Николай Усков - Особое мнение - 2010-07-23

С. БУНТМАН – Добрый вечер. Сегодня в «Особом мнении» главный редактор журнала "GQ" Николай Усков.

Н. УСКОВ - Добрый день.

С. БУНТМАН – Всем уже надоело начинать с погоды. Но у нас погодно-милицейская история. Потому что Геннадий Онищенко, главный враг молдавских вин очень здравую вещь о переодевании говорит. О летней колониальной форме ГИБДД в том числе. У меня мелькает жалость, когда я проезжаю, и они стоят с таким аккумулятором жары на голове. Никаких белых чехлов, начинаешь смотреть какой-нибудь…

Н. УСКОВ - У итальянцев белые шлемы.

С. БУНТМАН – А в Советском Союзе и в советской России какой был замечательный головной убор – «здравствуй и прощай».

Н. УСКОВ - Это я не знаю.

С. БУНТМАН – Такая штуковина с козырьком и назад козырьком. У милиционеров.

Н. УСКОВ – Да, на марках старых почтовых помню.

С. БУНТМАН – И белые гимнастерки. И раньше была белая форма у милиционеров и белые чехлы не только на какие-то государственные или корпоративные праздники. Вообще над этим надо думать. При всей нашей любви к ГИБДД, тут советуют стоять подальше от трассы, не печься.

Н. УСКОВ - Они в принципе прячутся по машинам. Я вижу, что они не перетруждаются сейчас.

С. БУНТМАН – Нет, стоят особенно на серьезных трассах. Стоят на солнцепеке. Это действительно несчастные. И так, всегда не знаю как с логическими цепочками, которые есть при определении нарушений каких-то действий, а еще дикая жара.

Н. УСКОВ - Перегретый человек с ружьем.

С. БУНТМАН – Вообще очень интересно, что мы абсолютно не готовы в официальных структурах к этой жаре. К изменениям погоды.

Н. УСКОВ - На самом деле мне этот год очень напомнил детство. То есть очень резко континентальный климат был, в детстве были холодные зимы как в этом году и очень жаркое лето.

С. БУНТМАН – Это когда было? Не 40-е годы.

Н. УСКОВ - Мне кажется, в 70-е было всегда так.

С. БУНТМАН – Это 1972 был такой замечательный.

Н. УСКОВ - У меня полное ощущение, что я сколько себя помню. В июле мне всегда было очень жарко, а зимой очень холодно. Просто мы немножко привыкли к мягким зимам, спокойным летам. А сейчас грянула настоящая жара. Я отдохнул в начале июля и лучше переношу. Всем советую. На будущее уходить в начале июля в отпуск…

С. БУНТМАН – И ехать на север.

Н. УСКОВ - Нет, я отдыхал на солнце, очень хорошо адаптировался, это было тоже около 40 градусов, и у меня нет сейчас коллапса внутреннего. Хотя кондиционер сдох на работе у нас. Старое здание в самом центре Москвы. И там все сдохло, не хватает мощностей и в результате мы сидим в обычных условиях советской конторы традиционных, это конечно неприятно, но жить можно.

С. БУНТМАН – А вот интересно, если вернуться к дресс-коду. В учреждениях, в военных силовых организациях ведь надо предусмотреть. Я помню японскую революцию во время жары. Когда на какое-то время им разрешили пуговичку расстегнуть.

Н. УСКОВ - У нас в редакции женского журнала «Вог», журнала о моде, тоже своего рода революция. Главный редактор Алена Долецкая всегда была за то, чтобы девушки ходили на работу на высоких каблуках. Во-первых, как говорила Алена, лучше осанка. И сейчас в связи с тем, что у нас с кондиционером большие проблемы в здании и в связи с жарой, Алена наконец-то разрешила им ходить в сандалиях на время жары. Какие-то послабления в дресс-коде есть. Я думаю, что и в учреждениях, где требуется костюм мужской, тоже есть какие-то нюансы. В зависимости от того, хорошо работают кондиционеры или нет. Они просто не везде справляются.

С. БУНТМАН – До кондиционера еще надо дожить, потому что, наверное, как руководителю гораздо приятнее, если человек придет свежий и бодрый, если даже ему надо пройти 50-100 метров.

Н. УСКОВ - Не дай бог в метро проехаться.

С. БУНТМАН – Да, не дай бог. Потому что в метро перепады. И придти лучше в гораздо лучшем виде.

Н. УСКОВ - Безусловно.

С. БУНТМАН – Так что это надо думать. Хотя у наших слушателей вызывает предложение Онищенко только смех гомерический хохот: представьте себе мента с огромным пузом, дубинкой и шортах с толстыми волосатыми ногами. Необязательно в шортах.

Н. УСКОВ - Просто белые брюки.

С. БУНТМАН – Онищенко человек радикальный. Он сразу предлагает шорты. Но я думаю, что количество ДТП просто увеличится мгновенно. В геометрической прогрессии. Заглядевшись, устраиваем телескопическое врезание в своем ряду.

Н. УСКОВ - Я думаю, нет. Люди будут фотографировать, выкладывать в Интернет приколы.

С. БУНТМАН – Да пока будут выкладывать приколы, соберется неизвестно что за ними. Вернемся через другую сторону деятельности Геннадия Онищенко через Молдавию. Тут происходит любопытнейшая борьба в Молдавии, которая связана с нами, с днем оккупации, жертв. И то, что делает Гимпу, временно и.о. главы страны и против этого борется Конституционный суд, который нашел 7 нарушений Конституции в его решении. Он заявляет, выступает с речью, что присутствуют войска. То есть он ставит все вопросы ребром, но там же происходит какая-то настоящая борьба.

Н. УСКОВ - Понятно, что мы шантажируем вином Молдавию. Тоже не очень понятное поведение. Вино премерзкое. Пить его невозможно.

С. БУНТМАН – Не в этом дело. Здесь как с грузинским вином. Есть две истории. История собственно плохого вина, и история запретов плохого вина.

Н. УСКОВ - Почему бы нет. Российское вино тоже плохое за очень редким исключением.

С. БУНТМАН – Тоже есть разное.

Н. УСКОВ - Есть «Абрау-Дюрсо» которое получше, хотя оно украинское. Но его русские бизнесмены делают.

С. БУНТМАН – Половину грузинских вин русские бизнесмены делают.

Н. УСКОВ - Это я думаю, из виноматериалов.

С. БУНТМАН – Нет, там очень интересные есть вещи.

Н. УСКОВ - То есть в Грузии самой.

С. БУНТМАН – Да, делают российские предприниматели, делали, во всяком случае, когда вся кампания шла. Молдавское вино, которое своей частью вышло на европейский рынок. И там была проблема мытья бутылок. Это была ключевая проблема. Технология мытья бутылок. Но здесь какая-то завернулась жизнь, все привыкли даже в Совете Европы, ну Молдова это у нас здесь показатель, такой, поставщик девочек, самые нищие люди, рабочая сила, и прочее, прочее. И сейчас поднимает во весь голос, и такой коммунистический заповедник с другой стороны. Во что это может вылиться?

Н. УСКОВ - Непонятно. Мне кажется, что в Молдавии революционные события показали, что там существует некая воля и политическая и национальная воля жить по-другому, жить совершенно в иных не коммунистических реалиях, ориентироваться больше на Европу, а не на Россию, играть не в провинциальные игры, а какие-то более глобальные. Стать частью современного мира. Эта воля есть. Но с другой стороны очевидно по всем данным голосований и выборов, и по опросам, что есть и другая часть общества довольно влиятельная, которая совершенно не собирается ни в какую Европу и вообще их и так неплохо кормят. Они всем довольны или, во всяком случае, ищут пути спасения на каких-то совершенно других перекрестках жизненных. То есть скорее они грезят о каком-то полном возвращении к старому, как некой возможности вынырнуть. Может быть, войти в состав России, такие абсурдные вещи.

С. БУНТМАН – А как это?

Н. УСКОВ - Да невозможно никак. Но, тем не менее, люди же странные существа. Они рационально, одна из ошибок интеллигенции в том, что мы считаем, что человек рационален, он на самом деле иррационален. Ему не хочется жить так, как он живет, он же не понимает, что нужно предпринимать какие-то логические шаги для того, чтобы жить по-другому. Ему кажется, что нужно вернуть ту картинку благостную, которую он в кино видел. И все будет по-другому.

С. БУНТМАН – Но против этого существуют вакцины на свете гораздо более успешные, чем вакцины против гриппа даже. Это вакцины, которые против поисков золотого века. Вакцины существуют как религиозные, так и политической философии. С трудом, с призывами, с демократией, с организацией какой-то жизнью, устремленной в будущее. Списки шагов, которые надо сделать.

Н. УСКОВ - Люди живут чем-то еще. Их не очень волнуют решения каких-то любых жизненных стратегий. У них есть какая-то своя бытовая жизнь, которая их поглощает во многом и есть некое представление о том, как должен быть устроен мир. Причем чем человек хуже образован, меньше видел и так далее, тем его взгляды более безапелляционные. Ему кажется, что он-то как раз знает жизнь по-настоящему, а мы все, которые тут сидим и рассуждаем, мы ничего не видим и не знаем и не понимаем. Мы все время какие-то рецепты придумываем откуда-то. Хотя эти рецепты я совершенно согласен существует определенное противоядие против иллюзий и так далее, но оно для нас, а не для массы людей, которые просто думают по-другому. И мне кажется Молдавия такой заповедник по большому счету. И совершенно неудивительно, что там какие-то политические силы теперь играют на антироссийских настроениях, возможно, пытаются их раздуть может быть искусственно. Это нормально, Россия сразу же отвечает в свойственной ей манере. Не пущать вино.

С. БУНТМАН – Молдова иногда это напоминает карикатуру на то, что всерьез делали балтийские страны, Польша, или та же Украина с проблемой голодомора. Но если посмотреть в историю, все то, о чем говорит Гимпу, это очень серьезная вещь. И в процентном отношении что Бессарабия, что, между прочим, то, что сейчас Приднестровье, пострадали и от чисток и от депортаций страшно просто.

Н. УСКОВ - Да, это была одна из самых проблемных зон советской империи, потому что достаточно далеко эта окраина, часть Молдавии все-таки не входила в российскую империю, которая была присоединена…

С. БУНТМАН – Бессарабия входила, там очень сложная система, которая к концу 30-х обострилась еще из-за претензий советского руководства.

Н. УСКОВ - Я думаю, что там конечно сложилась какая-то необычная ситуация, наверное, чем-то похожая на Львовскую область. И понятно, что репрессии там были сильнее и жестче, чем в каких-то других регионах, хотя куда ни посмотри, они везде были достаточно жесткими. В Прибалтике, Западной Украине.

С. БУНТМАН – Достаточно одинаковые.

Н. УСКОВ - Да, безусловно, конечно, Молдавия пострадала. Но я не думаю, что начало 21 века время, когда нужно всерьез возвращаться к этим вопросам. Все в конечном итоге уже прошло давно, закончилось. Это некий исторический путь, к сожалению, небольших наций, находившихся между двумя огромными империями, германской и австро-венгерской. Изначально исторически одной империей. И российской империей. Конечно, все кто были между, они так или иначе были втянуты в разные игры политические, причем не первое столетие. Можно вспомнить 200-300 лет и всегда это была кровь, несправедливость, всегда были какие-то претензии. Можно жить в этих претензиях, можно пытаться нащупать новое что-то, найти какой-то новый потенциал для роста. Я понимаю молдавское руководство, что очень соблазнительно за счет прошлого выстраивать свое нынешнее политическое положение. Но позиция шаткая, потому что она ведет к конфронтации. И не факт, что Европа захочет ввязываться в эту историю.

С. БУНТМАН – Но Россия дала очень серьезную слабину в освоении прошлого и своего имперского, что советского, что досоветского прошлого. И сама не может его переварить. И поэтому, почему я говорил о карикатуре, это не для того чтобы обидеть молдаван и даже лично Гимпу. А потому что здесь как в плохом фильме видно, как делается кино, и как его не надо делать, и тут получается, что он выбирает ту самую слабину, которую выбирают другие страны. Это неосвоенность нашего прошлого. Нет четкого определения того, что были все эти депортации…

Н. УСКОВ - Это очень удобно. В ельцинское время, в горбачевское, в ельцинское во многом была достаточно четкая позиция политического руководства, что это было зло, что это было плохо, что Россия несет некую ответственность. И сожалеет. Потом когда цены на нефть пошли вверх, при Путине, страдавшем комплексом великой империи, его фраза знаменитая: крушение Советского Союза - геополитическая катастрофа. Понятное дело, что власть стала возвращать советскую риторику. Сейчас, по-моему, это немножко послабее.

С. БУНТМАН – Да, но минное поле осталось.

Н. УСКОВ - На самом деле проблема этого непредсказуемого прошлого России не с тем, что у нас нет политической оценки, политическую оценку можно дать, можно дать распоследнюю политическую оценку, следующий президент ее изменит и все забудут, что была какая-то другая. Как это случилось с оценкой, например, послевоенного мироустройства. При Ельцине была одна позиция, по пакту Риббентропа-Молотова была одна позиция, в путинское время формировалась другая совершенно противоположная позиция, похожая на советскую. Мне кажется, неизменность позиции будет связана не с политической волей, а с общественной волей, когда общество осознает, что это дикий позор, все, что случилось после войны с Прибалтикой, Молдавией, Западной Украиной, что это стыдно, кичиться здесь нечем. Что надо отделять подвиг людей, которые освободили нашу родину от не подвига политиков, которые поработили другие народы. И с дикой жестокостью расправлялись с инакомыслящими, и теми, кто не хотел просто жить в Советском Союзе. Когда общество начнет это разделять, придет я не хочу употреблять дурацкое избитое слово «покаяние», к осознанию того, что история это не только грохот фанфар, что есть разные в ней периоды и то, что кажется фанфарами на самом деле позорно, а то, что может быть фанфарами не кажется, хорошо, если люди поймут, политическое руководство не сможет метаться, оно не сможет менять свою позицию в угоду конъюнктуре. Сегодня нам удобно так, мы займем эту позицию. Потому что я уверен, что на самом деле большинство российских руководителей люди крайне циничные, которым абсолютно равнобедренно, что там было, просто они понимают общественное настроение, они его улавливают. Если общество хочет, чтобы ему сегодня говорили это, они говорят это. Как только они поймут, что удобнее по-другому, они будут по-другому.

С. БУНТМАН – На этом стоят все шаткие страны. И Россия до сих пор шаткая страна.

Н. УСКОВ - Отсюда ощущение нестабильности, желание уехать из России, не покупать здесь собственность, не строить ничего в расчете на всегда, отсюда общая шаткость всего нашего мироздания. Мы все время живем с мыслью, что рядом существует народ, который меняется, у которого нет принципов, нет четких убеждений. Воспитанные культурой, осознанием каких-то общих ценностей. Так жить трудно, безусловно. Но Россия в принципе, судя по тому, что я читал и в 19 веке, и в 18 веке находилась в похожей ситуации. Интересно, если говорить о событиях, все-таки события должны обсуждать. Вот та модель Сколково это опять повторение той же петровской модели. Мы не можем наладить цивилизованную жизнь во всей стране, давайте возьмем какой-то маленький ее кусочек, Санкт-Петербург построим там Амстердам и будем там счастливы. Вот Сколково это то же самое. Петр создал одну из самых кардинальных проблем русской жизни, эту нестабильную ситуацию. Очень маленький просвещенный класс, который живет по-европейски, думает по-европейски, работает по-европейски и огромный народ, которому все всё равно. Который вынужден, тем не менее, обслуживать эту маленькую группировку, группу своих сограждан, которые называются аристократия, чиновничество, неважно. Интеллигенция. Тем не менее, созданы два мира, сейчас опять эта модель воспроизводится. В России почему-то она очень упорно живет где-то в головах наших правителей, что если мы не можем везде по всей стране придумать структуры, институты, которые будут работать, которые будут вытягивать разные регионы, мы создадим маленький со своей милицией, со своими дворниками, законами, со своим конституционным судом. Это очень порочная на самом деле идея. И от ощущения нестабильности нас избавит только осознание того, что необходимы изменения в масштабах всей страны.

С. БУНТМАН – А такой ход мыслей, что строим одно Сколково/Санкт-Петербург, современный. А потом это распространяется потихоньку на всю Россию.

Н. УСКОВ - Петр также думал.

С. БУНТМАН – Такая скорее не петровская, а екатерининская…

Н. УСКОВ - Они в принципе так думали. Просвещение. Но мы живем немножко в другом уже мире. Люди не хотят ждать, у людей другой кругозор, они хотят кардиальных изменений уже сегодня, сейчас. И говорить им, что когда-нибудь дойдет и до Владивостока просвещение, невозможно. Нужно понимать, что сейчас совершенно другой народ. Он не будет ждать. Он либо уедет и более здоровые сильные люди уедут, чего им здесь ждать, либо начнется некая деградация, и одновременно нарастание социальной напряженности.

С. БУНТМАН – А почему несколько Петербургов нельзя построить. Вы сказали Владивосток, но это тоже одна из попыток создать островок на Дальнем Востоке.

Н. УСКОВ - Ну да.

С. БУНТМАН – С подготовкой, от моста на остров Русский с другими возможностями.

Н. УСКОВ - Это все равно очень неустойчивые модели, нужно стремиться к созданию единых институтов. Россия вообще не очень единая страна до сих пор. У нас есть территории, которые Россией в принципе не контролируются. У нас нет даже дороги до Владивостока. Она после Читы обрывается.

С. БУНТМАН – Дорога, которая не железная.

Н. УСКОВ - Да, то есть это странное, есть территории, на которых вообще непонятно существует власть или нет. Там существуют люди с ружьями охотники, они являются некой властью. Существует ли там милиция, никто не знает. И стране, в которой плохие дороги или их нет, в которых очень дороги авиасообщения, недешевая железная дорога, очень медленная к тому же. Россия страна…

С. БУНТМАН – Очень разрозненная. У нас главный редактор GQ в эфире, но стоило только сказать два слова о молдавских винах, тут же начали абсолютно, на мой взгляд, неуместные, во-первых, при этой погоде, во-вторых, при необходимости работать в это время начались перечисления замечательных молдавских марок, которые таковыми остаются. Не надо внушать участникам передачи плохие и совершенно неуместные мысли. Дорогие друзья, пожалуйста, не занимайтесь этим. А мы вернемся к дорогам. Появилась еще одна интрига и доходит до своего предела, с одной стороны с Ленинградкой и заторами и Химкинским лесом со всем, что было с этим связано и строительством скоростной магистрали. Мне кажется, идет очень серьезное шельмование тех, кто защищает Химкинский лес. И выпячивание их эгоистической позиции. Особенно в связи с тем, у нас творится на путепроводе над железной дорогой. Теория заговора. Нет ли связи между этими событиями?

Н. УСКОВ - Я боюсь иррациональной природы человека, поэтому избегаю теории заговоров. И пытаюсь найти разумное объяснение. Мне кажется, что там, где мы ищем заговоры, это не я придумал, как правило, действуют совершенно не заговоры, а просто человеческая тупость, элементарная некомпетентность. То, что московские чиновники могли совершенно спокойно закрыть на несколько дней, не начав никакого ремонта, Ленинградку, а почему нет. Им в голову не пришло, что они делают что-то неправильное. То, что это как-то может быть связано с Химкинским лесом, во главе Москвы стоит не Наполеон Бонапарт.

С. БУНТМАН – Вот видите, надо строить скоростную магистраль как можно быстрее, и эти идиоты, которые нам мешают, говорят лес, кислород.

Н. УСКОВ - Нет, надо как можно быстрее ремонтировать мост. Вот это я точно понимаю. Почему мост надо ремонтировать 4 или сколько месяцев, вот это у меня совершенно не укладывается в голове. В принципе…

С. БУНТМАН – Честно говоря, там чудовищный мост. Если не перекрывать движение…

Н. УСКОВ - В общем, да, но, как правило, подобные вещи делаются гораздо быстрее как мне кажется. Я в Европе не припомню, чтобы хоть какой-то объект, я довольно часто езжу в Европу, иногда попадаю в одно и то же место на протяжении…

С. БУНТМАН – Чуть не вырвалось уже крылатое патриаршепрудное выражение про Европу. Про то, что мы не в Европе.

Н. УСКОВ - Но мне хотелось бы понять, почему так долго. Очевидно, что…

С. БУНТМАН – Николай Усков, который 20 минут назад говорил об иррациональной природе человека, и вот здесь удивляется отсутствию логики…

Н. УСКОВ - Нет, это не отсутствие логики. Это неэффективность. Неэффективных чиновников нужно гнать к чертовой матери просто с моей точки зрения. Обсуждать, искать заговоры в их действиях совершенно не стоит. Это люди гораздо более глупые, чем нам кажется. Глупые и не способные часто принимать, смотреть вообще вперед. Понятно, что дорогу надо через Химкинский лес или где-то еще строить.

С. БУНТМАН – Но защитники леса предлагают экономию 10 км, одно из требований. Почему нельзя по-человечески с ними уже сколько лет, не переходя к силовым или уголовным, поговорить.

Н. УСКОВ - Общий тренд в общении власти с обществом - не говорить по-человечески. То есть бить по морде. Сейчас тренд немножко смягчился. Хотя и бьют по морде тоже. Вчера, когда они петицию…

С. БУНТМАН – Их серьезно там очень.

Н. УСКОВ - Бьют по морде тоже, а потом начинают объяснять, они пытаются пиарить свою позицию, дескать, вы все продажные, ничего не соображаете. И хотите зла собственному городу. Бессмысленно комментировать, мне кажется, что вся эта московская структура, правительственная она должна просто вся к чертовой матери убираться. Они не способны абсолютно решить ни один из вопросов, связанных с жизнедеятельностью мегаполиса. Ни одного я не вижу вообще в последние годы какого бы то ни было стратегического видения ситуации.

С. БУНТМАН – Но у нас же есть ощущение наименьшего из зол, вот сейчас придут новые голодные, и поставят кого-нибудь питерского.

Н. УСКОВ - Может быть.

С. БУНТМАН – Или сделают…

Н. УСКОВ - Давайте попробуем.

С. БУНТМАН – Опять мы упираемся в событие, которое было одновременно заявлению, оно произошло о геополитической катастрофе в виде рассада СССР, тогда же регионы перестали выбирать своих глав. После Беслана. Ведь где этот механизм.

Н. УСКОВ - В принципе, если бы у нас существовала политическая конкуренция в Москве и существовала выборная система, еще не факт, что это бы не дало Лужкову возможности оставаться вечно. Потому что на самом деле…

С. БУНТМАН – Есть же ограничения по срокам, есть масса конституционных и законодательных норм, которые, как и везде регулируют эту бессменность.

Н. УСКОВ - В принципе да. Мы живем в стране, где бессменность установлена. Что нам остается. Нам остается это комментировать.

С. БУНТМАН – Но это же приводит к тому, что любая смена это катастрофа. И мы не знаем, что будет дальше. И опять эта нестабильность.

Н. УСКОВ - Нет, в принципе мы все боимся нестабильности, потому что в России 20 век был крайне нестабильным. Этот страх нестабильности естественен для нашей политической элиты, он естественен для людей, которые живут в стране. Многие не хотят изменений, не хотят перемен. В том числе негативное отношение к реформам связано с тем, что только мы жили хорошо, как говорил Виктор Степанович Черномырдин: только деньги появились, и опять кончились. Мы только в 70-е годы вздохнули, вроде нет ни Сталина, ни мирового империализма, все успокоилось, устаканилось и опять. Понеслось. Только путинская стабилизация, и цены на нефть вниз. То есть мы хотим, чтобы нам дали возможность пожить спокойно и тихо, без потрясений. Это нормальный тренд в принципе.

С. БУНТМАН – Да.

Н. УСКОВ - После чудовищного 20 века. Он объясняет, почему, в том числе установлены такие странные институты власти, как например, власть российского губернатора, которого непонятно по какими причинам сменяют, назначают.

С. БУНТМАН – Хорошо, строит трассу не Москва, Алена, мы все поняли. У нас Москва обобщенная, потому что можно сказать, это очень странные вещи, и Московская область ничем не лучше, а во многом и хуже, чем Москва гораздо. Но вот странная вещь, раз сегодня о вещах общего характера говорим, вы только что сказали, что 20 век был очень нестабильным. В начале и в конце. Потом была эпоха некой великой стабильности. Стабильное царствование одного руководителя.

Н. УСКОВ - Оно длилось не очень долго.

С. БУНТМАН – 30 лет. Другой 18 - Брежнев, Никита Сергеевич почти 10 лет.

Н. УСКОВ - Сталинское время нельзя назвать стабильностью.

С. БУНТМАН – А что такое стабильность и нестабильность. Абсолютно незыблемые какие-то принципы, которые устанавливаются, никто никого не сменяет…

Н. УСКОВ - Стабильность это, прежде всего, незыблемые принципы и мир. Если существует две этих составляющих, то люди хорошо себя чувствуют. Растят детей, они привыкают жить от получки до получки.

С. БУНТМАН – В одном и том же месте, вещи стоят на одном и том же месте. У дедушки, папы у меня, внука моего.

Н. УСКОВ - То есть это история без потрясений. Историй без потрясений в 20 веке у русских было только одно десятилетие брежневское. 70-е годы. И путинское восьмилетие. 18 лет на весь 20 век.

С. БУНТМАН – Но как-то не укореняется та мысль, что преемственность именно и стабильность достигается постоянной конкуренцией и сменяемостью. Это так страшит российского человека.

Н. УСКОВ - До этого у нас была большая консервативная стабильность. На протяжении практически 150 лет Романовым удавалось достаточно спокойно поддерживать определенное стабильное положение в российской империи. Чем объясняется и громадный ее рост, и успехи в культуре.

С. БУНТМАН – Ну так ста скажем.

Н. УСКОВ - Начиная с Екатерины. Начинается стабилизация…

С. БУНТМАН – Тоже пару человек убили, но все равно.

Н. УСКОВ - И практически до царствования Николая Второго это была действительно, наполеоновская война единственное, когда неприятель оказался на российской территории. Но, тем не менее, война была очень успешная и принесла России огромные политические и культурные дивиденды. Целое поколение выросло на героике этой войны. Это изменение сознания.

С. БУНТМАН – Да до сих пор оно такое сильное.

Н. УСКОВ - До сих пор такой очень романтический символ. Мне кажется, что конечно, в 20 веке не получилось длительного периода, и я полагаю, что люди просто хотят его, и ждут и если власть путем отказа от демократических процедур якобы гарантирует такую стабильность, почему бы нет.

С. БУНТМАН – Может быть это иллюзия. Если вы тоже хотите поспорить с Николаем Усковым, здесь мне говорят, Усков нравится, не нравится. А что это он об этом судит. У вас есть возможность через 15 минут с небольшим задать все вопросы, причем в видеовиде, когда вас будет видно, в видеоконференции, которая начнется на сайте с Николаем Усковым в 18 часов. Вы об этом знаете?

Н. УСКОВ - Да, конечно.

С. БУНТМАН – Предупреждены. Так что все всё знают и пожалуйста, принимайте участие, через 16 минут. А это было «Особое мнение», всего вам доброго.