Суть событий - 2011-05-13

С.ПАРХОМЕНКО: 21 час и 10 минут в Москве, это программа «Суть событий», добрый вечер, я – Сергей Пархоменко. Как обычно по пятницам обсуждаем с вами важнейшие события недели. Во всяком случае, те события, которые мне представляются важнейшими. Вы уж извините, но поскольку ведущий программы я, то, наверное, нет ничего удивительного в том, что именно я определяю ее тематику. Правда, ориентируюсь при этом на множество сигналов, которые от вас поступают. Прежде всего у вас есть возможность отправить мне SMS-сообщение на номер +7 985 970-45-45. И есть еще множество всяких возможностей, которые предоставляет наш сайт, echo.msk.ru. Можно заранее, еще до начала передачи отправлять мне вопросы – я обязательно их перед программой читаю, и довольно часто пользуюсь ими как такими, направляющими какими-то вехами при выборе тем для передачи. Там же можно, собственно, посылать что-то вроде этих самых SMS-сообщений, только без телефона, а прямо с сайта. Там же можно смотреть многоканальную видеотрансляцию – она называется «Сетевизор» - прямо на первой странице нашего сайта вверху вы увидите соответствующую ссылку. Очень легко это все подключить, сейчас все это уже работает.

Вот, к сожалению, сегодня не работает обычная наша, такая, одноканальная, однокамерная трансляция RuTube (чего-то такое у нас тут не получилось), но ничего страшного – я думаю, что вот этот многоканальный способ вполне ее заменяет.

Знаете, я довольно часто получаю, в частности, тогда, когда читаю вопросы, которые задают мне перед программой, получаю разного рода упреки от слушателей по поводу того, о чем именно я не сказал. Некоторые выстраивают всякие сложные конспирологические схемы, что, вот, «Эхо Москвы» или такой-то ведущий не упомянул об этом, а потом не упомянул о том, а потом почему-то умолчал на эту тему, а потом почему-то не сказал ни слова на ту тему. И, вот, за этим за всем есть какие-то большие, важные события.

Ну, например, пару передач тому назад в ту пятницу, которая произошла вскоре после ликвидации Усамы Бен Ладена, один балбес в интернете построил и опубликовал целую сложнейшую диссертацию такую по поводу того, чем объяснить, что я не посвятил свою программу этой самой операции американского спецназа – там были большие, сложные выводы по этому поводу о том, кто именно мне запретил об этом говорить (не мне, конечно, а «Эхо Москвы»), кто именно заказал это молчание, о чем в точности свидетельствует это молчание и так далее.

Ну а потом тут в программе «Перехват» Бунтман с Венедиктовым целый час, не останавливаясь, про это разговаривали и, по-моему, Юлия Латынина на той же неделе про это говорила. В общем, бесконечно это все здесь происходило по этому поводу. Интересно, куда девался этот человек со всеми его построениями в этот момент и что осталось от его теории?

На самом деле, все очень просто. Я выбираю темы для этой программы не механически, не потому, что, вот, раз случилось, я обязан. Я считаю, что я совершенно ничего не обязан. Мне кажется, есть какие-то вещи, которые можно обсуждать очень долго и очень подробно, и, что называется, лишнего не будет, потому что все равно остается, что обсуждать. А в каких-то ситуациях мне кажется, что мне особенно добавить нечего и что, в общем, коллеги, вполне с этим со всем разобрались и совершенно мне не нужно как-то лезть в этот их большой разговор. А какие-то вещи, наоборот, остаются совершенно в тени, остаются совершенно не обсужденными здесь, не оцененными и их реальное значение для нашего завтрашнего дня не выявляется как-то, не становится понятно людям, которые даже иногда очень внимательно следят за событиями, следят за новостями и как-то отслеживают множество разнообразных источников информации и в интернете, и на радио. Ну, телевидение перестало быть источником информации на протяжении последних нескольких лет – оно источник только для всяких размышлений и соображений относительно того, в какую сторону эта информация искажается так или иначе, и, вот, к чему бы это могло быть и так далее. Тоже интересное занятие, но, я бы сказал, такое, немножко специфическое.

Так вот, одно из важных событий прошлой недели – это объявление о том, что у Путина будет... Нет, вы не подумайте, я не буду говорить про этот самый Фронт, мне, в общем, про него сказать нечего кроме того, что, я думаю, что бóльшая часть людей, которые сейчас выступают за создание этого самого Народного фронта, на самом деле, задумываются с наибольшей напряженностью, что ли, не о фронте как раз, а о тыле. Именно тыл этого Фронта их интересует. В этом тылу так много всякого интересного как обычно во всяких тылах бывает. Знаете, тыловые крысы – они всегда выигрывают от войны, наживаются на ней, жиреют на ней. Вот и на этом фронте, точнее, на этом тыле тоже кто-нибудь разжиреет.

Так вот, не про этот Фронт я буду говорить, я буду говорить про то, что Владимир Путин заявил, в сущности, о том, что у него будет свое отдельное Сколково. Будет отдельное у него Агентство стратегических инициатив, которое, в сущности, должно стать конкурентом вот этому самому сколковскому проекту. Немедленно прозвучало колоссальное количество комментариев на этот счет, и все они, в общем, или почти все сводились к тому, что когда создается такая, большая касса, в которой выдают деньги пильщикам этих денег, нехорошо, когда в этой кассе всего одно окошечко. Вот, значит, будет теперь 2 окошечка в этой кассе, откуда можно будет вынимать разного рода собираемые с большого российского бизнеса в принудительном порядке пожертвования и делить их между достойными джентльменами.

Тем временем так получилось на этой неделе, что мне пришлось разговаривать с несколькими людьми совершенно по отдельности и абсолютно вне всякой связи один разговор был от другого, разговаривать на всякие научные темы. И один мой старый знакомый, старый знакомый, потому что я очень давно читаю в интернете, в Живом журнале его прекрасные всякие тексты, наконец, воочию передо мной предстал и, вот, довелось с ним познакомиться, обнаружить в нем живого человека с именем и фамилией. Оказалось, что он как раз ученый, что он химик, работает в одной крупной фармацевтической компании, заведует там довольно крупным таким, научным, химическим подразделением. И, вот, он как-то очень печально, очень грустно, очень безнадежно говорил о том, как тяжело ему, ученому, который последние уже много лет борется с собой и со своими близкими, и с желанием бросить это все и уехать. И даже он какое-то время прожил в Калифорнии, ну, вот, показалось ему, что, все-таки, эта жизнь не для него. Он вернулся, и, вот, теперь раздумывает над тем, правильно ли он поступил.

Так вот он говорит мне: «Невозможно совершенно слушать про это одно Сколково, другое Сколково. Какая, все-таки, это отчаянная бессмыслица. Вот, даже вокруг Москвы есть по меньшей мере 5 умирающих научных городов, городов, которые были специально построены для того, чтобы быть в научном смысле передовыми, для того, чтобы развиваться интенсивно, для того, чтобы в них собирались люди, связанные так или иначе с наукой и с передовыми технологиями, с инновациями (тогда, правда, таких слов никто особенно не произносил). А, вот, сегодня эти города фактически лежат в руинах. И, вот, любой из них возьми и приведи в порядок. Не надо никакого заново Сколково, не надо никакого второго вот этого Агентства стратегических инициатив. Выбирай – или Пущино, или Черноголовка, или Протвино, или Зеленоград, или Троицк. Вот, 5 названий только вокруг Москвы. А сколько таких мест вокруг других больших городов? Есть еще и Дубна, есть еще Обнинск, есть еще Новосибирский Академгородок. Почему не взять одно из этих мест, уже готовое, уже такое, согретое, надышанное, намоленное в научном смысле этого слова, если можно совмещать такие понятия, почему не попробовать там возродить какую-то жизнь, почему не поднять там какую-то энергию?» Да очень просто: оттуда воровать неудобно.

А спустя несколько дней произошел совсем другой разговор. Даже не разговор. Вот, я получил письмо. Получил его вчера утром от совершенно незнакомого мне человека. Он назвал мне свое имя и фамилию, представился доктором физико-математических наук, ведущим научным сотрудником одного большого российского научного учреждения. И, вот, он мне пишет: «17 мая состоится заседание совета Российского фонда фундаментальных исследований РФФИ (я-то всегда думал, что РФФИ – это Российский фонд федерального имущества. Нет, ничего подобного: Российского фонда фундаментальных исследований), на котором планируется обсудить проект нового устава этого фонда. Это на первый взгляд рядовое бюрократическое событие может окончательно добить фундаментальную науку в стране и лишить Россию последней надежды занять место в ряду государств с инновационной экономикой. Дело в том, что этот фонд распределял единственные честные деньги на науку в стране. И, вот, наконец, пильщики придумали, как их пилить».

Я заинтересовался всей этой историей, стал читать разные тексты – их в последнее время довольно много, как выяснилось, было опубликовано на разных интернет-сайтах, где так или иначе обсуждаются всякие научные проблемы. Выяснилось, что научный наш муравейник, точнее, его остатки очень как-то разворошило вот это вот известие о реформе Российского фонда фундаментальных исследований. И люди, которые по-прежнему пытаются делать науку в России, не просто обеспокоены, а они воспринимают это как какое-то личное горе.

Я полез в разные цифры и обнаружил удивительную ситуацию. В сущности, этот фонд распределяет очень небольшие деньги. Вообще, на науку в России, как мы с вами знаем, очень немного денег ассигновано, несмотря на все бесконечные разговоры на этот счет. Но, вот, после всех последних поправок, насколько я понимаю, расходная часть российского федерального бюджета составляет 11 триллионов рублей 22,5 миллиарда и еще какие-то копейки. Из них 227 миллиардов – ну, посчитайте, разделите одно на другое, увидите, что проценты совсем небольшие – 227 миллиардов отдано на то, что называется «гражданская наука», то есть за вычетом всяких сугубо военных исследований.

Вообще, считается, что на инновационные расходы, вот то, что связано с разного рода исследованиями, с разного рода таким, научным прогрессом российский бюджет отдал 4,5%. Конечно, довольно жалобная цифра сама по себе, но и в ней, если посмотреть на то, что идет, собственно, в фундаментальную науку внутри этих расходов, что из расходов на фундаментальную науку распределяется с помощью такого рода фондов как этот Российский фонд фундаментальных исследований. Так вот деньги, оказывается, совсем небольшие, хотя приличные. Вот этот самый РФФИ распоряжается суммой в 6 миллиардов рублей. Нехило, между прочим. Это по нынешнему курсу примерно 215 миллионов долларов. Вот эти самые 6 миллиардов рублей раздаются маленькими грантами. На самом деле, ну, по нынешним временам какими-то просто смехотворными: 200 тысяч рублей, 300 тысяч рублей, редко чуть-чуть больше. Получает обычно это группа ученых, иногда там из 10 человек, расходуется это на небольшие прибавки к зарплате (часть этих денег) – ну, это, в общем, единственный способ удержать в стране относительно молодых людей, которые в противном случае просто уедут поголовно. Но вот чуть-чуть удается прибавить. Кроме того, для ученых, все-таки, очень важно поддерживать контакты со своими коллегами и внутри страны, и за рубежом, очень важно ездить. Поэтому часть этих денег обычно расходуется на разного рода передвижения, на участие во всяких научных конференциях, иногда даже на организацию здесь каких-то научных мероприятий, ну, всякое приобретение научной литературы. Понятно, что при таких суммах речи, например, о том, чтобы покупать какое-то серьезное оборудование, не идет. В общем, это такие, вспомогательные деньги.

Но! Надо сказать, что эти деньги научное сообщество очень ценит, потому что это, в сущности, последние деньги, которые ученые распределяют, как бы, сами в соответствии с какими-то естественными для науки, такими, очень логичными для нее самой критериями. По существу, этот фонд работает так, как работают очень многие западные фонды, когда решение о вручении гранта на научные исследования той или иной исследовательской группе принимается в результате такого, довольно сложного голосования, там, с начислением баллов, с определением потом лидеров, с выделением из этих лидеров той группы, которая достойна этого самого гранта. И голосование это ведет самое же научное сообщество. То есть потенциальные получатели вообще грантов голосуют за своих коллег. Понятно, что это голосование там специально устроено таким образом, чтобы нельзя было проголосовать за себя – это там специально процедура эта предусматривает и от этого гарантирует. Понятно, что эта процедура защищена от всяких побочных соображений, поэтому голосование там ведется анонимным образом и, собственно, личность подателя этой заявки – она спрятана. Ну, в ряде случаев там можно догадываться. Если это какое-то исследование, достаточно редкое по направлению и о нем, собственно, все знают, то можно как-то более-менее понять, кто это. Но, в общем, так работают лучшие и наиболее авторитетные научные фонды в мире. Принимаются во внимание всякие существенные для науки соображения: реальный инновационный потенциал этих исследований, количество научных статей и то, где эти научные статьи по этому поводу появились, насколько авторитетны эти издания, часто ли на них ссылаются, каким образом именно на них ссылаются. В общем, есть критерии, которые позволяют ученым в своей собственной среде отличить жулика от, действительно, талантливого, глубокого, знающего человека. И именно таким образом распределялись эти деньги.

Теперь эта история кончается. Теперь, вот, собственно, на днях, 17 апреля будет, по всей видимости, принят новый устав этого фонда, и в этом уставе будет сказано, что фонд финансирует не те научные исследования, которые научное сообщество считает нужным (а речь идет, я подчеркиваю, о фундаментальных научных исследованиях), а те, которые, собственно, в реальности двигают науку вперед, те, которые заряжают общество и не только ученых, а общество в целом заряжают какой-то особенной энергией, каким-то очень важным потенциалом развития. Так вот, фонд будет заниматься не тем, что само научное сообщество считает нужным развивать, а тем, что велело поддержать правительство.

Вот, люди, которые очень обеспокоенно об этом пишут, они сообщают о том, что вот такие... Я для того, чтобы не ошибиться, сейчас просто прочту вам несколько цитат из того, как это было, и как это стало. Вот теперь в этом самом уставе, в том уставе, который был принят еще в 1992 году, в этом уставе сегодня можно прочесть следующее: «В своей деятельности фонд придерживается принципа предоставления ученым права свободы творчества, выбора направления и методов проведения фундаментальных научных исследований». Или, например, в этом уставе было сказано так: «Фонд вправе самостоятельно выбирать области исследований, распределять небюджетные средства и утверждать распределение ассигнований, выделяемых из федерального бюджета, по областям науки и проектам на конкурсной основе». Вместо этого в этом уставе будет сказано следующее – что фонд занимается поддержкой фундаментальных научных исследований, способствующих реализации утверждаемых правительством РФ приоритетных направлений развития науки и технологий. А также критических технологий, стратегической модернизации экономики РФ.

Таким образом, мы с вами понимаем, что для того, чтобы получить грант даже вот в этом маленьком последнем фонде, распределяющем очень небольшие деньги... Впрочем, по широкому кругу людей. Из этих 6 миллиардов, которыми в 2011 году распоряжался фонд (а надо сказать, что в 2011 году он получил и так больше, чем вдвое меньше, чем в его распоряжении было в прошлом году, то есть и так деятельность его очень сильно ограничивается). Так вот, из этих 6 миллиардов он раздал деньги на почти на 6200 грантов очень понемножку, очень небольшими порциями.

Так вот теперь для того, чтобы получить эти деньги, нужно будет получить одобрение правительственного чиновника. Одобрение правительственного чиновника получается в сегодняшней РФ за откат, за то, что существенная часть этих денег этому самому чиновнику возвращается, что сумма оказывается, как это теперь принято говорить, распилена.

До сих пор Российский фонд фундаментальных исследований умудрялся этого избежать в значительной своей части. Мы поговорим об этом чуть подробнее во 2-й половине программы. Знаете, мне совершенно не жалко употребить эфирное время на такую тему, на тему, о которой почти не говорили на этой неделе. И я уверен, не много будут говорить на следующей, когда, собственно, произойдет это событие, печальное событие 17 мая, на самом деле, неотвратимое. Но мне кажется, мы с вами должны знать, что с этим происходит, и понимать суть этого события. На этом месте я прервусь и вернусь к этой теме после новостей в программе «Суть событий» со мною, с Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С.ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 почти минут, это вторая половина программы «Суть событий». Я – Сергей Пархоменко, вы слушаете радио «Эхо Москвы». И на радио «Эхо Москвы» можете написать SMS-сообщение +7 985 970-45-45, вот на этот номер – оно немедленно появится передо мною на экране. Можете отправить такое же сообщение, но только не SMS, а прямо напрямую с нашего сайта echo.msk.ru. Там же на сайте можно смотреть видеотрансляцию того, что происходит в студии, и там же можно, кстати, и слушать радио по старинке, знаете, без всякого видео, только звук.

У меня здесь спрашивает один из тех, кто как раз воспользовался этой возможностью посылать сюда смски. Спрашивает у меня Владислав: «А почему, собственно, реформирование устава Российского фонда фундаментальных исследований вы считаете неотвратимым событием? Кто его инициировал?» Да, мы говорили с вами, я говорил здесь в эфире в 1-й половине программы о событиях, которые ожидают последний, в сущности, относительно крупный, хотя, на самом деле, очень небольшой фонд, распределяющий деньги на фундаментальные исследования, научные исследования в России и распределяющий их, в сущности, с участием самих же ученых, самой же научной общественности. И мы говорили о том, что 17 мая, по всей видимости, с этой деятельностью будет покончено – этот фонд будет полностью контролироваться правительственными чиновниками, которые, наконец, придумали, как прибрать к рукам и эту мелочевку. Инициировал это все, собственно, научный совет этого самого фонда, тот самый научный совет, который будет рассматривать эти поправки и несомненно их примет – я нисколько в этом не сомневаюсь.

Есть там административный орган, который фондом управляет. Во главе его находится Владислав Панченко, довольно известный, так сказать, научный генерал в российской науке. И, вот, я абсолютно убежден, что остановить этот процесс, на самом деле, не удастся.

Еще один из наших слушателей пишет мне довольно неожиданную на фоне всего того, что я здесь говорил, такое благостное и прекрасное по поводу этого фонда, который раздает деньги ученым по выбору самих же ученых, самого же научного сообщества, пишет мне следующее один из наших слушателей: «РФФИ давно превратил серьезные школы в банды научных мародеров. Надо их гнать к черту вместе со всем экспертным советом, который, видимо, без Берия...» Ну, в общем, дальше обрывается, но, видимо, дальше что-то такое имел в виду автор, что, вот, Берия бы их всех, конечно бы, прибрал к рукам и как-то держал вот так вот в кулаке, а теперь они разгулялись.

Что, собственно, имеет в виду наш слушатель, чего он так ярится? А я знаю, чего. Это не потому, что мы с ним думаем разные вещи об одном и том же. А потому что мы с ним говорим, в сущности, о разных аспектах деятельности этого одного и того же фонда. Там есть одна очень интересная история. Вот, из этих 6 миллиардов небольшая, казалось бы, сумма, которая находится в руках этого фонда... Ну, какой-то процент, надо сказать, довольно существенный идет на содержание просто самого фонда, на организацию вот этого механизма раздачи денег. Ну, это неизбежно. Можно эти расходы увеличивать, можно сокращать. В данном случае, на мой взгляд, они довольно не маленькие. Но в таком, относительно приемлемом проценте. Без них, совсем уж без таких расходов обойтись нельзя.

Но некоторое время тому назад в 2009 году руководители этого фонда, вот те самые большие научные генералы, начальники крупных, поддерживаемых государством и одобренных правительством всяких академических институтов, а именно они составляют совет этого фонда, запустили внутри него некоторую специфическую программу. Эта программа называется «ОФИМ». «ОФИ» – это ориентированные фундаментальные исследования, а «М» - это значит мультидисциплинарные. То есть, вот, среди всей фундаментальной науки можно выбрать какие-то такие исследования, которые особенно фундаментальные и которые особенно важны, и которые еще и связывают несколько разных научных дисциплин.

Так вот, в рамках этой программы довольно значительная часть денег фонда, чуть меньше миллиарда распределялась уже никаким не научным сообществом, никакими не учеными, которые голосовали, как бы, друг за друга и в некотором роде сами за себя. То есть в смысле за таких же как они. Нет, эти деньги распределялись самим же этим самым научным начальством, руководителями вот этих самых научных институтов. Они придумали схему абсолютно закрытую, абсолютно за непрозрачной ширмой распределять эти деньги, надо сказать, большими порциями. Тоже не безумно большими, но, в общем, довольно существенными по сравнению с теми небольшими грантами, совсем небольшими, которые раздавал, в основном, этот фонд. Так вот, они свой миллиард раздали.

Поразительным образом, вот, по состоянию на позавчерашний день, когда один из довольно известных таких, научных публицистов, его зовут Евгений Онищенко, научный сотрудник ФИАН, Физического института Академии наук и один из основателей сайта scientific.ru, он опубликовал на эту тему свою статью. Так вот, по состоянию на позавчера он писал: «Особенностью этого конкурса является формулировка организаторами достаточно узкой тематики, в рамках которой должны отбираться заявки. Глядя на формулировки этих тем, специалисты часто заранее могли сказать, под кого конкретно сформулирована данная тематика, то есть кто назначен быть победителем. К сожалению, проверить справедливость этих догадок невозможно. Насколько мне известно, вопреки стандартам работы Российского фонда фундаментальных исследований, списки победителей конкурса по этой программе ОФИМ 2009 года (на дворе 2011-й, по существу середина 2011 года) до сих пор не опубликованы. Видимо, есть что скрывать», - пишет он.

Послушайте, это очень знакомая ситуация, правда? Это то самое, о чем мы с вами слышим, когда в очередной раз начинается скандал по поводу какого-нибудь государственного конкурса на закупку чего-нибудь невообразимого, когда вдруг объявляется конкурс на закупку... Помните, была такая чудесная история? Для какого-то большого начальника МВД кровати из красного дерева, отделанные белой тисненной кожей с золотыми шишечками размером 5 см, на резных ножках с изображением лилий и лотосов, и так далее. И описание этой кровати таково, что ты точно понимаешь, что человек, который составляет условия этого конкурса, он уже точно знает, какую кровать он купит, он уже точно знает, кому именно он отдаст эти несусветные бабки за эту кровать, которая непонятно почему должна за служебные деньги быть приобретена для какого-то генерала МВД. И это совершенно конкретная имеется в виду кровать.

Вот, на самом деле, это совершенно очевидный признак вот этого самого распила, очевидный признак откатного конкурса, когда, глядя на формулировку задачи, ты точно знаешь, для кого эта формулировка составлена, и кто в этой ситуации выйдет победителем. И можно уже и не объявлять победителя конкурса, потому что и так совершенно очевидно, кому эти деньги достанутся. Вот так раздавались деньги, часть пока вот этих самых денег Фонда фундаментальных исследований и именно об этом пишет наш слушатель. Действительно, вот у этой программы абсолютно чудовищная репутация, репутация такой специальной откатной конторы. Вот так будут распределяться теперь все деньги Российского фонда фундаментальных исследований, судя по тем изменениям в уставе, которые 17 мая будут приняты. Наконец, было придумано, как прибрать к рукам эту мелочевку, превратить всю деятельность фонда вот в такую вот откатную контору и вести это вот таким вот путем.

Почему я так подробно говорю об этой ничтожной ерунде, об этих маленьких денежках, об этой, в общем, маленькой проблемке очень небольшой группы российских граждан, которая касается, в общем, очень ограниченного сообщества российских ученых, занимающихся фундаментальными исследованиями? А потому, на мой взгляд, что вот в этой истории отражаются какие-то очень важные моральные вещи. Люди должны верить в то, что даже если сегодня существует проблема, даже если сегодня дела обстоят не очень хорошо, хотя бы теоретически это возможно. Механизм, в принципе, существует, люди должны видеть это воочию. Вот, роль этого фонда заключалась в значительной степени в том, как пишут, собственно, сегодня люди очень обеспокоенные, огорченные, а некоторые разъяренные тем, что эту маленькую игрушку у них отнимают и закрывают, так вот роль этого фонда заключалась в том, что он создавал у людей ощущения, что вообще-то в российской науке существуют честные деньги. Ну, хоть какие-то, ну, хоть где-то. Вообще, в целом, в принципе, можно, если очень захотеть, получить деньги по-честному, получить за то, что ты занимаешься серьезными и интересными научными исследованиями, получить на то, чтобы продолжать эти исследования, а не на то, чтобы украсть эти деньги. Получить их сполна, а не разделив их в чудовищной пропорции. Эти самые откаты в научной сфере сегодня и в околонаучной, в технологической сфере достигают 80-85-95 процентов, когда, в сущности, вся сумма отправляется человеку, который принимает решения и он, так сказать, дает на чай тем, благодаря кому он эти деньги сумел украсть. Вообще, совершенно невообразимые вещи.

Вот этот мой собеседник, которого я упоминал в начале программы, этот самый химик из одного фармацевтического предприятия рассказывал мне о том, что, собственно, происходит сегодня в российской фармакологии и в российской фармацевтической промышленности. Рассказывал поразительные истории о том, откуда берется и, там, в чем заключается производство анальгина, которое он видел своими глазами на одном из крупных российских фармацевтических предприятий.

Производство анальгина заключается в следующем. Со склада привозится большая бочка, на которой написано «Анальгин» - эта бочка привезена из Китая. Вскрывают эту бочку и начинают из этой бочки выделывать хорошо известные там таблетки с анальгином, добавляя туда крахмал, лактозу, сахар, какой-то клей, чтобы они держались, упаковывая это все в пластмассовые эти вот пачечки с пакетами, запаковывая это фольгой, надпечатывая на этой фольге какие-то буковки и так далее. Вот это и есть сегодня наукоемкое, высокотехнологичное, инновационное производство в сегодняшней России. А откуда возьмется другое? Деньги-то все украдены. Деньги украдены или распилены вот таким образом, как теперь они будут распиливаться в этом самом российском фонде, в остатках, в руинах, я бы сказал, на могиле Российского фонда фундаментальных исследований.

Мне кажется, что вот такого рода события носят очень глубокий символический характер. Мне кажется, что именно в этот момент люди говорят: «Да пропади оно пропадом». Именно в этот момент люди собираются, уезжают, именно в этот момент люди начинают говорить об образовании своих детей в терминах эвакуации. Они начинают говорить: «Я эвакуировал детей учиться». Вы никогда этого не слышали? Я слышу это все чаще и чаще. Когда речь идет о спасении, речь идет о «давайте мы их как-то от этого избавим» и так далее, вот такие употребляются слова. Речь идет, на самом деле, о своей стране, речь идет о родине, когда у людей переключается в мозгу отношение к родине? Вот в такой момент, вот, в тот момент, когда у них отнимают последнее абсолютно хладнокровно, абсолютно цинично. Когда вся система уже выстроена.

Тут у меня опять один из слушателей спрашивает: «Не поняла, - пишет одна из наших слушательниц, - 222 миллиарда рублей выделяется на науку, из них 6 миллиардов рублей на научное творчество (что одно и то же), а 216 миллиардов рублей куда идут?» - спрашивает она и ставит 3 вопросительных знака. А вот туда они и идут. Они идут на другого рода исследования, на исследования, одобренные правительством.

Мы знаем, на самом деле, в чем в точности заключаются эти программы. Вот, замечательный ученый и журналист, один из основателей и главный редактор замечательной научной газеты «Поиск», которая выходит в городе Троицке под Москвой в одном из вот этих забытых наукоградов, тех, которые не удостоились того, чтобы сделаться центром российских инноваций ни от одного нашего национального лидера, ни от другого нашего национального лидера. Они другим заняты, что один, что другой. Они прорезывают очередные окошечки очередных касс в своем, так сказать, операционном зале. Так вот, этот человек, о котором я говорю, его зовут Борис Штерн. В своей небольшой какой-то очень горькой заметке, посвященной этому же самому событию, некоторое время тому назад написал: «А что такое «утверждаемые правительством РФ приоритетные направления развития науки и технологий»? Вот они как есть: безопасность и противодействие терроризму, живые системы, индустрия наносистем и материалов, информационно-телекоммуникационные системы, перспективные вооружения, военная и специальная техника, рациональное природопользование, транспортные, авиационные и космические системы, энергетика и энергосбережение.

Каждое из этих направлений звучит неплохо. Чего плохого в энергетике и энергосбережении? Но только здесь нет главного – здесь нет большого научного прогресса, здесь нет великих научных идей. За это не дают нобелевских премий не потому, что жалко, не потому, что нобелевский комитет плохо соображает, а потому что наука растет не тут, наука движется не этим. Этим движется промышленность, собственно, технологии. Вот, на основе этого можно устраивать такие чудесные истории как недавнее, помните, представление премьер-министру нового российского супер iPhone’а, в котором, как выяснилось, во-первых, нет ничего российского (он весь полностью сделан в Китае), во-вторых, он чудовищного размера, несусветного веса, стоит колоссальные бабки, а главное, просто не работает.

И это была абсолютно поразительная история по той наглости, которую мы видели на глазах у всей страны, как перед телекамерами человек надувал национального лидера, просто дурил его как мелкую собачонку, вручая ему этот самый лапоть, который он называл невиданным вот этим самым «российским iPhone’ом».

Или взять всю эту поразительную историю с ГЛОНАССом, который должен составить конкуренцию системе глобального позиционирования на основе GPS. И он абсолютно как в том старом советском анекдоте. Что такое пыхтит, кряхтит, но в задницу не толкает? Вот, вы уж простите за эту лексику. Ну как? Известно что: новейший советский взадницутолкатель. Он как-то все умеет, но только главного не делает. Так и ГЛОНАСС. Отличная вещь, но только он не глобальный и не позиционирует. А так все хорошо. Его применить в дело нельзя. Можно на нем денег заработать, можно на нем еще больше спилить. Вот это можно на основании вот этих самых приоритетных программ развития науки и технологий.

Фонд вот такой как российский фонд, погибающий этот самый Фонд фундаментальных исследований был занят другой наукой. Он был занят собственно наукой и был микроскопический шанс, что именно благодаря ему, кто-то здесь уцелеет, кто-то сможет по-прежнему заниматься здесь наукой. Так, между прочим, как это было в начале 90-х годов, когда существовал в России знаменитый, многими проклинаемый сегодня международный научный фонд Сороса, который раздавал гранты по 100 долларов, по 200 долларов, по 500 долларов, по 50 долларов в некоторых случаях, отправлял людей на научные конференции и просто спасал их от голода по простейшей, на самом деле, но очень прозрачной, очень очевидной системе, которая была настроена главным образом на то, чтобы ничего не было украдено, ничего не было уведено в сторону. 100 миллионов долларов тогда Сорос раздал вот так, по копейке российским ученым и помог многим из них не уехать, помог многим из них как-то пережить, перемочь, прокормиться какие-то первые годы.

Сегодня это выглядит как-то смехотворно: «Тоже мне, научный грант 100 долларов. Фи, какая гадость! Какая жалкая подачка!» Да нет, не жалкая подачка, а спасение. И в какой-то мере по этим лекалам был построен в те же самые времена, вот, в 1992 году он создан, этот самый Российский фонд фундаментальных исследований. Он был создан в то время, когда министром науки в России был Борис Салтыков, человек, который подвергался и тогда, и до сих пор ожесточеннейшей критике за то, что он говорил какие-то тяжелые жесткие вещи. Он в свое время сказал знаменитую фразу о том, что в Советском Союзе науки было слишком много, и надо начинать учиться экономить. Этого многие ему до сих пор простить не могут и многие его за это ненавидят, но, между тем, это он создал эту систему, и это при нем эта система начала работать. И с тех пор она только постепенно деградировала. И каким образом это сочетается с тем, что говорит нам в том числе здесь в этих стенах сегодняшний министр науки и образования, я лично объяснить не могу.

Ну что, у нас осталось с вами совсем немного времени, буквально 5 минут. Давайте я попробую принять один или два звонка на эту тему и послушать, какие мысли у вас возникают в связи со всем тем, что я здесь сказал. 363-36-59 – это многоканальный телефон радиостанции «Эхо Москвы», вы звоните прямо в студию, никаких нету здесь предварительных прослушек, никаких нет здесь фильтров. 363-36-59 – телефон прямого эфира «Эха Москвы». И, вот, например, вы в этом прямом эфире. Да, я слушаю вас, алло.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте.

С.ПАРХОМЕНКО: Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, вы меня слышите?

С.ПАРХОМЕНКО: Нет. Чего-то, к сожалению, не слышно. Давайте я попробую еще один звонок принять. 363-36-59 – телефон прямого эфира «Эха Москвы», еще одну линию я включу. Да, я слушаю вас, алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте.

С.ПАРХОМЕНКО: Нет, похоже, что не работает сегодня у нас телефон. Ну что ж, очень жаль. Я как-то честно хотел попробовать. Сделаем третью попытку для ровного счета? Нет, ничего у меня не выходит. Жаль. Зато давайте посмотрим, что пишут мне... Ой, я оговорился! Действительно, как хорошо, что я посмотрел в смски, которые мне приходят. Сергей пишет мне, один из слушателей: «Вы оговорились: Борис Штерн – редактор газеты «Троицкий вариант», а не газеты «Поиск». Конечно. Приношу извинения Борису Штерну, конечно, речь идет о «Троицком варианте». Газета «Поиск» - это тоже научная газета, но совсем-совсем другая. Она как раз принадлежит Академии наук и посвящена часто совсем другим проблемам. Несколько человек мне об этом написали. Да, конечно же, я просто здесь механически оговорился, поскольку на протяжении всей программы думал об этой самой академической нашей системе.

«Сергей Борисович, - спрашивает у меня Владимир из Москвы, - кому вы это объясняете? Оно им нужно? Путин В.В. будет президентом России, с чем его и поздравляю. Ура! Россия, вперед». Да знаете, Владимир, конечно, я объясняю это не Путину В.В. И я объясняю это не тем людям, которые абсолютно хладнокровно, цинично и спокойно организуют эту реформу этого самого фонда. Я объясняю это тем, кто, может быть, работает в других сферах российского хозяйства, если будет мне позволено так сказать, где есть еще немножко жизни и где это еще не произошло. Мне кажется, что хотя российское научное сообщество, особенно московское нельзя обвинить в том, что в нем нет достаточного количества энтузиастов и людей, которые готовы собираться вместе, подписывать всякие письма, выступать со всякими воззваниями. Но мне кажется, что российское научное сообщество, в общем, довольно вяло и довольно спокойно уступило ворам свою науку. Я очень надеюсь, что это не повторится в других сферах. Мне кажется, что рядом с ними, рядом с нами могут образовываться профессиональные сообщества, могут образовываться, я бы сказал, такие, неформальные профессиональные партии (давайте назовем это так). Хотите, назовем их профсоюзами, хотите, назовем их профессиональными группами солидарности, хотите, назовем их просто клубами. Назовем их средой, в которой будет развиваться мысль, желание и воля защитить себя. Потому что, в сущности, те приемы, с которыми эти люди встречаются, они повторяются из раза в раз, они очень узнаваемы, они очень легко выделяются из этой самой окружающей действительности. Вот, мы видели только что, как организуют вот этот самый распил грантов, казалось бы, в такой, специфической особенной сфере как фундаментальная наука. А все это ужасно похоже и на то, что происходит в администрации президента, и на то, что происходит в разных наших правоохранительных органах. Механизмы совершенно те же. Пусть на этом тяжелом примере погибающей российской науки учатся другие. Вот, об этом я и говорю и поэтому я об этом говорю. Это была программа «Суть событий», я – Сергей Пархоменко. До будущей пятницы, всего хорошего, до свидания.