Зверские пытки в сирийских тюрьмах - Надим Аури - Своими глазами - 2015-12-23
А.Нарышкин
―
Добрый вечер! В эфире "Эхо Москвы" программа «Своими глазами». Меня зовут Алексей Нарышкин. И сегодня говорим в очередной раз в этом эфире, в этой программе о ситуации в Сирии, но теперь с такого, скажем, правозащитного аспекта, например, подойдем. В гостях у меня сегодня Надим Аури, заместитель директора отделения Human Rights Watch по Ближнему Востоку. Добрый вечер!
Н.Аури
―
Добрый вечер!
А.Нарышкин
―
Я так понимаю, вы представили совсем недавно доклад, который посвящен ситуации в Сирии. Это довольно-таки серьезное исследование, в котором говорится, наверное, в первую очередь о пытках и о том, как права человека, права как раз сирийцев не соблюдаются. Расскажите, пожалуйста, цель доклада и главные выводы.
Н.Аури
―
Мы сегодня презентовали этот доклад в Москве, и он посвящен жестокому обращению и пыткам в отношении заключенных в государственных тюрьмах, в результате чего тысячи людей погибли. Этот доклад – результат 9-месяченого исследования, в основе которого были фотографии, фотоархив погибших заключенных, которые тайным образом были вывезены из Сирии в прошлом году. И задержание – это основная тема, которой посвящен доклад, - задержание как и государственной армией, так и военизированными группами. Почему мы именно сегодня, на эту дату презентуем этот доклад в Москве – потому что мы считаем, что России принадлежит важная роль в улучшении ситуации в тюрьмах Сирии.
А.Нарышкин
―
От Human Rights Watch - я довольно часто вижу по новостям – звучат обвинения России в том, что, например, российская авиация принимает участие в бомбежке не тех, скажем, городов, объектов, которые принадлежат террористам. И исследуется ли вот это обстоятельство в вашем докладе?
Н.Аури
―
В этом докладе конкретно не рассматриваются авиаудары. Но в прошлом мы расследовали несколько российских авиаударов, и, согласно нашему расследованию, в результате этих авиаударов погибли гражданские лица в Сирии. И мы призвали российские власти провести расследование. И мы также более широко рассматриваем действия всех сторон, которые наносят авиаудары в Сирии, включая Россию, США, Францию, а сейчас – и Великобританию.
А.Нарышкин
―
А есть, например, уверенность, может быть, не стопроцентная, что конкретная ракета, которая падает на землю, принадлежит российским самолетам, принадлежит авиации западной коалиции? Как вы это определяете?
Н.Аури
―
Очень хороший вопрос, и очень непростая задача для нас сегодня. Вначале, когда Россия только начала свое участие в конфликте, можно было определить, какие авиаудары нанесены Россией, какие – сирийским правительством, потому что самолеты были разные: по цвету разные, по форме, модели разные. Также по тому, что российские самолеты летели обычно парами, а сирийские - по одиночке. А последние несколько недель такое различение стало труднее. Поскольку Сирия получила новое вооружение, проводить различие стало сложнее. Поэтому мы призываем и Россию и другие стороны объявлять, какие удары нанесены ими.Я приведу маленький пример. 10 дней назад был нанесен авиаудар по водоколонке, водокачке на территории, контролируемой ИГИЛ. Сирийское правительство обвинило США в нанесении этого удара. А некоторые, находящиеся на месте американцы обвинили в этом Россию. В чем же правда? А правда в том, что мы не знаем, кто нанес этот удар. И это проблема, потому что мы не можем определить, кто несет ответственность за такие авиаудары. Здесь даже более важно сделать приоритетом защиту гражданских лиц.
А.Нарышкин
―
Скажите, а есть ли у правозащитников, в частности, у Human Rights Watch доступ в районы, которые контролируются сейчас запрещенным в России «Исламским государством»?
Н.Аури
―
Никто сейчас не может получить доступ к территориям, которые контролирует ИГИЛ. И те авиаудары, о которых я говорил вначале, нанесенные Россией, они были нанесены по другими территориям, не этим, которые ими контролируются. Там были люди – не Human Rights Watch, но другие люди, - которые передали нам эту информацию. Но на территории, контролируемой ИГИЛ, получить доступ невозможно. Два месяца назад ИГИЛ наложил ограничения на использование интернета.Единственное, как мы можем получить подтверждение о нанесении ударов по территориям, контролируемым ИГИЛ – это, если люди бегут с этих территорий, и мы можем опросить их в Турции или на острове Лесбос в Греции, например.
А.Нарышкин
―
Ну, и какую информацию вы подчерпнули уже от людей, которые сбежали от террористов? Что они вам рассказывают не только по поводу авиаударов, но по поводу гуманитарной ситуации?
Н.Аури
―
Они описывают очень тяжелую жизнь при ИГИЛ. Многие из них, особенно женщины, говорят об ограничении передвижения, дискриминации в отношении иностранных боевиков, живущих на территории ИГИЛ. НРЗБ получают иногда бесплатное жилье, получают деньги, а местные этого не получают. Важно помнить, на этих территориях, контролируемых ИГИЛ, живут от 6 до 8 миллионов человек. Они там остаются не потому, что они поддерживают ИГИЛ или что им нравится ИГИЛ. Некоторые говорят, что, если они уедут, то ИГИЛ конфискует их дома. Они не хотят бросать свои дома. У кого-то в семье старики, они не могут уехать. А кто-то не хочет жить в лагерях беженцев.Активизация авиаударов России, США и других сторон, конечно, повлияло на ИГИЛ, но и повлияло на людей, которые живут на этих территориях. Например, в связи с тем, что сейчас зима, люди отапливают дома местной нефтью, и когда бомбят нефтяные вышки – может быть, это делают с разумной целью, - страдает не только ИГИЛ, но страдают и местные жители. И одна из проблем – это то, что происходит с детьми, потому что ИГИЛ ввел в школах принудительное религиозное образование, преподает свою версию ислама. Они насильно рекрутируют детей в свою армию, в том числе, готовят их быть смертниками. И это повлияет в долгосрочной перспективе на этих детей, на все это поколение детей.
А.Нарышкин
―
В программе "Своими глазами" сегодня Надим Аури, заместитель директора отделения Human Rights Watch по Ближнему Востоку и Северной Африке. Все-таки про роль России я бы хотел вас спросить. Правильно ли я понял, что все-таки есть некий положительный момент в том, что Россия ввязалась в конфликт в Сирии, и есть какой-то определенный прогресс, в частности, в уменьшении территории, которую контролирует «Исламское государство»?
Н.Аури:Борьба с ИГИЛ очень важна, но существуют еще и другие проблемы, которые необходимо решать
Н.Аури
―
Еще рано об этом говорить. Я не могу комментировать военные аспекты, я не военный эксперт, и у меня нет данных, чтобы их прокомментировать. Что нас больше всего беспокоит в отношении России - мы надеемся, что Россия может играть положительную роль, если убедит своего союзника Башара Асада провести необходимые реформы. Это будет очень позитивный момент. И для нас здесь есть три приоритета. Это неизбирательные нападения на гражданских лиц. Мы надеемся, что Россия может призвать сирийское государство прекратить такие нападения, многие из которых документированы.Это заключенные и пытки – чему посвящен наш доклад. И самое важное здесь – чтобы Россия могла убедить сирийское государство дать доступ независимым наблюдателям в сирийские тюрьмы.
Третий момент – это ограничение поступления гуманитарной помощи. В сирийском конфликте различные стороны используют почти что средневековую тактику блокировки каких-то районов и территорий. Это совершенно незаконная тактика, когда блокируют определенную территорию, вынуждая ее жителей умирать с голоду.
Мы надеемся, что Россия может убедить этого не делать. Мы не говорим, что не важна борьба с ИГИЛ. Борьба с ИГИЛ очень важна, но существуют еще и другие проблемы, которые необходимо решать, и эти проблемы тоже нужно обсуждать, не ограничиваясь обсуждением ИГИЛ.
Я хочу еще прояснить: мы говорим и с представителями США и с представителями арабских стран об их действиях на этих территориях.
А.Нарышкин
―
Российские официальные лица знают о проблемах, которые вы сейчас обозначили? Бывают ли у Human Rights Watch какие-то контакты с дипломатами из России?
Н.Аури
―
У нас сегодня была позитивная встреча в МИДе, которая, мы надеемся, даст начало дальнейшему диалогу. Одна из проблем – это различное восприятие приоритетов. Российская Федерация, российское государство считает приоритетом борьбу с ИГИЛ. А наша позиция: да, безусловно, очень важна борьба с ИГИЛ, но это происходит не в вакууме. Необходимо наряду с этим обращать внимание и на те нарушения прав человека, которые окружают эту проблему. И одно и другое в каком-то смысле тесно связаны между собой. Существует много причин радикализации и роста экстремизма. Некоторые причины местного характера, некоторые причины более широкие. И один из факторов развития экстремизма – это репрессии со стороны сирийского государства. И эту проблему нужно решать одновременно с другими.
А.Нарышкин
―
Я правильно понял из ваших слов, что сирийские власти, режим Башара Асада сами виноваты в том, что появилось «Исламское государство» - вот эта террористическая организация?
Н.Аури
―
Частично они несут за это ответственность, но не они только. Например, в 2012 году они не воевали с ИГИЛ, избегали этого, и вместо этого воевали с другими группами. Есть и другие факторы поддержки других стран: то, что Турция позволяла иностранным боевикам приезжать в Сирию; дестабилизация Ирака американцами, разумеется.Находясь в России, мы все же хотим говорить о тех факторах, на которые может повлиять именно Россия. Особенно сегодня, когда мы ждем скорого начала переговоров по Сирии, очень важно подчеркнуть необходимость решения проблемы прав человека не только со стороны ИГИЛ, но и со стороны режима Асада и со стороны других военизированных групп.
А.Нарышкин
―
Human Rights Watch недавно выражала озабоченность по поводу применения кассетных бомб в Сирии. Можете объяснить, в чем здесь опасность, в чем тревога?
Н.Аури
―
Кассетные боеприпасы опасны по двум причинам. Во-первых, когда они используются, они поражают очень большую площадь территории, почти что футбольное поле; и если у вас какой-то объект, гражданский или даже военный объект – они будут поражены.Вторая проблема – это то, что кассетные бомбы не всегда взрываются, и когда они остаются в земле, они становятся фугасами, наземными минами. И более 104-х стран присоединились к конвенции по запрету кассетных боеприпасов. Мы документируем уже в течение двух лет использования кассетных боеприпасов сирийским правительством.
И особенно мы озабочены тем, что мы видим интенсификацию, активизацию их использования в последний месяц. В том числе, две атаки с применением кассетных боеприпасов, которые поразили лагеря внутренне перемещенных лиц, то есть людей, которые бежали из своих домов на севере Сирии. Мы знаем, что эти кассетные боеприпасы произведены в России, потому что мы видели их фрагменты, но мы не знаем, были ли они переданы Россией недавно или какое-то время назад Наша позиция однозначная: ни в коем случае нельзя использовать кассетные боеприпасы.
А.Нарышкин
―
Россия входит в число стран, которые отказались от использования кассетных бомб?
Н.Аури
―
Нет, ни России, ни Сирия, ни США, ни Саудовская Аравия не входят. Мы неоднократно призывали Россию и остальные страны присоединиться к этому договору. В Сирии – проблемы со стороны государства. А в других странах, например, в Йемене Саудовская Аравия применяет… Но принцип один и тот же: такое оружие, такие боеприпасы применять нельзя.
Н.Аури:Мы надеемся, что Россия может играть положительную роль, если убедит своего союзника Башара Асада провести необходимые реформы
А.Нарышкин
―
У нас есть несколько минут перед тем, как мы уйдем на перерыв. Расскажите, в каких условиях приходится правозащитникам, в том числе, из Human Rights Watch работать в Сирии? Вот, насколько эта работа открыта? Используете ли вы какие-то секретные источники?
Н.Аури
―
Две проблемы. Со стороны государства: сирийское государство не позволяет вести работу там каким-то независимым правозащитным организациям. Мы только два раза с разрешения государства могли совершить небольшие миссии на территории, контролируемой государством. Раньше было много независимых сирийских активистов, которые вели свою деятельность на территории Сирии. В 2011 и 12-м годах многие из них были арестованы, и многие погибли, а кто-то бежал из страны. На территории, которая не контролируется сирийским государством, все зависит от того, какая группа контролирует территорию. Мы часто ездили из Турции в северную Сирию. Сейчас мы туда не можем идти, потому что их контролирует «Джабхат ан-Нусра», близко связанная с Аль-Каидой. Мы по-прежнему можем посещать территории курдов. Некоторые другие территории стали слишком опасными из-за авиаударов, например, территории, контролируемые ИГИЛ. Две недели назад я посетил Ракку, а вот сейчас было бы невозможно поехать туда.
А.Нарышкин
―
Давайте сделаем сейчас обещанный перерыв в программе "Своими глазами". Напомню, что сегодня мы говорим в этой студии о том, что происходит в Сирии в гуманитарном аспекте, и у нас есть возможность услышать мнение правозащитников и, в том числе, сегодня в студии у нас Надим Аури, заместитель директора отделения Human Rights Watch по Ближнему Востоку и Северной Африке, который работал в Сирии.И, собственно, наш эфир во многом приурочен к тому, что Human Rights Watch опубликовал на днях специальный доклад, посвященный, правда, не последним событиям скорее, а посвященный различным обвинениям сирийского руководства в пытках людей, которые попали в места заключения.
Сейчас слушаем новости, рекламу и через пять минут продолжим нашу программу.
НОВОСТИ
А.Нарышкин
―
Продолжаем программу "Своими глазами" В эфире радиостанции "Эхо Москвы". Меня зовут Алексей Нарышкин. И мой сегодняшний гость Надим Аури, заместитель директора отделения Human Rights Watch по Ближнему Востоку и Северной Африке. Организация представила доклад, который посвящен ситуации в Сирии. В частности, особое внимание уделено сообщениям о пытках заключенных, которые попали в места лишения свободы – сирийское правительство туда их поместило. Правильно ли я понимаю, Надим, да?
Н.Аури
―
Правильно. Мы и раньше выпускали доклады о ситуации в места заключения. Этот доклад основан на фотоархиве. Около 30 тысяч фотографий сирийцев, заключенных, которые погибли в заключении. Фотограф, который предоставил эти фотографии, работал в военной полиции в Сирии, и его обязанности заключались в том, чтобы фотографировать трупы людей. Он скопировал сделанные им фотографии на флешку и тайно вывез их из Сирии в августе 2013 года.
А.Нарышкин
―
Правильно ли я понимаю, что 30 тысяч фотографий, которые вывез этот человек, работавший в тайной полиции, это 30 тысяч убитых людей, 30 тысяч жертв режима?
Н.Аури
―
Нет. Каждая жертва была сфотографирована несколько раз. Всего порядка 6500 жертв изображено на этих фотографиях, которые погибли, находясь в заключении, с мая 11-го года по август 13-го. Эти фотографии были сделаны в двух госпиталях. Об этих фотографиях в прошлом году уже упоминалось. Но в нашем докладе мы идентифицируем многих из этих жертв. Мы нашли их семьи, мы рассказываем их истории, как они попали под стражу. Мы говорили с людьми, которые находились в заключении в месте с ними, они рассказывали, как обращались с заключенными. И мы даже нашли перебежчиков, которые рассказали нам, какой был порядок, куда перевозили трупы, где их складировали и так далее.Самым шокирующим, пожалуй, в этом докладе является то, что в нем описана бюрократическая процедура оформления каждой смерти, когда сирийские спецслужбы присваивали каждой жертве номер, зная, что они умерли от голода, от пыток. И при этом власти не делали ничего, чтобы улучшить их положение. И в течение многих лет даже не сообщали семьям о гибели их близкого. Когда наконец в марте 2015 года эти фотографии попали на Фейсбук, были опубликованы, тысячи семей целыми часами и днями рассматривали эти фотографии, чтобы узнать, может быть, их исчезнувший близкий человек среди них. В нашем докладе мы говорим о наших беседах с 27-ю семьями. Эти 27 семей идентифицировали своих близких.
А.Нарышкин
―
Но, согласитесь, 27, почти 30 подтвержденных смертей недостаточно для того, чтобы обвинять режим Башара Асада в таких кровавых преступлениях. Будет ли продолжаться дальше ваша работа в этом направлении? Потому что вы только что сказали о 6 с лишним тысячах жертв.
Н.Аури
―
Здесь надо понимать, что наши данные – это не только разговоры с семьями. Первоначально фотографировали эти тела в морге. А через какое-то время смертей стало столько, что тела складывали на открытой территории в дворе гаража одного военного госпиталя. И мы с помощью геолокации и спутниковых снимков установили, что этот госпиталь был по контролем сирийского государства. Также у нас есть документированные фактические данные, переданные нам перебежчиками, о том, кто государство перевозило тела, о транспортировке тел из мест заключения в морги госпиталя или во двор госпиталя. Во всех этих свидетельствах о смерти или рапортах говорилось, что человек умер от сердечного приступа. Большинство жертв были здоровые молодые люди 20-ти. 30-ти с небольшим лет. И когда мы показали эти фотографии судмедэкспертам, они сказали, что на фотографиях есть признаки того, что человек подвергался пыткам, голодал и что ему было отказано в медицинской помощи.
Н.Аури:Никто сейчас не может получить доступ к территориям, которые контролирует ИГИЛ
А.Нарышкин
―
Я посмотрел: у вас на сайте опубликован этот доклад, и эти фотографии, на самом деле ужасающие, напомнили мне про концлагеря в Германии во время Второй мировой войны. Действительно, видно по этим фотографиям – я уж не знаю, насколько достоверны – что люди, скорей всего, умирали от голода, от недоедания. Но я вас хотел спросить, известно ли – опять же, если мы говорим об этом количестве жертв – 6500 или даже больше, вы сказали – в чем обвиняли этих людей, за что их задержали? Можем ли мы говорить, что это некие преступники, оппоненты режима или, возможно, это, действительно, какие-то криминальные элементы?
Н.Аури
―
У нас нет списков всех имен. И там были самые разные люди, но те, кого мы идентифицировали, это люди очень разные. Например, есть 14-летний подросток, которого задержали, потому что у него в мобильном телефоне была записана песня антиправительственного характера. Его остановили на КПП, взяли телефон, увидели эту песню – его арестовали. Из фотографий этого мальчика было видно, что он жестоко избит и погиб.Другие фотографии принадлежат активистам, например. Например, студент университета, который был в оппозиции к правительству – его тоже избили, он погиб. Может быть, некоторые из погибших воевали с оружием против правительства. Но человека могли арестовать по любой причине. Причин было очень много. Повсеместно применялись пытки, условия содержания были ужасающими. Выживет заключенный или нет, зависело в основном от того, как ему повезет.
Я приведу пример. Этих людей держали в течение многих месяцев в камерах под землей. Они не видели солнечного света месяцами. Камеры были переполнены, распространялись инфекционные заболевания, и еды было очень мало. Нам сказали, что в одной такой тюрьме на 12 заключенных давали в деньг две картофелины, чтобы они делили между собой. И иммунная система этих людей была безумно ослаблена. И иногда даже небольшая инфекция в результате влажности помещения, отсутствия медицинской помощи приводила в итоге к септическому шоку, от которого человек погибал. У многих людей развивалась очень серьезная, тяжелая, кровавая диарея, кровавый понос. И где-то 40%, может быть, тел крайне истощены: буквально кожа да кости. Но эти смерти можно было бы предотвратить, если бы с людьми лучше обращались, предоставляли элементарную медицинскую помощь.
Сегодня нам надо добиться того, чтобы силами России, а также международного сообщества добиться того, чтобы это превратилось навсегда, такого больше никогда не повторялось. Единственное, как можно добиться, чтобы это никогда не повторилось – это позволить независимым наблюдателям посещать эти места заключения. Это единственный способ.
А.Нарышкин
―
Надим Аури, заместитель директора отделения Human Rights Watch по Ближнему Востоку и Северной Африке в программе "Своими глазами" на "Эхе Москвы".Я хотел вас спросить. Вы сказали про обвинения в пытках, которые подтверждаются свидетельствами очевидцев. Что они рассказывают, что это за пытки? С какой целью их мучают?
Н.Аури
―
Еще нужно добавить, что на некоторых территориях Северной Сирии, захваченных военными группами, я смог посетить некоторые такие места заключения. И я своими глазами видел орудия пыток, которые там были брошены. Почему пытали? По многим причинам. Иногда – чтобы человек выдал информацию, не военного характера, а даже – почему человек, медик помогает людям, находящимся в оппозиции к правительству, почему он пытается доставим гуманитарную помощь, почему разместил информацию в Фейсбуке. Иногда, таким образом, пытаются заставить человека донести на других активистов. А иногда пытки применялись как наказание. Откуда мы знаем? Потому что люди говорили, что они уже во всем признались, они уже все сказали, больше говорить им было просто нечего, тем не менее, человек продолжали избивать, как будто хотели ему преподать урок, наказать его.Еще одна проблема – это проблема безразличия. Например, некоторые бывшие заключенные, которые выжили, они сказали, когда кто-то у них в камере кому-то было плохо, кто-то умирал, они стучали по двери камеры, чтобы привлечь внимание, кричали, что «у нас тут человек умирает, нужна медицинская помощь». И иногда – не всегда, но иногда – охранник говорил: «Ну и пусть себе умирает. Когда умрет – позовете меня».
А.Нарышкин
―
Вы сказали про орудия пыток, которые вы видели своими глазами. Я так понимаю, просто избиением заключенных не ограничивается это насилие?
Н.Аури
―
Что касается избиений – у них были приспособления, чтобы обездвижить человека, чтобы он не мог двигаться. Чаще всего использовалась автопокрышка. Человека – голову и согнутые в коленях ноги… человек сгибался – и на него надевали эту автопокрышку. И тогда человек не может защищаться руками, не может закрыть лицо: у него открыта голова, открыты ноги. Еще одно коронное: по-арабски она называется «ковер-самолет». Это кусок доски, доска деревянная, похожая на крест. Но эта доска сгибается в середине, то есть, таким образом, можно вытянуть спину человека, привязанного к этой доске. И человека привязывают к этой доске и избивают.Еще один способ по-арабски называется «приведение» - это, когда человека подвешивают, руки связывают за спиной. Это дыба фактически: его подвешивают к потолку на связанных руках и так оставляют часами, так что человек теряет контроль…
А.Нарышкин
―
Руки выходят из суставов.
Н.Аури
―
Руки выходят из суставов. И жертвы говорили, что это самая болезненная пытка. И у многих людей в результате так и осталась эта травма, у них так и не восстановилась подвижность.Пытка электрошоком тоже применялась очень часто.
А.Нарышкин
―
На этом фоне пытка электрошоком выглядит, мне кажется, какой-то легкой еще забавой. Но на самом деле, все, что вы рассказываете, это какое-то прямо средневековье. А вы, как эксперт Human Rights Watch, где-нибудь слышали, видели, чтобы в других тюрьмах, в других странах происходило такое же сейчас, в 2015 году?
Н.Аури
―
Ирак, Ливия. Там тоже применяются жуткие пытки. Когда мы говорим об экстремизме – а это большая сейчас проблема – я думаю о том, что то, что происходит в тюрьмах арабского мира, вот эта культура жесточайшего насилия, может быть, связана с развитием НРЗБ. И поэтому, если мы хотим, чтобы Сирия стала лучше, чтобы весь арабский мир стал лучше, нам нужно обеспечить полное прекращение такой практики.
Н.Аури:России принадлежит важная роль в улучшении ситуации в тюрьмах Сирии
Полтора года назад я посещал тюрьму, которую контролировали вооруженные группы, оппозиционные правительству. Они позволили мне увидеть заключенных, и заключенных тоже там жестоко избивали. Когда я встретился с начальником этой тюрьмы, я спросил, почему вы это делаете? Он сказал: «Я это делаю, потому что то же делали со мной». И эта логика и составляет главное проблему. Постоянная месть одних другим. Сегодня ответственность международного сообщества, обязанность международного сообщества прекратить это.
А.Нарышкин
―
У нас мало времени уже остается. Наверное, один из последних вопросов: В чьих интересах в итоге проводится ваше расследование? Кто главный потребитель этой информации, кто должен услышать эти страшные факты?
Н.Аури
―
Я думаю, у нас две аудитории, которым предназначен доклад, аудитория как в России, так и на Западе. Когда мы говорим о Сирии, чтобы мы не забывали о том, что происходит с людьми в местах заключения. И если сейчас будут переговоры по Сирии, чтобы этому вопросу было уделено приоритетное внимание. Но есть и вторая аудитория – это сами сирийцы – аудитория, до которой мы тоже надеемся достучаться.Когда-нибудь, я надеюсь, в обозримом будущем сирийцы должны будут примириться между собой. Но, чтобы произошло это примирение, очень важно будет признать, что были жертвы, и ответить перед этими семьями, которые годами, месяцами искали своих пропавших близких. И мы надеемся, что эти рассказы, полные боли, полные горя, напомнят людям о том, что всякое примирение должно быть основано на признании страданий людей.
А.Нарышкин
―
Мой последний вопрос может показаться вам странным, но, тем не менее, для российской аудитории, по крайней мере, для ее части она актуален: Кто является спонсором ваше организации и данного конкретного расследования?
Н.Аури
―
Human Rights Watch – это независимая организация. Мы работаем в 90 странах. Мы принимаем только частные пожертвования. Мы не получаем, не принимаем никаких денег ни от одного правительства мира. Это расследование не было спонсировано каким-то одним человеком или двумя, это оплачено с общего бюджета организации. В прошлом мы так же делали доклады о нарушении прав групп, находящихся в оппозиции к государству. И этот доклад, он не нацелен против кого-то. Он направлен на то, чтобы документировать то, что происходило.
А.Нарышкин
―
Время наше подошло к концу. Спасибо, - говорю я Надиму Аури, заместителю директора отделения Human Rights Watch по Ближнему Востоку и Северной Африке, который был сегодня в программе "Своими глазами" и отдельная благодарность Ирине Савельевой за перевод. Спасибо!