Суть событий - 2021-08-13

О.Бычкова: 21

С.Пархоменко

О.Бычкова

С.Пархоменко

Да, я вне студии «Эхо Москвы». Это означает только — ну, из плохих новостей, — что я вижу и не слышу ваших СМС, но, я надеюсь, что Ольга на них посмотрит.

О.Бычкова

С.Пархоменко

А я хотел бы начать, конечно, с нового дела Навального. Мне кажется, что это важная, серьезная история. И, конечно, здесь напрашиваются всякие аналогии с историей Ходорковского, у которого тоже самопроизвольно множились эти дела. И мы помним, как было устроено одно, и когда он уже сидел, по его результатам — первое дело Ходорковского — это мошенничество и уклонение от налогов (2004-2005 год), 8 лет он по нему получил, сначала 9 лет, потом снизили до 8, — и когда он уже сидел по этому делу (в 2009-2010 году) случилось второе дело Ходорковского. Там было «хищение всего имущества ЮКОСа».

С.Пархоменко: Сегодня пока остается фактом: Навальный сидит по делу, которое признано беззаконным

Это была вполне поразительная история, что сначала его судили за то, что он не заплатил налогов со своего имущества, а потом его осудили за то, что это было не его имущество, а каких-то других, оказывается, людей, у которых он украл. Но никого особенно не смутила некоторая логическая пропасть, которая между этими двумя делами образовалась. Он получил 14 лет по совокупности с учетом уж отбытого срока. Потом снизили до 13. А в результате просидел 3700 дней, то есть больше 10 лет по этим двум делам.

Вот теперь эта же метода воспроизводится в отношении Навального. Очень хорошо сегодня, очень ясно, разумно и как-то логично

говорил

Это не то, что случилось где-то внутри взаимоотношений человека с законом или обнаружены какие-то новые события. Это нельзя обсуждать как что-то, что представляет из себя некоторую новость из области судебной практики, следственной практики, из области криминалистики или еще чего-нибудь. Это просто один начальник сказал другому начальнику: А что-то давно не было никаких дел у Навального, что-то пауза затянулась. Один приговор вынесли, он уже сидит по нему. А что, это всё, мы уже дальше не будем его мучить? Мы не будем дальше как-то наворачивать? Давайте быстренько чего-нибудь подберем и как-то продолжим. Тут нельзя снижать обороты, нельзя уменьшать набранный темп. Так что давайте будет еще одно дело, чтобы служба медом не казалась, и чтобы не сидел просто так, а чтобы сроки его росли и росли и увеличивались.

Мы с вами говорили в тот момент, когда Алексей Навальный оказался в тюрьме, что нет никаких оснований полагать, что этот приговор по делу «Ив Роше», который в свое время был объявлен неправосудным ЕСПЧ, и абсурдность его, как, собственно, и самого приговора, является юридическим актом и признан Российской Федерацией. Российская Федерация по этому делу заплатила штраф, таким образом, признала это решение ЕСПЧ. Мы много раз про это все говорили. Но, в общем, сегодня пока остается фактом: Навальный сидит по делу, которое признано беззаконным, но он продолжает по нему сидеть. Поэтому надо другое дело. Во всяком случае, пересадить его на какую-то другую лошадь с тем, чтобы можно уже было за этот позор забыть и считать, что у нас установлен какой-то статус-кво.

И вот он нашли дело, которое в действительности было заведено 4 февраля. О нем сообщали тогда как-то коротко, но за новостями дня оно быстро как-то улетучилось, забылось. С 4 февраля существует уголовное дело, заведенное Следственным комитетом России по части 1-й статьи 239-й Уголовного кодека России. Это «создание и руководство религиозным или общественным объединением, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами или иным причинением вреда их здоровью». То есть речь идет именно о физическом насилии над гражданами или причинении вреда их здоровью. Это физический ущерб. Это не то что кого-то обманули, у кого-то что-то отняли, у кого-то что-то выманили, украли — речь идет о создании общественного объединения, которое физически угрожает гражданам, что они умрут или понесут какие-то увечья или заболеют, или что-нибудь вроде этого.

С.Пархоменко: Российская ситуация все-таки сильно отличается от мировой ситуации

Вот эта статья 239 Уголовного кодекса Российской Федерации чаще всего применялась, да, собственно, всегда она применялась к разного рода звероподобным религиозным сектам, которые практиковали всякие обряды, связанные с нанесением увечий или с нанесением какого-нибудь ущерба или со страданием, применением каких-то психотропных веществ или с какими-то варварскими обычаями или процедурами. А тут речь идет о том, что такой организацией объявлен ФБК, который не только был признан теперь экстремистским, но и, оказывается, в 2011 году был создан для того, чтобы наносить увечья гражданам, причинять вред их здоровью.

Заметим, что в 2011 году не существовало никаких эпидемий, никаких коронавирусных ограничений, и вообще никто тогда не знал, что ФБК, который, между прочим, зарегистрирован в Минюсте, получил все необходимые документы, прошел все необходимые экспертизы, утвердили все уставы в тот момент. Это не то что какая-то секта где-то в тайге, в избе образуется. Нет, это было формально зарегистрированное учреждение. И вот это учреждение, у которого был известен, например, его юридический адрес, сначала он помещался на Николоямской улице, где был офис адвоката Алексея Навального (я там бывал в этих местах. Это в самом центре Москвы, недалеко от Таганки); потом он со своими сотрудниками переехал в другое место, там более-менее на Автозаводскую, туда переместилась эта таинственная организация, смысл которой по версии следствия заключался в том, чтобы осуществлять насилие над гражданами или причинять вред их здоровью.

Это все было в 2011 году. Но теперь мы имеем возможность прочесть обвинительное заключение, оно опубликовано. Его выложил у себя в Telegram Иван Жданов, который вместе с Леонидом Волковым является обвиняемым по этому делу. Поэтому они получили три одинаковых, по всей видимости, или почти одинаковых за исключением нескольких строчек финальных обвинительных заключения. И мы пожжем понять, на чем, собственно, строится обвинение, что, собственно, подобрали. Когда раздалась эта команда одного начальника другому начальнику: «Давай подбери что-нибудь», то подобрали — что? Подобрали некоторое количество твитов, постов в Facebook и Instagram и роликов в YouTube, которые были опубликованы в период…

Вот я посмотрел этот документ, он не очень большой, вы тоже можете его прочесть, там 12 страниц, это займет буквально 15 минут это чтение. Они подобрали эти твиты и эти ролики в период между 18 января 2021 года и концом января, 30-м января последний эпизод. То есть логика, которую они построили, заключается в этом, что в 2011 году Навальный, Жданов и Волков создали, как там написано, при неустановленных обстоятельствах в неустановленное время, но не позднее 3 июня 2011 года, НКО ФБК, смысл которой, наконец, проявился в период с 18 января по 13 января 2021 года, то есть 10 лет спустя, наконец, это организация совершила то, ради чего она была создана. Она нанесла ущерб гражданам, угрожала их здоровью в форме призывов их на улицу и в форме организации разного рода массовых уличных мероприятий вот 10 лет спустя.

Не случайно же Алексей Навальный сам

отреагировал

С.Пархоменко: Там тоже появляются эти подставные понятые, которые готовы свидетельствовать абсолютно всё что угодно

Причем чрезвычайно интересно, что эти события, которые вменяются в вину — события января 21-го года, они довольно интересным образом связаны с идеей нанесения физического ущерба и вреда здоровью. Ну, например, первое событие, которое указано: «Навальный, являясь единственным учредителем НКО ФБК, осуществляя общее руководство деятельностью фонда, действуя в составе организованной группы и совместно со Ждановым, Волковым и иными неустановленными лицами, 18 января 21-го года в неустановленное точно время, находясь в помещении УМВД России по городскому округу Химки Московской области…» — вы же помните, что это было, это был знаменитый выездной суд, это был суд на лавочке в отделении милиции в Химках, который определял меру пресечения Навального после того, как его арестовали в аэропорту.

Помните, тогда был эпизод, когда Навальный в какой-то момент отвернулся к камере, к телефону, видимо, который держал в руке кто-то из присутствовавших в той же комнате, по всей видимости, его адвокат, и драматическим шепотом произнес речь, которая начиналось словами: «Я ничего не понимаю». Это был довольно памятный эпизод, — так вот он сказал следующее. «В данном сообщении присутствует устный текст, содержащий фразы: «Чего боится эта жаба, сидящая на трубе? Чего боятся бункерные воры больше всего, вы сами отлично знаете — выхода на улицы. Поэтому это та вещь, тот политический фактор, который нельзя игнорировать, он самый главный, самый важный, это суть политики. Поэтому не бойтесь, выходите на улицы. Выходите не за меня, выходите за себя, за свое будущее».

Вот всем этим, по логике следствия, Навальный попытался соорудить ущерб здоровью и жизни граждан — совершить то, что предусмотрено, собственно, этой статьей. А иначе, зачем этот эпизод в этом обвинительном заключении? По версии следствия вот так выглядит насилие над гражданами или иное причинение вреда их здоровью, вот так, как я только что прочел. Это так они представляют себе логику, в рамках которой они предлагают действовать суду. Совершенно понятно, что это не имеет никакого вообще отношения ни к какому здравому смыслу, а это просто спешное, заполошное исполнение приказа «Подбери ему что-нибудь!» Вот подобрали это.

Хочу напомнить, что есть еще одно дело, которое заряжено и спит, которое остается под спудом. Это история про мошенничество. Тоже было объявлено, если помните, по-моему, еще до прилета Алексея Навального в Москву, что вот он вместе с Волковым и рядом других людей украл страшное количество денег, которые были пожертвованы Фонду борьбы с коррупцией, а украл в том смысле, что употребил их не на борьбу с коррупцией, как обещал. Вы, понимаете, юмор этой ситуации, что российское государство собирается судить организатора ФБК за то, что он недостаточно борется с коррупцией, а на какие-то другие, побочные цели, например, на свои поездки или что-то вроде этого.

Это дело еще спит, нам еще предстоит с ним встретиться. Это будет, по всей видимости, третье дело Алексея Навального и, скорей всего, Волкова, Жданова и еще каких-то людей, которых к нему прицепят.

Очень любопытна еще связь, на которую тоже указал Илья Новиков сегодня. Мне показалось, что это очень важный элемент этих событий. Совсем недавно, 9 июня 2021 года — вот я даже посмотрел сообщения этого дня — была такая новость, которая на тот момент была важная, и все ее повторяли, о том, что Московский городской суд отклонил ходатайство адвокатов ФБК — тогда еще не экстремистская организация, — о привлечении Алексея Навального как создателя этого ФБК в качестве свидетеля к процессу о признании фонда экстремистской организацией. Вы понимаете, о чем речь. Навальный тогда через своих адвокатов, находясь давно уже в тюрьме — это 9 июня 21 года, совсем недавно, — Навальный сказал: «Вы там устроили процесс над организацией, которую я создал и которой я руководил. Как вы это делаете без меня? Каким образом вы обсуждаете вообще деятельность этой организации, если я ее учредитель, я ее руководитель. Выслушайте меня. Дайте мне прокомментировать это. Выслушайте мое мнение, задайте не вопросы, я отвечу на эти вопросы».

С.Пархоменко: Нам демонстрируют темный экран и говорят: «Это видео

И Московский городской суд тогда отказал ему в этом. Он сказал, что этим делом о ФБК права Алексея Навального не затрагиваются, и он никак не является заинтересованным лицом в этой истории. Дело было 2 месяца назад. Сегодня объявлено новое уголовное дело, смысл которого заключается в том, что именно Навальный виноват во всем том, что проделывал этот фонд. Это он создал экстремистскую организацию, которая должна была наносить ущерб здоровью граждан. Это он собирался всех вокруг увечить и вообще это его история и его преступление.

А нельзя ли что-нибудь выбрать? Или это имеет к нему отношение, или это не имеет к нему отношение? Или его интересы затрагиваются тем, что суд так считает относительно ФБК или интересы никоим образом не затрагиваются этим? Это удивительные две истории свидетельствуют о том, что судебные процедуры полностью выключены из этого.

Есть какая угодно другая логика, есть какие угодно другие соображения, которые движут людьми, которые имеет отношение к этому процессу. Следователь, который сочиняет это обвинительное заключение, прокурор, который будет по этому обвинительному заключению обвинять Навального и других участников, судья, которому поручат это дело и так далее. Они озабочены чем угодно, кроме какой бы то ни было юридической логикой, кроме каких бы то ни было юридических аргументов, которые должны были хоть в какой-то мере связаны между собой.

И вот это родовое качество российской так называемой судебной системы, которая осталась системой, но перестала быть судебной, оно чрезвычайно важно при обсуждении, по существу, другого политического события, такого, в котором российский режим Российское государство сравнивается с какими-нибудь другими аналогами, на что нас толкает бесконечно российское же руководство и разного рода российские чиновники, которые обожают приводить разного рода аналогии, сообщать нам разные сведения из жизни других стран и других государство и спрашивать: «Ну как? У них там так, а у нас сяк. Это что, другое? Нет, это одно и то же».

Вот событие такого рода — это событие последних двух дней, произошедшее в Вильнюсе. Там случились большие массовые протесты. Ну, большие по меркам Вильнюса. Вильнюс, вообще не очень большой город, хотя и столичный. Литва не очень большая страна, там живет не очень много народу, Там все немножечко…

О.Бычкова

С.Пархоменко

Так вот организаторы этих протестных действий — а в данном случае речь шла о протестах против эпидемический мер; это всякие антиваксеры выступают и разные ковид-диссиденты, разные отрицатели эпидемий и прочие, — они уведомили власти о своем желании протестовать против решений правительства Литовского и литовского парламента. И они там собрались. И они на протяжении целого дня там демонстрировали. Полиция их охраняла, полиция перекрыла движение.

Дело происходило в самом центре города на проспекте Гедиминаса, если вы представляете, где это. Полиция перерыла там движение. Полиция охраняла прохожих. Полиция охраняла прохожих от них. Полиция создала все условия, чтобы люди могли что-то та кое выразить.

Но когда заявленный срок этой манифестации истек, время прошло и по этой заявке они должны были расходиться, там осталось некоторое количество людей. По всей видимости, человек 200, которые вели себя чрезвычайно агрессивно. Начали громить находящиеся рядом автомобили, пытались открыть окна и двери в здании литовского парламента. И, в конце концов, добились того, на что они совершенно очевидно нарывались, — что литовская полиция применила к ним спецсредства и силу для того, чтобы их утихомирить и от здания парламента отогнать. Это были уже остаточные силы этих манифестантам, которым захотелось немножечко побеситься там, в центре города в отличие от тех, которые разошлись.

Но действительно, на этом последнем этапе произошло, что называется, столкновения между полицией и этими, оставшимися там манифестантами. Была применена сила, был применен, по всей видимости, слезоточивый газ. И, наверное, кто-нибудь пострадал. Трудно себе представить, что в таких обстоятельствах все будет без синяков, ссадин царапин и всего прочего.

И на основании этого люди, которые сейчас все это описывают, то есть люди, которые работают в разнообразных Russia Today и так далее, они, собственно, применяют одну и ту же логику. Логика звучит так: «Ну чё? Это другое. А что теперь молчите по этому поводу?»

Вы знаете, я вам скажу откровенно, что я совершенно не беспокоюсь за этих литовских манифестантах и совершенно не беспокоюсь за этих литовских полицейских по одной простой причине: между ними стоит суд. И я абсолютно не сомневаюсь, что будут судебные процессы, которые будут разбираться, что произошло, которые будут смотреть видео, которые будут заслушивать свидетелей, которые соберут физические вещественные доказательства, которые проведут этих людей через медицинские экспертизы, которые установят, насколько адекватным было применение силы, спецсредств, газа и прочего. Я совершенно не беспокоюсь за литовский суд. Я абсолютно уверен, что он состоится и что он будет судом. И это для меня радикальная разница между теми событиями, которые происходят в Москве в таких случаях и, в частности, происходили тогда, когда в российских городах происходили последние по времени крупные протестные акции и тем, что происходит в других странах.

С.Пархоменко: У суда нет ничего. Но этого ничего суду хватило, чтобы назначить Милушкиной 10,5 лет колонии

Когда мне показывают, как это происходит в Париже, как это происходит в Амстердаме, как это происходит в Вашингтоне, как это происходит теперь в Вильнюсе и так далее. Много где происходят массовые акции. Много где они заканчиваются нарушениями правопорядка. Много где полиция реагирует на эти нарушения правопорядка. Иногда адекватно, иногда неадекватно, иногда профессионально, иногда непрофессионально, иногда избыточно, иногда недостаточно. Но всегда во всех случаях последнее слово остается за судом. И оно не остается таковым в России. И вот в этом капитальная разница между тем, что происходит здесь, у нас и тем, что происходит в мире.

О.Бычкова

НОВОСТИ

О.Бычкова: 21

С.Пархоменко

Вот мы говорили о том, как это ощущается в самом ярком политическом деле, которое существует сегодня в России — в том, что происходит вокруг Алексея Навального, вокруг которого навьючивают совершенно новое обвинение, которое, несомненно, не устояло бы ни в каком суде. Но в данном случае ему негде будет устаивать, потому что суд будет руководствоваться любыми соображениями кроме, собственно, соображения правосудия.

А вот на наших глазах произошло избиение семьи политического активиста в Пскове. Работала Лия Милушкина, она была главной местного отделения «Открытой России»**. Я напомню, что российская организация «Открытая Россия» не является никакой нежелательной организацией, никогда не было решений по этому поводу, она отсутствует в реестре нежелательный организаций, который размещен в Министерстве юстиции, не было решений прокуратуры по этому поводу. Есть другие организации, которые объявлены нежелательными. Они зарубежные. Они британские или зарегистрированы в каких-то других страна.

Лия Милушкина не имела отношения ни к одной из этих организаций. Она была главной отделений «Открытой России» российской организации. Я говорю была, потому что с тех, как все это происходило, Ходорковский своим решением приостановил деятельность всех организаций своих, в том числе, российских, распустил их, понимая или, во всяком случае, провозглашая, что он не хотел бы подвергать лишней опасности судьбы людей, которые в этих организациях работали, поскольку они стали предметом абсолютного бешенства и ярости российских властей.

И вот Лия Милушкина и ее муж Артем Милушкин оказались обвиняемыми по делу о сбыте наркотиков в особо крупном размере. Статья 288.1 Уголовного кодекса России часть 4-я. По существу с ними происходило в точно то же самое, что происходило два года тому назад с Иваном Голуновым, когда, если вы помните, огромное количество людей, в том числе, журналистское сообщество, по меньшей мере московское, а на самом деле российское отстояло его, выдрало его из рук людей, которые пытались оклеветать его, которые подбросили ему наркотики, которые использовали систему подставных понятых, которую, между прочим, с тех пор подробно описал Иван Голунов и внес этим большой и важный вклад в это дело разоблачения этой беззаконной, бессудной системы российского насилия на месте правосудия.

Мы знаем историю с Иваном Голуновым очень подробно. И те сведения, которые мы имели на суде, прошедшем в Пскове с совсем другими людьми — Лией и Артемом Милушкиными — заставляют нас предполагать в точности то же самое. Там тоже появляются эти подставные понятые, которые готовы свидетельствовать абсолютно всё что угодно, а в последствии оказывается, что эти люди напрямую связанные с этими следователями, зависимые от этих следователей, находящиеся под давлением у этих следователей. Находящиеся сами в наркотической зависимости. Это очень частый случай, когда понятые выбираются из людей, которые таким образом уязвимы, на которых, таким образом, легко оказывать давление.

С.Пархоменко: Это политическая репрессия, это политическое обвинение. Это двое новых политических заключенных

Мы видим выдуманные подставные улики и подставные доказательства. В случае с Иваном Голуновым это были фальшивые фотографии так называемой мастерской или какой-то фабрики по производству наркотиков у него дома, и очень легко было установлено, что это совершенно другие интерьеры, другая квартира не имеют к Голунову никакого отношения.

О.Бычкова

С.Пархоменко

И это демонстративное попрание самой судебной процедуры, когда основной физической уликой являются коробочки, такие контейнеры от киндер-сюрпризов пластмассовые, которые объявляются теми вместилищами, в которых эти ужасные торговцы хранили свои наркотики, но только там нет никаких следов этих торговцев. Там нет их отпечатков пальцев, их ДНК, ничего там нет. Никаким образом не доказано, что они вообще когда-нибудь имели дело с этими пластмассовыми коробочками и держали их в руках, пользовались ими, что-то в них закладывали, что-нибудь из них вынимали.

Или, например, есть показания подруги этой Лии Милушкиной, где она объясняет что-то вроде того, она объясняет, что они обсуждали какие-то события, связанные с какими-то наркотическими веществами, что будто бы, например, такое наркотическое вещество можно использовать в качестве средства для похудания, для такой экзотической диеты.

Надо сказать, что все, кто что-либо свидетельствовал по этому делу, уже в суде отрицали эти свои показания и объясняли, что либо они были не так поняты, либо это было преувеличено, либо доказательства были получены под давлением. Но в любом случае они отказались от этих показаний. У суда нет ничего. Но этого ничего суду хватило, чтобы назначить самой Лии Милушкиной 10,5 лет колонии общего режима с отсрочкой до 24-го года, а ее мужа приговорить к 11 годам реального заключения немедленно, сейчас в колонии строго режима.

Это политическая репрессия, это политическое обвинение. Это двое новых политических заключенных, которые появились в России. И любой политик, которому задают сегодня в России вопрос, есть ли в России политические заключенные и вообще существует ли порядок преследования людей по политическим мотивам за их политическую деятельность — а что такое руководство отделением «Открытая Россия»? Это политическая деятельность, больше никакая. «Открытая Россия» не занималась коммерческой деятельностью, не занималась работорговлей — в чем вы хотите ее обвинить? Она занималась только политикой. Вот за это политическое дело сфабриковано обвинение в сбыте наркотиков в особо крупном размере.

И совершенно в этом нет ничего удивительного, что один из двух, получивший эти огромные сроки — Артем Милушкин там же в суде пытался выразить свой протест, свое возмущение, свое бешенство по этому поводу и свое бессилие, разломав там скамейку в этой клетке, в которой он сидел. Это ужасное трагическое зрелище, которое явно останется таким символом. Не знаю, мне это напомнило финальный эпизод из знаменитого фильма «Пролетая над гнездом Кукушки», где один из героев выдергивает из земли какой-то рукомойник или какой-то рукомойник или какой-то вполне бессмысленный сантехнический предмет для того, чтобы продемонстрировать это ощущение одновременно бессилия, ярости и гнева по поводу того, что произошло. По-моему, это было похоже на эту скамейку. И я вспоминал, действительно, именно это.

И смотреть на это очень тяжело. И я уверен, что люди, которые работали вместе с Артемом Милушкиным и с Лией Милушкиной, не оставят их в этом тяжелейшем положении, и впереди будут еще и европейские суды и выиграны европейские суды, и Россия будет присуждена к штрафам по этим судам, и они получат свою компенсацию. Но кусок жизни у них отнимут, и это, конечно. самое страшное, что может произойти.

И я здесь повторю, что я написал несколько дней назад, что люди, которые впадают в истерику и бесятся по поводу несправедливого судебного решения на Олимпиаде, в результате которого, как они считают, вместо золотой медали российской спортсменке досталась серебряная, они должны помнить, что они живут в стране, где каждый день настоящие судьи принимают абсолютно беззаконные, бессмысленные, бесчеловечные, несправедливые судебные решения, результатом которых становится не замена одной медали на другую, а потерянные годы жизни. Вот сколько у Артема Милушкина отнимут его единственной драгоценной жизни, прежде чем он выйдет оттуда оправданный, прежде, чем он получит свою компенсацию, прежде чем будут заклеймены позором и наказаны люди, которые его сегодня посадили, я верю, что это произойдет, но лет-то этих уже не вернешь.

С.Пархоменко: Господин Шохин отозвал свой иск и побоялся встречаться со мной в зале суда

И вот это судебное решение, которое, действительно, представляет из себя человеческую трагедию, а не судебное решение на Олимпиаде, в результате которого вместо одно штрафного балла было начислено 0.7 штрафного балла и не тот, неправильный человек, как считают эти люди, которые обвиняют этих судей, оказался золотым медалистом.

Это важная трагическая история. И чрезвычайно важно об этом помнить. И мне жаль, что в стране не так много организаций, вот, например, объявленный иностранным агентом правозащитный центр «Мемориал», который ведет учет этих людей, которые методично всякий раз постановление о том, что вот такого-то человека тоже следует считать политическим заключены и приписывают его к этому списку. Многие считают эту деятельность механической: что-то они собирают, сваливают в кучу — а дальше-то что? Что вы дальше собираетесь делать с этими фамилиями?

Ничего, не пропадут. Как-нибудь пригодится этот список. И однажды окажется, что по этому списку принимаются важные решения, связанные и с оправданием этих людей и с наказанием тех, кто отнимал у них куски жизней.

Есть еще одна тема. Она, конечно, выглядит не столь драматичное, хотя, то чрезвычайно важна. Это история о памяти. Меня просят вернуться к ситуации со спором «Последнего адреса» и РСПП. Так задают мне этот вопрос, будто бы есть такой спор. Спора этого нет. Есть атака РСПП, государственной официозной организации. По статусу она не государственная, но по существу государственная несомненно. У нее есть два начальника. Одного зовут Александр Шохин, другого зовут Владимир Кузьмин. Это президент и исполнительный вице-президент этой организации, которые в какой-то момент по каким-то неясным причинам — многие считают, что собирались выслужиться перед начальством, собирались понравиться начальству, обирались продемонстрировать, что они в политическом тренде, что они умеют угадывать волю начальства. Так большая часть людей, которые комментируют эти события, объясняют их поступок. Они оказались во главе целого движения, целой пропагандистской операции, направленной на дискредитацию и очернению гражданского проекта под названием «Последний адрес», к которому я имею некоторое отношение.

Я в свое время был одним из тех, кто регистрировал фонд под названием «Последний адрес», я один из координаторов этого движения, один из активистов этого движения. И очень горжусь этим. Это гражданский проект, который занимается тем, что размещает на домах в российских городах маленькие, размером с почтовую открытку таблички людей, которые были невинно репрессированы в 20-е, 30-е, 40-е и 50-е и так далее годы, в годы советской власти. Впоследствии эти люди были реабилитированы, государство признало их невиновными, государство признало свои обвинения бессмысленными, свои наказания несправедливыми.

Вот чем занимается это движение. И в какой-то момент против него выступил РСПП. Поводом был спор по поводу того дома, который занимает офис РСПП. Дальше было много лжи, много вранья по поводу тех конкретных людей, чьи имена должны были появиться на табличках. Это были люди, которые жили в этом томе, в котором находится РСПП. Они были объявлены и палачами и стукачами и сволочами, и чего только про них не было сказано. И было сказано, что их родственники, например, «не хотят ворошить прошлое» — это цитата.

Были написаны и опубликованы отвратительные совершенно статьи за подписью этого самого исполнительного вице-президента, одна из которых называлась «Конвейер «Последнего адреса» нужно остановить».

С.Пархоменко: Шойгу создал организацию, в которой никто даже не посмеет пытаться бороться с лесными пожарами

А потом случилась совсем удивительная вещь. Они подали в суд. Но они подали в суд не на «Последний адрес» и не на меня, который отстаивает позицию последнего адреса публично, а на «Эхо Москвы», в эфире которого прозвучало это мое пояснение. Это позорный акт, на который, несомненно, люди, которые подписали этот иск, руководители РСПП не имели права, потому что по внутренним документам, по внутреннему распорядку РСПП они обязаны были получить соответствующее решение руководящих органов, в частности, там бюро правления. Но они это сделали на свой страх и риск, надеясь, что их отношения с начальством, как я понимаю, перевесят тот проступок, вполне себе негодяйский, который они, таким образом, совершали, ополчаясь на этот гражданский проект и требуя его остановить и возводя клевету на людей, который однажды уже были невинно погублены и перед которыми потом государство извинилось, реабилитировав их.

Мне очень жаль, что этого суда не будет. Вчера выяснилось, что РСПП формально отозвал этот иск. Я бы очень хотел — я много раз говорил об этом и писал, — что я хотел бы встретиться с господином Шохиным в зале суда для того, чтобы задать ему все эти вопросы. Главный вопрос: зачем он это делает? Чтобы уже не догадки какие-то строить, а услышать от него, в чем его, с его с точки зрения, смысл борьбы с гражданским проектом, направленным на укреплении исторической памяти — памяти о невинно погубленных людях. Я хотел бы спросить это у него в зале суда.

К сожалению, не спрошу, потому что господин Шохин отозвал свой иск и побоялся встречаться со мной в зале суда, несмотря на то, что довольно-таки, надо сказать, борзо выступал публично, говорил, что «это подсудное дело, что делает этот Пархоменко, что мы его… что мы ему…» и всякое такое. Но, я думаю, что его собственные коллеги по руководству союзом, по бюро правления РСПП, я думаю, что они ему вправили этот орган, который у других людей называется мозгом, у него, не знаю, может быть, тоже. Что-то такое они ему вправили, какую-то часть тела вывихнутую они поставили на место, в результате чего он отозвал этот иск. А жаль. Я бы с удовольствием обсудил с ним в зале суда.

Я, кстати, повторяю, что я и в любых других обстоятельствах готов с ним это обсуждать. Можно в эфире «Эхо Москвы», можно в эфире любой другой Российской Федерации, лишь бы это не было подвергнуто какой-либо цензуре или каким-нибудь предварительным ограничениям. Я хотел бы публично спросить у него, зачем, он это делает и о чем он в этот момент думает и выслушать его ответ. Он мне должен этот ответ.

И хотя руководство «Эха Москвы» в лице главного редактора Алексея Венедиктова заявило, что инцидент исчерпан и что руководство «Эхо Москвы» удовлетворено этим. Ну, формально они имеют на это право, ведь иск был против «Эха Москвы», меня вообще не было в этом иске. Есть мои слова, есть мои цитаты из того, что я говорил, но меня нет, моего имени нет.

«Эхо Москвы» удовлетворено, а я нет. А я считаю, что на гражданский проект «Последний адрес» была возведена клевета, он был обижен, оскорблен, обвинен несправедливо, и, на мой взгляд, РСПП, члены его правления и лично его президент господин Шохин и его исполнительный вице-президент господин Кузьмин должны мне, моим коллегам, моим друзьям, другим участникам этого проекта, тем, кто работает по всей стране — больше 50 городов сегодня в России устанавливает эти таблички, их уже сильно больше 1100, может быть, даже уже 1200 установлено в России, — нам всем вы должны ваш извинения. И мы рассчитываем их получить и постараемся получить.

С.Пархоменко: Нет никаких сомнений, что эти пожары имеют свою экономическую подоплеку

Ну вот, это был некий долг, который я должен был исполнить перед теми, кто меня настойчиво спрашивает об этом деле и просит прокомментировать, чем оно кончилось. Формально кончилось так, а неформально продолжается. И будет продолжаться до тех пор, пока извинения не будут получены.

Наконец, последний сюжет, о котором я хотел бы поговорить в этой программе, тоже очень страшный. Что-то программа в этот раз получилась довольно трагическая. Я говорю о лесных пожарах в российской Сибири, в Якутии.

Я бы вот о чем хотел напомнить. Я хотел напомнить, что в России существует организация под названием МЧС. И во главе этой организации на протяжении 20 с лишним лет стоял один и тот же человек. он стал руководителем, правда, тогда не министерства, а какого-то комитета или комиссии, я уже не помню, в общем, первой такой праорганизации в апреле 91-го года в России он стал руководителем этого, а перестал формально этим руководить, хотя, как говорят люди понимающие, полностью сохранил контроль над этой организацией, перестал этим руководить в мае 12-го года. То есть 21 год он управлял этим.

Господин Шойгу выстраивал систему борьбы с чрезвычайными организациями в России. Он создал организацию, в которой никто даже не посмеет пытаться бороться с лесными пожарами, которая занята сегодня тем, что публично отстаивает свое право этого не делать, объясняя, что это никому не нужно, это не принято, это не даст никакого результата, что это тайга, в которой все равно никто не живет так далее. Почему в этой тайге, в которой никто не живет, мы бесконечно обнаруживаем разные населенные пункты и слышим сведения о том, как горят дома, как люди остаются без крова, как горят сельскохозяйственные угодья, как погибают люди, которые на свой страх и риск пытаются бороться с этим пожаром, который захватил уже десятки миллионов гектар в тайге?

Нет никаких сомнений, что эти пожары имеют свою экономическую подоплеку. Важно помнить, что нынешний 2021 год — это последний год, в котором разрешено осуществлять самый простой, самый примитивный, самый доступный и самый подверженный разного рода злоупотреблений и мафиозному контролю вид заготовки и экспорта древесины — экспорта так называемого кругляка, то есть просто бревен, самого примитивного, что только можно. Спилили дерево, в лучшем случае освободили его от веток и повезли его на экспорт.

Это в 2022 году будет уже невозможно. Последний поезд уходит сейчас, в этом году. Совершенно очевидно, что это сопряжено с варварской эксплуатацией лесов, с бесконечным воровством, с отсутствием какой-либо отчетности по этому поводу, отсутствием налоговых платежей по этому бизнесу. Нет ничего удобнее, чем пожар для того, чтобы скрыть эти злоупотребления. Это прекрасное универсальное и очень эффективное средство. Сколько было заготовлено, сколько было вырублено, сколько было вывезено, сколько было отправлено, сколько было оплачено, за что были заплачены пошлины — а бог его знает. Все сгорело. На этом месте — пепелища, ничего не найдешь.

Это знаете, как со знаменитыми пожарами на складах армейских боеприпасов, которые случаются время от времени и обычно случаются именно тогда, когда приходит время очередной ревизии и выясняется, что хорошо бы выяснить, а там оставалось вообще что-нибудь на этом складе или нет? Вот точно так же хорошо бы выяснить, а там оставалось, на этих лесных выработках в Якутии и возле населенных пунктах, которые теперь горят?

Создание целого министерства, смысл которого заключается, в том, чтобы объяснять публике, что оно ничего не может сделать — это фирменный стиль Сергея Кужугетовича Шойгу. Это его главное жизненное достижение. Это то, что у него хорошо получилось. Он 21 год руководил министерством, которое не может выполнять свои обязанности в России.

С.Пархоменко: Шойгу 21 год руководил министерством, которое не может выполнять свои обязанности в России

Сегодня он очень оживился. Я много раз говорил об этом, я вам советую, если интересно, посмотреть стенограммы наших передач за прошлые годы. Это очень просто сделать при помощи гугловского поиска поискать фамилию Шойгу, упоминаемую в программе «Суть событий». Она упоминается в последние годы все время в одном и том же контексте. Господин Шойгу сидит в кустах и ждет момента, когда он вылезет в качестве преемника. Он человек, который серьезно может претендовать на то, чтобы прикрыть отход людей, которые организовали путинский режим тогда, когда им придется отходить. Он сегодня сильно активизировался, и это неспроста.

О.Бычкова

*

организация признана российскими властями экстремистской, иноагентом и запрещена в РФ