Константин Ремчуков - Особое мнение - 2009-12-08

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Сегодня беседую с главным редактором «Независимой газеты» Константином Ремчуковым. Здравствуйте, Константин Вадимович. Давайте начнем с темы, которая остается главной последние несколько дней, тем более, что редакционная статья в вашей газете посвящена трагедии в Перми, подзаголовок «Нужны новые стандарты и технологии управления безопасностью». Владимир Путин говорит, что необходимо ужесточать ответственность бизнеса и предлагает поправки в административный и уголовный кодексы. Какой путь, все-таки, верен для предотвращения таких трагедий?

К.РЕМЧУКОВ: Я думаю, что пафос редакционный сегодняшний состоит в том, что старые меры, связанные с ужесточением уголовного наказания. Ну, то есть это реакция на свершившийся факт. Ну, можно посадить. Но мы же не вернем эти сотни жизней людей. То есть вот то, что предлагает Путин с моей точки зрения, ужесточение наказания – это демонстрация старого подхода. А смысл сегодняшний редакционный – изменение управления качеством безопасности, процедурами безопасности. Мне кажется, что это другой взгляд на эту проблему. И в основе предложения лежит то, что мы должны как в бизнесе в хороших компаниях описать процессы и процедуры, которым должны следовать люди, связанные с безопасностью.

Я привожу там пример с участковым. Участковый – одна из единиц, одно из звеньев безопасности нашей жизни. Раньше, когда взрывали дома, пришли, повесили на подвалах замки, чтобы гексоген туда не сгрузили. Прошло 10 лет, уже на массе подвалов эти замки сорваны, на чердаках нету никакой охраны, молодежь колется там. Иногда я в старый дом на набережной Шевченко захожу, там шприцы валяются. Ну, то есть это не контролируется.

Вот, один путь – это вспоминать о том, что были такие люди, преданные своему делу, типа Анискина. Вот Анискин как идеал участкового, как символ той эпохи, когда казалось, что участковый – это отец родной на участке, он всех знает, в любую семью придет, по отчеству скажет «Ну, Иванна, чего там твой балбес натворил?» и так далее. Этот путь, мне кажется, невозможен как реалистический путь обеспечения безопасности. Если такой Анискин где-то появится, честь ему и хвала.

На самом деле, это молодой человек, который живет в Подмосковье, служит участковым где-нибудь в Бибирево. Он приезжает, и мы должны таким образом описать его деятельность пошагово, чтобы все, что он делает, составляло основу тех мер, которые лежат в основе обеспечения безопасности. А именно, приходит, в 8 утра появляется на участке, прошел все подведомственные подъезды, проверил замки на подвалах, на чердаках, поговорил с дворником, нет ли чего подозрительного. Поговорил с жильцами, которые выходят в этот момент в школы, все ли нормально. Кто-то пожаловался на мальчишек, которые отрывают, там, бамперы или не знаю, что-то такое. В следующее он приходит, следующее звено описывается. Таким образом, чтобы 90% безопасности, которая зависит от участкового, была прописана как нерушимое исполнение процедур, из которых ткется представление о том, что он выполняет свои обязанности хорошо. То же самое на вокзале.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а кто будет проверять, что он выполняет все это пошагово?

К.РЕМЧУКОВ: Нам нужен, если вы не можете проверить, как бы, не привести формы, в которых это проверяется, в компаниях как описывается процедура деятельности, то давайте ГЛОНАСС ему, датчик поставим, чтобы все смотрели, где он ходит. Это не вопрос, вопрос организации.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И шагомер.

К.РЕМЧУКОВ: Нет, на самом деле, это вопрос организации, в том числе контроля и в том числе аттестации этих людей. Мы аттестовывать всех людей должны не потому, хороши они или плохи, просто по субъективным параметрам – цвет волос, глаз. А обеспечивает – не обеспечивает все процедуры. Вот, когда люди сдают посылку с проводником на вокзале, которую никто не проверил еще на входе на вокзал, это же нарушение безопасности. Значит, для этого звена это тоже должна быть... Кстати, такое описание позволяет описать всю технологическую цепочку должностных обязанностей человека и мы понимаем, в каком звене есть слабость. Вот, чтобы проводник не принимал вот эту посылку, которая, может быть, начинена взрывчаткой, кто за это должен отвечать? Это следующий уровень, который описывает, проверяет и контролирует все эти вещи.

В аэропортах передают со стюардами и с пилотами грузы. Я даже видел в Нью-Йорке в этом году зимой, как стоял человек клянчил-клянчил-клянчил. А потом смотрю, тот, с кем он общался из сотрудников, смотрю, он с этой коробкой – она была очень такая, примечательная – почапал в самолет. Что там? Как? Ну, в общем, новая система управления – она должна включать новые способы, в том числе и цели, для которых люди набираются.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А будет ли какой-то положительный эффект от вот этого старого подхода, который предлагает Владимир Путин, и депутаты уже рапортуют, что они в кратчайшие сроки примут эти изменения?

К.РЕМЧУКОВ: Поживем – увидим. Я не знаю. Старый подход ужесточить наказание? Ну...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ужесточить наказание бизнеса, ответственность бизнеса – не чиновников, которые проверяют.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, если бизнес виноват во всем, то можно его попытаться наказать, но бизнес в коррупционной стране отмажется. Я не думаю, что удастся.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Борис Титов предлагает передать вот эти инспекционные проверки страховым компаниям. Насколько вы считаете, это было бы эффективно?

К.РЕМЧУКОВ: Страховые компании, вообще-то, достаточно эффективный инструмент. Потому что страховые компании рискуют деньгами, и здесь есть резон. Потому что на Западе, вот мой опыт личный подсказывает: когда я в 1986 году впервые поехал в Америку и жил в Филадельфии, вдруг по телевизору объявили, что все, кто покупал молоко с такого-то по такое-то число поголовно в таких-то супермаркетах надо вернуть. Я приехал, бесплатно обменяли, потому что выяснилось, что там какого-то микроэлемента в этом молоке не было. Я начал тогда интересоваться, они говорят: «Это страховые компании, которые боятся, что им придется платить за нарушенное здоровье. И они давят на продавцов и производителей с тем, чтобы качество соответствовало объявленному стандарту». То есть страховые компании, когда страхуют имущество...

Вот я тоже в Швеции работал, в Стокгольме с некоторыми страховыми компаниями. Первый человек, чуть ли не до пожарников кто появляется на объекте, когда горит пожар, это страховой агент. Потому что минимизация ущерба является доходом этой компании. Если дать возможность всему сгореть, то они все будут компенсировать. И они смотрят, где, какие улики, что можно спасти и так далее. То есть с этой точки зрения подключение институционального игрока в виде страховых компаний к этому очень разумная мера.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы посмотрим, как будет развиваться ситуация, какой подход, все-таки, выберет власть. Я напоминаю, что это программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». У нас есть SMS +7 985 970-45-45, и очень много вопросов и просят сказать несколько слов о Петре Вайле, если вы были с ним знакомы.

К.РЕМЧУКОВ: Нет, я не был знаком. Читать – любил. Читать и какие-то книги, например, про 60-е мои любимые книги, многократно их перечитываю. То есть на тумбочке прикроватной лежат у меня и в московской квартире, и в загородном доме. Легкий стиль, умные, ироничные, невероятный уровень эрудиции. И, ну, одни из лучших людей, которые в последние 25 лет могли писать на очень сложные темы и тонкие темы очень внятно, недвусмысленно и лаконично. То есть я с огромной болью в сердце узнал сегодня об этой утрате. Но должен сказать, что труды останутся востребованными людьми, потому что удивительная способность красиво, умно, лаконично говорить о самом интересном.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Еще из вопросов от наших слушателей. Ваше впечатление, а главное, выводы о 4-часовом общении Владимира Путина с народом, если вы следили за этой историей. Какие у вас, ну, вот такие эмоции, наверное, первые, и потом уже некий анализ, потому что времени прошло достаточно.

К.РЕМЧУКОВ: Ощущение от выступления Путина для меня сводится к следующему. Это было выступление и общение прежде всего с социально уязвимыми слоями общества, с людьми, которые называются бюджетниками, пенсионерами. То есть теми, для кого патернализм государства является важнейшим условием выживания. То есть вот этот патерналистский хребет общения Путина бросался в глаза, и он контрастировал, в общем-то, с идеями Медведева в его статье «Россия, вперед!» о том, что от патернализма пора отказываться. Но целевая аудитория была избрана Путиным таким образом.

Следующее. Это было левое по своей сути выступление. Это не правое, не рыночное, это было левое выступление. И Путин настаивает на том, что народ в России левый, электорат левый.

Я помню, что в 2005 году Фадеев провел в «Эксперте», сделал выдающееся исследование на 20 тысячах респондентов в 15 городах страны, исследовали, Россия правая страна или левая? По огромному количеству показателей: по образу жизни, сколько раз ходят в фитнес-центр, там, в кинотеатр и доход, и модель потребления. И это исследование недвусмысленно показало, что Россия – правая страна.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да что вы?

К.РЕМЧУКОВ: Да. Особенно поразило, что все, что за Уралом – это Екатеринбург и дальше – это просто самый настоящий средний класс с такими устремлениями.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это совпадает с вашими ощущениями о левости или правости России?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, у меня, как бы, ощущение следующее. Что левость или правость можно либо развивать, либо топтать. Ну, просто у нас в стране редко проходят исследования. Оно стоило порядка 700 тысяч долларов, то есть это серьезное исследование.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И выборка очень такая, внушительная.

К.РЕМЧУКОВ: 20 тысяч тогда выборка – это не 1600 человек-респондентов, да? Это серьезнейшее исследование. И вот такой тон – его наслаждение просто читать, короткие таблицы. Сколько раз, там, в фитнес ходят, сколько раз в ресторан – образ жизни среднего класса.

И он с этой идеей поехал в Сочи – там главные редактора встречались с Путиным – и он, значит, на основе своего исследования: «Владимир Владимирович, Россия – правая страна». Он посмотрел и сказал: «Россия – левая страна». Ну, Фадеев, естественно, замолчал, он, как бы, не спорщик. В результате мы видим, как последовательно реализуется видение Путина в стране, что Россия – левая страна. Упор надо делать на тех, кто разделяет идеи возрастающей роли государства, возрастающей роли бюджета как инструмента перераспределения. Апология государственных институтов как главных, подозрение к бизнесу частному, который надо гнобить, преследовать уголовным образом, потому что это незрелый элемент общества. И это такая дешевая, в общем-то, пропаганда, но она очень эффективная. Тот человек, который ходит голосовать, он голосует как раз за Путина, за вот эти идеи, за патернализм.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, левый поворот такой.

К.РЕМЧУКОВ: Да. И я сегодня, попались цифры по повышению тарифов. Вы знаете, тарифы меня всегда волнуют, я не могу понять, как в прошлом году 29%, в этом году 23-25%. И я посмотрел то, что меня, как бы, не касается, билеты на метро.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: На 4 рубля, это 18%.

К.РЕМЧУКОВ: Не-не, послушай, Татьян. На 2 поездки – 18% билет, на 5 поездок – 19%, на 10 поездок – 20%, на 20 поездок – 21% и на 60 поездок – 25%. Экономического смысла в этом нет никакого. Потому что человек, который на 60 поездок купил, он авансирует минимум на месяц, да? И ему должно быть дешевле. Так ему больше всех повышают. Поскольку экономического смысла нет, есть социальный смысл. Люди знают, они такие тонкие и умные, что тот, который покупает на 60 поездок, он зависит от метро, он будет ездить в метр. И вот этот бедный человек – он больше всего облагается этим повышением, 25%! При том, что инфляция, при том, что кризис, при том, что все цены падают. Инфляцию хотят удержать в однозначной величине на будущий год, меньше 10%. Как это может быть? И вот этот человек бедный, который за 60 своих поездок будет платить на четверть больше, он будет голосовать за путинские идеи, за усиление роли государства и так далее.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А он никак не связывает повышение тарифов с тем, что сейчас эти люди у власти?

К.РЕМЧУКОВ: Судя по всему, судя по результатам голосования, это никак не увязывается. И всегда вот эти повышения происходят сразу после выборов. Вот, до выборов идет совершенно другая риторика. Выборы закончены – забудьте. Сразу повышаются тарифы, ну, в безобразных размерах, и вот это и есть наша страна.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, кстати, заметила я и, по-моему, мы с вами об этом говорили, что во время предвыборной кампании в Мосгордуму, вообще, как-то о тарифах не сильно рассуждали не те, кто у власти, не те, кто был в оппозиции. Почему? Это же тема, которая касается всех абсолютно без исключения.

К.РЕМЧУКОВ: Но почему партия власти не включала это – это понятно, да?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, конечно.

К.РЕМЧУКОВ: А оппозиция – это говорит о том, что оппозиция у нас политтехнологически, извиняюсь конечно, уважаемые друзья, но, наверное, не очень грамотная. Потому что она не понимает роль тем избирательной кампании, когда ты долбишь одну и ту же тему, и в конце концов тебя ассоциируют с этой темой, что ты протестуешь против роста тарифов или ты что-то говоришь. Ну, если люди могут распыляться по массе тем, то они не запоминаются как оппозиция. На самом деле, это единственно возможный способ у оппозиции. Выбирается одна тема, любая, там, «Сотрем империю зла с лица земли», других слов не надо. Но одна из технологий предполагает, что ты всем вдолбил, что ты в этой жизни стоишь за стирание с лица земли... Или не повышать тарифы больше, чем уровень инфляции. Там, 9% инфляции, 9% тариф. Но 25-28% - как можно за 2 года? В прошлом году среднее повышение тарифов ЖКХ всех этих в Москве было 29%, в этом году, скажем, 24% среднее. Значит, 53% подняты тарифы, увеличились за 2 самых кризисных года – 2009-й и 2010-й. На 53%! Это вполовину за 2 самых тяжелых года. Это же социально залезает в карман тем же людям, которым повышают пенсии, повышают пособия – вот этот самый слушатель внимательный Владимира Владимировича Путина, вот он же будет платить все эти вещи. Но политическая зрелость людей не высока, политические партии не умеют, ну, как бы, беседовать с электоратом, с моей точки зрения, на понятном языке, и поэтому вот это происходит как бы отдельно параллельными номерами.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Возвращаясь к общению Владимира Путина с народом. Были и темы, которые касались не только социальной политики, не только судьбы моногородов и, там, Саяно-Шушенская ГЭС. Например, затронута была тема Ходорковского. Рассказал Владимир Путин свое видение ситуации с машинами Ламборджини. Вот это было что? Элементы шоу?

К.РЕМЧУКОВ: Сначала еще к резюме, ощущениях о Владимире Владимировиче Путине в этом эфире. Моя секретарша Света, когда я спросил «Свет, ты слушала?» - «Слушала». – «Какой ты вынесла главный вывод?» И она сказала голосом терминатора: «I’ll be back». То есть вот это совершенно замечательно. Я пожалел, что она не сказала раньше, мы бы сделали подшапку под этим материалом в прошлую пятницу - «I’ll be back», «Я возвращаюсь». Это было послание в том числе и тем элитам, которые задергались в связи с модернизацией. Им сказали «Не надо». Слово «модернизация» не было популярным в этом эфире. Это, значит, просто общее ощущение.

Второе ощущение. Это то, что Путин неплохо разбирается в текущих проблемах более-менее, но, с моей точки зрения - у меня накануне была «редакционная» - я написал о том, что «абсолютно не продемонстрировал понимание природы происхождения тех проблем, о которых он знает, и путей их решения». Это абсолютно, ну, вот, как вы сказали «Горит? Изменим уголовный кодекс». Там кто-то говорит 4 часа в очереди сидит, беременная женщина, он говорит: «Это потому что грипп». То есть он не понимает почему. Потому что в его ментальности нет потребности в модернизации, он не понимает, что такое институты, которые приводят к этим проблемам. Проблема возгорания в клубе – это не проблема уголовной наказуемости предпринимателя, которому принадлежит клуб. Это проблема коррупции, которая есть в тех органах, которые должны были контролировать и не допустить этого. А это институт» Институт, который может совершенствоваться в результате конкуренции, в том числе и политической конкуренции. Так вот, таких представлений в голове у Владимира Владимировича Путина как «конкуренция», «политические и экономические свободы» - их нет. И поэтому когда он говорит о проблемах, он не опирается на вот этот интеллектуальный, понятийный аппарат современного общества, и поэтому происходит консервация на уровне лексики, там, я не знаю, 60-х годов прошлого века. Накажем, выявим.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все укладывается в это левое представление о стране, тут все логично, все объяснимо.

К.РЕМЧУКОВ: Вот. Что касается Ходорковского. Мне кажется, что для юриста Путина все последние высказывания о Ходорковском очень, мне кажется, рискованный характер носят. Потому что любой юрист должен понимать, что такие заявления... Мне кажется, что Путин может нарваться на иск, потому что говорить...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Со стороны кого?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, со стороны Ходорковского. Ходорковский – он же не поражен в правах. Вот, если его сравнивать с Аль Капоне или с кем-то там. Нет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Внешне поражен в правах.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, мне кажется, что такого рода заявления – они очень ответственны. Потому что сказать, что Пичугин там сидит, потому что... Он же не свои, типа, имел интересы, когда он кого-то убивал. Причем здесь есть только 5 доказанных дел об убийстве – это было примерно в лексике «Место встречи изменить нельзя» или тональности. Там, «Толя Векшин не зеленый парень был, на нем только 9 раскрытых убийств» - примерно в такой стилистике, но с юридической точки зрения, мне кажется, юристы более осторожны бывают любые. Потому что, во-первых, надо глубоко знать дело, во-вторых, Ходорковский сидит давно. И я не сомневаюсь, что все эти годы, в том числе с момента ареста Пичугина искали доказательства вины Ходорковского по делу Пичугина. Этого не нашли. А нашли бы, обязательно бы – я просто не вижу оснований, почему надо было пощадить. Так, вот, если никогда не вменялась ему организация этих заказных убийств или участие, то сейчас тогда звучат сравнения с Аль Капоне, с Мэддофом. Мэддоф – это другая история, МММ. То, мне кажется, перебор.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сейчас мы прервемся буквально на несколько минут. Никуда не уходите, «Особое мнение» скоро продолжится.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Я напоминаю, что беседую сегодня с Константином Ремчуковым, главным редактором «Независимой газеты». Мы говорили о Владимире Путине и его достаточно опрометчивых, по вашему мнению, словах о деле Ходорковского. Сам Путин, как вы думаете, понимает, что вообще не стоит так высказываться? Это для народа было?

К.РЕМЧУКОВ: Нет, все-таки, тут нельзя отделить. То есть он понимает, что нельзя высказываться. Это для кого-то. Для нас, что ли, для слушателей «Эха»? А для народа – нет, мне кажется, тут что-то другое в этом. Потому что есть принципы правосудия. Принципы – это наиболее общие положения. Вот, исходя из этих принципов правосудия, высшее должностное лицо должно воздерживаться от высказываний по уголовным делам, особенно несуществующим, для того, чтобы не оказывать влияние на судей. Вот, такой человек как Владимир Владимирович Путин, человек с очень высоким рейтингом, национальный лидер, премьер-министр, человек, который в течение многих лет был президентом в стране и будет еще в течение многих лет президентом в стране, до заведения уголовного дела на гражданина России заявляет то, что он заявляет. Фактически что фигуранты дела, ну, сравнимы если с Аль Капоне, то вообще Аль Капоне – это еще и убийство, это стрельба, более-менее понятно. И даже проводит какие-то аналогии, что да, за убийство взять нельзя, поэтому придумали американцы как его закрыть, взяли за налоговые преступления, поэтому он проводит эту параллель.

Но он, будучи таким авторитетным, оказывает очень серьезное влияние на судей, которые не могут с этого момента чувствовать себя свободными и говорить о том, что Ходорковский невиновен, если вдруг появится какое-то новое дело или что-то еще. Поэтому мне кажется, что таким высказыванием он с кем-то еще полемизирует, не просто с народом. Народу он это сказал, но вполне возможно, он хочет повлиять в том числе и на решение по 2-му этому делу Ходорковского. Что не жалко будет, если он получит еще какой-то срок, даже по весьма, ну, с точки зрения здравого смысла, то, что я читаю, обвинение в том, что он украл 350 миллионов тонн нефти, то есть весь объем добычи ЮКОСа. Но тогда если 8 лет плюс 14 лет, которые просят минимум по этой статье, 22 года – он, как бы, занимается уже апологией этого срока. Что, вы поймите, люди, сидит-то он не за кражу, вернее, не только за кражу. Кража – это то, что нам удается доказать. А, вот, то, что он называет более серьезным преступлением, приводя в пример Пичугина, начальника службы безопасности и другие образы из судебной практики, а именно Мэддоф и Аль Капоне. Как бы он намекает на то, что мы те преступления доказать не можем, но мы не сомневаемся, что они есть. Вот это, мне кажется, очень неосторожное для юриста, главное. Вот, сейчас интересно, юрист Медведев как-то отреагирует на это? Правовое государство с чего начинается, правовая культура с чего начинается. А, может, это юристу Медведеву было сказано, что мы должны шире смотреть на эту проблему. Я не знаю, я не думаю, что то, как вы сказали, является правильной интерпретацией – что он понимает, но говорит для народа.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы думаете, что юрист Медведев и дзюдоист Путин общаются уже на таком уровне? «Вот я тебе федеральное послание, а ты мне 4-часовое общение с народом, вот так мы обменялись с тобой, друг мой любезный».

К.РЕМЧУКОВ: В том числе и таким образом общаются. Потому что когда накануне общения Путина с народом показали картинку, что Дмитрий Медведев встретился с правительством и дал оценку работе правительства за истекший год как хорошую, то было немножко странно видеть, что, во-первых, президент дает оценку правительства, а председателя правительства нет на этом заседании, и он дает оценку хорошую. У нас как в фильме «Гараж» не бывает оценок хороших, у нас бывает либо удовлетворительно, либо неудовлетворительно. Но это на всякий случай, что если вдруг в ходе... Мало ли что, хотя это был достаточно хорошо организованный эфир, вдруг возникает вопрос «А как оценить вашу работу?», всегда можно сказать «Ну, мне самому неудобно себя оценивать. Ну вот, президент сказал, правительство работало хорошо». То есть то, что тут есть плотный контакт и увязка каких-то поступков людей, для меня это безусловно.

И у нас завтра будет материал о том, что нам сообщают, что следующий политический год, или конец января или начало февраля начнется с большой пресс-конференции для российских и зарубежных журналистов Дмитрия Анатольевича Медведева. То есть в ответ на 4-часовое общение по телевизору, Медведев ответит таким же большим общением с журналистами российскими и зарубежными.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, у них разные целевые аудитории совершенно?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, да. Потому что Владимир Путин как политик-реалист он ориентируется на тех, кто поддерживает, кто голосует, кто будет всячески хотеть патерналистского.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А Медведев политик-романтик? Или кто?

К.РЕМЧУКОВ: Футурист. Давайте назовем это футурист, если это слово больше нравится. Он заглядывает в будущее, политик-модернизатор. Но без хороших приемов практической политики. То есть социологические центры проводят сейчас исследования и опрашивают россиян про модернизацию. И выясняется, что там 61% россиян не видят, кто будет агентом модернизации, ну, то есть субъектом, кто будет ее двигать. 23% тоже чего-то невнятное говорят, а потом следующие, большая доза – это 5%, которые считают, что модернизатором должно быть государство, 3% - что бизнес.

Тем самым, как бы, он не доводит даже идею модернизации. Она была вброшена, она была несколько раз повторена, а потом после его федерального послания ничего не было сделано так, как должно быть сделано. Если модернизация становится политикой, то давайте объяснять, какая модернизация, модернизация чего, кто будет этими агентами модернизации.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ничего не произошло, потому что Медведев невнятно сформулировал? Или потому что нет запроса на эту модернизацию?

К.РЕМЧУКОВ: Запрос, может быть, его и нет. А Медведев предложил тему, он теперь отвечает за нее. Он должен ее проводить.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть это его недоработка?

К.РЕМЧУКОВ: Безусловно. Ну и он был тут же эффективно достаточно нейтрализован, потому что сразу после его послания прошел съезд «Единой России», который принял программу нового российского консерватизма, и фактически эта модернизация была погреблена в рамках этой концепции консерватизма, потому что как ни крути, но консерватизм – это то, что консервирует что-то. Консервация чего? Скорее всего, поскольку это партия Путина, консервация того, что делал Путин. Что делал Путин? Усиливал роль государства, усиливал госкорпорации, усиливал госсектор, сужал какое-то пространство для общественной дискуссии свободной, выборы губернаторов были отменены. То есть, есть ряд верных признаков того, что многие формы демократии, которые, казалось, уже инсталлированы в России, они начали исчезать. На фоне роста благосостояния появилась версия, что народ поменял идеи свободы на сытую жизнь. А сейчас, когда начался кризис, когда мы видим тупиковость вот этой модели развития – тупиковость, там просто нету центров, импульсов для изменений в стране. Фраза «Не хлебом единым жив человек» – она еще не стала смыслообразующей для многих людей.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, вот, был этот общественный договор, стабильность в обмен на свободу, но уже пару лет точно идет разговор о том, что нужен новый общественный договор.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, это разговоры. Договора же нет, и мы видим, что Путин сейчас, проводя вот эту левую политику... Более того, насколько мы правильно поняли поправки в законы о бюджете – у нас сегодня статья в газете о том, что все денежки, которые будут от нефти, газа в их поступлении будут перемещаться не в фонды будущих поколений, а будут в текущий бюджет. Тем самым, Путин аккумулирует все финансовые доходы для того, чтобы до 2012 года иметь финансовый ресурс для финансирования возрастающих социальных обязательств со стороны правительства. Ну, это политика.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вот этот снежный ком уже покатился? 2010-й год будет усиление, не знаю, градуса кипения, что ли, перед этими выборными годами? Или, наоборот, будет какое-то затишье перед бурей?

К.РЕМЧУКОВ: Нет, мне кажется, что в Иране, который нам кажется страной допотопной и реакционной. Ну, многим, я знаю, что многим слушателям нравится Иран. И то там народ бунтует, выходит на улицы, не согласен со многим. У нас люди в политическом плане абсолютно не активны, они не видят в политических выступлениях смысла особого. Они будут мириться и дальше с повышением тарифов, с тем, что монополии будут повышать цены, цены вообще будут расти очень высоко.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть 2011-2012 год, эти выборные года мы встретим так, ровненько, спокойненько, как, в общем-то, последние годы и живем.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, я в 2009-м году не могу загадывать, как мы встретим 2011-й, особенно 2012-й год. Я вижу, что идет подготовка к этим годам.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. Напомню, что в «Особом мнении» сегодня выступал главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков. Всем счастливо.