Валерий Кныш - Военный совет - 2012-01-14
С. БУНТМАН: Добрый день, первый в этом году, наш «Военный совет». Анатолий Ермолин, Сергей Бунтман ведут, добрый день. Я думаю, что те, кто слушает, как раз, «Эхо Москвы», видели, что теперь у нас перед «Военным советом», как раз, исторические портреты, французских и русских военноначальников. А в 14 часов, по субботам, будут 52 передачи, о войне 12-го года. Но сейчас, мы возвращаемся в XXI век, к Валерию Александровичу Кнышу, и к командиру авиационной группы. И мы сейчас приветствуем вас, добрый день, уже со всеми новыми годами.
В. КНЫШ: Добрый день.
С. БУНТМАН: Старыми, новыми, и так далее.
В. КНЫШ: Спасибо.
С. БУНТМАН: Давняя война 12-го года, но у вас-то преемственность есть, и от ордена Кутузова, который был восстановлен как раз в войне, тоже есть преемственность, историческая тоже, конечно.
В. КНЫШ: Конечно.
С. БУНТМАН: И это очень важно, чтобы и сохранение своей истории. Хотя, 200 лет назад, конечно, не слыхивали, что можно и в воздухе воевать.
А. ЕРМОЛИН: Истребительной авиации ещё не было.
С. БУНТМАН: Нет, ещё не было. Зато, была кавалерия, которая потом дала очень много авиаторов первых. Ну, расскажите, пожалуйста, о своей базе, вот с кем мы имеем дело, чтобы мы знали, что это за единица?
В. КНЫШ: Авиационная группа Хотилово, дислокация Хотилово, входит в состав семитысячной гвардейской, авиационной базы. Группа существует, в нынешнем составе, в течении последнего года. Она будем так говорить, переформировалась, и возникла на основе 69-68 авиационной базы, второго разряда, которая дислоцируется там же. Ну, а 69-68 бала, была образована из состава 790-го истребительного ордена Кутузова третьей степени, авиационного полка. Ну, полк с большим историческим стажем, значит, был образован в 42-м году, это была третья эскадрилья 69-го истребительно-авиационного полка, который после тяжелых боёв под Одессой, вышел на переформирование. И вот, на основе, или состава третьей авиационной эскадрильи, был выделен отдельный полк, сформирован, 790-й авиационный истребительный полк. Ну, ко дню участия, было указом проведено 15 мая, 42 года. Именно в эти дни, в мае месяце, 42-го года, он вступил в первые воздушные бои, в районе Батуми, Пути. Значит, в процессе войны, ну, историческая судьба полка вообще-то, очень интересна. Если брать количество сбитых самолетов, то есть, нормальные полки, за время войны, отвоевав 3-4 года войны, ну, где-то 600-800 самолетов сбивали. 790-й полк, за всё время, сбил 260 самолетов. Спросите, почему так мало?
С. БУНТМАН: Да.
В. КНЫШ: А потому, что основной задачей полка, все годы войны, было сопровождение штурмовиков. И весь смысл боевого вылета, был не вступить в воздушный бой, и кого-то сбить, а именно, вернуть на базу штурмовики, которые вернулись с боевого вылета. Вот по количеству этих вернувшихся штурмовиков, в общем-то, и оценивались заслуги летчиков полка. Ну, а сбитые самолеты, это уже, как бы, побочно.
С. БУНТМАН: Это дополнительно.
В. КНЫШ: Дополнительно, да.
С. БУНТМАН: Если есть задача, ваша, конечно же, дополнительно.
В. КНЫШ: Вот, долгое время, или проведя энное количество времени в боевых действиях на юге, в итоге, полк заканчивал, и основная масса сбитых самолетов, это во время, уже, значит, взятия городе Кенигсберга, и в районе как раз, нынешнего Калининграда, полк закончил боевые действия в 45-м году. После окончания войны…
С. БУНТМАН: Ну, восточная Пруссия – это очень суровый…
В. КНЫШ: Да, очень суровый. И я же говорю, что основная масса сбитых самолетов, именно вот во время восточно-прусской операции. После окончания войны, полк был перебазирован в Белоруссию, и из Белоруссии уже в дальнейшем, был переведен в район поселка Хотилово, тверской области. Сначала на аэродром, который находился возле трасы. Ну, самолеты были винтовые, соответственно, никакую полосу строить было не надо. То есть, обычная металлическая полоса, там же рядом городок. И, в 52-м году, уже был построен новый аэродром, он там и называется у нас, Хотилово-новый. Уже бетонный. Значит, соответственно, полк был переведен на новые истребители «МИГ-15». И в это же время, был передан состав войск противовоздушной обороны. И основной задачей полка, стала охрана воздушного пространства, и границы воздушных пространств. И в первую очередь, это центральный район, с городом Москвой. Ну, в дальнейшем, полк, в соответствии с поступлением новых истребителей, переучивался на истребители «МИГ-17», потом, «СУ-9», «СУ-11». Ну, основной боевой истребитель – «МИГ-25», очень долго летал полк на этом истребителе, «МИГ-25». Ну, и сейчас переучился на самолеты «МИГ-31». Ну, а в процессе, вот как раз, последних преобразований вооруженных сил, в состав полка, вошла третья эскадрилья, на самолетах «СУ-27». То есть, сейчас, в авиационной группе, два типа истребителей, которые взаимодополняя, и где-то, взаимозаменяя друг друга, могут решать широкий спектр задач. Ну, а задачи, в общем-то, не поменялись. То есть, оба эти истребители, являются всё-таки истребителями противовоздушной обороны, и основные задачи – это именно защита воздушного пространства, и защита государственных границ РФ воздушного пространства. Ну, и центральный район так же остался на нашей совести. И город Москва.
С. БУНТМАН: Да, хорошо. Я напоминаю, что Валерий Александрович Кныш у нас в гостях. Вот эти последние организационные изменения, насколько они действительно практичны, и нужны вам?
А. ЕРМОЛИН: И в дополнение к этому.
С. БУНТМАН: Да.
А. ЕРМОЛИН: Вот ваша сейчас авиационная база, в сравнении с авиаполком, это примерно одна и та же единица, или это принципиально новая какая-то структура?
В. КНЫШ: Нет, сама структура, конечно, принципиально новая в каком смысле? То есть, авиационный полк – это летчики-истребители, и технический состав. Авиационная база – это тыл, связь, которая внутри авиационной базы, или авиационной (неразборчиво). Ну, в общем-то, у нас практически не было, наверное, в советские времена, полков разнотипного состава. То есть, истребители, если это был… Если полк 115-й, значит, он летал весь на «СУ-15». Если это был «МИГ-23», значит, весь летал на 23-м. Значит, вот в свете новых веяний и требований, все практически авиационные группы, они стали смешенного состава. То есть, если у меня, допустим, группа чиста истребительная, то есть истребительные группы, типа Мончегорска, где входит и бомбардировочная авиация, истребительная, разведывательная авиация, и даже вертолетное звено. То есть, это что, стала более гибкая организация?
С. БУНТМАН: Да. Организация стала более гибкой, она в состоянии решать многие вопросы, ну, и я, даже учась академии, всегда, с удовольствием отрабатывали темы взаимных боевых действий, самолетов «СУ-27», и «МИГ-31». То есть, в то время, мы только могли говорить о каком-то взаимодействии, то есть, с соседним авиационным полком. А сейчас, говорить о взаимодействии нет смысла, потому, что это одна авиационная группа, или один авиационный полк, который… Уже я ставлю задачу, на взаимодействие этих истребителей. А сами понимаете, что если «МИГ-31» - это истребитель дальнего ракетного боя, то «СУ-27», это истребитель, как раз, ближнего воздушного боя. То есть, взаимозаменяя друг друга, или участвуя в боевых действиях, с отдельными группами тех, и тех истребителей. То есть, можно решить задачи более качественно, с большим результатом.
А. ЕРМОЛИН: То есть, боевая эффективность реально повышается.
В. КНЫШ: Да, реально повышается, конечно. То есть, в этом вопросе, достаточно много плюсов. Ну, любая реформа, сами понимаете, что какие-то минуса, которые всё равно, в процессе реформы, надо преодолевать. Опять же, любые новые структуры, это же новая, как бы, жизнедеятельность личного состава, то есть, новые проблемы…
С. БУНТМАН: Ну, да. Как с этим офицеры справились?
В. КНЫШ: Ну, в общем-то, все те, кто хотели служить, и у кого было желание служить, они все остались, выполняя свои обязанности. Ну, и таких явных, кто как бы сказал, что всё, я не хочу, ну, практически не было.
С. БУНТМАН: Ну, есть не хочу, а есть не могу. Просто разная подготовка.
В. КНЫШ: Да. Ну, те, кто не смогли в новых структурах работать, те плавно ушли на пенсию, или на заслуженных отдых, и соответственно…
А. ЕРМОЛИН: Что изменилось, что вот в сторону не смогли? Что это значит?
С. БУНТМАН: Что оказалось трудным?
А. ЕРМОЛИН: Летчики уходили, или…
В. КНЫШ: Нет, летчики… Объем обязанностей летчиков, он как бы, на много не изменился. То есть, летчик, он выполняет эти же обязанности. А вот допустим, ну, тыловики очень многие ушли, потому, что часть тыла, знаете, сейчас переходят в гражданские структуры. То есть, допустим, на сегодняшний день, кормят меня абсолютно гражданские люди, которым поставлена задача…
С. БУНТМАН: Ну и как, ничего кормят?
В. КНЫШ: Вы знаете, даже лучше. Потому, что они гибкие, в каком смысле? Они заключили контракт, они вынуждены кормить меня лучше, потому, что иначе, с ними нового контракта никто не заключит. Плюс, если раньше какой-то склад мог сказать, что вот этот продукт просто не поставлен, там, колбаса, или шоколад, например для летчиков, его просто нет. То эти люди не могут сказать, что его просто нет. Пожалуйста, иди, закупай, и будь любезен, кормить летчика.
А. ЕРМОЛИН: Вот это приятно очень слышать.
С. БУНТМАН: Да. А не то, другой контракт, действительно.
В. КНЫШ: Ну, в перспективе, значит, вот допустим, на Воронеже, на самой авиационной базе, уже гражданские люди заправляют самолеты. То есть, у меня, пока ещё военные, то есть, я сам как бы, себя заправляю, а в перспективе, гражданские люди заправляют самолеты.
С. БУНТМАН: А как… Вот извините, кормить – это одно, и это здорово, тут можно и как-то так, найти других. А вот когда заправляют самолеты, это уже как-то…Вы на них как влияете? Потому, что это всё-таки, серьёзное дело уже.
А. ЕРМОЛИН: Нет, ну это совсем серьёзное.
В. КНЫШ: Организация, которая заключила контракт и Министерством обороны, на выполнение определенных работ. Если она свои работы, будет выполнять плохо, то следующий год, или следующий месяц, она уже их выполнять не будет. Но у нас достаточно «Газпромов», «Лукойлов», и так далее, которые готовы эти работы выполнять.
С. БУНТМАН: Ну, в общем, да.
В. КНЫШ: Здесь, определенная конкуренция среди них, и они, поэтому, в принципе, готовы и качественно выполнять.
А. ЕРМОЛИН: А это вот, скажем, в контексте мирных условий, вашей деятельности. А если, там, вам приходится летать где-нибудь на Кавказе, или вас передислоцируют. Вот вы не чувствуете такую угрозу, что вот эти подразделения обеспечения, могут за вами и не поехать туда, где стреляют.
В. КНЫШ: Ну, как говорится, вопрос не совсем по адресу. Это Генеральному штабу вопрос.
А. ЕРМОЛИН: А знаете, почему я задаю? Потому, что нас слушают Генеральные штабы. И вот… У нас не вызывает сомнения, мы уже почти 2 года ведем эфир, переход на аутсорсинг… Мы, вот общаясь с боевыми офицерами, ставят вопрос. Сальники потекли, вот где мне взять гражданского человека?
В. КНЫШ: Правильно, да. Я не очень уверен, что во время войны, они, хотя они граждане России, должны будут выполнять свой долг. Ну, возможет вариант, конечно, что мы, вперед на запад, а они на восток. Ну, я так думаю, что в принципе, в общем-то, сейчас, и… Моя то основная задача, всё-таки, это ПВО, противовоздушная оборона. И, в общем-то, я не войска нападения, я войска обороны.
А. ЕРМОЛИН: А наша задача Генштаба, ежа (неразборчиво) запустить, чтобы они думали…
С. БУНТМАН: Нет, я так думаю, что думают, что на это расчет есть, потому, что здесь оказаться без всего, это конечно, серьёзные вещи.
В. КНЫШ: Да. Потому, что всё-таки… Тем более, авиация, она воюет, вперед тылом. Потому, что если не будет боекомплекта, топлива, и летчик будет не накормлен, то всё-таки, задача у него достаточно сложная.
А. ЕРМОЛИН: А как вот вам то, что сейчас приходится решать все тыловые вопросы? Вот вы сказали, раньше, полк, он собственно налетал, и…
В. КНЫШ: Да. Ну, значит, командиру, конечно, значительно сложнее. Ну, когда-то, тыл, в общем-то, предполагал, что авиационные командиры с этим не справятся. Ну, должен доложить вам, что справились.
С. БУНТМАН: Справились?
В. КНЫШ: Да.
С. БУНТМАН: Ну, и отлично.
В. КНЫШ: Да, объём обязанностей, значительно больше. Объём работы, как бы… Ну, если раньше, я в 18-ть, с чистой совестью, мог уходить домой, то сейчас, порой, в 21, ещё сижу на рабочем месте. Да, поменялся как бы, стиль работы. Если раньше я был просто летчик, и основная моя задача была летать, то сейчас я ещё и менеджер.
А. ЕРМОЛИН: Хозяйственник.
В. КНЫШ: Хозяйственник, да. Достаточно такого, высокого звена, получается.
А. ЕРМОЛИН: А в бизнесе за это требуют прибавления к зарплате.
С. БУНТМАН: Я только хотел спросить… Да, а, в общем-то, за что?
В. КНЫШ: Ну, глобального прибавления, в предыдущие годы, как бы, не было. То есть, я…
С. БУНТМАН: Ну, а вот сейчас?
В. КНЫШ: Да. А вот я января месяца, да, структура зарплаты поменялась. Обманывать не буду, я ещё не видел, потому, что на дворе только начало января. Но, к концу января, уже должна придти первая на карточку получка, которая, по своей структуре и размерам, должна отличаться от получки декабря.
С. БУНТМАН: Ну, вы так осторожно говорите…Ну, в общем, как-то свою жизнь вообще-то, надо рассчитывать. И какие-то прикидки-то, вы же должны быть достаточно уверены.
В. КНЫШ: Ну, в интернете и везде, расчеты как бы, есть.
С. БУНТМАН: Ну, понимаете, в интернете много, чего есть.
В. КНЫШ: Ну, я же говорю честно почему? Потому, что я ещё не получал, и как бы, в руках не держал. Если бы наш эфир был в феврале, наверное, я бы сказал, что да, я, получая в декабре такую-то сумму, в январе получил там, в два раза выше.
С. БУНТМАН: Кстати говоря, я думаю, в каких-то передачах, уже начиная с февраля, мы посмотрим, как в реальности обстоят дела и в «Военном совете», у нас.
В. КНЫШ: Поэтому, будет ли там, в 2-3 раза, пока сказать не могу.
А. ЕРМОЛИН: А ты вот, как человек гражданский, ты чувствуешь разницу, между зарплатой, и получкой?
С. БУНТМАН: Ты знаешь…
А. ЕРМОЛИН: Вот у меня, всю жизнь тоже, я в семье военного летчика вырос. Ну, инженера военной авиации, да? Вот получка, всё время, именно, получка была. Потому, что военный человек, не зарабатывает деньги. Он служит, он получает денежное довольствие. С. БУНТМАН: Я понимаю. Но точно так же говорили на метрострое, где мой папа работал вторую половину своей жизни…
А. ЕРМОЛИН: Тоже получка, да?
С. БУНТМАН: Говорили получка. И ты знаешь, в зависимости от того, сколько получали, отношение было. Что зарплата, что получка…
В. КНЫШ: Хотя, вот зная новую ту раскладку, я хочу сказать, что определенные отрицательные моменты, конечно, я уже вижу. То есть, если раньше летчик… Ну, что такое летчик? Это человек, который как бы, растёт, а вместе с ним, растёт его класс. А что такое, класс летчика? Это его уровень подготовки, сроки перерывов. И, в общем-то, не для кого, наверное не секрет, что вот именно эти деньги, которые летчику платили за класс, это то, к чему он стремился, рос, и не только из-за денег, а потому, что ну, нося на груди значок летчика первого класса, или третьего, уважение в летном коллективе, совсем, абсолютно разные. Ну, и соответственно, и оплачивается первый класс совсем по-другому, чем третий. За третий, просто никто ничего (неразборчиво).
С. БУНТМАН: Нет, ну а какие-то критерии движения, и вообще…
В. КНЫШ: Ну, а сейчас я верю, что практически, этот критерий, видимо, пропал. По той простой причине, что если раньше, класс был у нас, в должностном окладе, летчик к этому стремился, то сейчас класс, якобы отдельно. Причём, проценты этого класса, совсем несколько другие.
С. БУНТМАН: Это очень важно. Это надо запомнить, и посмотреть, уже начиная с февраля, надо посмотреть.
В. КНЫШ: Да. Это то, что сейчас летчиков волнует, и в чём ему, в общем-то, как-то, с одной стороны, обидно.
С. БУНТМАН: Главная идея эта бала, и рассчитать, и просчитать для себя, какова перспектива вообще, для его движения, и оценки твоего движения, и оценки твоего класса.
А. ЕРМОЛИН: Тут времени уж совсем до перерыва не остаётся, но вот я постараюсь за эту минуту просто, как в штатах это делается, В американской армии, да? То есть, у вас есть такая личная карточка учета, где там вертикальный столбик – это выслуга, а горизонтальный столбик – это ваши уровни профессиональные. И ты всегда… И зарплата в разы отличается, да? Это чем дольше служишь, тем больше…
В. КНЫШ: Раньше именно так…
А. ЕРМОЛИН: Нет, у нас было три уровня, там 10 ступеней. То есть, там в разы зарплата может зависеть от профессионализма.
С. БУНТМАН: (Неразборчиво) как можно более подробнее, для того, чтобы ты, в общем-то, каждый шаг свой видел. Это не означает, что все должны быть там рвачи, и так далее. Нет, дело не в этом, просто…
В. КНЫШ: Нет, просто садясь в истребитель ночью при минимуме, ты должен точно понимать, что это как бы, и уровень совсем другой, и несколько другие деньги, в смысле оплаты государства, тебе за твой труд. Чем садясь в истребитель, не в простых метеоусловиях.
С. БУНТМАН: Ну, да.
В. КНЫШ: Вот это как раз, разница между летчиком третьего класса, или без класса, и летчиком первого класса.
С. БУНТМАН: Ну, понятно. Мы продолжим через 5 минут. Я напоминаю, что Валерий Александрович Кныш у нас в гостях, командир авиационной группы гвардейской авиационной базы. И мы поговорим, «Военный совет» продолжится… Да, через 5 минут, как я и сказал.
НОВОСТИ.
С. БУНТМАН: И мы продолжаем, Анатолий Ермолин, Сергей Бунтман, и у нас в гостях, Валерий Александрович Кныш, командир авиационной группы гвардейской авиационной базы, летчик-снайпер. А что значит, летчик-снайпер?
В. КНЫШ: Ну, это высший класс летчика. То есть, есть третий, второй первый, но вот, после первого…То есть, это мастер, так если, по сухопутному.
А. ЕРМОЛИН: Ну, вот, кстати, интересно, что вот даже в транспортной авиации, тоже есть такой же класс, да?
В. КНЫШ: Ну, у летчиков, да. Это, как бы, мастера нету, у летчиков - снайпер. То есть, каждая ракета, каждая бомба, в цель.
С. БУНТМАН: То есть, каждая, да?
В. КНЫШ: Каждая. То есть, оценка четыре – тут не проходит.
А. ЕРМОЛИН: И не промазать мимо полосы, при посадке.
С. БУНТМАН: Нет, ну это… О чем ты говоришь? Вот здесь у меня, на счет техники, и современности, Роман здесь прислал семейную историю: «Мой отчим летал на «МИГ-31», ещё в 88-м году, на новой земле. Рогачево, Белужья губа. Прошло 24 года, «МИГ-31», устарел!».
В. КНЫШ: Ну, я бы так категорически, не заявлял. Ну, во-первых, что значит, устарел? «В-52», сколько лет летает? Только «В-52», пятьдесят какого-то года, и «В-52», внешне это абсолютно разные самолеты.
С. БУНТМАН: Ну да. «В-52». Он, по-моему, во время вьетнамской войны, каждый день о них слышали.
В. КНЫШ: Да. То есть, если взять чисто самолет «МИГ-31» простой, который выпущен в 78-м году, да, он конечно, устарел. Но, во-первых, прошел ряд модификаций. То есть, и самолеты с завода, уже выходили других модификаций. То есть, «ДЗ», потом, на заводе дорабатывали соответственно, под «Бэшку», потом вышла «Бэшка», сейчас «БМ». То есть, это несколько другой самолет.
А. ЕРМОЛИН: Такие, загадочные слова для наших слушателей.
С. БУНТМАН: Ну, не важно.
В. КНЫШ: Это буквы, которые…
С. БУНТМАН: Пусть будут загадочные.
В. КНЫШ: Да. За номенклатурой «МИГ-31». Первое. Второе, на сегодняшний день, аналогов в мире этому самолету, никто и не создал. То есть, если самолет устарел, я понимаю, что значит, должен быть аналог, который его заменил.
С. БУНТМАН: Вот. Первое.
В. КНЫШ: Да. Если «МИГ-25», устарел в свое время, да? То нашли аналог, который его заменил, «МИГ-31». А раз нету аналога, или если допустим, устарел «СУ-27», да? Несколько устарел, то нашли аналог, который его заменил, «СУ-30».
А. ЕРМОЛИН: А вот если сейчас…
В. КНЫШ: Дальше продолжаю.
А. ЕРМОЛИН: Да.
В. КНЫШ: Если устарел, допустим, «СУ-24», как бомбардировщик, нашли самолет, который его заменяет. «СУ-34», да? Ну, а «МИГ-31», то, пока нет самолетов, которые бы его заменили.
С. БУНТМАН: А вот в сравнении с авиацией вероятного противника, вот по задачам, которые должен выполнять, вот как они?
В. КНЫШ: Ну, я всё время говорю, что аналога в мире, нет.
С. БУНТМАН: В мире?
В. КНЫШ: Да, в мире нет.
С. БУНТМАН: Вот это, очень важно подчеркнуть. А вот когда…
В. КНЫШ: Значит, с одной стороны, конечно, самолет достаточно дорогой, в эксплуатации. То есть, да, большой расход топлива, то есть, полная заправка, порядка там 15-ти с лишним тонн, за час полета, порядка 10-ти тонн топлива уходит. Ну да, дорогой для… Почему, как бы, самолет с одной стороны, такой дорогой в эксплуатации, он может быть и не нужен, Индии, или ещё кому-то, хотя, были варианты его закупки. Ну, как бы, они не состоялись. А с другой стороны, самолет настолько удачно выполнен, настолько мощно решает свои задачи, которые перед ним стоят, что продавать его вероятному противнику, я так подозреваю, что не было смысла никогда.
А. ЕРМОЛИН: Вот в мире существует тоже, такая загадочная классификация, самолета там 4-го поколения, 5-го поколения. Вот где находится «МИГ-31», и как вы сами для себя, делите?
В. КНЫШ: Ну, вообще, значит, про самолеты первого поколения, и второго, никто не говорил. Это возникло, наверное, когда уже появились самолеты третьего поколения.
А. ЕРМОЛИН: Что уже странно.
В. КНЫШ: Да.
А. ЕРМОЛИН: Потому, что всё-таки, точка отсчета, должна быть где-то с нуля.
В. КНЫШ: Кто-то подумал, посчитал, что самолеты первого поколения – это те винтовые машины, которые летали, «МИГ-3», «МИГ-9». Когда пошла реактивная авиация, это наверное, был создан самолет второго поколения, я так понимаю. Потому, самолет второго поколения, первоначально, «МИГ-15», «МИГ-19», был улучшен, усовершенствован, и вышел самолет третьего поколения. То есть, это наверное, что-то, «СУ-15», «МИГ-23», ну, наверное, даже ещё «МИГ-21», уже наверное где-то, третьего поколения был. То есть, там усовершенствовали летные характеристики, скоростные, вооружение, прицелы. Ну, когда это совершенство дошло до определенного практически верха, будем так говорить это стали самолеты 4-го поколения. Ну, это наверное, «СУ-27», «МИГ-31». А вот что такое самолет пятого поколения, честно говоря. Ну, это надо наверное у конструкторов задать вопрос. Потому, что если знаете, что есть 4+, 4++, да, уже есть такая классификация. Поэтому… И когда он будет, чем отличаться…
С. БУНТМАН: Это достаточно условно.
В. КНЫШ: Да. Это всё, конечно, очень условно. Не просто достаточно, а очень условно.
С. БУНТМАН: Здесь вопрос любопытный задан: «А сколько человек у нас может летать на «СУ-37»»?
В. КНЫШ: Ну, если самолет не стоит на вооружении в строевой части, порядка несколько испытателей. Это опять же, надо задать в вахту, или куда-то вопрос, они скажут, сколько там человек у них. Эту тему проходило, и на ней летали.
С. БУНТМАН: Да, вопрос шел довольно долго после того, как испытатели…
В. КНЫШ: Два, три там, я не знаю. Ну, пять, наверное. То есть, пока самолет в строевой части не стоит на вооружении, количество летающих на нём, это, ну, единичны.
С. БУНТМАН: А как у вас происходит освоение новой техники?
В. КНЫШ: Ну, она опять же, как товарищ задал вопрос, не очень новая.
С. БУНТМАН: Нет, ну вообще, в принципе?
В. КНЫШ: В принципе, всё достаточно просто. Есть авиационное училище, есть бывшее РОСТО, ДОСААФ бывшие, РОСТО, где могут летать на легкой авиации, ребята. Но всё равно, всё заканчивается авиационным училищем, а никак не по-другому. То есть, как бы, у нас самородков, самозванцев нет, только после окончания авиационного училища. В авиационном училище, они проходят теоретическую подготовку, и проходят практическую подготовку. Раньше, когда я, допустим, заканчивал, это были чешские учебные самолеты «ИЛ-29», потом, «ИЛ-39». Ну, потом, значит, это на первоначальном обучении. Потом, на втором сроке обучения, то есть, это 3-4 курс, уже были боевые машины. То есть, допустим, я заканчивал на «МИГ-21», в училище у нас были, которые заканчивали, Ставрополь на «СУ-15», Чернигов, на «МИГ-23». Ну, основная масса, по тем временам, это всё-таки, различные модификации «МИГ-21». Ну, и всё это, как бы, в перспективе никак не поменялось. За исключением того, что когда я поступал в училище, это уже было понятно, что я поступил в истребительное училище, я буду истребителем. Сейчас, несколько систему поменяли обучения. То есть, они поступают все в одно училище Краснодарское. Проходят теорию, то есть, они уже не летают с первого курса, как летали мы. Проходят теорию, проходят как раз, вот эту высшую подготовку. То есть, сопромат, и так далее. То есть, летчик-инженер в дипломе, у меня допустим, было написано. И, на старших курсах, начинают летать. И опять же, летают в зависимости… Первый год, пока на этих самых элках, хотя в перспективе это будет «ЯК-140». А заканчивают обучение, на соответствующем типе, в зависимости от того, куда тебя вот после этого первичного обучения, отобрали.
С. БУНТМАН: Ну, уже в новой системе обучения, результаты вы чувствуете? Приходят молодые офицеры, которые по-новому учились?
В. КНЫШ: Да, есть результат, почему? Потому, что значит, ну, во-первых, отбор. То есть, что такое, когда все поступили сразу в истребители? А из них, могло быть 20 человек, далеко не истребители. А это выясняется в процессе, когда уже переучивать его было поздно. Но, в этом случае, обычно, человек в процессе уже службы, уходил с истребительной авиации, потом там в военно-транспортную. Ну, в бомбардировочную реже, в зависимости от переучивания. То есть, тут, как бы, есть здравое зерно. То есть, в истребители уже берут…
С. БУНТМАН: То есть, более поздняя специализация.
В. КНЫШ: Да, здравое зерно есть. Ну а вообще, всё равно, они приходят… Они же не учатся на том типе, на котором летают с меня. То есть, они учатся на более простых, то есть, «МИГ-29», опять же некоторые на элке 2 года летают, и (неразборчиво) истребителей. НУ, и приходят ребята, которые с «СУ-25». То есть, в перспективе они должны быть штурмовиками, но так у них сложилось, что попали, допустим, ко мне. И у меня, практически, я всё начинаю опять с нуля.
С. БУНТМАН: С нуля? И сколько это требует примерно, чтобы…
В. КНЫШ: Сначала я их отправляю на теоретическое переучивание. То есть, в течении 2-х месяцев, они изучают новый для себя самолет. После этого возвращаются, и приступают к практическим полетам. Ну, в течении года, я уже вижу, летчик это, или не летчик, и какой это летчик в перспективе, в течении года. Ну, а чтобы реально сказать, что летчик подготовлен, это 3-5 лет.
С. БУНТМАН: 3-5 лет?
В. КНЫШ: Да. Примерно срок, когда он во-первых, вспоминает тот класс, про который мы говорили, вырастит в этом самом классе. Во-вторых, наберется опыта. То есть, у него налёт. Ну, и плюс, допустим сейчас, при нынешним состоянии нашей авиации, когда топливо, практически мы никаких проблем с ним не ощущаем, уже второй год. То есть, летчик молодой, после училища сейчас налетывает 100 часов. То есть, это те времена, когда я пришел лейтенантом, я первый год тоже налетал 120 часов. То есть, это в хорошие советские времена.
С. БУНТМАН: То есть, в этом отношении, вернулись к интенсивной…
В. КНЫШ: Да, к интенсивной летной работе,
С. БУНТМАН: Что важно.
В. КНЫШ: Да. За счет этого, 3-5 лет, то есть, он за 3-5 лет, это 300-500 часов налета, плюс, его уровень подготовки, то есть, прохождение по задачам. То есть, вот примерно, через это срок, летчик станет тем, чем мне бы его хотелось видеть, в составе своей группы. То есть, он готов выполнить задачи боевого дежурства, готов выполнить задачи любого летно-тактического учения. Ну, и как результат, готов выполнить любые боевые задачи.
С. БУНТМАН: Вы считаете, что это просто такая реальность, с которой надо смириться? Или как-то можно ускорить процесс, в принципе?
В. КНЫШ: Ну, понимаете…
С. БУНТМАН: Или, не стоит этого делать?
В. КНЫШ: У нас есть феномены, и есть как бы, стандартный рядовой летчик. Мы работаем, стараемся всё подводить под стандартного рядового летчика.
С. БУНТМАН: А если у вас вдруг, феноменальный летчик появляется?
В. КНЫШ: Он… Ну, только что он немножко раньше до чего-то дойдет. Но когда очень рано, это тоже чревато последствиями.
С. БУНТМАН: То есть, когда-то, мне ещё мой инструктор говорил: «Не знаешь, чем отличается летчик первого класса, от летчика третьего класса»? Ну, я там начал философствовать…
С. БУНТМАН: Так.
В. КНЫШ: Третий класс, высоту держит плюс, минус 20 метров, а летчик первого класса, по нулям её держит. Он говорит: «Нет». Летчик первого класса, её точно так же, может держать плюс минус, 20 метров. То есть, вписываясь в оценку хорошо, да? Но при этом, в аварийной ситуации, летчик первого класса, будет действовать всегда в 3 раза быстрее, разумнее и грамотнее. Потому, что всё то, чему мы его учим 3-5 лет, это у него потом заложится…
С. БУНТМАН: Уже в автоматизм.
В. КНЫШ: Да. Где-то там в мозжечке. Даже не в мозгах, а где-то в мозжечке. И он, соответственно, будет действовать в автомате. И себя я неоднократно ловил в аварийной ситуации, что у меня руки всё уже сделали, а только после этого голова, начала осмысливать, я правильно сделал? И вдруг я понимал, что да, действительно, правильно. Хотя, двигатель я выключал на каком-то инстинкте. Понимая, что его надо выключить. Вот, она…
А. ЕРМОЛИН: Да, это важно. А вы не чувствуете сейчас вот, ну, скажем, нехватки кадров в связи с тем, что военные училища прекратили набор кадров?
В. КНЫШ: Ну, мы ещё на этот период не вышли. Мы на него ещё выйдем. Ну, конечно, я всё-таки считаю, что не грамотное решение. Почему? Потому, что всё равно, естественно, убыль летного состава, её, как бы, предсказать и просчитать, достаточно сложно. То есть, я не могу сказать, в следующем году у меня один летчик уволится, по возрасту, или пятеро уйдут по здоровью. Я это не могу сказать. А заранее, не готовить себе замену, ну, как бы, это не по государственному, всё-таки.
А. ЕРМОЛИН: А есть какие-то вот уже явные сроки, заявленные, когда будет возобновлен набор в летные военные училища?
В. КНЫШ: Вопрос, не по окладу, это всё-таки…
С. БУНТМАН: Понятно.
В. КНЫШ: Пока Генштаб… Ну, якобы, в этом году, я так слышал, что вроде собираются уже набирать. Но я считаю, что всё-таки, зря мы упустили… То есть, во-первых, при любом раскладе, профессорско-преподавательский состав, энное количество времени, ничего не делал.
С. БУНТМАН: Простаивал?
В. КНЫШ: Да. Раз он простаивал, значит, его навыки тоже где-то терялись. Плюс, опять же, по аналогии лишних людей, кого-то из них, просто попросили на пенсию. Потому, что они не нужны были. А сейчас, если мы всё возобновим, то окажется, что кого-то не хватает. То есть, как бы машина, она должна…
С. БУНТМАН: А новые не пришлют.
В. КНЫШ: Да. Должна работать постоянно.
С. БУНТМАН: А с высшим образованием военным что? Потому, что здесь и вокруг Гагарина здесь была история…
В. КНЫШ: Ну, я когда учился в академии, я уже так для себя считал, что наше высшее военное образование, оно не совсем правильное, в каком смысле? Значит, уровень слушателя академии, то есть, должен быть достаточно высок. Ну, допустим, я поступал с должности зам командира полка. Понятно, что я что-то прошел, что-то видел. И когда мне рассказывали про общевойсковой бой, или как там общие войска в армии идет в бой, я хоть что-то понимал. Ну, в этой же аудитории, сидел, допустим, штурман отряда, или командир отряда. То есть, для него это было… Ну, как космические воины, грубо говоря, да? Хотя, нас готовили, и меня и его, до уровня командира дивизии. То есть, он в итоге, после окончания… То есть, тут, может быть, не совсем правильно. И вот сейчас, ту систему, которую они хотят заложить, или так, мысленно заложить. Я думаю, она намного… Это система, так называемой, курсовой подготовки. То есть, принцип какой? Я, на сегодняшний день, летчик. Меня должны назначить командиром звена. Я поехал на курсы в академию, месячные там например, или двухнедельные. Обучился. Мне рассказали, именно что должен делать командир звена, и как это он должен делать. Вернулся, и меня назначили командиром звена. Дальше, подошло время мне стать замкомыска, или комыска. Я опять же, поехал туда же, но уже на двухмесячные курсы. Потому, что объём обязанностей у комыска, значительно больше. Ну, когда я собрался стать командиром группы, или командиром полка, соответственно, я должен буду на эти курсы поехать, но может быть, они уже будут шестимесячные. Тут надо, да…
А. ЕРМОЛИН: Практика ориентирована.
В. КНЫШ: Да. И мне должны рассказать, что должен делать командир уже авиагруппы. А не рассказывать, что должен делать командир дивизии. То есть, я-то учусь (неразборчиво) мне три года рассказывали, что должен делать командир дивизии, а в итоге, я командиром дивизии, так и не стал.
С. БУНТМАН: Ну, то есть, вы сейчас, то, что вы описываете, то, что должно быть, это должна быть гибкая система.
В. КНЫШ: Да.
С. БУНТМАН: Но как же она должна реагировать? Это точно на потребности.
В. КНЫШ: Вот тут, это уж извините, опять же, вопрос не по адресу.
С. БУНТМАН: Как организационно должна быть? Это я задаю просто вопрос в воздух, сейчас.
В. КНЫШ: Да. Должно быть… Генштаб, я не знаю, Оргмоб управление, которое эти вопросы должно решать, просчитывать должно.
А. ЕРМОЛИН: А вот с точки зрения, базового высшего образования. Вот вы говорите, что у вас написано летчик-инженер.
В. КНЫШ: Да.
А. ЕРМОЛИН: Вот известно, что там скажем, так же в странах, как когда-то называли вероятного противника, там совсем не обязательно, чтобы у летчика было инженерное высшее образование.
В. КНЫШ: Ну, я всё-таки считаю, что должно быть.
С. БУНТМАН: Должно быть?
В. КНЫШ: Да. Могу сказать, почему. Потому, что не секрет, что и у нас, в свое время, тот же Кожедуб, заканчивал училище сержантом. Но тогда, в войне, нужны были летчики, а не инженера. То есть, в ДОСААФ у нас одно время учили летчика… То есть, его не учили, что давление в гидросистеме, должно быть полтора 1,5 – 3,5. А там, красные, зеленые сектора, на некоторых самолетах.
А. ЕРМОЛИН: Да, да, да.
В. КНЫШ: То есть, стрелочка в зеленом секторе, всё хорошо. Перевалила в красный… То есть, он чисто визуально, оценивал ситуацию, не более того. Ну, техника на сегодняшний день… Ну, самолет спортивный, допустим, «СУ-26», я понимаю, что может быть, себе это и позволяет. А вот самолет, типа «СУ-37», «МИГ-31», настолько сложный комплекс, что просто посадить туда оператора, который будет, не понимая сути… Ну, намного проблематичнее будет. То есть, опять же, пока всё работает хорошо, проблем не будет никаких. Но как только возникнет аварийная ситуация, как только возникнет ситуация воздушного боя, какого-то повреждения. То есть, опять же, понимая сущность вещей, и куда, что бежит, уже можно что-то предположить, какие-то действия сделать. А если человек, типа, чисто оператор… Ну, живой пример опять же, могу привести. «Аэрофлот», видимо. То есть, наших гражданских летчиков. То есть, они сейчас кто? Чисто, операторы, компьютерщики, которые сидят, а самолет летает, да? И как результат, как только перешли на ручное управление, «ТУ-204» посадить не смогли, с перекосом тяги, да? Грузинский экипаж в Адлере, как только взял управление, тут же, завалился. Почему? Потому, что у нас летчик летает. Он держится за ручку, он сам работает. Он час вот этого полета, или 1 час 20 полета, он работает сам. Из самолета, порой выходишь, ну, просто извините, мокрым.
С. БУНТМАН: Ну, да. Ну, и с другой стороны, сразу, вот тех случаях редких, которые мы справедливо считаем героическими. Видно, когда человек действительно летает. Когда он умеет в аварийной ситуации…
В. КНЫШ: Поэтому, всё-таки, летчик должен быть не минус, а тире инженером.
С. БУНТМАН: Ну, вот довольно сложную систему, и её надо вводить. Потому, что действительно, вопрос Айрата, который здесь: «Не могут ли всех заменить беспилотники»?
В. КНЫШ: Ну, наверное могут, ну опять же, чтобы уйти от человеческого фактора. Но не всегда, человеческий фактор – это плохо, могу сказать. Иногда человеческий фактор – это, как раз…
С. БУНТМАН: Конечно. Потому, что всегда, то, что вы сейчас говорили вот в классности, чем отличается вот этот замечательный принцип. То, что уходят в автоматизм. Это как раз, любая ситуация, не стандартная. И фактически, только это (неразборчиво).
В. КНЫШ: Нет, любые знания, должны придти в навыки, и в умение.
С. БУНТМАН: Конечно. Вот нестандартные ситуации… Именно человек может нестандартную ситуацию, нестандартностью действий…
В. КНЫШ: Да. И часть летчиков, именно поэтому перестают быть летчиками. И я на своей группе могу привести пример, когда вполне нормальный, приличный летчик… То есть, он летал, всё нормально, а в аварийной ситуации, действовать не может. То есть, его просто в ступор это всё вводит, он тут же, его клинит, он… Ну, лучший вариант для него – это порекомендовать ему пересесть в кабину штурмана, где у него просто как бы, несколько другие обязанности. Ну, а худший вариант – это всё-таки, уходить с работы.
С. БУНТМАН: Ну, это сразу, уже тяжелая человеческая ситуация, и психологическая.
В. КНЫШ: Ну, конечно. Всё-таки, он же себя видел летчиком, как бы, учился, закончил училище, какие-то планы, перспективы строил. Но, с другой стороны, не хорошо говорить, но похоронить его, это же тоже как бы…
С. БУНТМАН: Да нет, бывает ситуация, которую надо решать и командирам, и действительно…
А. ЕРМОЛИН: А часто вы видите ситуацию, когда психологические проблемы, когда летчик начинает бояться летать?
В. КНЫШ: Ну, честно говоря, не просто не часто, а за 30 лет, и из них 8 лет командиром, ну, однажды.
А. ЕРМОЛИН: Ни с того, ни с сего, да?
В. КНЫШ: Да. Вот как-то летал нормально, одна ситуация, вторая… Пришел, честно сказал, что я не хочу. Ну, тут ничего не зазорно, потому, что меня некоторые спрашивают, такой дежурный вопрос: «А ты боишься летать»? Конечно, боюсь. То есть, боязнь, или страх – это нормальное состояние, любого человека. Другое дело, что с ним делать.
А. ЕРМОЛИН: Составляющее драйва.
В. КНЫШ: Да. То есть, одно дело, когда он тобой завладел, и ты уже всё. А другое дело, когда он где-то в пятке сидит, и не более того.
С. БУНТМАН: Ну, да. Наверное, даже как-то так внутренне подозрительно, когда человек там ничего не чувствует, или говорит, что он ничего не чувствует.
В. КНЫШ: Некоторые говорят: «А ты высоты боишься»? Да, я боюсь высоты. Реально, мне страшно, на балконе 16-го этажа, если вот так вот, просто высунуться, это реально страшно.
С. БУНТМАН: Но, это другая ведь ситуация.
В. КНЫШ: Да, это абсолютно другая ситуация. Так точно. Во-первых, я в определенном, закрытом пространстве. Во-вторых, я как бы, работаю. То есть, я не просто сижу, и любуюсь голубым небом, а я работаю. А раз человек работает, значит, у него уже мысли, совсем в другом направлении, всё совсем по-другому. А если просто ничего не делать, то наверное, да. Тоже станет страшно, в конце концов.
С. БУНТМАН: Скажите, пожалуйста, какие подстерегают и лётчика-истребителя, и современного летчика, какие подстерегают проблемы по здоровью? Могут подстерегать, и насколько вы пристально за этим следите?
В. КНЫШ: Ну, это, кстати, одна из проблем. Допустим, меня тоже спрашивают, почему мой сын стал не лётчиком? Вот как раз, одна из этих проблем, то, что у меня много друзей, которые не получили определенных звезд, и не получили определенных должностей, только по одной причине. Они приехали проходить очередное ВЛК, а им сказали: «Извини, но ты уже не летчик». Ну, связь очень сильная, и медицина очень сильна. Особенно, над истребителем довлеет. Ну, тут как…Что мама с папой заложили, как говорится. Кому, как повезло, не более того. Да, есть определенная… То есть, там зарядочка, спорт. Ну, спорт не профессиональный, в этом понимании, а спорт именно игровой. То есть, футбол, хоккей, лётчики у меня в волейбол с удовольствием играют. Причет, это каждая предварительная подготовка, заканчивается спортивным часом. Плюс, как я говорю, что здоровье надо беречь, закалять нужно лет до 18-ти, ну, 17-ти, а дальше его надо просто беречь. Поэтому, определенная осторожность. То есть, где-то надо и шарфик лишний раз повязать, чтобы не простудиться. Потому, что ты летчик.
С. БУНТМАН: А у вас нет запретов, на какие-нибудь, знаете, как например, автогонщикам, запрещают заниматься в свободное время, экстремальными видами спорта, даже горными лыжами?
В. КНЫШ: Нет, и у нас, как бы… Мы и спорт, я же ещё раз говорю, мы стараемся… То есть, мы, даже футбол, как говорится, на корову не играем. Мы играем просто…
С. БУНТМАН: То есть, в кость не идёте.
В. КНЫШ: Да, конечно нет. И если играют летчики… И, кстати, у нас есть такая особенность, мы даже, когда проводим чемпионаты, то все, кто наземники принимают участие, мы их как-то однозначно инструктируем, что…
С. БУНТМАН: Да, ребята, вы…
В. КНЫШ: Да, ребята, вы играете с лётчиками, поэтому, будьте любезны, никаких там столкновений, там до последнего, никуда не идти. Потому, что это всё очень травмо…
С. БУНТМАН: Ну да.
В. КНЫШ: Потому, что травма для летчика, это серьёзно. Это может выбить не просто на какое-то время, а может вообще, как бы, жизнь поломать.
С. БУНТМАН: Особенно, всех двигательных, да.
В. КНЫШ: Да. Ну, и к врачам, я же говорю, мы относимся с определенной осторожностью, потому, что… Ну, сказать, что мы их не любим, может быть, не правильно.
А. ЕРМОЛИН: Вот тут интересный вопрос: «Продолжительность жизни военного летчика. Средняя»?
В. КНЫШ: Ну, тут тоже, как бы, трудно сказать. С одной стороны, это вот именно, вопрос здоровья, потому, что очень многие ушли. Второй вопрос, это состояние страны. Потому, что кто-то, в 90-е годы, помните, уходил. Причём, их было много, которые не видели перспективы. Плюс, состояние вооруженных сил. То есть, когда идёт сокращение, то кое-кто опять же, уходит, потому, что ему просто места в этих вооруженных силах, не нашлось.
А. ЕРМОЛИН: А я думаю, здесь продолжительность жизни, в прямом смысле. Вот, сколько живут на этом свете люди?
С. БУНТМАН: Я думаю, по-разному.
В. КНЫШ: Ну, это по-разному.
С. БУНТМАН: Ну, да.
В. КНЫШ: Хотя, так могу сказать, что если лет в 50-т лечь просто на диван, то, наверное, можно на этом жизнь и закончить. А если продолжать двигаться, активно заниматься, то…
С. БУНТМАН: Ну, да.
В. КНЫШ: У нас есть товарищи генералы, они уже давно не летчики, но им уже по 80 и по 90 лет. Определенные структуры возглавляют, и…
С. БУНТМАН: Да нет, ну, разные… Иван Кожедуб успел меня принять в пионеры, и ещё много-много прожить, в свое время.
В. КНЫШ: Да. Поэтому, я не думаю, что авиационная техника, сказывается на здоровье летчика. Хотя, там да, излучение определенное. Но они не в таких размерах, чтобы…Это не Чернобыль.
А. ЕРМОЛИН: Нет, ну изначально, это очень здоровые люди.
В. КНЫШ: Ну, и плюю да, всё-таки…
С. БУНТМАН: Валерий Александрович, я с необычайной жалостью и печалью, прерываю нашу передачу, потому, что уже закончился наш час. Я думаю, что мы могли говорить ещё очень долго, и слушатели к нам присоединятся в этом мнении, я думаю. Большое вам спасибо, Валерий Александрович Кныш, у нас в гостях был, командир авиационной группы гвардейской авиационной базы, летчик-снайпер, полковник. Спасибо вам большое, всего вам доброго, и удачи всем вашим сослуживцам. Спасибо.
В. КНЫШ: Спасибо.