Предложение депутата Госдумы о создании худсоветов на ТВ - Владимир Познер - Разворот (утренний) - 2014-09-08
А.ОРЕХЪ – Владимир Познер у нас на прямой телефонной связи. Владимир Владимирович, доброе утро!
В.ПОЗНЕР – Доброе утро и вам!
А.ОРЕХЪ – Ну, как вам понравилась идея депутата Соловьева из КПРФ, который предлагает возродить на телевидении худосвет, и вот минуту назад он говорил в нашем эфире, что даже в новостных выпусках, оказывается, помимо прочего много секса и низкопробной продукции, и неизвестно, кто это все выпускает в эфир. Коммунист.
В.ПОЗНЕР – Ага. Ну, видите ли, коммунист, значит, все нормально, поскольку коммунисты из КПРФ считают себя наследниками КПСС, ну, и совершенно логично, чтобы они хотели вернуться в советской время. Я в этом не вижу ничего удивительного. Они не то, что больные ностальгией по советскому времени, они преданы этому времени. Меня гораздо больше беспокоит тот факт, что ведь не только они больны этой ностальгией – а это болезнь, по-моему, - но и многие их, так сказать, коллеги. Я очень надеюсь, что власти более высокие отнесутся к этому предложению, скажем так, с юмором как минимум, потому что такого рода цензура – мы уже проходили ее – ничего хорошего она не приносит с собой. Поэтому я к этому отнесся настороженно – скажем так.
В.УТКИН – Владимир Владимирович, вы знаете, как ни странно, есть вещи, которые, с одной стороны, на понятийном уровне кажутся очевидными, но уже прошло довольно много времени и мало, кто их понимает на практическом уровне. Вот, вы знаете, мы с Орехом люди уже, прямо скажем, не юные, хотя и не старые, безусловно…
В.ПОЗНЕР – По сравнению со мной вы, конечно, юные.
В.УТКИН – Владимир Владимирович, ну…, с одной стороны, вы напрашиваетесь на комплимент, с другой стороны… Я к тому, что мы про худосветы понимаем, но мы их не застали просто ни одним днем своего существования. А вот расскажите, как это бывало.
В.ПОЗНЕР – Знаете, когда я работал на телевидении, я работал на Гостелерадио в Иновещании, то есть мы занимались пропагандой «на туда» и конкретно я работал на Соединенные штаты Америки, и никакого худсовета у нас, конечно, не было, потому что худосовет доложен был бы понимать по-английски, а худсовет, как правило, не очень даже по-русски хорошо понимает, а уж по-английски тем более, поэтому я лично от этого не страдал, но от цензуры мы все страдали. Была комнатка, куда надо было приходить со своим комментарием, и сидел господин, и надо было перевести это…
В.УТКИН – Товарищ, товарищ сидел…
В.ПОЗНЕР – Да-да, вы совершенно правы, господи, боже мой! Товарищ сидел, и карандашом вымарывал и, наоборот, ставил печать, что можно и так далее. Но опять-таки я был в привилегированном положении, потому что я писал по-английски, и наш главный редактор брал на себя и подписывал, но в общем, это просто виды цензуры – вот, что это такое. Худсовет, состоящий из людей, которые в телевидении, как правило, не понимают ничего, но зато очень развито классовое чувство и понимают, что народу не следует смотреть или слышать. Ну, вот видите, секс не нравится этому товарищу…
В.УТКИН – Это же у вас в эфире была великая фраза: «У нас в Союзе секса нет!»
В.ПОЗНЕР – Вы знаете, нет. Понимаете, несчастная женщина – ей американка, бабушка говорит: «Послушайте, мой внук все время смотрит телевизор, а там у нас сплошной секс и насилие. Как дела обстоят у вас?» И вот эта наша милая дама бросается грудью на амбразуру – а «грудь» нельзя говорить, наверное? – ну, бросается на амбразуру и говорит: «У нас секса нет». В этот момент громовый хохот и никто не слышит продолжения фразы: «на телевидении», что было абсолютной правдой. Но вот видите, как бывает – запомнилось только начало этой фразы, так что секс-то у нас был, но не на телевидении.
А.ОРЕХЪ – Вы сказали о ностальгии. Между прочим, создается впечатление, что сейчас наше телевидение и прежде всего большие главные каналы – они как никогда близко подошли к советской модели информационного вещания, аналитические программы… Так может, уже какая-нибудь мечта сбылась уже, что-то достигнуто и без худсоветов?
В.ПОЗНЕР – По крайней мере, на мой взгляд, идет несомненное движение в ту сторону. Все-таки большая часть людей, которые принимают решение сегодня в России, они все же из Советского Союза, а не откуда-нибудь. Они родились, выросли, ходили в школу, были пионерами, комсомольцами, многие из них членами КПСС и, конечно, осталось у них внутри эта, так сказать, закваска, и сейчас пока-что они берут вверх. По-моему, это временное явление, все-таки оно уйдет, но сейчас неприятная в этом смысле ситуация, безусловно, для меня – я говорю о своем отношении.
В.УТКИН – Владимир Владимирович, я задам вам вопрос, наверное финальный вопрос нашей беседы, но среди прочего я даже боюсь за его глубокомысленность, но, тем не менее, все-таки вы наш старший коллега, старший товарищ, вы уже много всего испытали в профессии, того, что мы еще только надеемся испытать, но дело не в этом. Вы знаете, я думаю, что… простите меня за эту постановку вопроса, но все-таки большую часть, несколько мы можем судить в смысле по вашим книгам, по вашим рассказам о вашей жизни – большую часть жизни все-таки… все-таки жизнь вокруг вас в нашей стране, она менялась более-менее в позитивном отношении, то есть чуть-чуть мягчело, чуть-чуть как-то – я на знаю – постепенно… Вот, Владимир Владимирович, я бы хотел а вас спросить, сейчас, когда вы не скрываете свой возраст, сейчас, когда уже в этом возрасте вы чувствуете, что идет откат назад – вот, скажите, пожалуйста, вас это… вот, как вы к этому относитесь? По-моему, это ужасно.
В.ПОЗНЕР – Понятно. Значит смотрите, я, когда приехал в Советский Союз, еще был жив Иосиф Виссарионович Сталин, правда, нам очень повезло, что он умер через два месяца после нашего приезда, иначе, конечно, посадили и моего отца и, скорей всего, меня – мне было уже почти 19 лет. Не знаю, что было бы с моей мамой и младшим братом. Ну, вот он, к сожалению, «сыграл в ящик», и стало чуть легче, в том смысле, что не стало этих массовых репрессий и так далее. Потом пришел к власти Хрущев: 20-й съезд, разоблачение культа личности Сталина, по сути дела прекращение этих преследований и оттепель так называемая, которая, действительно, породила «шестидесятников» - совершенно другое время. Потом Хрущева убрали, пришел Брежнев и был откат, то есть уже тогда был откат, и этот откат длился 18 лет ни много, ни мало.
В.УТКИН – Ну, глотки-то не резали все-таки, понимаете, не как раньше.
В.ПОЗНЕР – Конечно, конечно. Потом Горбачев – ну, и пошло…. Ужасно жалко. Ужасно жалко страну, которую я очень люблю, и которую я бы хотел видеть другой совершенно, чем сегодня. С другой стороны, она еще советская – ничего ты с этим не поделаешь, я вам только что об этом сказал. Видимо должно пройти одно, второе поколение, может быть, даже третье, которое совершенно в других условиях воспитывалось, видело другое, ощущает по другому, – чтобы стало по другому. А то, что увижу я это или нет? Скорей всего – нет, но я смотрю на эти вещи - ну, как вам сказать? – диалектически. А так как я не верю в перерождение… как это называется?
В.УТКИН – Загробную жизнь.
В.ПОЗНЕР – Нет. В загробную-то – тем более! Ну, как это, когда ты превращается во что-то другое…?
А.ОРЕХЪ – В реинкарнацию.
В.ПОЗНЕР – Вот-вот - в реинкарнацию я не верю, хотя очень хотелось бы. Не увижу. Но уверен, что конечно же то, что мы сейчас видим – это явления временные, но тяжелые и противные.
А.ОРЕХЪ – Спасибо вам! Я желаю вам оптимизма, удачи в профессии.
В.ПОЗНЕР – Я вам тоже.
А.ОРЕХЪ - Мы еще оптимизму поучимся, Владимир Владимирович. Чтоб нам было, у кого учиться и чему. Владимир Познер был у нас с вами в эфире на прямой телефонной связи.