Александр Второй, мишень террористов - Все так + - 2020-12-12
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Всё так плюс». Продолжаем рассказ о династии Романовых, и в частности настала очередь Александра II. Мы рассказали о многом из того, что сделал этот правитель. Но сегодня будем говорить о покушениях на Александра II, которых было несметное количество. Мы вот пытались с Максимом Кузахметовым, нашим основным рассказчиком, пытались подсчитать, сколько всего было покушений на Александра II. В общем, где-то то ли 6, то ли 7. Но, в общем, короче говоря, первый вопрос, Максим. Почему такое количество покушений на Александра II? Чем этот правитель, в общем, 1-й такой радикальный, я бы сказал, достаточно радикальный реформатор, наверное, – да? – в истории России, чем он не угодил обществу, что оно так пыталось с ним расправиться?
Максим Кузахметов
―
Наступила совершенно другая эпоха. Вообще эти драматические события XIX века, когда вроде бы победило просвещение, всеобщее образование, тотальная либерализация в Западной Европе, и вот это России всё это дошло. Потрясающие реформы. Но вот этот террор поначалу индивидуальный, потом переходящий в массовый, мода на идеи социализма, которые овладели всерьёз массами, ведь уже написан манифест коммунистической партии. А как ещё добиться социальной справедливости, если не переубивать всех монархов?
В. Дымарский
―
Эпоха бесов.
М. Кузахметов
―
Ну, и Парижская коммуна со всеми своими тоже там расправами и ужасами – это ж всё тоже социализм, который через насилие. Ну, вот как большевики строили социализм, но считали что без убийств никак не обойтись, а потом эти убийства приняли такой массовый характер. А начиналось всё – да, – вот в середине ХIХ века. И Александру II, ну, вот не то, чтобы не повезло, он же но в конечном итоге стал жертвой всего этого, ну, в общем-то, я бы сказал даже, безумия. Ну, можем начать по порядку, и там как раз станет всё более понятно, кто, чем был мотивирован, почему это происходило, какие были поводы для вот покушения на Александра II. Ну, опять-таки возвращаясь в контекст, проходят реформы, либеральные реформы. Уровень цензуры резко снизился. Это всегда такой парадокс. Вот жили мы с Вами при коммунистах и знали, что у нас лучшая в мире страна. Всё у нас хорошо. Нет у нас ни маньяков, ни педофилов. А в реальности-то всё было. Просто в газетах об этом не писали. А ещё мы знаем, что при капитализме всё ужасно. Там безработица. И даже когда реформы начались, навести порядок, социализм с человеческим лицом… И примерно то же самое происходило и у Александра II. Они поначалу, как мы говорили, он и его ближайшие соратники, в том числе и родственники, тоже хотели как-то всё упорядочить, улучшить, и только в процессе вот подготовки реформ понимали, что нужны радикальные меры, не какие-то косметические, а иначе ничего не получится. И формы, которые вот они проводили, ну, в частности судебная, это изменило всё, вообще родилась совершенно другая Россия. Но одновременно да, вот такой психологический надлом. Оказывается в нашем священном благословенном отечестве не всё так хорошо, когда цензуры-то нет. Оказывается, если ослабевает там железный занавес, мы напомним, вообще в прежние времена вот у Николая I съездить за границу хотя бы разок, нет и всё, не полагается. А при Александре II всё это резко изменилось. А вдруг вот приезжают люди за границу, ну, кстати, потом регулярно стали ездить, и сколько большевики там находились, а оказывается, всё может быть лучше и более справедливо, значит, и у нас так надо сделать. Ну, вот ужасы только что через насилие, не голосованием, не выборами, а взять переубивать там всех нам неугодных. Ну, никто еще не знал, в каком всё это размахе потом в ХХ веке уже будет происходить. Ну, в общем, покушения пришлось ждать сравнительно недолго Александру II и покушение вот именно такое непосредственное. Не замыслы, не то, что вот было высосано из пальца, выдумано при Николае I или то, что сейчас происходит, вот все эти ужасные постановочные дела, а совершенно конкретно, когда приходит человек с пистолетом, с оружием – да? – вот для того, чтобы убить государя-императора. 1-й и очень известный персонаж – это Каракозов.
В. Дымарский
―
Дмитрий Каракозов.
М. Кузахметов
―
Да, Дмитрий Каракозов. И сразу же вот забегая вперед, дворянин. Ну, пусть мелкопоместный. Пусть не очень богатый. Ну, вот молодой сравнительно. А там вообще вся история террора – это всё сплошь молодёжь. И опять сразу оговоримся, всегда хочется особенно вот в современных этих тенденциях у всех патриотов и охранителей найти ниточки, которые тянутся за рубеж. Вот ничего. Вот там тогда-то все расследования были открытыми, гласными. Гласность же победила. Никаких секретных комитетов при Александре II. И всё было, пока в России были покушения, всё изнутри. Никаких ниточек там не тянулось ни в Лондон, ни уж тем более там в Вашингтон, конечно же. Это вот классический случай, в какой-то степени, может быть, даже маньяка одиночки. Мотивов личной мести в него никаких не было. Это вот не поляк, – да? – например, чтоб за свою поруганную родину вступиться. И как человек действует? Приезжает в Петербург. Ну, там понятно, что он не богатый, увлекся идеями социалистическими, чтобы всё было по справедливости. Главная какая из этих… из постулатов? Поделить всё по справедливости. Не произвести там, не самому там разбогатеть, богатства-то всё уже есть, а перераспределить. Ну, так, как это? Кто ж с тобой будет делиться? Так же не получается. А ввести какую-то агитацию, пропаганду… Ну, они все рассчитывали, очень им нравилась идея такого глобального крестьянского восстания. Совершенно безумная идея. Так себя и не оправдавшая вплоть до 17-го года. А для этого почему-то казалось, вот они там ходили, совещались, сейчас мы царя убьём, тут-то вот вся эта крестьянская масса и поднимется. И, кстати, очень любили прикрываться интересами крестьян. Опять-таки с трудом, по-моему, понимая всё, что происходит в душе этих…
В. Дымарский
―
А там… там по иронии судьбы… там по иронии судьбы как раз крестьянин-то и спас…
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
… Александра II. Да.
М. Кузахметов
―
Сейчас вот доберемся.
В. Дымарский
―
Доберемся. Да.
М. Кузахметов
―
Ну, там кружки революционные, конечно же. Чтение запрещенной литературы, марксистской уже появившейся. А там всё как-то просто и легко объяснено. Вот есть же борьба классовая. Да? Надо её взять, организовать, возглавить. Но в ту эпоху ещё не всем так очевидно было, что надо заниматься терроризмом. Это тоже отдельная история. Западные социалисты, тут приходится отвлекаться, пояснять, они же проводили эксперименты в массе в своей мирным путем, когда устраивали эти коммуны за свой счёт, за чужой счет. Вот давайте попробуем, раз нам государство не переломить, ну, вот мы все соберемся, вот мы все любители марксизма, сколько там нас там, может быть, 100, 200, тысяча человек, и создадим коммуну, купим земли в Америке, например. И ничего не получалось. Все вот эти, ну, их так и называл потом с усмешкой Ленин, утописты. Тоже мне хотели мирным путем построить справедливое общество среди себя. Конечно же, все разные. Кому-то нравится с утра на заре работать. Кому-то не нравится. Потом начинаются ссоры, потом обиды, тщеславие у кого-то там. Но это был прекрасный опыт, доказавший, что само по себе вот такое социалистическое общество только на идейных соображениях, что все должны трудиться и меж собой всё по справедливости делить, не работает. И вот там возникали такие люди как Каракозов, которому не хватало, может быть, где-то терпения, чтобы крестьянам объяснять, где-то вот образования, чтобы обратиться к опыту утопистов. Там эксперименты с колониями уже к тому времени были. И он принял простое понятное решение. Несмотря на то, что у него были и сочувствующие, и друзья, действовал он в одиночку, ни с кем ничего не согласовывал, пошёл, купил пистолет. Тоже вот как всё было просто. И ещё такая специфика. Государь… Здесь вот в Петербурге в Летний сад собиралась публика посмотреть на государя. Там была охрана, но даже по тем временам символическая. Так они и назывались зеваки, которые друг другу говорят, смотрите, вот государь-император идет, издалека его разглядывают. Ну, тогда не было фотоаппаратов. Наверное, там бы еще и селфи там делали. И Каракозов, как ни в чём ни бывало, среди этой толпы подходит со своим пистолетом, прицеливается, и мог бы и убить Александра II, если бы, как Вы уже не упомянули, не вмешался ещё один человек по фамилии Комиссаров. Да, крестьянин Костромской губернии, который успел ударить по руке Каракозова. Ну, там толпа уже набежала, навалилась. Ну, то есть вокруг было очень много людей. И вообще всё удивительно – да? – для покушения! Тогда же ещё не было таких развитых спецслужб там, чтоб сразу прикрывали, убегали там, вдруг тут где-то сообщники. Сейчас-то уже известно, что сообщников, может быть, ещё там 100 человек и все с бомбами. А тогда, как ни в чём ни бывало, этого схваченного Каракозова, который ещё кричит, я ж за вас за всех дураков тут этого хочу…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… пристрелить. Что вы мне мешаете? Так его подводят еще и к государю-императору, который там, замешкавшись, шинель одевал. Тот сразу спрашивает 1-й естественный понятный ему вопрос: ты что поляк? Тут хоть какой-то мотив-то может быть. А Каракозов говорит: нет, я русский.
В. Дымарский
―
А чего ты тогда, да?
М. Кузахметов
―
Что тебе надо-то от меня? Да вот Вы, государь, народ-то обманули, обещали крестьянам земли да не дали. Ну, там в какой-то степени это правда. Реформа-то ж дала личную свободу, а крестьянам, может быть, личная свобода была не столь нужна в их понимании как вот земля в массе опять-таки в своей. НРЗБ творят всё-таки не массы, а особенно бизнес-историю там, единицы талантливых предпринимателей, которым эта свобода как раз в большей степени и пригодилась. И дальше опять я каждый раз вступаюсь за Александра II, мы же знаем, как вот в нашу эпоху, не дай бог, там даже выдуманное покушение – это повод только для того, чтобы всё ужесточить, всё позапрещать, свалить всё там на проклятую заграницу. Никакие реформы же не свернулись. Александр II бы просто очень серьезно раздосадован. И следуют открытые процессы, потому что, ну, надо разобраться, как все это произошло. Там ещё у этого Каракозова и прокламация с собой была, где он всё излагал. Опять-таки вот совершенно новая эпоха. Никого не пытают. Ведь под пытками там Каракозов бы назвал, кого угодно, всех бы оговорил, и вскрылась бы там гигантская сеть. А здесь вот он ещё дерзко себя ведёт.
В. Дымарский
―
Там организации не было никакой…
М. Кузахметов
―
Ну, конечно, такой организации, которая планировала, назначила бы дату, придумала бы пути отхода…
В. Дымарский
―
А ему кто-то помогал?
М. Кузахметов
―
… стрелка. Нет, нет. Это вот классический одиночка.
В. Дымарский
―
По-моему, тоже одиночка.
М. Кузахметов
―
Ну, явно еще не совсем здоровый, конечно же.
В. Дымарский
―
Там, по-моему, насколько я помню этого несчастного крестьянина, тоже думали, что он сообщник, и его схватили.
М. Кузахметов
―
Поначалу да. Да, потому, что они что-то они там возятся вместе заодно…
В. Дымарский
―
А потом там свидетели сказали, да нет, говорит, это он…
М. Кузахметов
―
Да просто повезло, рядом оказался человек, о котором мы рассказывали, выдающийся…
В. Дымарский
―
Да, генерал, генерал…
М. Кузахметов
―
… генерал Тотлебен. Да, Эдуард Тотлебен, который в какой-то степени, наверное, ещё на год смог затянуть осаду Севастополя исключительно вот своими инженерными способностями. И это он сказал, я лично всё видел, как было. Вот этот человек, Каракозов соответственно, выхватил пистолет, прицеливался, хотел убить государя-императора. А вот… вот этот вот второй Комиссаров, крестьянин, он его успел ударить по руке. Причём там ещё Каракозов и имя свое не называл, дерзко себя вёл, вовсе не каялся. Началась другая опять-таки мода. Это не декабристы, которые там писали царю, целую стопы Ваши, и за редким исключением без всяких тоже пыток друг на друга всё валили. А здесь человек говорит, да, хотел убить, да, вот я вот так вот себе представляю вот свой путь революционера. Опять-таки революции, пожар революций был еще за полтора десятка лет до всех этих событий – 1848-49 годы, по всей Европе полыхали. И как их Николай I не презирал этих монархов, они же легко, чтоб не допустить этого, видите ли, на Конституции соглашались. И действительно революционное движение шло на спад.Но дальше вот интересна судьба как раз вот этого Комиссарова, потому что Каракозов был приговорён к казни. Еще раз повторюсь, ни в чём не каялся. Последствия были любопытные для его родственников, которые от ужаса все поменяли фамилии, настолько фамилия Каракозов стала одиозной. Никто не хотел быть причастным. Это ж дворяне там. То Комиссарова из Костромы. Сразу вспоминается Сусанин. Все его народным героем представляют. Ему ж там на родине памятник поставили в его родном селе. Ему же Александр II даровал потомственное дворянство. Тотлебен позаботился, чтоб его приняли в офицерское училище. Ну, вообще… Ну, он молодой был еще сравнительно крестьянин. Какая карьера! Но не задалось, в общем. Человек попал из своей среды в дворянство. Дворянство его… Ну, какой он там свой среди всех этих… среди этой голубой крови, белой кости? Они, как могли, демонстрировали ему свое презрение, ну, наверное, подспудно, да, царя-то спас, а, ну-ка, скажи нам что-нибудь по-французски. Ну, и тут вот Комиссаров нечем похвалиться не мог. И как вот охотно рассказывали в числе и большевики, так ему и надо, этому выскочке, потому что он потом вышел в отставку, потом стал крепко пить. Но при этом он не вернулся в родную деревню, потому что что у него теперь общего с крестьянами? Но у него как будто и с дворянами ничего общего, потому что выскочка. Но и с крестьянами теперь ему тягостно всё это. В общем, ему… Так как ему подарили и денег, и, кстати, ему даже персональную медаль в честь него организовал Александр II, и этот Комиссаров-Костромской с двойной фамилией стал обладателем единственной такого рода награды за спасение государя-императора. В общем, он уехал в своё новое личное имение в Полтавскую губернию, там уже попивал, пчёл разводил. Но умер сравнительно рано. Но именно он открыл эпоху террора, в том числе индивидуального, с которым бороться практически невозможно. Что в голове у конкретного человека, но никакое 3-е отделение, никакая самая могущественная спецорганизация никогда не найдет и не сможет вычислить, если это реальный одиночка, одержимые идеями, одержимые местью или одержимый жаждой прославиться как Герострат. Но тут всё безнадёжно. И вот именно этот Каракозов эту эпоху и открыл.
Тут вот тоже любопытно еще несколько обстоятельств. У нас же в честь этих жутких террористов при советской власти были названы улицы, поселки, города, в школах их проходили, мемориальной доски вешали. Но не про всех. Вот Каракозову так не повезло. Мы про него…
В. Дымарский
―
Нет. Да.
М. Кузахметов
―
… про 1-го. Ну, там по мелочи что-то ему перепало. Но кто-то был знаменитый, а кто-то нет. А тут всё тоже очень просто объясняется. Про кого, как Ленин считал. Если вот Ленин считал, что вот Халтурин – это да, вот это вот величина. А Каракозов так. Если бы он там посерьезней бы на марксизм напирал, то ему больше бы повезло. Ну, вот откуда… Ну, чтобы было сразу понятно, почему в честь Халтурина побольше всего было названо, а в честь вот Каракозова поменьше.
В. Дымарский
―
Я думаю, что, Максим, здесь дело еще в том, что одиночка или организация. Да? Потому, что Ленин…
М. Кузахметов
―
Ну, и организация, конечно же. Да. Да.
В. Дымарский
―
Конечно, Ленин, большевики. Конечно, они верили в организацию. Да?
М. Кузахметов
―
Партию – да, – такую будущую.
В. Дымарский
―
В партию, в орден меченосцев как называли там. Да? И так далее.
М. Кузахметов
―
С уставом.
В. Дымарский
―
Да. да. А одиночка – это… Это неинтересно. Это не системный… Это не системный террорист.
М. Кузахметов
―
Да. Это как раз с досадой. Он там скорее всё портит. Это опять-таки всем повезло, потому что Александр II отнесся к этому очень философски. Ну, вот как я уже сказал, с досадой. Пострадали вот интеллектуалы, но тоже своеобразно. Закрыли у Некрасова журнал «Современник», потому что, видите ли, у этого террориста нашли образец этого журнала, что тоже странно. У него какая угодно могла оказаться литература. И тут и Некрасову тоже всё это потом…
В. Дымарский
―
А если у него Пушкин был?
М. Кузахметов
―
Да. А если бы у него сочинения Пушкина были бы с собой, Пушкина пришлось бы запретить. Пушкину же тоже хватало дерзости либеральные, революционные «Во глубине сибирских руд…»
В. Дымарский
―
Но это…
М. Кузахметов
―
Ну, так…
В. Дымарский
―
Это по принципу, который мы хорошо знаем и сегодня, надо что-то делать, надо показать какую-то деятельность. Да? Продемонстрировать.
М. Кузахметов
―
Ну, в общем, Александр II не сошел с ума, гайки закручивать не стал глобально, кроме вот этих вот, в общем-то, мелочей. Цензура не стала злобствовать. А реформы, как ни удивительно, продолжились. А покушения не прекратились. И следующее покушение произошло всего лишь через год примерно после вот 1-го покушения, покушения Каракозова. И там вот сразу же фамилия террориста тоже одиночки такая в некоторой степени зловещая в современную эпоху. Это Березовский.
В. Дымарский
―
Да. Но он поляком был. Вот этот был поляком.
М. Кузахметов
―
Это был поляк. Да. Хоть и Антон, но тем не менее там вот как раз сошлось всё. И здесь я бы тоже рассказал подробнее, потому что в отличие от покушения Каракозова здесь существует интересная версия, как вот своим этим преступлением НРЗБ ход европейской истории, потому что мало ли что там в России происходило, я напомню, отражается. А тут оказалась замешана глобальная политика. И вот этот одиночка в какой-то степени, наверное, действительно повлиял на всё, что происходило позднее. Но здесь мотивы были простые и понятные. Еще в юности, еще в 16 лет этот Берёзовский принял участие в польском восстании, мы тоже подробно рассказывали. Потом вместе с тысячами других поляков эмигрировал на запад, оказался во Франции, на новой родине. И здесь вот когда он узнал, что приезжает Александр II, вот тут все просто и понятно, отомстить за свою не просто поруганную родину, а родину, которая находится в рабстве у Москвы, которая незаконно захвачена, оккупирована. А поляки, они гордые и свободолюбивые. Ну, какой вот прекрасный вариант. И опять всё так легко и незатейливо. Пошёл в магазин, купил пистолет, пришёл с этим пистолетом… Потому, что всё известно. В газетах публикуется программа. В Париже в это время происходила Всемирная выставка. А мы же знаем, как это здорово поехать на Всемирную выставку. Вот у Островского в «Бесприданнице». Да? Там все говорят, эх, хорошо бы вот с такой-то вот девушкой еще и Париж на выставку. И у Александра II тоже были своеобразные мотивы в числе прочего. Это мы потом подробно будем рассказывать про его 2-ю морганатическую жену княгиню Юрьевскую, княжну Екатерину Долгорукову. Тут вот всё-таки её выжили из Петербурга накануне всех этих событий. Александр II по ней скучает. А тут такой прекрасный вариант, чтобы она из Неаполя приехала в Париж. Всё организовано. Тут уже никто так за тобой не подсматривает, не подглядывает. Можно с ней повстречаться. Ну, всё удачно сошлось, в общем. Да еще и в Париже.
В. Дымарский
―
И у нас очень удачно сошлось. У нас сейчас как раз новости.**********
В. Дымарский
―
Ещё раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Всё так плюс». Сегодня у нас, ну, те, кто слушали первую часть программы в повестке дня Александр II, более того покушения на Александра II. Про первое покушение, совершенное Каракозовым мы подробно говорили. И буквально перед нашим небольшим перерывом мы начали говорить про второе покушение, которое было совершено в Париже в полякам на сей раз, Антоном Березовским. И вот, собственно говоря, на этом посередине примерно, значит, вот этого события мы прервались. Максим Кузахметов. Я Виталий Дымарский. Продолжаем?
М. Кузахметов
―
Да. Приехал Александр II в Париж с двумя старшими сыновьями, с Владимиром и Александром, будущим императором Александром III. Тогда еще никто не знал, что Владимир скоропостижно умрёт, официальный наследник. И вот там то, что произошло, – это вообще мечта, наверное, террориста. Открытая карета. В карете сидят Наполеон III, Александр II с двумя старшими сыновьями. Никаких бронированных стекол. Вокруг в какой-то степени ликующие толпы. И вот из этой толпы выбегает человек, Антон Берёзовский, с пистолетом, целиться и хочет пристрелить Александра II. Вообще жуткая история. Тут ещё надо оговориться, вообще-то покушения, например, на Наполеона III и до этого происходили. И не раз. И уже в него кидали бомбы. И под этими бомбами, когда один раз перед театром бросили, там погибло ни в чём неповинных 10 мирных жителей. Тогда уже. И тем не менее вот как… Как бы сейчас считали, легкомысленно себя вели эти гордецы, которые не собирались скрываться, не хотели прятаться. Как будто бы Александра II предупреждали. В этом проклятом Париже там ведь столько поляков. Ведь мало ли что. И Александр II так же говорил, да негоже мне вот скрываться, прятаться. Как-то всё это унизительно. Но тут опять судьба берегла Александра II. Этот Антон Березовский, у него был ещё и двуствольный, кстати, пистолет, желая там с гарантией пристрелить Александра II, он так переусердствовал с зарядом, что во время выстрела пистолет по сути разорвало. Он сам оказался окровавлен. У него рука была повреждена. Лицо. А пуля попала в лошадь.
В. Дымарский
―
В лошадь.
М. Кузахметов
―
Ну, так как было два выстрела, опять-таки там расходятся показания очевидцев и свидетелей. Вроде бы тоже кто-то успел его ударить по руке то ли с 1-м, то ли со 2-м выстрелом. В общем, все живы. И опять-таки удивительное хладнокровие. Там же сразу два императора. Значит, тут же Наполеон III реагирует. Сейчас узнаем, потому что если это был итальянец, значит, это против меня. А если поляк, значит, против Вас, Ваше Величество. Ну, выясняется, что поляк. И снова вот она мода террора. Ну, понятно, он схвачен. Никто его… никакая толпа его не растерзала. Дальше там полиция. Сразу же, конечно, надо выяснять организация, не организация. Ну, тоже открытый процесс. Получается, что это безумец, одиночка. Никто за ним не стоит. Молодой, 20 лет. Открыто говорит с удовольствием, я хотел отомстить за свою поруганную Польшу. Но так, как его никто не пытает, то ему и выдавать соответственно некого не приходится. И здесь вот надо пояснить про геополитику. Ведь не зря Наполеон III зазывал к себе в гости Александра II. Он хотел создать коалицию, потому что совершенно откровенно нервничал по поводу усиления Пруссии, а по сути уже объединённой Германии. Буквально за год до этого, это 1867 год, Пруссия с объединёнными общими немецкими силами разгромила Австрию, нанесла ей тяжелое поражение. Поднималась германская мощь. Что-то предчувствовал уже и Наполеон III и хотел заключить союз. И тут происходит такое нелепое недоразумение. В его родном Париже в Александра II стреляют. Надо как-то эту ситуацию спасать. И спасение было бы прекрасным, если вы, например, Александр… Если бы Наполеон III как настоящий император и самодержец приговорил бы террориста, этого негодяя Антона Березовского к казни, к расправе, а Александр II бы его помиловал. И тогда была бы дружба, солидарность. Всем бы понравилось. Все бы сохранили лицо. Все были бы гуманистами. А тут и союз не за горами. Тем более и у Александра II надо же было последствия тяжелого поражения после Крымской войны как-то решать. Да? Там нам запрещено, например, иметь флот на Черном море. В итоге все эти проблемы решились, но уже иначе и позже. Тут всё испортила демократия. Ничего не может поделать император Наполеон III со своим суду. А у него суд присяжных должен решать такие дела. Как вот можно надавить на этих присяжных? Там как бы не ветийствовали прокуроры и обвинители, есть адвокат. Он всё объясняет. Давайте встанем вот на сторону этого молодого человека. Им двигали патриотические мотивы. Его страна оккупирована. Да, будем называть вещи своими именами. Его родственники находятся в ссылке. Кстати, тоже надо оговориться. Вообще ещё по пути… Ведь постоянно происходили… Многих поляков освобождали из сибирского плена. Ну, в общем, присяжные отказались выносить смертный приговор. Там приговор всё равно был тяжёлый – каторга пожизненная. Но они оставили без козырей Александра II, который соответственно никого не мог помиловать. И в итоге, это я опять всё про геополитику долгосрочную, не получилось дружбы у Франции и России на том этапе, потому что Александр II всё-таки решил дружить с Германией, что для России, может, было бы и неплохо. А для Наполеона III всё это закончилось катастрофой, как мы знаем. Всего через несколько лет Франко-прусская война, унизительный плен, в который попал император. А в Париже потом восстание и Парижская Коммуна. Вот какие последствия удивительные от выстрела человека с громкой фамилией Березовский. Но и у него судьба тоже дальше-то… Он же молодой. Ну, отправили его на каторгу. А на каторгу его отправили в Тихий океан на остров Каледония. Ну, по-моему, не на сам остров Каледония, там рядок небольшой островок. А это вообще огромный. Он размером почти с Сицилию, куда и раньше…Но там… Там целый архипелаг же.
В. Дымарский
―
М. Кузахметов
―
Да. Ну, вот для Франции это такая Австралия, куда каторжников ссылали. Туда же потом несколько тысяч человек парижских коммунаров сослали. И до сих пор это вот такой заграничный департамент французский с французским языком. Тоже вот поучительно, проводит периодически там референдумы о независимости, а население в подавляющем большинстве не хочет никакой независимости, хочет быть во Франции. Забавный был самый первый референдум, когда за независимость проголосовало там, по-моему, 1,5%, хотя в Париже никто не возражает и никто не боится, с ума не сходит. Очень поучительная, кстати, история. Если хорошая крепкая экономика и свободы, то люди как раз стремятся к интеграции. Ну, так вот через 20 лет Берёзовский, его помиловали, освободили его от НРЗБ вернуться во Францию. Но он решил остаться в Каледонии и дожил до 1916 года. И совсем чуть-чуть не дожил вот… Мечта, может, его бы как-то воплотилась, когда убили еще и Николая II. Вот бы он там руки потирал. А вообще Россия оставалась неравнодушна к его судьбе почему? Периодически возникали слухи, что его там тайно освободили, тайно в Париж вернули. А ведь человек покушался на государя-императора. Неприятно. И когда была какая-нибудь оказия, русские корабли приплывали, они навещали соответственно Каледонию, заглядывали, удостоверивались, что каторжник Березовский на месте, и докладывали в Петербург, причем в подробностях. Сохранились эти отчёты любопытные, что он такой там худой, ходит там с тележкой. Эта каторга опять-таки не такая в классическом понимании. Да? Вот цепи, рудники, кирка в руках, тяжкий труд. Нет, он там дорожки подметает где-то, потому что ему вообще ничего невозможно доверить, ничего еще не умеет…
В. Дымарский
―
Ну, и да. И в кандалах… И в кандалах не ходит. Да?
М. Кузахметов
―
В кандалах не ходит. Ну, тут их французское дело. Экстрадиция не… вообще к нему… на него практически никак не распространялась на ту эпоху. Тем более ещё раз повторимся, все либералы. В общем, прожил он долгую жизнь, вот чуть-чуть только не застал крушение монархии в России и освобождение своей родной Польши. Так он и умер в Тихом океане, провел там свою старость. Ну, может быть, не очень благополучно, но в итоге всех пережил. Во всяком случае Александра II-то уж точно.И вот по нарастающей – да? – весь этот драматизм, все эти ужасы с терроризмом, потому что ничего не закончилось. И тут вот почему там про покушение, когда мы пересчитывали, что считать, что не считать, тут пришла пора рассказать про человека, просто вот, можно сказать, про такое индивидуальное чудовище, известного, который Достоевского вдохновил. Человек по фамилии Нечаев. Сергей Нечаев. Это вот яркая примета времени, когда терроризм, всепоглощающий, всепожирающий и распространяется уже… Это предвестник всех будущих ужасов, когда сталинский террор обратился в первую очередь против самих же сталинистов. То есть никто не переубивал столько сталинистов, как вот сам Сталин. Ну, и столько большевиков. Здесь Нечаев – это вот классический пример такого, ну, безумца, который – да, – вот одержим идеями построения справедливого общества, но каким путем? Не просто через индивидуальный террор, а уже через глобальный террор. То есть вот он, например, видит, что Каракозов стрелял в царя, а для большинства людей он вообще никакой не герой, его там скрутили. А потом Комиссарова, человека, который спас Александра II прославляют. Поэтому какой, значит, у нас путь? Он же там писал потом прокламации. Катехизис написал революционера. Он считал, что тут уже только тотально глобальная кровь, предвестник вот этого большевизма. Тут и всех надо дворян переубивать, и всех несогласных, и всех, кто за царя, и всех монархистов, и всю царскую семью. А для этого уже нужна серьезная организация. И эту организацию, конечно же, сам этот Нечаев и должен был возглавить. Ну, опять-таки не из крестьян. То есть он… Его отец был… Он, получается, внук помещика, правда, его отец незаконнорожденный. Фамилия-то откуда Нечаев? Нечаянно родившийся. Но там всё вроде свободные люди, мещане. Образование получил этот Нечаев опять-таки за благотворительный счет. Жила его семья здесь в Петербурге во дворце дочери Михаила Павловича. А учился он на деньги супруги Михаила Павловича, Великого князя, брата соответственно, младшего брата Александра I и Николая I. Никакой благодарности. Ничего хорошего он в этом не видел. Тоже мало сравнительно молодой. И вот он и создал эту кровавую организацию. Вот ему, кстати, и нравились такие названия «Народная расправа». Прекрасное, само по себе говорящее название. Нашел единомышленников, создал жесткую структуру. И в числе прочего вот тоже очень любопытное безумие, все должны были писать ему регулярные отчёты. Потом это всё… Всё сохранилось. Какое счастье – да? – для полиции. Тут ничего выдумывать не надо. Не надо никаких провокаторов как здесь вот в нашу современность с делом «Нового величия». А тут просто вот читаешь бумаги, а люди пишут, тут я обдумывал, как бы нам государя-императора убить или так, или эдак. Тут вот мы про бомбу, тут про оружие. А тут вот я маршруты его движения выслеживал. Идеальный путь и вариант. И, казалось бы, ну, пора уже, можно было бы переходить к этому индивидуальному террору, но психическое расстройство, ревность, жажда вот прославиться… Успел… Кстати, я тоже забыл сказать, успел же ещё чем провиниться этот Нечаев? Он выезжал за границу… уже Огарев. Герцен, по-моему, к тому времени умер. И деньги нужны. И как вот получить деньги? Ты рассказываешь, у меня там целая организация, петербургское революционное общество. Мы готовимся свергнуть ненавистный царизм. Только очень нужны деньги. И Огарев дал ему 10 тысяч франков, дал на это богоугодное дело. Но подкосило всех этих предвестников большевистского террора психология, ну, или скорее психиатрия, потому что на каком-то этапе был в этой организации, созданной Нечаевым, несчастный студент Иван Иванов, который на каком-то этапе стал возражать. Тут вот я не согласен. Тут вот мне не всё нравится. И вообще почему мы обязаны безропотно слушаться именно вот тебя, видите ли, Нечаева? Может быть, мы должны какие-то среди себя выборы провести. Ну, там остались подробные материалы дела. И тут Нечаев что придумал? Он решил просто убить этого несогласного революционера, студента Ивана Иванова, чтобы было назидание всем остальным членам организации революционной «Народной расправы», потому что никакого возражения не может быть, только железная дисциплина. Заодно это поучительно. Да ещё и надо всех кровью повязать, чтобы вот непросто я где-то лично там его шарфом задушу, он так всё организовал, причем не предупредил своих товарищей, что тут у нас такая встреча в Москве, кстати, а не в Петербурге, со студентом Ивановым. А тут вот мы этого предателя… И каждый должен будет, условно говоря, нанести ему смертельный удар. И все будут и кровью повязаны, и дисциплина, и сплотит всё это нашу могучую будущую большевистскую партию. Убили они этого Иванова. Причём пришлось лично Нечаеву всем этим под конец заниматься, потому что Иванов сопротивлялся. Ужасная, кошмарная история. Убили невинного человека. То есть с чего начался террор? Не с убийства царя, даже не с покушения. А с расправы среди себя. Ну, как потом большевики в этом и раскрылись. Уже там счёт на сотни тысяч людей. И опять-таки цепочка случайностей. Это всё зима была. Под лёд они запихали тело Иваново. Тело нашли. В карманах нашли документы. Всё это в руки полиции попало. Попались члены этой организации. И опять вот свободное сравнительно для той эпохи судопроизводство открытое, открытый процесс. Всё известно. Никаких пыток. Всё в руках у полиции, особенно когда они нашли все эти отчеты членов организации. Но они вероятно, что как раз вот всех поймали, а Нечаевк успел сбежать, сбежать в Швейцарию, и ещё там умудрился достаточно проявлять серьезную активность. Но там, правда, на каком-то этапе от него уже шарахались даже такие истовые революционеры как Бакунин, тот же Огарёв. Там он остался практически в одиночестве, потому что опять-таки, ладно бы, он боролся с царизмом. А когда стали известны подробности его дела, что он убил по сути еще одного революционера молодого и не за что. Называет его предателем, хотя как потом выяснилось, никакого предательства не было. Никого Иванов не выдал, ни с какой охранкой не сотрудничал. И вот единственное, что отличает судьбу Нечаева от многих остальных политических эмигрантов, под давлением царского правительства правительство Швейцарии было вынуждено согласиться на экстрадицию, опять-таки внимательно изучив все материалы дела, потому что получается, что тут откровенное уголовное преступление. Действительно убит человек ни за что. И этого Нечаева экстрадировали в Россию. И опять удивительные последствия. Открытый процесс. Да, он убил студента, но все-таки не государя же, царя. В общем, никого не убили и не расстреляли, и не повесили. Их отправили всех на каторгу на разные сроки. Потом кого-то помиловали. Но Нечаев считался очень опасным преступником. Была в нём, наверное, какая-то такая одержимость. Его там не отправили никуда в Сибирь, содержали в Петропавловской крепости. И на каком-то этапе вскрылось, что он заагитировал солдат охраны Петропавловской крепости, и через них ещё и вел… связался с другими там революционерами, которые жили в Петербурге, которые предлагали ему ещё какой-нибудь дерзкий побег и освобождение. А он им отвечал, не надо, а то это делу революции повредит. Вы там побольше террора, побольше крови. В общем, потом ещё пришлось этих солдат наказывать, которых вот этот харизматичный Нечаев тоже сумел как-то склонить на свою сторону и всё им грамотно объяснить, зачем нужно всех подряд убивать. В общем, умер он от болезни в Петропавловской крепости, хотя это и считалось каторгой. Но еще раз повторимся, удивительная НРЗБ гораздо больше. Я, может, ошибаюсь, но, по-моему, еще где-то сохранились… сохранилась даже какая-то топонимика в его честь, потому что он создал организацию. Организация была с железной дисциплиной. И Ленину, конечно, это же нравилось. Ну, как все эти работы? Чтобы объединяться, нам сначала надо размежеваться. Вот Нечаев так и делал. Какой там колеблющийся Иванов? Может быть, глупо, что попался. Надо там почетче было с конспирацией и понадежнее прятать документы с отчетами. А так, конечно, это более правильный путь. А не какие-то террористы-одиночки, после которых начинается только реакция. В общем, печальная история.
Но это покушение тоже, как понятно, не последнее. … наверное, содрогнуться. Тут-то уже организация вскрыта. Организация, которая планировала убивать всех подряд, которая, кстати, вот вдохновила Достоевского на написание романа «Бесы», где он вот весь этот ужас и расписал, когда люди сходят с ума, когда они одержимы изменением общества через насилие, что недопустимо, хотя и в ХХI веке далеко не все с этим согласны. Ну, так вот тут-то уж, казалось бы, Александр II должен был развернуть мощную реакцию. После того, как попался в Париже Берёзовский, надо было всех поляков депортировать. Здесь надо было разгонять всех студентов, все эти революционные кружки, фабриковать дела. Ничего подобного не произошло. Реформы не прекратились. Опять-таки какие-то досады. И если бы Александр II извлёк бы, ну, какие выводы? Нельзя ходить одному, надо где-то скрываться, заводить бронированные стёкла, ходить среди толпы телохранителей. Кстати, история известна со времен античности. Там были цари, монархи, которые окружали себя просто ордами телохранителей. А опять-таки удивительнейшее дело, Александр II продолжал вести образ жизни, ну, несовместимый с человеком, на которого развернута охота. Он, например, выходил из Зимнего дворца с утра и любил прогуливаться вокруг там по набережным здесь в Петербурге в одиночку. Вот просто выходил и гулял по улицам один. И стал объектом ещё одного террориста, объектом нападения, человека… Тоже фамилия сейчас известная. Соловьев тогда это был. И это очередной террорист-одиночка уже получается. Никакой организации. Тоже вот одержим всем этим безумием. Правда, прошло еще много лет прежде, чем Соловьёв добрался до своего террористического акта. Александр Соловьёв. И тоже всё парадоксальная история. Дворянин. Сын коллежского асессора. Да, может быть, мелкопоместный. Я, по-моему, кстати ошибся. Я вот всё говорил про Нечаева, что он учился за счёт Великой княжны, жены, супруги соответственно Михаила Павловича. Нет, нет. Это я прошу прощения у наших радиослушателей. Я перепутал. Это как раз…
В. Дымарский
―
Соловьёв.
М. Кузахметов
―
Соловьёв. Соловьев. Да. Не должен был он быть обижен как раз на всех этих великих князей, а должен быть им был благодарен. Удивительное дело, что он какое-то время работал учителем, что он там детям преподавал, трудно представить. Женился, но с женой почему-то же отдельно. Ну, он, кстати, был постарше ко времени покушения. Пытался агитировать крестьян. Ничего не вышло. Крестьяне вот, к счастью, его не выдали. НРЗБ как ни в чём не бывало. Опять-таки прогулки Александра II известны. Время, в которое он выходит с утра, известно. И вот приходит Соловьев к Зимнему дворцу. И что он видит? Выходит государь-император в одиночку. И идёт вот в задумчивости ходить в районе Зимнего дворца. И тоже опять-таки судьба сберегла государя-императора Александра II, потому что Соловьёв успел произвести не меньше 5 выстрелов и ни разу не попал. Но уже после третьего выстрела бросились со всех сторон люди, которые были вокруг, а Александр II тут уже и не стал искушать судьбу, бросился бежать. За ним побежал Соловьев, пытался догнать его, приблизился, но не попал, промахнулся. И тоже вот всё какое-то дежавю. Начинается следствие. Открытый процесс. Вовсе Соловьев себя виноватым не чувствует, говорит о том, что надо действовал сознательно. Никого ему не надо выдавать. Понятно, что это одиночка. Ну, тут уже всё, конечно же, тут амнистией не обошлось. Человек непосредственно стрелял в государя-императора, несмотря на то, что Александру II повезло. Но тут открытый суд. По-моему, кстати, Муравьёв по кличке Вешатель этим судом и занимался, но до казни немножко не дожил. Он там тоже был старенький. Тоже я, по-моему, не сказал, Некрасов же, например, в честь предыдущего спасителя Комиссарова-то написал оду. Успел ещё. Ну, здесь опять-таки куча людей благословляет спасителя государя-императора. И была отчеканена ещё одна медаль. Когда-то мы говорили, что в честь Комиссарова было персональная медаль. А здесь была медаль «За спасение». Ею наградили 6 человек: жандарма, который бросился на Соловьева, фельдфебеля, ещё несколько человек, которые скрутили этого Соловьёва. Но сам Соловьев, который, кстати, после того, как был схвачен, успел еще и яд принять, цианистый калий, хотел вот таким мученикам быть. А врачи его спасли. Причём тоже его не растерзали на месте соответственно. Там мотив был понятен, потому что если это организация, надо узнать все подробности, но никакой организации не было. Опять всё это безумие с террористом-одиночкой. И Соловьев был приговорён к казни. И тоже вот любопытная история, что, кстати, Александру II многие не прощают. Казни были публичными. А мы рассказывали, даже Николай I избегал этого. Декабристов же казнили секретно и закрыто, и публику не собирали, хотя, казалось бы, такой человек как Николай I наоборот должен был продемонстрировать свою суровость и беспощадную расправу с бунтовщиками. Но он тут руководствовался другими соображениями. Не хотел из них делать мучеников и сочувствие вызывать. А тут Александр II под давлением, в том числе родственников, да, казни публичные, причём на них собирались десятки тысяч людей. И вот тут вот тоже любопытно. Репин, например, туда сходил. И у нас сохранился портрет Соловьёва, потому что Репин пришёл, внимательно наблюдал за всем происходящим. И на каком-то этапе карету с человеком, которого привезли, приговорённого соответственно Соловьёва, она поехала совсем рядом. И вот своей фотографической памятью Репин успел его разглядеть и потом этот портрет нарисовал. Суровые черты лица. Там ещё тоже надо оговориться, Соловьев, например, в числе прочего был еще и атеист. Удивительное дело. И когда к нему подошёл священник там вот уже на месте казни, он поклонился, говорит: «Нет, я каяться ни в чем не собираюсь. Виноватым я себя не чувствую. Решили меня повесить, вешайте». Ну, и был казнён. Вот так вот закончилась история еще одного покушения. И не последнего, как это ни печально. Главное, что для Александра II всё это драматически закончилось.
В. Дымарский
―
У нас осталось совсем мало времени. Я не знаю, нам, наверное, уже не хватит на следующее покушение.
М. Кузахметов
―
Халтурина тогда – да? – там история…
В. Дымарский
―
Там много нужно… Да.
М. Кузахметов
―
… с жертвами невинными. Поэтому надо рассказать тогда будет отдельно, потому что дальше террор шагнул уже в массы…
В. Дымарский
―
Там уже взрывы, взрывы пошли.
М. Кузахметов
―
Да, причем в худшем случае в массы, когда гибли уже ни в чем неповинные люди. И для многих это стало не уроком, как не ужасно, а примером для подражания. Такая героизация началась всех этих ужасных событий. Но тогда надо будет рассказывать отдельно и чем всё это закончилось для Александра II в том числе. Начиналась…
В. Дымарский
―
Вот таким образом…
М. Кузахметов
―
… эпоха террора и революции.
В. Дымарский
―
Таким образом, это я уже обращаюсь к нашим слушателям, вы узнали программу нашу на следующую неделю, о чем будем говорить в следующей программе. И мы с вами прощаемся до следующей субботы! Всего доброго!