Фестиваль "Модное кино" - Сэм Клебанов - Zoom - 2009-10-21

И. БАБЛОЯН: Доброй ночи! В Москве 0 часов 8 минут. Это передача Zoom. Ведущие — Ирина Баблоян и Таня Роднянская.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Здравствуйте! Я напомню нашим слушателям, что у нас на сайте идет веб-трансляция, где вы можете наблюдать нас и нашего гостя. Сегодня у нас гость Сэм Клебанов, президент компании «Кино без границ». Добрый вечер, Сэм!

С. КЛЕБАНОВ: Добрый вечер! Или доброй ночи, наверное, уже.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Свои вопросы вы можете присылать нам на номер для СМС: +7 985 970–4545. И такой маленький эпиграф, если позволите, к нашей передаче. Пока народ не грамотен, из всех искусств для нас важнейшим является кино.

С. КЛЕБАНОВ: И цирк.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Вот цирк я пока удалила. Кто так говорил, Сэм?

С. КЛЕБАНОВ: Говорил так Владимир Ильич Ленин. Но вот что интересно, в советские времена начало фразы «пока народ безграмотен» уходила куда-то в сторону, поэтому просто было так — коротко, рублено и ясно. Из всех искусств для нас важнейшим является кино, остальные уже отдыхают.

Т. РОДНЯНСКАЯ: И сегодня мы как раз говорим об этом важнейшем искусстве — о кино. Если конкретно, наша тема сегодня — фестиваль «Модное кино».

И. БАБЛОЯН: Так вот, есть ли такое понятие «модное кино»? Что это за кино — умное кино или то кино, которое показывают в кинотеатрах, или это какие-то старые фильмы? Есть такое понятие?

С. КЛЕБАНОВ: Я вообще противник таких клише, типа «модное кино». Как правило, их придумывают прокатчики и дистрибьюторы для того, чтобы как-то продвинуть свой продукт. Потом, что такое «модное кино». Вы говорите, старое кино или новое кино, культовое кино, или какой-то совсем никем еще не виданный артхаусное фестивальное кино. Общество же не монолитно. В нем есть много групп, каких-то подгрупп, течений. Везде есть какие-то свои моды. Мода же сейчас не тоталитарна. Она, мне кажется, очень плюралистична. Другое дело, что фестиваль «Модное кино», в организации которого мы принимаем участие, тут «модное» является именем прилагательным, потому что этот фестиваль прилагается к Russian Fashion Week. И тут мы говорим не о кино, которое является модным, потому что оно в моде, а кино, которое каким-то образом непосредственно или, может быть, как-то опосредованно связано с модой, которому, в общем-то, и посвящено это мероприятие — Russian Fashion Week. Например, туда вошел фильм «Верушка» о Вере фон Лендорфф, самой легендарной, культовой, прославленной модели. Ее можно, наверное, назвать лицом 70-х. И, безусловно, то, что делала она, это всегда было связано с модой, с развитием моды, с созданием новых мод, новых течений. Так же есть фильмы, в которых каким-то образом задействованы актеры, которые каким-то образом связаны с модой. Например, «Я всегда хотел быть гангстером» — там главную роль играет Анна Муглалис, которая, в общем-то, является лицом компании Chanel, и недавно сыграла Коко Шанель в фильме «Коко Шанель и Игорь Стравинский». Фильм «Скафандр и бабочка» Джулиана Шнабеля, где главный герой — это Жан-Доменик Боби, главный редактор журнала Elle, с которым вообще случилась страшная история. Произошел инсульт, после которого все его тело было полностью парализовано, за исключением его век — одного точнее века, левого. И этим левым веком он надиктовал книгу автобиографическую. Замечательный фильм Джулиана Шнабеля, который пару лет назад получил приз за лучшую режиссуру на Канском фестивале. Также там будет фильм «Дзифт». Это такой болгарский неонуар, черно-белый, в котором как-то очень интересно переплелись традиции с одной стороны такого соцреалистического кино восточного блока, с другой стороны такого настоящего ядреного американского нуара. Там главный герой — это он. А его подругу играет Таня Илиева, очень известная и, как считается, очень интеллектуальная модель. И плюс фильм сам сделан так — не хочется употреблять слово модно, но он визуально очень интересно сделан. Поэтому его тоже можно к моде как-то пристегнуть. Еще один фильм в программе — это «Непристойная Бетти Пейдж». История главного секс-символа 50-х. Бетти Пейдж — это была просто звезда пенапов. И, в общем-то, она очень провокационный персонаж, Бетти Пейдж, которая абсолютно являлась вызовом общественной морали своего времени. При этом она явно, конечно, двигала вперед моду, появляясь во всех этих своих безумных лифчиках заостренных, трусах-панталонах, еще часто будучи кем-то связанной во всех этих фильмах. Она, в общем-то, во многом способствовала раскрепощению, в том числе и в области моды. И фильм «Куклы» Такеши Китано, где герои каждые 5 минут меняют наряды от Ёдзи Ямамото — один фантастичнее другого. И вот этот дизайн Ёдзи Ямамото становится очень важным вообще элементом фильма. Мы подобрали несколько картин, которые, так или иначе, имеют отношение к миру моды.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Я предлагаю послушать сейчас комментарий Юрия Сапрыкина, креативного директора журнала «Афиша», который скажет свое мнение, что такое модное кино.

Ю. САПРЫКИН: Вот в конце 2009 года на этот вопрос ответить довольно сложно. Потому что, скажем, лет 10 или 15, или 20 назад как-то существовало между кино общеупотребительным, мейнстримным, коммерческим и так далее, и кино модным, которое можно было называть артхаусом или «кино не для всех», или, извините за выражение, культовым. В общем, существовал какой-то водораздел, по одну сторону которого находились голливудские боевики, индийские фильмы, советский коммерческий прокатный вал, а по другую сторону были Линч, Тарантино, Джармуш и их многочисленные выдающиеся коллеги. Вот сейчас эта граница совершенно размылась. Поскольку с одной стороны люди, которые составляли всю славу этого «интеллектуального» кино находятся в далеко не лучшей форме и занимаются в основном самоповторами или каким-то уже откровенным бредом. С другой стороны коммерческое, особенно голливудское мейнстримное кино достигло такого уровня и такой сложности, что сопротивляться ему совершенно невозможно. Что можно плохого сказать про фильм «2012» или про мультфильм «Валли»? Что бы плохого ты не говорил, все равно ты же сам пойдешь потом это смотреть, потому что это хорошо сделанное, не глупое зрелище. Поэтому мне кажется, что какой-то такой общей, повальной кинематографической моды сейчас — в России, по крайней мере — точно нет. Модой фестивальной здесь интересуются крайне ограниченное количество людей, в основном те, кто на эти фестивали ездит, а потом пишет про них умные статьи в киноведческих журналах. Сейчас мода, как, скажем, в музыке или в литературе, — это такая субкультурная вещь. Есть люди, которым безумно нравится новый Тарантино, есть люди, которым очень нравится фильм «Антихрист», есть люди, которым нравится старое советское, желательно какое-нибудь неизвестное кино, есть люди, которым нравится трэшак из 90-х годов, и есть люди, которым нравится Болливуд. И эти субкультуры между собой пересекаются как-то не очень. И для каждой из них существует своя мода, не понятная другим. Как не крути, я боюсь, что ровно так оно и будет. Вот какое кино не модное в 2009, я могу сказать со 100% точностью. Не модное, как не печально, все-таки кино, которое делается в России. При всех иногда случающихся достижениях основной вал того, что сделано в России, — это вещи, на которых буквально стоит штамп, это такое специальное кино для тупых, это кино для быдла, это кино для масс. Пожалуйста, если вы хоть как-то интересуетесь модностью, актуальностью или качеством фильма, вот, пожалуйста, сюда не ходите — это не для вас, это для ребят с «пивасиком и семками». Такая ситуация происходит потому, что такая массовая киноиндустрия здесь в основном части своей, во-первых, не является индустрией, то есть оно не заинтересовано в том, чтобы эти фильмы как-то отбивались в прокате или получали призы, или их кто-нибудь покупал на DVD, это все такой немножко серый бизнес, а, во-вторых, потому, что уже много лет мы видим такое принципиальное, сознательное занижение планки людьми, которые делают массовое кино в России. Так получается, что эти фильмы снимаются для чуть более глупой и примитивной аудитории, чем, во-первых, сами авторы, а, во-вторых, чем эта аудитория на самом деле является. Планка не то чтобы интеллекта или остроумия, а просто элементарного качества, она все падает, падает, падает и падает. Редкие приятные моменты, что в каком-то артхаусном кино, что в кино массовом, в общем-то, погоды не делают. Когда я смотрю на основной поток российских фильмов, которые выходят в прокат, я понимаю, что хочется держаться от этого подальше.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Вот Юрий Сапрыкин нам сейчас сказал, что российское кино не модно абсолютно точно. Вы с ним согласны?

С. КЛЕБАНОВ: Да. Я с ним согласен. Опять же, что такое мода. То, что модно или не модно, — это совсем не какой-то знак качества. Потому что в моду иногда входят какие-то чудовищные вещи. И потом, когда мода проходит, мы оглядываемся, и думаем: неужели мы это носили, неужели мы это смотрели, неужели мы это слушали. Мода — это то, что нравится всем. А российское кино — это сейчас то, что практически не нравится почти никому, даже причем фильмы, которые выходят в массовый прокат и собирают много денег.

И. БАБЛОЯН: Сериалы.

С. КЛЕБАНОВ: Про сериалы вообще молчу. Звучит не патриотично, но я стараюсь избегать российских телеканалов. У меня, слава богу, много других в моем ящике есть. Поэтому про это ничего не могу сказать. А российское кино действительно... И это не очень хорошо, на самом деле, потому что... Я бы не хотел заклеймить всех российских режиссеров и фильм-мейкеров. Периодически что-то очень хорошее встречается. Но когда читаешь, как люди реагирует на какой-то новый российский фильм, который только-только еще к нам собирается прийти, появляются в Интернете ролики, информация, и как реагирует блогерское сообщество, которое в России довольно резкое, грубое, не стесняющееся в выражениях. Ну, в общем, изначально все ждут чего-то плохого, ужасного и уже заранее начинают обсуждать... Даже по радио мне не хочется употреблять слова, которыми заранее уже клеймят. «Отстой» из них, скажем так, является самым мягким. И опять же, это не хорошо, потому что может появиться хороший фильм российский. И российские фильмы сейчас периодически появляются на фестивалях. Другое дело, что из всего потока российского кино — недавно снималось 200 фильмов в год — хороших набирается за год фильмов 5, например.

И. БАБЛОЯН: Уже хорошо.

С. КЛЕБАНОВ: Да. Слава богу, они есть. Я не стал бы вот так всех в какой-то один чан сливать. Но именно то, что это не модно, то, что у зрителя заранее накапливается негатив, — это очень сильно осложняет жизнь, кто берет и снимает иногда хорошее кино. И российский фильм, попавший на международные фестивали и завоевавший там даже призы, к нему все равно публика относится с гораздо большим скепсисом, чем, например, к корейскому фильму, попавшему на фестиваль, или к болгарскому. Просто российский — заранее считается, что какой-то будет отстой. А жаль. Очевидно, это заслуженная немодность, именно потому, что — я согласен с Юрием Сапрыкиным — планка массового кино сознательно снижалась, снижалась и снижалась.

Т. РОДНЯНСКАЯ: А вот старое советское кино? Можно сказать, что оно модно? Сейчас винтаж — это супер, это очень модно, все хотят это. А старое советское кино — оно другого качества?

С. КЛЕБАНОВ: У кого-то, наверное, модно, да. Вы знаете, интересно, я тут недавно говорил с начальником службы кинопоказа одного из телеканалов, и он мне сказал, когда у них кончились деньги в связи с кризисом, они стали показывать много старого советского кино, и неожиданно у них резко вырос рейтинг среди молодежной аудитории. И они удивились. Потому что они долго старались, думали, какое кино купить, как молодежную аудиторию заманить к телевизору. Вдруг оказалось — когда деньги кончились, покупать стало нечего, они стали по сусекам собирать — молодежь смотрит. Опять же, мне это не очень понятно. Потому что качество старого советского кино тоже было очень разное. Иногда включишь телевизор, увидишь что-то такое, думаешь: господи, зачем вообще это показывают. Но бывают какие-то вдруг очень симпатичные фильмы, которые мы почему-то не знали, не видели, пропустили, фильмы особенно 50-х годов, периода оттепели. Бывают очень симпатичное современное кино в эфире можно увидеть. Но опять же — модно или не модно — смотря у кого. Мода сейчас распадается на множество речек и ручейков.

Т. РОДНЯНСКАЯ: А вот мы с Вами до эфира говорили, что Ваш любимый период в кинематографе — это 40–50. А чем-нибудь отличались тенденции в кинематографе в разные периоды времени?

С. КЛЕБАНОВ: Я сказал так, что это один из моих любимых периодов. Я все-таки не стал бы говорить, что я только это кино смотрю. Я просто очень люблю действительно американское кино 40–50. Такой настоящий нуар. Я очень люблю шведское кино того времени, когда Бергман снимал. Это все очень интересно. Конечно, кино разных периодов очень сильно отличается — и визуально, и каким-то своим смысловым направлением. 40–50 — в моде был нуар. И он визуально очень сильно отличается от того, что мы сейчас видим. Периодически режиссеры современные даже пытаются это повторить, снять какой-нибудь неонуар. Но все равно, того ощущения, как, например, возникает при просмотре «Большого сна» с Хэмфри Богарт и Лорен Бокал не возникает. Потом мне очень нравится еще один период в кино — это то, что называется «новым Голливудом» — 60–80 годы. Мне кажется, период очень интересный. Потому что вроде бы кино было голливудское, как нам кажется, коммерческим, но при этом оно было очень с одной стороны не глупым, а с другой стороны эстетически очень дерзким. То есть оно постоянно пыталось нарушать какие-то табу. Это было как раз время, когда очень многие табу рушились и менялись цензурные ограничения. И зритель просто вместе с кинематографистами рос. Шаг за шагом, фильм за фильмом открывал для себя что-то совершенно новое. Это было время немножко, я бы даже сказал, опьяняющее эстетической свободой в кинематографе. И там возникли такие замечательные фильмы, как, например, «Чайнатаун» Романа Поланского, который сейчас очень актуальный, модный персонаж, к сожалению, «Полночный ковбой» и, конечно, «Беспечный ездок». Это замечательные фильмы. Потом этот период тоже, к сожалению, закончился. И на смену ему пришел период блокбастеров, который начался с «Челюстей», со «Звездных войн». И, в общем-то, период голливудских блокбастеров длится до сих пор. Хотя, как раз тоже могу согласиться с Юрием Сапрыкиным, последнее время голливудские блокбастеры последнее время становятся тоже все более многослойными, интересными, сложносочиненными. Поэтому я тоже не стал бы уж клеймить все голливудское кино...

Т. РОДНЯНСКАЯ: Сложносочиненными сюжетами или спецэффектами?

С. КЛЕБАНОВ: Нет, ну, спецэффектами — они давно уже превратились в аттракционы. Но периодически все-таки появляются фильмы, которые очень не банальны с точки зрения каких-то имеющихся в них философских смыслов. Ну, даже взять хотя бы супер-блокбастер «Темный рыцарь». В общем-то, это совсем не простое и не примитивное кино. Или вообще один из лучших фильмов этого года — «Девятый район», который меня просто поразил. Вроде бы они взяли совершенно артхаусные формы, где комбинируются такие псевдодокументальные съемки и приемы того, когда псевдодокументальное кино, отрывки из несуществующих телевизионных передач, где нет вообще ни одного известного актера, просто ни одного, где действие происходит в Южной Африке, где при этом виден, конечно, и мощный бюджет, и отличные спецэффекты, и в то же время там такое количество поднимается социальных проблем и вопросов, что далеко не каждое артхаусное кино может этим похвастаться. Поэтому происходит какое-то такое взаимопроникновение в эстетике артхауса и мейнстрима. Так что, может быть, сейчас тоже какой-то начинается неплохой период в кинематографе, когда совпадают и технические возможности кинематографа, создать по-настоящему яркое зрелище, и желание кинематографистов, использовать кино, как повод для разговора на какие-то более серьезные темы, чем просто прийти в кино, и на два часа отключить мозги, поесть попкорна, и посмотреть, как развлекают. В общем, есть такое взаимопроникновение. Знаете, как в автомобильной промышленности, когда какие-то новаторские приемы сначала обкатываются на гоночных болидах, а потом самые интересные технические решения ставятся на поток и применяются в массовом производстве.

Т. РОДНЯНСКАЯ: А вот как раз о технологиях. Сегодня у нас можно сделать все, что угодно, с кинематографом. У нас большие возможности. Раньше этого не было. И, например, то, что я писала в блоге на сайте, может быть, Вы читали, раньше были какие-то новаторские решения операторской работы — как человек падал, когда по лестнице бежал... Это были открытия. А сейчас можно сделать все, что угодно. Это позволяет сделать фильм красивым, интересным и априори, может быть, модным. Или сейчас, может быть, уже все придумано? Все ли придумано?

С. КЛЕБАНОВ: Нет, конечно. Не все придумано. Как человек с математическим образованием могу сказать, что все-таки комбинации того, что можно сделать в кино, практически бесконечны. И выборы, который делает режиссер на площадке, они ничем не ограничены. Я просто еще как продюсер могу сказать, как человек, который находится внутри процесса, я вижу, сколько раз приходится в течение одного съемочного дня режиссеру что-то придумывать и принимать решение. Ты чуть-чуть изменил, как стоит, чуть-чуть взял другой угол камеры, что-то шепнул на ухо актерам — вдруг появился кадр, которого никогда еще не было. И так будет появляться всегда. Понятно, что очень много технических приемов придумано, опробовано. Но, во-первых, технические приемы можно каждый раз наполнять какими-то новыми смыслами. Во-вторых, я уверен, что нам еще предстоит немало открытий. Эти открытия часто могут быть немножко уже с налетом постмодернизма, когда уже все вроде бы один раз было, но мы начинаем уже заниматься ресайклингом всего, что было придумано раньше. И все равно будут находиться какие-то новые смыслы и какие-то новые эстетические решения.

И. БАБЛОЯН: Скажите, а что нужно сделать, чтобы кино стало популярным? Как это сделать?

С. КЛЕБАНОВ: Ну как, говорить о нем с утра до вечера на первом канале или на втором.

И. БАБЛОЯН: Был у вас такой фильм «Горячие новости», допустим. Как проходил его пиар-компания?

С. КЛЕБАНОВ: Пиар-компания фильма «Горячие новости» в основном проходила в Интернете, с активным использованием региональных средств массовой информации, потому что мы с фильмом очень много ездили по всей стране. Я лично, по-моему, побывал то ли в 16, то ли в 18 городах. Я уже не помню. Это был какой-то такой безумный чес по стране. У меня было 3 недели, когда за 3 недели я только один раз переночевал две ночи подряд в одном и том же городе. То есть я улетал в Сибирь, ехал по нескольким городам, возвращался на день в Москву, поработать в офисе, потом летел в следующий какой-нибудь уральский город. То есть мы действовали, как президент Обама, который постоянно ездил по стране и всюду выступал. И со мной ездили наши актеры — Женя Цыганов, Андрей Мерзликин, Макс Коновалов, но они все время менялись. А я ехал в каждый город. И одна смена актеров уезжала, другая приезжала. То есть мы выбрали такой способ общения с людьми — это непосредственно приехать в каждый город, пообщаться со зрителями.

И. БАБЛОЯН: После просмотра?

С. КЛЕБАНОВ: После просмотра, конечно. Люди оставались всегда. На самом деле это очень интересно, пообщаться со зрителями во время просмотра. Я только что, кстати, вернулся с фестиваля в Пусане в Южной Корее — это главный фестиваль Азии. И там мы тоже общались со зрителями корейскими после просмотра нашего фильма. И это удивительно похоже на какое-нибудь общение со зрителями, например, в Новосибирске или в Омске, или в Алма-Ате. То есть, в общем-то, несмотря на то, что такие у нас разные культуры, но вот есть какие-то универсальные культурные коды, которые зрители считывают. И это было очень приятно как раз — вдруг такое ощущение дежавю, которое у меня возникло в Корее, которое было связано с тем, что несколько месяцев назад я прокатился с фильмом по 16 городам страны.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Кстати, если вернуться к вашему фестивалю «Модное кино». У вас после каждого фильма, после каждого показа объявлено обсуждение фильма с каким-то модным дизайнером. Те люди, которые присутствовали, потом сидят и обсуждают фильм. Это все-таки, видимо, была идея на сближение простых смертных с модными дизайнерами?

С. КЛЕБАНОВ: Наверное, да. Но плюс мы все-таки специально как-то подбирали фильмы, чтобы они тем или иным образом соприкасались с миром моды. Так называемый «модный дизайнер» — это как раз некоторый связной, который с одной стороны с миром моды связан профессионально, с другой стороны он такой же зритель, как и те, кто пришел в зал и посмотрел фильм. Но он, может быть, в фильме увидел то, что не увидел зритель, с миром моды не связанный. Просто потому, что этот фильм, который только что все посмотрели, он каким-то образом связан с его профессиональной деятельностью. Всегда действительно интересно поговорить с человеком, который видит в фильме какие-то слои, которые не увидишь ты. Мне кажется вообще, что любое хорошее кино должно быть многослойным. При этом, что важно, оно должно действовать на восприятие человека, который, может быть, не все эти слои считывает. Достаточно считать поверхностный слой. Если у тебя возникает эмоциональный контакт с фильмом, уже хорошо. Но если ты можешь уже на интеллектуальном уровне увидеть и второй слой, и третий, и какие-то еще скрытые смыслы, это только обогащает твое восприятие.

И. БАБЛОЯН: А, кстати, кто выбирал фильмы для фестиваля?

С. КЛЕБАНОВ: Это делала наша компания совместно с организаторами от Russian Fashion Week. Это какой-то был продукт некоторого консенсуса нашего.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Сэм, согласитесь, что индустрия моды очень киногенична, но очень мало кино именно о моде. Почему так? Моно назвать «Дьявол носит Prada» или старый фильм «Забавная мордашка» с Одри Хепберн. Но ведь их можно по пальцам пересчитать. Их все равно мало. Как Вы думаете, почему?

С. КЛЕБАНОВ: Вы меня немножко застали врасплох этим вопросом. Почему мало снимают фильмов о моде? Действительно, почему?

Т. РОДНЯНСКАЯ: Это же красивая картинка.

И. БАБЛОЯН: Во-первых, красивая картинка. Во-вторых, это массовость такая.

С. КЛЕБАНОВ: Вы знаете, может быть, это и не совсем массовость. Вот смотрите, на самом деле есть такой жанр, как кино о кино. И фильмов о кино больше, чем фильмов о мире моды. Но вот опыт показывает, что фильмы о кино все равно никогда не становятся массовыми хитами. Последний пример — фильм Бари Левинсона «Однажды в Голливуде» с Робертом Де Ниро в главной роли, между прочим, и Брюсом Уиллисом. Все равно прошел очень скромненько как такое артхаусное, интеллектуальное кино. Притом, что это комедия с суперпопулярными актерами, снятая очень хорошим режиссером. Просто, наверное, кинематографисты снимают о том, что им очень близко, что они очень хорошо понимают, что любой человек, который как-то связан с миром кино, может оценить. Но люди, которые не связаны с миром кино, они себя чувствуют немножко чужими на этом празднике жизни.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Им не интересно смотреть этот фильм?

С. КЛЕБАНОВ: Может быть, и интересно. Я фильм посмотрел с огромным удовольствием. Мне кажется, там нет ничего такого специфического, что нельзя понять, не отучившись во ВГИКе. Но, может быть, просто уже изначально вот этот тип истории, который рассказывает о кино, не привлекает в зал массового зрителя, по крайней мере, у нас. Может быть, с модой то же самое происходит — продюсеры боятся, что кино о модной индустрии окажется недостаточно массовым, например.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Ну, а на Ваш взгляд, тот же фильмы «Забавная мордашка» — он же для всех?

С. КЛЕБАНОВ: Да, конечно.

Т. РОДНЯНСКАЯ: «Дьявол носит Prada» — мне кажется, были огромные кассы.

С. КЛЕБАНОВ: Хорошо, а вы много знаете фильмов, например, об автомобильной промышленности, о самолетостроении, о физиках-ядерщиках? Можно много так вспоминать профессиональных сфер деятельности, и о них совсем не снимается фильмов. Поэтому можно так сказать, что о моде все-таки снимают кино. Потому что это хорошая фактура. И все-таки их, может быть, не так много, но эти фильмы есть. Это такой уже небольшой поджанр. Мне кажется, что кино становится популярным не потому, что оно о моде, а потому что там есть хорошая история и хороший актеры. В общем-то, вот это двигает зрительский интерес. А вот так просто представить себе, что зритель идет в кино, и он думает: этот фильм про моду, там будут ходить люди в красивых одеждах — пойду-ка я, посмотрю, что там они такого модного нам покажут.

И. БАБЛОЯН: Наверняка, есть и такая публика.

С. КЛЕБАНОВ: Есть такая публика, конечно. Но это небольшая, нишевая публика. Это не может вызвать массового интереса. Хотя, когда мы прокатывали фильм «Куклы» Такеши Китано, который был суперпопулярным здесь, тот факт, что в фильме участвовал Ёдзи Ямамото, что там менялись его костюмы, которые совершенно фантастические, никак не связанные с той одеждой, которую мы носим в повседневной жизни, я думаю, он тоже сыграл свою роль в том, что фильм стал — то, что называется по-английски must see — обязательным к просмотру среди публики, которая именно хотела уследить за модой. Это как раз тот пример, когда хороший фильм становится еще и супермодным, его бегут смотреть все, кому это надо и кому это не надо. И многие действительно пошли смотреть не из-за Такеши Китано, про которого они просто мало что знали, а потому что им сказали, что есть какой-то крутой японский фильм, где ходят разные странные люди в очень красивых костюмах от Ямамоты — надо посмотреть, если ты вообще хочешь считаться приличным человеком в нашем обществе.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Вот именно. Вот я, например, знаю, что Лакруа делал костюмы для фильма «Лицо», где, в том числе, была модель главной героиней — Литиция Каста. И там были очень какие-то сложные и дорогие платья. В одной сцене у нее было платье за 1 миллион евро.

С. КЛЕБАНОВ: Я знаю, видел этот фильм. Даже его прокатывать собираюсь. Я купил этот фильм. Он в Лувре снимался. Был в конкурсе Каннского фестиваля. Фильм компании «Кино без границ».

Т. РОДНЯНСКАЯ: В том числе очень много фильмов и дизайнеров как раз сотрудничали. И у нас есть текст, рассказик небольшой на эту тему от Алины Гребневой. Послушаем.

А. ГРЕБНЕВА: Дизайнеры не раз заставляли десятки тысяч женщин примерять на себя образы героинь кино. Один из самых ярких примеров Юбер де Жеванши, который создал знаменитое платье для Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани». Оно буквально стала символом эпохи. Впоследствии дизайнеры не раз просили его повторить. Именно сотрудничество Хепберн и Жеванши стало поворотным моментом в истории отношений моды и кино. Он стало настолько успешным, что киностудии стали снова приглашать знаменитых дизайнеров для создания туалетов для своих звезд. Ив Сен-Лоран тоже оставил свой след в истории мирового кинематографа. Его костюмы для фильма «Дневная красавица» с Катрин Денев в главной роли давно стали классикой. Помимо нескольких фильмов с участием Денев, он сделал костюмы для фильма «Розовая пантера». Ральф Лорен также работал для фильмов Вуди Аллена. Но самым по-голливудски успешным дизайнером стал Джорджио Армани. Ричард Гир в «Американском Жигало», Джордж Клуни в «Друзьях Оушена», Рассел Кроу в фильме «Хороший год» — все как один носили костюмы от Армани. Всего дизайнер создал костюмы для 200 с лишним фильмов. И даже восхождение Армани на модный олимп неотрывно связано с кинематографом. После того, как молодой Ричард Гир в фильме «Американский Жигало» появился в костюме от Армани, итальянец тут же стал знаменитым на весь мир.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Вот такой вот интересный рассказик о сотрудничестве дизайнеров и кинематографа. Я знаю, что и Том Форд тоже снял фильм. Скажите, пожалуйста, об этом. Том Форд — это дизайнер, для тех, кто не знает.

С. КЛЕБАНОВ: Да, снял фильм. Он был показан в конкурсной программе Венецианского фестиваля. И, в общем, было не понятно, чего от него ожидать. Потому что Том Форд все-таки не режиссер, а дизайнер. Если бы мы сказали, что одел героев фильма, это было бы одно. Сказать, что он снял кино, это уже вызывало, скажем так, не опаску, но легкий, наверное, все-таки оправданный скепсис. Потому что кино снимают обычно режиссеры. Тем не менее, оказалось, что фильм очень хорош. Это такая ретро-история, действие которой происходит в 50-е годы. Один день из жизни человека, потерявшего любовь своей жизни. И, в общем-то, не важно, что это так. По сути, абсолютно гейское кино. Потому что он потерял любимого мужчину, будучи сам мужчиной. Потому что очень быстро принимаешь эти правила игры. Ты просто видишь героя, потерявшего любовь своей жизни, смысл своей жизни и пытающегося как-то пережить эту боль. И так как пережить эту боль невозможно, то просто найти способ достойно уйти из жизни, в след за своим любимым. И это с одной стороны кино очень проникновенное, очень глубокое, очень трогательное, но при этом просто фантастически выстроенное визуально. Поэтому Тома Форда просто можно поздравить с удачным дебютом. И то, что Колин Форд получил приз за лучшую мужскую роль на Венецианском фестивале — это было абсолютно правильное решение жюри. Я очень рад за этого актера.

Т. РОДНЯНСКАЯ: А в широком прокате будет этот фильм?

С. КЛЕБАНОВ: Я не знаю, по-моему, кто-то из российских дистрибьюторов его купил. Точно не мы.

И. БАБЛОЯН: Не хотите?

С. КЛЕБАНОВ: Не то чтобы не хотим, просто мы купили другие фильмы. Так устроен кинобизнес, что все фильмы одной компании просто невозможно купить. В широком прокате он точно не появится, но появится в узком.

И. БАБЛОЯН: В Интернете, наверняка, можно будет посмотреть.

С. КЛЕБАНОВ: Не в Интернете. В отдельных кинотеатрах, я думаю, он будет идти. Любой желающий его посмотреть, так или иначе, этот фильм увидит. Это фильм, который я лично очень рекомендую к просмотру.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Красивая история, как я поняла.

С. КЛЕБАНОВ: Красивая и очень глубокая человеческая история.

Т. РОДНЯНСКАЯ: А вот в продолжение модной индустрии. Очень многие модели решали переделать свой модельный бизнес, и уйти в карьеру актрисы. На Ваш взгляд, были ли какие-то успешные переходы из модельного бизнеса в кино, может быть, у кого-то провальные? Та же Кэмерон Диаз, Милла Йовович, кто угодно.

С. КЛЕБАНОВ: Шарлиз Терон. Она потрясающая актриса, между прочим. Да, Вы сами только что назвали...

Т. РОДНЯНСКАЯ: А у кого провальные были?

С. КЛЕБАНОВ: Не то чтобы провальные, например, были карьеры, которые не развивались. Эти модели снимались в одном–двух фильмах, и исчезали. Например, такая замечательная просто супермодель 80-х …(?). Вот она где-то снялась, в одном–двух фильмах. Можете вспомнить? — Я тоже не могу.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Но я думаю, что мало кто помнит, что Кэмерон Диаз имела очень хорошую, очень удачную карьеру модели до того, как она стала актрисой. Многие думаю, что она была только актрисой.

С. КЛЕБАНОВ: Вот опять же, Хелена Кристенсен, датская модель, кстати, тоже играет в фильме, который можно увидеть в рамках этого фестиваля «Модное кино». Это фильм «Аллегро» датского режиссера Кристофера Боэ. Я бы не сказал, что у нее провальная карьера. Потому что такое ощущение, что она и не пытается выстроить свою карьеру. Она сыграла в одном фильме, сыграла очень хорошо. И, возможно, она появится еще в каких-то других фильмах. Но она, мне кажется, не рвется в Голливуд. Она выбирает то, что ей интересно. По-разному складывается кинокарьеры моделей.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Вот из новых фильмов, еще то, что не вышло, «Воображариум доктора Парнасса» там снялась Лили Коул, молодая модель. Вы еще не видели эту работу?

С. КЛЕБАНОВ: Нет, еще пока не видел. Много слышал. Вообще очень люблю Терри Гиллиама. И как-то раз с ним делал большое, долгое интервью, что было совершенно замечательно. Мы встречались на стокгольмском фестивале. Я подарил ему бутылку горилки, привезенную из России. Он был очень рад, предлагал тут же открыть, распить.

Т. РОДНЯНСКАЯ: А вот на Ваш взгляд, такие фильмы, где снимаются модели, они априори могут стать модными?

С. КЛЕБАНОВ: Кстати, да, Литиция Каста в фильме, о котором Вы вспомнили. Еще одна модель, которая просто стала чуть ли не главной актрисой современной Франции. Просто лицо Франции. Конечно, они могут стать модными, но, мне кажется, участие модели — это не является необходимым, достаточным условием модности. Это просто один из факторов, который может способствовать тому, что прокатчики, дистрибьюторы за него зацепятся, и будут выстраивать на нем рекламную компанию.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Как приманка.

С. КЛЕБАНОВ: Как приманка, конечно. Я как прокатчик могу сказать, что мы всегда ищем такие приманки, чтобы привлечь внимание зрителей к фильму. Это нормально.

И. БАБЛОЯН: Вы знаете, у меня такое ощущение иногда бывает — смотришь кино какое-то, и чем глупее оно, чем там меньше какой-то информации, тем его смотрят больше людей.

С. КЛЕБАНОВ: Да. Опять, это, скажем, не совсем универсальная истина. Возвращаясь к фильму «Темный рыцарь» или «Девятый район» — там непростые достаточно сценарии, их тупыми точно не назовешь, а их посмотрело очень много людей.

И. БАБЛОЯН: Ну, взять какую-нибудь американскую комедию.

С. КЛЕБАНОВ: Разные комедии.

И. БАБЛОЯН: Молодежную какую-нибудь.

С. КЛЕБАНОВ: Есть очень большой сегмент аудитории, который открыто заявляет: нам хочется посмотреть что-нибудь такое потупее, чтобы поржать и не напрягаться. Правда, есть очень много людей, которые при входе в кинотеатр готовы оставить свои мозги снаружи. Мне кажется, что это вообще одна из парадигм нашего времени — не напрягаться. И это, кстати, отличает, например, от того, что было в моде 9 лет назад, в 99-ом, 2000-ом году. Тогда было очень модно продвинуться. И вот тогда как раз артхаусное кино было в моде. Потому что всем хотелось продвинуться, оторваться от основной массы, убежать как можно дальше, чтобы оглядываться назад, и хвастаться тем, что мы увидели чего-то такое, чего не видел еще никто. Потому что, мне кажется, тогда была еще в обществе эта революционная энергия тектонических сдвигов социальных, экономических, общество стало другим. Потом наступили времена стабильности. А во времена стабильности ни от кого отрываться никуда не хочется. Хочется всем быть в такой группе. И пришла другая культура, которая связана с такими коллективными явлениями, как, например, патриотизм или гламур. Потому что гламур тоже не связан с индивидуальной продвинутостью, а связан с тем, что есть несколько рупоров этого гламура, которые тебе уже заранее объясняют, что модно, что не модно. То есть разнарядки спускаются вниз, и ты спокойно по этим разнарядкам действуешь, в общем-то, не напрягаясь, потому что ты заранее знаешь, как надо действовать, чтобы попасть в этот тренд.

И. БАБЛОЯН: В модном журнале напечатали, что это модно, значит, модно.

С. КЛЕБАНОВ: Периодически хороших режиссеров провозглашали модными, как того же Такеши Китано и Ким Ки Дука. И от этого становилось хорошо всем — и режиссерам, и прокатчикам, и публике. А какие-то режиссеры, очень хорошие, суперактуальные, — вот не распространялась на них эта директива рупоров гламура, как, например, братья Дарден, которые получали одну Пальмовую ветвь Каннского фестиваля за другой. Например, фильм «Дитя» с золотой Пальмовой ветвью в России смотрело, например, 10–12 тысяч зрителей на всю страну. То есть раз в 5 меньше, чем в Польше или в Норвегии. Просто потому, что не было вовремя донесено до зрителя, что это модно. А вот самим как-то подумать и принять решение стало уже не модно. Надо было просто действовать, исходя из понятных, единых для всех рекомендаций. И я, кстати, могу продолжить как раз мысль Юрия Сапрыкина, что еще не модно в России, помимо отечественного кино, — не модно еще актуальное европейское социальное кино, которое, в общем-то, сейчас задает тон на фестивалях. Не модно кино, которое снято в очень современной, очень актуальной стилистике гиперреализма.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Там, где надо думать.

С. КЛЕБАНОВ: Там, где нужно думать, где нужно по-настоящему сопереживать, где надо, чтобы у тебя трудилась во время просмотра не только голова, но и душа. И опять же, что значит трудилась — это же не тяжелый труд где-то в забое на шахтах, это, в общем-то, труд, который обогащает тебя как зрителя и просто как человека. Но вот это как-то не модно. Не модно смотреть фильмы о чужих проблемах. Все-таки европейское кино сейчас кино и во многом современное американское, независимое кино, азиатское кино, в общем, то кино, которое мы, люди, которые есть на фестивале, смотрим, — это все кино о каких-то очень серьезных проблемах, которые переживает современный мир. Потому что кинематографисты в этом мире живут. Они тоже пытаются эти проблемы каким-то образом осмыслить, творчески переработать и с помощью кинопленки вступить в некоторый диалог со зрителем. Но не модно. Зачем нам чужие проблемы — у нас своих хватает. А о своих проблемах тоже не хотят смотреть.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Почему не хотят? А вот не кажется ли Вам, что сейчас как раз появилась такая тенденция о каких-то социальных проблемах? Вот тот же «Все умрут, а я останусь».

С. КЛЕБАНОВ: Сравните кассовые сборы «Все умрут, а я останусь» и, например, кассовые сборы какого-нибудь фильма «Невеста любой ценой». Это просто будет на порядок, на два порядка разница. Хотя, мне кажется, фильм «Все умрут, а я останусь» — это очень как раз по-хорошему модное, европейское, снятое в очень актуальной, современной эстетике кино. Плюс опять же кино об актуальных, животрепещущих проблемах. И вот я просто знаю, что похожего типа кино в Швеции «Покажи мне любовь» — это был один из первых фильмов, которые я привез в Россию — стал в Швеции чемпионом кинопроката года. То есть, обогнав все голливудские хиты.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Но у нас такого никогда не будет.

С. КЛЕБАНОВ: Не хотелось бы говорить никогда. Мне бы все-таки хотелось, чтобы общество методом кинематографа каким-то образом вступало в диалог с самим собой. Но в ближайшее время — нет. Потому что моды массовые диктуются телевидением, диктуются журналами. И, в общем-то, вот эта мода не напрягаться и не задумываться о реальных проблемах, мне кажется, она в ближайшее время будет продолжаться.

И. БАБЛОЯН: Вот нам сейчас сообщение прислали: «А фильм «Мгла» — очень социальный и кассовый». — Там, где люди были заперты в супермаркете.

С. КЛЕБАНОВ: Я просто иногда путаюсь в русских названиях. Я, к сожалению, этот фильм не посмотрел. Потому что все смотреть не получается. Но зритель иногда, кстати, в России с большим удовольствием смотрит, если говорить о социальном кино, голливудское кино социальное, потому что в Голливуде тоже снимают серьезные драмы, серьезные фильмы, потому что он, по крайней мере, знает, что оно будет качественно сделано. Но опять же, взять, например, один из главных шедевров последнего десятилетия — это фильм «Гран Торино» Клинта Иствуда. Это фильм, который просто сенсационным пользовался успехом в США. Здесь это был очень ограниченный, очень скромный прокат. В общем-то, можно сказать, что фильм провалился. Это потрясающий фильм. И так Клинт для меня одна из икон кинематографа. Вот если мне скажут: хочешь делать интервью — выбери одного человека. Я бы сказал: дайте мне Клинта Иствуда.

Т. РОДНЯНСКАЯ: И по нему, насколько я знаю, были какие-то а-ля ремейки или подобия этого фильма.

С. КЛЕБАНОВ: Я не думаю, что уже успели сделать какие-то ремейки «Грант Торино». Все-таки это было не так давно.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Я, к сожалению, забыла, как называется фильм — это наш фильм, где аналогичная история, но все это в какой-то монгольской степи происходит.

С. КЛЕБАНОВ: Фильм «Дикое поле», наверное?

Т. РОДНЯНСКАЯ: «Дикое поле».

С. КЛЕБАНОВ: Замечательного режиссера Михаила Колотозова, который, к сожалению, трагически умер буквально недавно, в 50-летнем возрасте. Мы с ним были очень хорошо знакомы. Для меня это была какая-то личная утрата, и плюс утрата для всех, потому что это был очень хороший режиссер и замечательный человек. Но опять же, знаете, какие были кассовые сборы этого фильма — отличного фильма. Где-то порядка 50 тысяч долларов на всю страну. Это то, что я говорил, что российское кино не модно. Даже если режиссер появляется, который делает хорошее кино, он не может пробить вот эту стену недоверия.

И. БАБЛОЯН: Люди заранее настроены плохо.

С. КЛЕБАНОВ: Да. Им не интересно. Отобрали фильм в Венецию — уже хорошо, пойди, посмотри. Знаете, я только что вернулся из Кореи. И там, наоборот, дико модно смотреть свое кино. И там чемпионы национального проката — их смотрит примерно треть населения страны в кинотеатрах.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Какие патриоты.

И. БАБЛОЯН: В Японии, мне кажется, модно смотреть свое кино.

С. КЛЕБАНОВ: Я хочу сказать, что корейское кино очень хорошее. Они не просто патриоты. Они понимают, что, в общем-то, скорее всего, они увидят хороший фильм. Шансы у них очень высоки — пойти просто в кино на фильм, который популярный, и он будет действительно очень хорошо и очень профессионально сделан.

Т. РОДНЯНСКАЯ: В завершение нашей передачи нам прислали вопрос: «В моде ли сейчас хэппи-энд?».

С. КЛЕБАНОВ: Ну, мне кажется, хэппи-энд всегда будет моден, и всегда будут люди, которые будут говорить, что он им не нравится. Людям же хочется все-таки испытывать позитивные эмоции. Людям хочется верить, что мир не безнадежен, что мир это не царство хаоса, где все возможно и добро не вознаграждается, а зло может торжествовать в случайных комбинациях, а то, что все-таки есть некоторая высшая справедливость. Я думаю, что мода на хэппи-энд никогда не пройдет.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Будем надеяться, что и у нас мода на хэппи-энд как раз восторжествует. Это была программа Zoom. Наша тема сегодня — модное кино. С нами был наш гость Сэм Клебанов. Сэм, спасибо большое.

С. КЛЕБАНОВ: И вам спасибо, что позвали.

И. БАБЛОЯН: Всегда с удовольствием. Спасибо.

Т. РОДНЯНСКАЯ: Спасибо. И мы с вами были — Таня Роднянская и Ира Баблоян. До свидания.

И. БАБЛОЯН: До свидания.