит принимать решения за 2,5 года до того момента, как о нем нужно объявлять. Ведь, на самом деле, идти или не идти на выборы в 2024 году он должен сделать через 2 года, в декабре 2023 года. Почему все его заставляют сейчас: «А вы скажите, пойдете или не пойдете?»? У него есть 2 года подумать, помечтать, помечтать о свободной пенсионерской жизни, о рыбалке в Астрахани.
А. Осин
―
Он предпочитает более северные регионы, Сергей.
С. Алексашенко
―
Он все любит. Вспомните, они с Медведевым рыбу в Астрахани ловили, где договорились о рокировочке.
А. Осин
―
А, в это смысле.
С. Алексашенко
―
Короче говоря, не ломайте человеку кайф. Вот у него есть 2 года, чтобы помечтать о жизни вне Кремля. Придет время, он оглянется вокруг, скажет: «Столько проблем, столько забот. Эти нападают отсюда. Эти нас ущемляют. Здесь нас обижают. Кто ж кроме меня?» И примет правильное решение и пойдет на выборы. Опять, 2 года – это для Путина огромный срок. У него горизонт планирования очень короткий. Поэтому он абсолютно точно совершенно не стремится принимать решение сейчас даже для себя внутренне. Это точно ему не нужно.
А. Осин
―
Я понимаю, что сослагательное наклонение, наверное, в данном случае не совсем подходит. Но вот предположим, если он сейчас говорит: «Не иду», и начинается такая политическая игра, политическая борьба, кого бы вы видели на данный исторический момент, какая фигура может претендовать на то, чтобы его заменить, с вашей точки зрения?
С. Алексашенко
―
Опять, Алексей, это вопрос такой: кого я вижу или кого Путин видит?
А. Осин
―
Нет, вы. Я про вас спрашиваю, конечно. Ваше же мнение мне интересно и слушателям, думаю, тоже.
С. Алексашенко
―
Я думаю, что Владимир Путин будет назначать человека из второго уровня. То есть мы его все знаем, мы его фамилию знаем, но он точно совершенно не на слуху. Он точно совершенно не является постоянным участником встреч у президента. То есть я могу сказать, что это не Мишустин, не Нарышкин, не Володин, не Патрушев, естественно, в силу возраста и так далее. Это кто-то из людей чуть ниже уровнем, но который достаточно близок Путину.
А. Осин
―
Как он Мишустина выдвинул, да? С этим, наверное, сравнивать стоит, да? Тогда тоже мало кто знал.
С. Алексашенко
―
Примерно так же, да. Ведь, на самом деле, вспомните, назначение Мишустина чем-то сильно напоминало назначение Михаила Фрадкова в свое время премьер-министром. То есть тоже человек был на слуху еще с советских времен и был в обойме. Но никто его всерьез не рассматривал как кандидата на пост премьер-министра. Поэтому здесь будет примерно то же самое. То есть Путин же по своим критериям отбирает.В этом отношении, когда (и если) он назовет этого человека, если ему жизнь даст такую возможность (ведь вполне может так случиться, что он не успеет назвать своего преемника, и преемником станет тот, кто в этот момент окажется на посту премьер-министра), то тогда, когда этот человек будет назван, мы с вами тут же объясним, почему он выбрал этого человека. А так, вот сейчас залезть в его голову невозможно.
А. Осин
―
Знаете, у меня такая любопытная шутка, может быть, родилась. Не стоит ли Владимиру Владимировичу сказать: «Не иду», посмотреть на поведение окружающих людей и потом принять соответствующее решение? Тут вспоминают, конечно, и мои соболезнования потерявшим блестящего режиссера Владимира Наумова, который снял фильм «Бег». Помните, генерал Чарнота говорил: «Я записался к большевикам, расстрелял там кого-то, а потом выписался обратно».
С. Алексашенко
―
Я думаю, что у Владимира Путина достаточно информации, чтобы самому принять решение, кто ему лоялен, а кто не лоялен в его окружении. Но в этом отношении такие театральные сцены, мне кажется, ему не нужны. Опять, Алексей, вы правильно задали вопрос.И я повторю, что с точки зрения Владимира Путина я согласен, что его ответ «я могу пойти, но решение не принял» стабилизирует ту самую политико-бюрократическую конструкцию в России. Ему любые шарахания, любые шатания, выявление врагов... У него достаточно способов что-то выявить. Вот просто не с той ноги встанет, человек не так посмотрит или усмехнется, или криво ответит на какой-нибудь путинский вопрос – этого достаточно, чтобы с ним разобраться. Для чего устраивать такие глобальные сцены и потрясения для всей бюрократии? Но это точно совершенно не в манерах Путина.
А. Осин
―
Но это скорее в роли шутки. Кстати, Путин еще сказал о возможных мерах поддержки населения. Но мы помним, что давалась единовременная выплата 10 000 рублей к учебному году или военным, пенсионерам и так далее. Вот как вы считаете, какие меры поддержки наиболее действенны: вот такие разовые выплаты или, может быть, какие-то налоговые секвенции, или еще что-то? Если бы вы принимали решение, вы бы на каком варианте остановились?
С. Алексашенко
―
Я много раз отвечал на этот вопрос. Я считаю, что самым хорошим способом повышения уровня жизни населения является ускорение экономического роста. Вот дать 10 000 один раз или 15 000 один раз или два раза в год – это не дать человеку умереть с голоду. Но от подачки до подачки жизнь его легче не становится. А если будет быстро расти экономика, у государства будет больше денег для того, чтобы решать все проблемы, которые волнуют людей. Ну а про экономический рост мы сейчас не будем говорить.Вторая проблема. Если говорить про арсенал экономических инструментов, я бы изменил шкалу российского подоходного налога, я бы ввел достаточно высокий необлагаемый налоговый минимум (например, на уровне прожиточного минимума), чтобы люди, которые получают доход ниже 12 000 рублей в месяц, чтобы они вообще не платили налогов.
А. Осин
―
А с богатых бы стали брать больше?
С. Алексашенко
―
Алексей, для компенсации доходов нужно было бы поднять ставку с 13% до 18%, например, но она все равно оставалась бы плоская. И люди, которые в диапазоне от 12 000 до 50 000, может быть, они бы платили не больше, чем они платят сейчас по 13% шкале. По-моему, какие-то такие я когда-то делал оценки. Соответственно, вот этим вы поддерживаете людей с низкими доходами.
С.Алексашенко: Хорошим способом повышения уровня жизни населения является ускорение экономического роста
То есть если у нас проблема – она действительно в России огромная проблема – низкий уровень жизни большой части населения, когда половина населения живет на доход меньше 25 000 в месяц на человека, значит нужно поддерживать тех, кто получает мало, кто получает реально копейки. Я бы советовал вот эти два способа применять, а не подачки.
А. Осин
―
Еще Владимир Владимирович высказал идею, что стоит защищать вложения россиян в акции в той же мере, в которой страхуются вклады, то есть чтобы они не сгорели. Вот как вам такая идея? Получается, что стимулируют вкладывать не в банки, а в экономику? Или в чем тут суть?
С. Алексашенко
―
Честно говоря, я не знаю. Мне кажется, что это такой плохо подготовленный экспромт. Чтобы экспромт был удачный, он должен быть хорошо подготовлен. Потому что вот такая конструкция означает, что в случае любого биржевого краха население вообще ничего не боится, оно продает все свои акции по самой низкой цене, идет к государству, и государство компенсирует ему все убытки. И засчет чего это будет делаться?Собственно говоря, даже система гарантирования вкладов, ведь ее же строили, пытались построить финансовую модель, чтобы банки вносили взносы в процентах от депозитов (ноль целых сколько-то процентов). И то эта система даже в процентах от депозитов оказалась финансово неустойчивой. И Агентство по страхованию вкладов задолжало какие-то огромные сотни миллиардов рублей Центральному банку, потому что у него не хватило денег, чтобы расплатиться с вкладчиками обанкротившихся банков.
Но если ввести страхование даже в пределах тех же самых 1 400 000 рублей для игроков в акции... Ну послушайте, это же замечательная история: ты можешь вкладываться куда угодно и при этом, что бы ты ни потерял, тебе будет компенсировано. Такая защита от потерь. Это фантастическая схема. Я не знаю, куда смотрел министр финансов Силуанов, и как он допустил эту фразу в речь Путина.
А. Осин
―
Понятно. Но, может, я неправильно прочитал. Вы прям так это все с ходу разбили. Еще один вопрос нам как раз на пару минут. Заявил президент о необходимости диверсифицировать экономику. Но, собственно, об этом он давно говорит. Сказал, что доходы от продажи сырья падают, а доходы нефтегазовой отрасли растут. Вот здесь тренды, может быть, общемировые осветите, пожалуйста. И для России что это значит?
С. Алексашенко
―
Алексей, мировой тренд состоит в том, что в 21 веке основной прирост добавленной стоимости, то есть прирост ВВП, рост экономики, создает сфера услуг. А это сфера, которая изначально не может быть огосударствлена, не может контролироваться государством, она построена, как правило, на креативной деятельности людей, которые свободны в своем конкурентном поле, свободны в сотрудничестве с западным миром, свободны с выводом своего продукта на внешний рынок.Вот как это выглядит на примере. Смотрите, есть соседняя страна с Россией, называется Украина. Вот в Украине уже есть две компании софтверные, ребята, которые делают программные продукты. Вот первым был WhatsApp, который уже несколько лет назад был продан Facebook за 19 млрд долларов. А сейчас в Украине появилась еще одна компания Grammarly, которая делает проверку правописания на английском языке (не знаю, делает ли она другие). И ее оценка составляет 13 млрд долларов. Вот что такое сфера услуг. Вот что такое свобода предпринимательства.
В Украине за 9 месяцев этого года экспорт продукции IT-сектора составил 5 млрд долларов. В России за полгода составил меньше 3 млрд долларов. Население России в 3,3 раза больше населения Украины. То есть чтоб мы понимали, что путинская государственная экономика абсолютно неэффективна с точки зрения создания добавленной стоимости в тех секторах, которые востребованы современным миром. Поэтому про диверсификацию, про уход от унизительной нефтяной зависимости мы слышим уже два десятка лет. Но просто все, что делается в российской экономике, делается в прямо противоположную сторону.
Ну вот смотрите, в России есть замечательная компания «Рольф», крупнейший автодилер. Вот против ее владельца, против менеджеров уголовное дело. И вот прокуратура говорит: «А мы сейчас вам иск на 13 млрд рублей за то, что, мы считаем, вы там внутри себя, выполняя приказ Путина о том, чтобы перевести все акции в Россию, неправильно что-то оценили».
Вот сделка внутри холдинга. Сделка проделана со всеми оценками, которые положены по закону: независимый оценщик, совет директоров, все проголосовали. Приходит прокуратура и говорит: «Нет, мы считаем, что вы неправильно оценили эти акции». Вот это и есть борьба с тем предпринимательством, с той диверсификацией экономики, про которую Путин говорит.
Ведь, на самом деле, автодилер «Рольф» создан с нуля. То есть ничего от Советского Союза не унаследовано, все построено с нуля. Вопрос: можно ли в России создать многосотенмиллионный бизнес? Да, можно. Но в какой-то момент, когда ты становишься очень большим, тебя начинают бить, потому что твой бизнес начинает привлекать аппетиты других людей. Поэтому то, что говорит Путин про диверсификацию экономики, про свободу предпринимательства, про равенство всех перед законом, про справедливый суд можно сразу вычеркивать, потому что смотрите на то, что он делает, а не на то, что он говорит.
А. Осин
―
Ладно, я, в общем, задал несколько иной вопрос. Я думаю, что приберегу его на следующий раз. Сергей Алексашенко, экономист, был автором «Особого мнения» на «Эхе Москвы». С вами был Алексей Осин. Спасибо. Удачи. И счастливо.