Артур Чилингаров - Разбор полета - 2014-10-06
О.ЖУРАВЛЕВА – Добрый вечер! В студии "Эха Москвы" программа «Разбор полета» и ее ведущие сегодня: Ольга Журавлева и Ирина Воробьева – так получилось.
И.ВОРОБЬЕВА – Да, мы желаем нашей коллеге Татьяне Фельгенгауэр скорейшего выздоровления. И приветствуем нашего сегодняшнего гостя в программе "Разбор полета". Это Артур Чилингаров, Герой России и Советского Союза, ученый океанолог, специальный представитель президента Российской Федерации по международному сотрудничеству в Арктике и Антарктике. Артур Николаевич, добрый вечер!
А.ЧИЛИНГАРОВ – Добрый вечер!
И.ВОРОБЬЕВА – Рады приветствовать вас в нашей студии, ну а начнем мы программу традиционно с нашего постоянного вопроса, первого вопроса о самом сложном, самом тяжелом решении, которое вам приходилось принимать в вашей жизни, о котором вы, может быть, больше всего думали, сомневались, и вот сейчас вы его уже вспомнили.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Экспедиция моя несколько лет назад на погружение на дно Ледовитого океана. И, когда мы вышли на кораблях уже в точку северного полюса, ледокол атомный и «Академик Федоров», на борту которого были два аппарата «Мир», и, когда я посмотрел на лед и на то, что туда придется погружаться и обратно возвращаться, появились сомнения.
О.ЖУРАВЛЕВА – Что это небезопасно?
А.ЧИЛИНГАРОВ – О безопасности, да. Мы так оценивали с Сагалевичем эту экспедицию: 70 на 30. Да, даже так было, потому что, - ну, я во льдах бывал – одно дело погружаться, где над головой есть чистая вода, другое дело – погружаться на дно Ледовитого океана и 4,5 километра глубина. И я стал сомневаться и думать, может быть, нам на тросе опустить аппарат, но это уже был бы не подводный аппарат, а уже батискаф, который на тросе. Троса не было. Ночь не спали. Я уже говорил и писал об этом, что мы какие-то завещания написали. И я позвонил одному другу и спросил: «А, что делать?» Он сказал: «Все уже. Ты должен погрузиться и всплыть».
И.ВОРОБЬЕВА – А нельзя было перенести как-то, что-то сделать все-таки.
О.ЖУРАВЛЕВА – Придумать техническое какое-нибудь решение.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Техническое - невозможно было: мы же уже были в точке полюса. Мы сделали пробные погружения до этого, но не точке полюса, а идя к полису. Вот это было самое трудное решение такое, суточное. А потом мы поняли, что мы обязаны уже выполнить ту задачу, которая стояла.
О.ЖУРАВЛЕВА – Артур Николаевич, я прошу прощения, в этом решении, вы все-таки... что у вас…
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я не о себе думал. Вот вы хотите сказать…
О.ЖУРАВЛЕВА – Понятно. Потому что вы же не одни там были.
А.ЧИЛИНГАРОВ - К тому времени мне было за 60 лет уже и Сагалевичу тоже. Молодой был Груздев только Володя, который многое не знал. Но, в принципе, мы не имели права рисковать так, но мы все просчитывали, шесть лет готовились к этой экспедиции. Мы считали, что она должна быть успешной. Ну, вот такое было сомнение. У меня дважды было. Второй раз – когда я летел в Антарктиду 10 лет назад, и, когда мы сели на лед. Но там было минутное решение. Самолет должен уходить был. Мы высадились вместе с самолетом, который мы собирали – Ан-3, а средства, технику: вездеход и другие вещи – мы так торопились, долго ждали погоды в Пунтаренас, что их механик, который умеет ими управлять, он остался в Пунтаренас – и вот у меня было: выгружать или не выгружать? Но это было минутное…
И.ВОРОБЬЕВА – Выгрузили?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Выгрузили.
О.ЖУРАВЛЕВА – А, кто был за механика?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Ну, сами смогли, потому что надо было подтаскивать в точку сбора части самолета, а в ручную это невозможно, но мы, в общем, решили этот вопрос. А на полюсе в августе – вот 3-го числа это было – суточное раздумье и какое-то чувство опасности.
И.ВОРОБЬЕВА – А, скажите честно, Владимиру Груздеву вы рассказывали о своих сомнениях?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Это не говорили ему. Он очень быстро принял решение, и мы теперь все, кто был в этом экипаже, братья, потому что мы были на дне. Мы были первые люди, которые видели дно Ледовитого океана. Самые разные были реакции, но это потом политика началась, а до этого было географическое открытие, потому что все, кто исследует Арктику во льдах Арктики, они добиваются точки Северного полюса, но они там недолго находятся. Они фиксируют прибытие, а лед дрейфует, а сама точка на дне Ледовитого океана.
Поэтому, когда разная реакция… Например, многие считали, что мы не имели права ставить флаг России. Я на это дело отвечаю четко: место есть рядом – особенно моим канадским друзьям-полярников – пожалуйста, погружайтесь и устанавливайте там свой флаг, как вы делаете это везде со своими флагами: на хоккее и так далее.
И.ВОРОБЬЕВА – Слушайте, а там на дне – там просто темно или там что-нибудь видно?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Там темно, ничего не видно. Но у нас были прожектора. Мы, когда ставили флаг, освещали точку именно Северного полиса. И, если говорить об этом погружении, второй момент, который мы не могли рассчитать и предсказать, что мы будем идти по дну Ледовитого океана, чтобы выйти в географическую точку, что будем поднимать ил, и он осядет на нашем аппарате. И, почему - мы не могли понять - почему мы не всплываем? А мы перегрузились илом…
О.ЖУРАВЛЕВА – То есть ила было столько, что он давил.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да, это не предсказуемо было совершенно в расчете при подготовке нашей экспедиции. Но Бог помог, не оставил нас там. Сегодня я с вами.
И.ВОРОБЬЕВА – И это прекрасно! Артур Николаевич, вы сейчас сами рассказываете про это погружение, вы говорите, что сначала была география, географическое открытие, а потом уже началась политика. Но ведь так же и в вашей жизни: сначала было все это научное, потом началась политика. Зачем она началась? Как вы это решение принимали?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я всегда тянулся к каким-то организационным политическим решениям, это всегда, начиная с работы в Арктике. Я же был первым секретарем райкома комсомола.
И.ВОРОБЬЕВА – Беспартийным.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да. И вы знаете, если уж говорить, Евгений Михайлович Тяжельников, который мой близкий человек – вот я сейчас при подготовке к своему мероприятию поднял эти материалы, где я выступал на съезде комсомола в записи…
О.ЖУРАВЛЕВА – Боже! А, как это?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Ну, так - записали. Я был начальником дрейфующей станции «Северный полюс». И приехали – у нас был весной период снабжения – и записали мою речь на пленку, такой магнитофон узкий. И его дали в записи на съезде. Там космонавты были, вы знаете, одно время выступали. Вот я почитал это выступление – надо было вам его показать – это этакое… в духе нашего воспитания комсомольского.
О.ЖУРАВЛЕВА – Задорно, с огоньком.
А.ЧИЛИНГАРОВ – С огоньком: «Через льды, через расстояния, комсомольско-молодежная станция дрейфует, выполняя задачи…» - у нас там разлом был. Но самое интересно, что, когда включили эту запись… чай носит официант, я не знаю, кто, но носит чай для выступающих. А человек сидел в комнате и слушал. Объявили: «Слово предоставляется начальнику комсомольско-молодежной… Артуру Чилингарову… «Северный полюс -19» - он понес чай. Подошел к трибуне, посмотрел под трибуну - весь зал проснулся и так далее - и быстрым шагом, бегом практически убежал со сцены. Мне писали потом: имею право выпить стаканчик чая в Кремлевском дворце съездов.
И.ВОРОБЬЕВА – Прекрасно!
А.ЧИЛИНГАРОВ – Тащило, тянуло к политике. Поэтому я, когда развалился Советский Союз… Я давно уже в профессиональной своей работе. Я прошел и дрейфующую станцию и Антарктиду, и был зампредседателя Государственного комитета по гидрометеорологии в 80-х годах. Но все, что связано с политической ролью, для меня было главное И поэтому я пошел в депутаты, потому что я представлю интересы Крайнего Севера. И мои избиратели нарьян-марскиеи Ненецкий автономный округ, они меня избирали – одномандатника - 4 раза. И непростая там была всегда ситуация, потому что район очень интересный. Я же из маленького округа, где 50 тысяч избирателей, и жителей не больше, я стал сразу заместителем председателя Государственной думы, и четыре срока был заместителем председателя Государственной думы, а потом Совета Федерации. Это было, но науку я никогда не забывал. И свои экспедиции – слава богу, мои руководители Совета Федерации и Государственной думы давали мне в период отпуска выполнять экспедиционную деятельность.
О.ЖУРАВЛЕВА –Артур Николаевич, хотелось бы спросить о решении, которое было принято задолго до. Вы выбрали специальность свою научную, вы выбрали, куда поступать. Как это было, когда вы были совсем молодым человеком, почему вы выбирали именно это? Вас манила романтика, я не знаю, что?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Романтика была. Я коренной ленинградец. Я пережил блокаду ленинградскую. Я работал тогда. В то время для того, чтобы поступить в институт, надо было два года отработать на производстве. Это история такая, я о ней уже много раз говорил. Так получилось, что я по конкурсу не прошел у училище, в «Макаровку». Я мечтал быть судомехаником, не в коем случае не полярником… Моряком мечтали быть все ленинградские дети. А судомехаником ходить за границу, зарабатывать, привозить, обеспечивать семью – это работа, которая одевала тебя, кормила, а еще судомеханик – это морские просторы, заграничное плаванье и нормальная заработная плата за счет того, что ты бываешь за границей. А не прошел, потому что меня посчитали не как производственника- у меня там «тройки», «четверки» - набрал. По конкурсу я проходил как производственник. А мне не хватало 16 дней сентября. Я не сразу пошел на работу – через 16 дней. Но по идее, по логике все равно я должен быть двухгодичник. Поэтому я пробивался к начальнику училища. 18 лет мне было. Я к нему пробрался. Кошкин Владимир Николаевич – я до сих пор его помню. У вас птичьи фамилии, я так понимаю, а этот был Кошкин. И я к нему прорвался с помощью… там помогли мне. Он меня принял и сказал, что «мы можем вас принять только на Арктический факультет»
О.ЖУРАВЛЕВА – То есть выбора-то как раз и не было.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да. «У нас недобор на Арктический факультет, можем вас принять. А потом, как получится. Вы захотите – можете перейти на свой механический». И наглости набрался и сказал: «В крайнем случае, раз Арктический факультет, буду начальником училища».
О.ЖУРАВЛЕВА – От судомеханика такой скачок карьерный.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да, но я такой был, я добавился всего сам. Вырос, нормальный был ленинградский молодой человек или юноша, или школьник. И после первого полугодия мне предложили перейти на судомеханический. Я говорю: «Нет, в трюме я уже больше… Я хочу быть на воздухе». Это метеорология, океанология, гидрография». И я закончил и сразу поехал. После Арктического факультета, куда может поехать выпускник по распределению? Только в Арктику! Поэтому такая судьба, это судьба.
И.ВОРОБЬЕВА – Вообще, очень интересно. Во всяких мультфильмах, мне кажется, и у меня в детстве мальчишки строили из санок и еще чего-нибудь какой-нибудь корабль, машину, которая отвезет из обязательно а Северный полюс. Мне кажется, это, по-моему, у всех было в детстве?
О.ЖУРАВЛЕВА – Полярники – это романтики.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Вашему радио – я говорю вашему руководителю – давно надо побывать на Северном полюсе.
И.ВОРОБЬЕВА – А мы, кстати, собирались, просто там какая-то экспедиция сорвалась.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Экспедиция какая-то сорвалась, да.
О.ЖУРАВЛЕВА – Да, и, кстати это я должна была ехать. До сих пор хочу.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я давно это предлагал, и сейчас я предлагаю. Мы работаем серьезно в Арктике.
О.ЖУРАВЛЕВА – Кстати, Артур Николаевич, ваша первая экспедиция – она на вас как повлияла? Вы приняли какое-то решение про свою дальнейшую жизнь?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Так, вообще, если говорить, серьезная первая арктическая экспедиция – потому что, я был в море, рыбу ловил, селедку в Атлантике – а первая экспедиция, где я был начальником, не курсантом – это был «Северный полюс-19», но все равно станция была комсомольско-молодежная. Вот я разбирал фотографии: 7 космонавтов и я с пистолетом в ЦК комсомола в кожаном костюме, в кожаных штанах. Нас провожали семеркой, нас провожали космонавты. И встречали после дрейфующей станции – из четверки «папанинцев» были живы – Ширшова только на было – Федоров, Папанин и Кренкель. Встречали они во «Внуково». Отношение было такое, что… Традиции продолжались. Вообще, всегда я за традиции. Я уже много лет президент Ассоциации полярников. Я всех их знал и общался с ними, поэтому у меня есть своя история.
А первая экспедиция, этот остров, на который мы высаживались, это был ледяной остров. Есть такие ледяные острова, Земля Эльсмира канадская, где они образуются. Площадь их 8-10 километров, толщина 28-15 метров. Такой ледяной остров.
О.ЖУРАВЛЕВА – Большая льдина.
А.ЧИЛИНГАРОВ – И на ледяном острове до нас дрейфовали на этом острове «СП-18», еще раньше дрейфовал «Флетчер Т-1» американская на ледяном острове. Мы даже встречались в тот период, когда я уезжал в 69-м году: рассказывал, как жить на ледяном острове. Но этот ледяной остров меня сопровождает всегда. Никогда не было в моей экспедиционной деятельности и в карьере. Никогда ничего не было нормально. Всегда какие-то были проблемы, но потом все вставало на свои места. Дело в том, что ледяной остров с 4 на 5 января 1970 года попал на препятствие и стал раскалываться, ломаться. И мы остались…мы были 8 на 12, 20 метров толщина, мы остались на кусочке 500 на 300 метров на одной из льдин. Остальные льдины переворачивались. Ночью. Это катастрофа была, это планетарное было событие. Но все равно мы вышли из положения, организовали снова станцию. К нам прилетел полярный летчик, вообще, много было чего, это вам долго рассказывать.
И.ВОРОБЬЕВА – Подождите, давайте тогда… Я понимаю, что мы можем часами разговаривать об этом, но давайте остановимся на этом, на том, о чем вы рассказываете, когда раскалывается ледяной остров.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я даже на этой станции – вот вы не поверите – принимал повара в комсомол. Валентин Дундуков был молодой повар. Мы его приняли в комсомол на «Северном полюсе», на дрейфующей станции.
И.ВОРОБЬЕВА – Это, когда раскалывалась льдина? Это он на всякий случай решил?
А.ЧИЛИНГАРОВ – На всякий случай, да. А, если говорить о любви к погружению, то первый раз я погружался в акваланге – это был 1970 год, 30 сентября. Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья. 30 сентября я и Грищенко – мы погружались на 20 метров в акваланге в районе Северного полюса.
И.ВОРОБЬЕВА – Подождите, давайте вернемся к раскалыванию ледяного острова, когда это происходит у вас на глазах, какие решения приходится принимать? Не паниковать, бежать? Что делать?
О.ЖУРАВЛЕВА – Оставить завещание?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Завещание я оставил там. Я в завещании написал, кто мне должен.
И.ВОРОБЬЕВА – Отличная идея.
О.ЖУРАВЛЕВА – Какое-то невероятное жизнелюбие…
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да-да. Вы знаете, страшно было, конечно. Полярная ночь, сплошная полярная ночь.
И.ВОРОБЬЕВА – То есть не видно ничего.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Как была передача в это время. Была в советское время передача для полярников, радио было такое, и там нам заказывали песни всякие. Это тоже история особая.
И.ВОРОБЬЕВА – Передавали приветы из дома.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Одному писали: Привет! Одному – песню: «Не спеши». Другому «В нашем доме поселился замечательный сосед». Это потом служило поводом для обсуждения в кают-компании. Но мы передачу всегда слушали. Мне, например – что я ни просил – всегда: «Партия – наш рулевой» - такие вот, понимаете. Но страшно было, когда на глазах трещит лед, переворачиваются льдины. И были, конечно, вопросы. Дать SOS, чтобы… Ну, как я могу? Комсомольско-молодежная станция – как мы будем давать SOS?
О.ЖУРАВЛЕВА – То есть как бы «мы не сдаемся!»
А.ЧИЛИНГАРОВ – Мы не сдаемся. А, кто против – ну, у меня два пистолета было, два нагана. Все понимали, что…
О.ЖУРАВЛЕВА – То есть это было ваше решение – не сдаваться.
А.ЧИЛИНГАРОВ – И маленький сейф с шифродокументами.
И.ВОРОБЬЕВА – Слушайте, как же это…, извините конечно, мне кажется, это глупое решение.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Это сутки все поломало, потом успокоилось. Оно прошло это подводное препятствие. На месте ледяной остров. Но это планетарное…
И.ВОРОБЬЕВА – Подождите, вы же приняли решение не только за себя, но и за тех людей, которые были на этой льдине – не давать сигнал…
А.ЧИЛИНГАРОВ – В Арктике начальник станции – он тебе…
О.ЖУРАВЛЕВА – Царь, бог и воинский начальник.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Он все функции выполняет, которые есть. Ты знал, куда ты идешь. Ты знал, что ты идешь дрейфовать. Все вопросы обсуждались. Конечно, я отвечал за жизнь этих людей. Поэтому мы собрались в одной точке: все вокруг меня. И мы наблюдали за этим планетарным событием. Я заходил в домик, который остался. Люди не снимали одежду, мы спасли так, потому чтоэто… сутки. Потом передали, что мы, станция наша разломалась, погибли – были такие вражеские голоса.
О.ЖУРАВЛЕВА – А они-то откуда знали?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Они все знают.
И.ВОРОБЬЕВА – Даже тогда все знали, заметьте.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Поэтому нас и встречали «папанинцы». Это событие. Во «Внуково» «папанинцы». Мы залетели, когда в Иркутск, нам всем рога дали оленьи в подарок. Мы с этими рогами выходили во «Внуково».
О.ЖУРАВЛЕВА – Хороший подарок.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да. Я могу вам сказать, что водка «Экстра» была тогда, но вы не помните.
И.ВОРОБЬЕВА – Нет, не помним.
А.ЧИЛИНГАРОВ – «Эх, как стало тяжело русском алкоголику» - это мне расшифровал Папанин.
О.ЖУРАВЛЕВА – Фольклор пошел. Артур Николаевич, скажите, пожалуйста. Я, честно сказать, про всю полярную романтику знаю только из книжек, естественно. Я читала Санина в детстве, еще кого-то…
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я не взял свои книжки…
О.ЖУРАВЛЕВА – Это вы зря. Нам было бы, что внукам показать потом. Так вот, я пытаюсь себе представить. Я понимаю, что любая экспедиция – она без ЧП не проходит.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Не у всех.
О.ЖУРАВЛЕВА – В таких экстремальных условиях хоть что-то случится: либо какая-то аппаратура подведет, либо погода что-то…
А.ЧИЛИНГАРОВ – Медведь.
О.ЖУРАВЛЕВА – Либо психологические проблемы возникнут в коллективе.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Психологические, да – это очень важно.
О.ЖУРАВЛЕВА – И, скажите, пожалуйста, у вас бывали такие случаи, когда вы вдруг понимали, что все – больше никогда. Вот так все случилось - бросить все!
А.ЧИЛИНГАРОВ – Ну, были. Были такие. Ну, не бросить, а как-то… на пенсию уйти.
О.ЖУРАВЛЕВА – А с чем это было больше всего связано? Какая проблема вас, что называется, таким образом, доставала?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Ну, и трудно, все-таки. Я в этом году был на Южном полюсе в январе месяца и на Северном в марте.
О.ЖУРАВЛЕВА – А это ведь физически очень тяжело.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да, и на Южный полюс… тяжело мне было на Южном полюсе и дышать и высота, и нагрузки, и невозможно засыпать, потому чтоот высоты трудно дышать. Я задумывался всегда о том, что каким-то образом надо когда-то перейти на «тренерскую работу». Я готовлю учеников. У меня есть хорошие ученики. Но дело в том, что экспедиционная моя деятельность… Вы знаете, больше не я сам принимаю решения, а просто мои друзья и полярники считают, что со мной можно идти в разведку, если я начальник экспедиции.
И.ВОРОБЬЕВА – И без вас уже не идут.
А.ЧИЛИНГАРОВ – И у меня есть партнеры, мои друзья и за границей, которые готовы пойти в эту экспедицию, если я буду там. Но долг обязывает. Я же герой, я же должен оправдывать все это. Это обязанность.
О.ЖУРАВЛЕВА – А мишка-талисман, просто, что называется фартовый человек.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Фарт есть.
О.ЖУРАВЛЕВА – Есть?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Есть. Я же и на самолете разбивался, падал. Есть фарт. Но всегда каким-то образом… Я человек верующий, поэтому я считаю, что помогал мне Бог.
И.ВОРОБЬЕВА – А про самолет расскажите.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Это было в апреле 72 года. Я вернулся с Антарктиды в 71-м. Мы делали карту, которую сегодня ждет мировое сообщество, карту дня Ледовитого океана. А для того, чтобы сделать эту карту, мы ее представляли на заявку по определению границ континентального шельфа, и первый раз она не была принята, потому что там были замечания по координатам. Это сотни экспедиций, прыгающих по всему Ледовитому океану. Самолеты Ан-2 и Ли-2 на лыжах, которые садились в точку, меряли глубину для того, чтобы определить рельеф Ледовитого океана. Такая карта сделана.
И.ВОРОБЬЕВА – Давайте сейчас поставим запятую, у нас пауза. На этом остановимся.
О.ЖУРАВЛЕВА – В следующей части мы про самолет будем говорить.
И.ВОРОБЬЕВА – Артур Чилингаров у нас в программе "Разбор полета". Ольга Журавлева, Ирина Воробьева в эфире программу ведут. Сейчас вернемся после новостей.
НОВОСТИ
И.ВОРОБЬЕВА – Продолжается программа "Разбор полета". Здесь в студии Ольга Журавлева, Ирина Воробьева и Артур Чилингаров.
О.ЖУРАВЛЕВА – Артур Николаевич уже начал нам рассказывать, как, собственно, произошла катастрофа самолета, в которой он принимал живейшее участие.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я уточняю: это 73-й года. Я выполнял одну из точек, связанных и изучением и определением рельефа дна Ледовитого океана. Было чувство… Борт носил номер: 04243 – тринадцать. И где-то мы чувствовали. Я несколько раз запрещал фотографироваться у самолета перед вылетом на работу. Чувствовал что-то, было чутье такое. И в 12 часов мы были на льду, большие глубины, выполняли океанографическую съемку рельефа дна. Начали взлетать, а солнце поменялось, полоса другая и скольжение на лыжах Ли-2 было другое.
Я командиру сказал, что «ты давай погоняй по полосе, покатай; взлетать будет сложно и другая полоса». Он погонял и сказал, что все нормально. Нас было 11 человек с экипажем: ученые и экипаж. Мы стали влетать – не можем оторваться. Мы перегруппировались. У нас лебедки, все в самолете. И, чтобы распределить в самолете каким-то образом груз, мы ближе к кабине. Я встал за пилотом, командиром. Мы стали взлетать, стали отрываться и не оторвались, стали кувыркаться. Единственное, что я подумал в тот момент, - говорят, что когда какой-то острый момент… - что мне больно будет, очки стеклянные войдут в глаза, хотя я не думал, что голову оторвет. И второй момент: зачем я женился?
И.ВОРОБЬЕВА – Кстати, следующий вопрос: Зачем вы женились?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Нашу точку знали, и двое суток Вепрев Лева – такой командир был НЕРАЗБ авиационного отряда – он прилетел на том же самолете через двое суток – Ли-2. А у нас на борту была взрывчатка. А детонаторы у меня были в кармане. Нельзя было рядом хранить. Мы сделали полосу, увеличили ее вручную. Сутки тоже работали.
И.ВОРОБЬЕВА – А все выжили, все нормально?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да. Ну, покалечились, но были руки-ноги… Остались все живы, слава богу. И потом мы долетели до земли Франца Иосифа и там мы поняли, что мы родились в рубашке.
И.ВОРОБЬЕВА – Потрясающе!
А.ЧИЛИНГАРОВ – Это разбор полетов. Когда я летел на Ан-3 10 лет назад в точку Южного полюса. Никто не долетал на одномоторном самолете. На Ан-3. Экипаж у меня был украинский. Фамилия командира Тарасюк Сергей. Летчики испытатели. Это пример того, когда мы находились вместе в сложной героической обстановке. Летчики герои, вообще, настоящие, потому что мы летели где-то 1100 километров на Ан-3 в одну сторону, на вторую у нас топлива не хватало, и мы не могли найти Южный полюс американский. Нашли все-таки, выгрузились. Доложили, что мы и экипаж долетели до точки Южного полюса впервые, экипаж одномоторного самолета. А запуститься не смогли. Высота. И потом добирались на перекладных американских. Оно потом еще счет выставили за то, что вывозили.
О.ЖУРАВЛЕВА – То есть вернулись на такси, грубо говоря.
И.ВОРОБЬЕВА – Артур Николаевич, у нас есть коллега, на оператор, который в этой студии работает, в том числе, но не сейчас, которого мы все знаем под кодовым словом: Максимыч. Так вот он перед программой подошел, попросил вам привет передать, потому что он вместе с вами участвовал в спасении «Михаила Сомова».
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да, я знаю. Еще один. Вы знаете, кто еще? Еще Гусев, который был корреспондентом ТАСС, тот, который ведет спортивные передачи. Молодой человек совсем, он был со мной на ледоколе «Владивосток», 25 лет назад он был корреспондентом ТАСС.
И.ВОРОБЬЕВА – Так вот про эту как раз экспедицию хотела спросить: Какое было ключевое решение, на ваш взгляд, что позволило успешно завершить эту историю, это мероприятие?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Ключевое – профессионализм, конечно, в первую очередь. Хотя «Сомов» был в сложной ситуации, уже более 4-х месяцев дрейфовал и у него серьезные были повреждения. На борту находились люди, и это решение принимало правительство о спасательной экспедиции. Как я туда попал? Я сам напросился.
И.ВОРОБЬЕВА – А, то есть это было ваше решение.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я сам попросил. Были разные предложения и я в это время был начальник управления кадров и социальный всяких дел Госкомгидромета СССР. И обоснование было – что это люди мои, и, что я хотя и профессиональный…, но временно я такую должность занимал. Так меня забрали с Арктики на эту должность. А решение было такое, что эти люди, как раз кадры социальные - я и буду их сам спасать. Это наши же работники. Подействовало.
О.ЖУРАВЛЕВА – То есть соцобеспечение как бы.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да. Подействовало. Экспедиция была очень сложная. Атомные ледоколы там не могут находиться: там безъядерная зона. Ледокол «Владивосток» и капитан - мой друг Геннадий Антохин. Трудно было. Кто ходит на ледоколах, они, как правило, укачиваются. В ледокольном плавании они идут на ледокол, где нет качки, а мы пошли через «40-е ревущие» и «через 50-е неистовые». Волны были до 16 метров, крен до 40 градусов был. Но экипаж боевой, держался. И самое сложное было в этой экспедиции – когда мы пошли к «Сомову» уже после Новой Зеландии, мы сами застревали во льдах, и я представлял, что об этом думали те, кто… Я сам напросился. Значит, вот, наконец, ты там остался и так далее. По суткам, по двое мы не могли найти движение. И опять я говорю: бог помог – появилась трещина.
О.ЖУРАВЛЕВА – Почему вы так настаивали, почему вы считали, что вы лучше это сделаете?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Ну, я такой был. Такой характер у меня. Я ищу приключений…
И.ВОРОБЬЕВА – Вы все это рассказываете про Арктику, про льды, про этот холод, про все эти решения и все эти ситуации – они довольно экстремальные. Потом вы приходите в зал заседаний Государственной думы, и там вы принимаете другие решения, которые не про экипаж и не про команду, а про всю страну. Вот, где сложнее принимать решение?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Сложнее, конечно, в Думе.
И.ВОРОБЬЕВА – Почему?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Потому что ты связан решением фракции. Ты можешь высказывать свою позицию, но ты связан. Я человек дисциплинированный, поэтому я могу высказать свою позицию, но все равно я голосую, как принимает решение фракция.
И.ВОРОБЬЕВА – И часто у вас возникало это несоответствие?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Не так часто, но были случаи.
И.ВОРОБЬЕВА – Расскажете нам?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Нет. Не расскажу, мы договорились, что сегодня не политическая встреча. Я к вам приду.
И.ВОРОБЬЕВА – Нет, подождите. Не политическая-то она не политическая, но, тем не менее, вы же в своей жизни принимали именно политические решения. Именно вы и именно политические. Тут, кстати, несколько дней подряд гуляет по интернету цитата из вашего интервью, когда у вас спросили, что… вот, когда вы голосовали за тот самый «закон Димы Яковлева»
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я знаю, я знаю…
И.ВОРОБЬЕВА – Вы обещали усыновить… Почему вы приняли решение не усыновлять ребенка.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Дело в том, что я знаю…. Усыновлять ребенка я сам готов, моя супруга готова… Я занимаюсь… Благотворительность – она любит тишину, как и глубина. Вот глубина тоже любит тишину. Я председатель попечительского совета одной сложной клиники, могу называть ее. Московский научно-практический центр медицинской помощи детям с пороками развития челюстно-лицевой области и врожденными заболеваниями нервной системы.
И.ВОРОБЬЕВА – Сложная клиника.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Сложная. Я там председатель попечительского совета. Там есть и врачи, и священнослужители. Я не рекламирую эту деятельность, я готов и всегда говорил, что наша семья готова усыновить. Я по этому поводу обращался и к своим коллегам, но я не слежу за этим, кто усыновил, кто… Но я считаю, моя позиция, что государство само должно обеспечивать и оно имеет такие возможности – обеспечивать детей, которые нуждаются в лечении их заболеваний. Государство.
О.ЖУРАВЛЕВА – Артур Николаевич, вы говорите: вы готовы и супруга готова. Но ведь, когда человек готов усыновить, он обращается в детский дом…
И.ВОРОБЬЕВА – В опеку.
О.ЖУРАВЛЕВА – Да, в опеку со своим предложением.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Вы понимаете, в чем дело. У меня столько детей там в попечительском совете…. Но я не принял решение, потому что у меня возраст уже другой, понимаете.
О.ЖУРАВЛЕВА – Резюмируя: вы решение приняли: не усыновлять.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Сейчас – да.
О.ЖУРАВЛЕВА – Понятно, хорошо.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Но я усилил свои возможности оказания детям помощи. Я в этой передаче сказал, что этот центр… мы дадим возможность принимать детей на лечение со всей страны. Это я сказал, это я буду гарантировать, и будем выполнять.
О.ЖУРАВЛЕВА – Это будет бесплатное лечение.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Это будет бесплатное лечение. Это было сказано, потому что усыновлять сегодня… понимаете, мой возраст. Я должен же и вырастить и отвечать потом. Здесь чисто этическое…. Но усилить свои возможности, связанные с благотворительной деятельностью – я это обещал и я это делаю. И тогда я сказал, что мы найдем решения, средства, чтобы центр мог принимать тех детей, которые нуждаются в помощи.
О.ЖУРАВЛЕВА – Еще один личный вопрос. Вы, когда рассказывали про самолет, вы подумали о том, зачем вы женились. Вы всю свою практическую карьеру провели в экстремальных всяких – не скажу, развлечениях, но, скажем – путешествия, в экстремальных приключениях.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я не согласен с вами насчет развлечений.
О.ЖУРАВЛЕВА – Нет, я не говорю, что это были развлечения…
А.ЧИЛИНГАРОВ – Это приключения. Это авантюризм – это другое.
О.ЖУРАВЛЕВА – Да, вы были авантюрным…
А.ЧИЛИНГАРОВ – И остаюсь.
О.ЖУРАВЛЕВА – Да. Совершенно верно. Но, все-таки, в какой-то момент вы не просто женились – у вас появились дети, у вас появилась ответственность, что называется, на большой земле. Поменялись ваши решения относительно всей остальной вашей деятельности, в том числе, научной? Дети маленькие – не поеду или еще что-нибудь.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Нет. У меня есть понимание в моей семье. Мы с женой, когда поженились, уехали в Арктику. Мы жили в районе Новой Земли пять лет. Там родился сын мой, ему сегодня под 40. И мы сознательно, моя супруга Татьяна, которая приняла решение быть со мной, где я могу жить с семьей. Не на льдине, хотя они и на Северном полюсе были: и дочка, и сын. Сына я хотел сделать полярником, направлял его в школу моряков юных и полярников, форму там…, помогал этому клубу. Но так получилось, что они не продолжают, хотя родился сын в Арктике в полярную ночь 24 ноября. Дочка где-то что-то пытается продлить каким-то образом, общение с полярниками. Она моделирует одежду для полярников зимнюю.
О.ЖУРАВЛЕВА – Интересно.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Полностью отечественного производства.
О.ЖУРАВЛЕВА – Тоже здорово.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Называть ничего не буду. Тут скажут реклама.
О.ЖУРАВЛЕВА – Вот как раз про сына. Вы хотели, чтобы он стал полярником.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да.
О.ЖУРАВЛЕВА – А, когда вы поняли, что он решил по-другому?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Ну, сразу.
О.ЖУРАВЛЕВА – Но продолжали хотеть.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Но продолжал хотеть. Мы ему форму сшили, он тут шел по рекам… Клуб юный моряков-полярников был такой. Сейчас я не знаю… Я очень активно помогал этому клубу.
О.ЖУРАВЛЕВА – Но вы наконец поняли, что ребенку не нравится, не хочется.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Ну, пытался: брал его с собой и в Антарктиду и на Северный полюс.
О.ЖУРАВЛЕВА – А он плакал и кричал: «Хочу на Средиземное море!», да?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Он не плакал. У меня там порядок.
О.ЖУРАВЛЕВА – Строго: плакать нельзя.
И.ВОРОБЬЕВА – А вы, простите, супругу предупреждали, что будет так?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Не говорил.
О.ЖУРАВЛЕВА – То есть вы сначала…
А.ЧИЛИНГАРОВ – На счет чего, на счет погружения?
О.ЖУРАВЛЕВА – Насчет того, что вы будете отправляться в Арктику.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Она знала про все мои экспедиции, следила, но детали я… ну, я не имею права говорить детали. Зачем? Чтобы не беспокоить, конечно. Ну, она следила за всеми экспедициями, принимала участие… Мы же жили на Крайнем Севере. Андерма – есть такой под Новой Землей поселок. В этом поселке, где она и сына родила, не уезжая никуда именно непосредственно там – это героический поступок для женщины. Она у меня тамбовская учительница.
И.ВОРОБЬЕВА – Героическая женщина.
О.ЖУРАВЛЕВА – А Героя Советского Союза дали Артуру Николаевичу – вот это я не понимаю.
И.ВОРОБЬЕВА – Мне кажется, это не очень честно.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Там была единственная акушерка, которая уехала на профсоюзное собрание в Нарьян-Мар.
О.ЖУРАВЛЕВА – Я же говорю: не бывает просто так.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да, просто так не бывает. Но мы интернациональные… Я, когда первый раз посмотрел, кто родился, я подумал, что это не мой сын, потому что она в это время кормила маленькую девочку ненку, потому что, у ненки не было молока, а русская Татьяна – она кормила ненку…
И.ВОРОБЬЕВА – Но я надеюсь, что вы не успели там устроить какой-нибудь скандал с разгромом больницы?
А.ЧИЛИНГАРОВ – А больница одноэтажная…
О.ЖУРАВЛЕВА – Чего там громить-то?
И.ВОРОБЬЕВА – Все понятно. Вот вы говорите Крайний Север, север-север-север, но в 11-м году вы избирались от Тульской области. Почему?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Потому что в команде губернатором пошел член экипажа Владимир Груздев.
И.ВОРОБЬЕВА – То есть, то просто за компанию.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Он мне предложил. Мы как в одной подводной лодке: выхода нет. Он мне предложил, и я согласился стать сенатором от Тульской области, и три года – он знает – я активно с ним работал вместе для того, чтобы каким-то образом улучшить жизнь людей, которые живут в Тульской области. И это решение… это в команде. Он же назначает. Предложили – я согласился.
И.ВОРОБЬЕВА – А решения, которые вы принимали, как депутат Государственной думы, как сенатор – вот, когда они касаются специфических историй каких-нибудь по экономике, по финансированию, по уголовному какому-нибудь кодексу или еще чему-нибудь – как это происходит? Ведь вы же, наверное, не специалист в этом. Как вы принимаете решения? Вы доверяете коллегам просто?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я член международного комитета был в Совете Федерации. И все вопросы, которые входят в компетенцию этого комитета, я их выполнял. С другой стороны, как сенатор, я должен был выполнять все те вопросы, которые волную Тульскую область. Вот сейчас в выборной компании я избрался депутатом в Тульской области областного собрания. Но от всех должностей я отказался. Я и от Совета Федерации ушел, и от областной думы для того, чтобы сосредоточить свои усилия на чисто моей арктической профессии. И я понимаю, что немолодой человек уже, я должен рассчитывать, что я могу сделать в этой жизни. Вот мы с Федей Конюховым - он активно – думаем о нем вместе и уже начали каким-то образом собирать материалы о погружении в Марианскую впадину.
О.ЖУРАВЛЕВА – Единственное, что у меня не вписывается в ваш характер – это как раз весь комсомольский актив и Совет Федерации, потому что… вам что – приключений не хватает в вашей жизни? Вот куда там еще засунуть Совет Федерации и Государственную думу я, вообще, не понимаю. Может, вы по людям скучаете там, в экспедиции? Поэтому вам хочется…
А.ЧИЛИНГАРОВ – Вы знаете, для того, чтобы решить какой-то вопрос в России сегодня, нужно иметь определенный статус. Как член Совета Федерации, как член Государственной думы я должен защищать интересы в Думе Крайнего Севера, сегодня – туляков. Вопросов много: сотни писем. Тоже надо отвечать на все, надо реагировать. Разные судьбы. И, конечно, как человек дисциплинированный, я стараюсь все это выполнять, работаю по много часов в сутки.
О.ЖУРАВЛЕВА – А могли бы в это время погружаться в Марианскую впадину.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Нет, чтобы в Марианскую впадину погрузиться, надо построить аппарат.
И.ВОРОБЬЕВА – Тем более.
О.ЖУРАВЛЕВА – Создать аппарат могли.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Будем, и мы занимаемся, я думаю об этом. Россия ведь великая морская подводная держава, поэтому, конечно, это интересно –посмотреть, что там на большое глубине.
И.ВОРОБЬЕВА – Артур Николаевич, а вот пишут в прессе, что вы азартный игрок,- видимо, в прошлом, потому что сейчас-то их нет, в Москве, по крайней мере – посетитель казино. Это правда?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Это правда. И я вам могу сказать, когда мне предоставили счет американские исследователи за то, что они нас перевозили из Южного полюса до Мак-Мердо, потом до Новой Зеландии…
О.ЖУРАВЛЕВА – Вы их послали в казино.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Нет. Я, будучи на олимпийском движении США, олимпийские игры были в штатах…
О.ЖУРАВЛЕВА – Солт-Лейк-Сити.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да. Там рядом – 40 минут полета – Лас-Вегас. Нам устроили экскурсию. И у меня есть живые свидетели, которые видели, что в автомат я выиграл 40 тысяч. Это все знали в олимпийской команде.
И.ВОРОБЬЕВА – Неплохо.
А.ЧИЛИНГАРОВ – И я этими средствами рассчитался за полет. Живой свидетель – председатель профсоюза России.
И.ВОРОБЬЕВА – Прекрасно.
О.ЖУРАВЛЕВА – Вот, с кем нужно путешествовать автостопом!
А.ЧИЛИНГАРОВ – Он присутствовал. Он до этого играл на этом автомате. И я подошел, сказал, что «ты не умеешь играть» и… Шмаков Миша.
И.ВОРОБЬЕВА – Мы поняли, да.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Можете его спросить.
И.ВОРОБЬЕВА – Вы же наверняка были против, чтобы закрывали казино, что покер и преферанс объявлялись азартными играми.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я считаю, что все, что сделано, правильно, но можно было, конечно… Переборщили, конечно, с этими автоматами… Это болезнь появилась у людей.
И.ВОРОБЬЕВА – Их слишком много просто было.
А.ЧИЛИНГАРОВ – А, в принципе, мы все равно вернулись… в других районах. Сегодня и в Крыму и на Алтае, и во Владивостоке и под Ростовом. Но это не должно быть болезнью. Ну, есть азарт, есть люди азартные. Не все же идеальные совершенно, ну, это слабость. Но я не чувствую здесь ничего для себя, что я не могу преодолеть.
И.ВОРОБЬЕВА – Как вы принимаете решение, участвуя в азартной игре – неважно, в какой…
А.ЧИЛИНГАРОВ – Сейчас я рассказал, все начнут просить меня, чтобы я поиграл.
И.ВОРОБЬЕВА – Как вы принимаете решение – остановиться?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Это есть у меня. Я умею остановиться. Это, видимо, гены.
И.ВОРОБЬЕВА – Вы чем руководствуетесь?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я умею остановиться, я чувствую опасность – это я знаю сам, и умею остановится.
О.ЖУРАВЛЕВА – А можно еще вопрос, как к человеку, который с людьми работает, так или иначе, всю жизнь: вот скажите, если в коллективе – неважно, в каком, представим, даже экспедицию – вы должны выбрать на зимовку людей, вы решаете, скорей, в пользу профессионализма или в пользу человеческой симпатии?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я соединяю, но больше профессионализм, потому что далеко.
О.ЖУРАВЛЕВА – То есть можно взять профессионала с хреновым характером?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Можно. Мы его обработаем там, на зимовке.
О.ЖУРАВЛЕВА – Здесь вы чувствуете опасность вовремя.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Да. В любом случае мои коррективы – я же был начальник станции в Антарктиде, зимовал 17 месяцев на Беллинсгаузене. Начальником станций арктических и «Северный полюс». Профессионализм, потому что я должен быть спокоен, что в самых суровых условиях, в кризисных ситуациях люди профессионально себя проявят.
И.ВОРОБЬЕВА – А, если они профессионально закатят истерику?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Ну, не было таких случаев.
И.ВОРОБЬЕВА – Не было. Хорошо. Тогда, если можно назовите два качества, человеческих качества профессионалов, за которые вы никогда не возьмете с собой человека в экспедицию?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Разгильдяев, необязательных людей –никогда. А самое главное – надежность. Для меня самое главное качество – надежность. Я уверен в этом человеке, что я могу с ним идти, как говорят, в разведку, зимовать на льдине, под водой итак далее…
И.ВОРОБЬЕВА – Не ошибались в людях?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Были.
О.ЖУРАВЛЕВА – Ну, видимо, не катастрофически, судя по тому, что вы сидите здесь, в этой студии.
А.ЧИЛИНГАРОВ – Не катастрофические, но были, конечно, некоторые моменты, о которых я уже забыл.
О.ЖУРАВЛЕВА - Есть ли решение, над которым вы сейчас размышляете?
А.ЧИЛИНГАРОВ – Я хочу, во-первых, чтобы был музей полярных исследований в Москве. Я хочу такой музей сделать. Есть музей Сенкевича – это мой ближайший друг и брат был – Юра. Такой музей есть, а рядом я хочу сделать музей полярных исследований – это первое. Это надо и средства и возможности…. Я уже об этом говорил, и, я думаю, что меня поддержат, те, кто относится… Ну, и сам буду искать возможность.
Марианская впадина –я озвучил. Я считаю, что это есть мечта.
И.ВОРОБЬЕВА – Давайте на мечте-то как раз и остановимся. Спасибо большое! У нас в программе был Герой России и Советского Союза, ученый океанолог, специальный представитель президента Российской Федерации по международному сотрудничеству в Арктике и Антарктике Артур Чилингаров. Спасибо большое!
О.ЖУРАВЛЕВА – Спасибо!
А.ЧИЛИНГАРОВ – Спасибо, девушки!