«Хочу сказать. Ларина» с Иваном Преображенским
Любые заявления из Украины должны спокойно проглатываться европейскими и американскими политиками, потому что они должны понимать, что они руками Украины решают свои проблемы. Не её проблемы ни в коем случае, а именно свои проблемы…
Подписаться на канал Ксении Лариной
Поддержать канал Ксении Лариной
К. ЛАРИНА: Добрый вечер, дорогие друзья, дорогие зрители, дорогие подписчики нашего канала. Это канал Ксении Лариной. Ксения Ларина — это я. И как обычно по субботам, в это время, после 7 часов по Москве и по Киеву, мы начинаем наш прямой эфир с гостями. Сегодня наш гость — Иван Преображенский, политолог, политический обозреватель, эксперт, вообще человек, которого вы наверняка много раз слышали и продолжаете слушать и смотреть на разных эфирах. Мы впервые с Иваном встречаемся в нашем эфире. Я ему очень благодарна за то, что он согласился. Очень приятно вас видеть, Иван, привет!
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Привет и спасибо большое за приглашение. Я тоже очень рад.
К. ЛАРИНА: Ну что ж, у нас сегодня много тем для обсуждения. И конечно же, главные события недели мы обсуждаем. На обложке у нас вопрос вопросов: кто остановит Путина? Есть такое ощущение — не знаю, как Иван, согласится или нет, — что отвечать на этот вопрос все сложнее и сложнее. Когда все началось, после первого шока и потом если бы мы этот вопрос задавали друг другу, можно было бы ответить на него просто. «Да, весь мир остановит Путина», говорили мы друг другу, когда только началось в феврале-марте 2022 года. А сегодня как бы вы на этот вопрос ответили?
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: У меня этот вопрос, так сказать, не вызывает ответа и не вызывал до этого, с учетом того, что речь идет о том, что остановить Путина можно только в России. Никакой мир нигде Путина остановить не может. Вопрос очень простой: в России есть те, кто могут остановить Путина, или их сейчас нет? Сейчас нет. Потому что остановить Путина может либо, так сказать, волна народного гнева, назовем это так, и мы не видим, чтобы это волна поднималась. Или второй вариант: остановить Путина может «коллективный Путин», то есть его ближнее окружение, российские чиновники, остатки российского государства, недоразгромленные Путиным. Они все сейчас явно тоже не настроены Путина останавливать. Большая часть из них продолжает считать, что им выгоднее с Путиным.
А внешнее окружение России — неважно здесь, кто и как, — так или иначе внутрь России в любом случае заходить не хотят. Для того чтобы Путина полностью остановить, его надо нейтрализовывать, так сказать, в непосредственной зоне обитания этого вида. Кто может зайти в Россию? Никто.
Но очевидно, что есть единственная, наверное, страна, если будем так уж совсем глобально говорить, обладающая достаточным количеством ресурсов, в том числе человеческих, для того, чтобы что-то делать с Россией изнутри — это Китай. Это история, которая мировое сообщество устраивает еще меньше, чем то, что происходит сейчас.
Соответственно, патовая ситуация. Мы видели все, я думаю, во время пригожинского мятежа, как те люди, которые должны были бы останавливать Путина, нервно метались и уговаривали Украину, чтобы она подождала и ничего не делала. Потому что, не дай бог, Путина уберут, а что же тогда будет в этой самой России? Будет еще страшнее, чем есть, с точки зрения, я так понимаю, многих западных лидеров и их советников, в первую очередь американских, в том числе сотрудников администрации Джо Байдена.
Соответственно, люди, которые должны были бы останавливать Путина, на самом деле в состоянии невозможности принять решение. И с Путиным плохо, и без Путина страшно. Вот приблизительно такая картина мира. Соответственно, в этой картине мира Путин будет существовать до тех пор, пока его не остановит время, скажем так.
К. ЛАРИНА: Но тогда все эти попытки Владимира Зеленского убедить коллективный Запад в том, что Украина является сегодня таким щитом для всего мира, и для Европы прежде всего, что это война не против Украины, это война… Собственно говоря, о чем рассуждают эти самые пропагандисты, то, на чем Путин настаивал — что это война с Западом, это война с НАТО, это война с коллективным Западом, — сегодня, по сути, это же подтверждает, только с несколько другого ракурса, Украина и Владимир Зеленский, пытаясь убедить Запад, что это война против вас, дорогие друзья. Мы здесь просто тот самый щит. И пока вы этого не поймете, война не остановится.
Простите, что долго говорю. Вот эти все вояжи, эти попытки убедить — насколько они сегодня имеют значение для Запада? Что они ждут от Владимира Зеленского? Вообще устали ли они от этой войны? Нет ли ощущения, что они говорят уже: «Черт с вами, как вы можете, так и завершайте, только уже без нашей помощи?». Как вы это видите?
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Я думаю, что все достаточно сложно. Я думаю, что коллективный Запад, как, опять-таки, любят говорить в России, в принципе, не существует. Каждая страна принимает каким-то образом решения для себя. Понятно, что есть ведущие государства так или иначе. Ведущие хотя бы по объему помощи для Украины. Давайте вот от этого, как от самого удобного критерия, отталкиваться. Здесь на первом месте очевидно США. И США как минимум до президентских выборов свою позицию уже точно не изменят. Они будут поддерживать Украину.
И я думаю, честно говоря, несмотря на все страшилки, которые есть по поводу прихода Дональда Трампа, человека настолько же малопредсказуемого, как и Владимир Путин, и при этом выдающего уже сейчас в качестве обещаний сообщение о том, что он готов сесть за стол с Путиным и быстро все решить, буквально в течение одного дня (очевидно для всех, что это будет за счет интересов Украины, никаким и другим способом это решить нельзя) — в реальности, получив политическую власть снова в свои руки, даже Дональд Трамп вряд ли будет предавать интересы США, как их понимает большая часть американской элиты.
Это не Российская Федерация, это не диктатура, в ней не Владимир Путин в одиночку решает, сдать или не сдать своего ближайшего союзника, как это буквально на днях было с Арменией. Это все-таки решается на уровне институтов. Это сложная система сдержек и противовесов. И даже изменение баланса при смене президента, скорее всего, не изменит радикальную американскую политику в отношении Украины. Поддержка будет, я думаю так.
Что касается Европейского Союза, то здесь ситуация той самой известной поговорки, которая почему-то про русских, а на самом деле совершенно очевидно про немцев, которые долго запрягают, а потом быстро едут. В реальности именно так работает немецкая бюрократия. И если уже немецкая бюрократия за 1,5 года постепенно развернулась на поддержку Украины, опять-таки, как бы ни изменилась ситуация, развернуться в другую сторону ей будет еще сложнее.
Немцы отказывались от своей политики в отношении России, от своего вообще видения всего, что восточнее их, все эти 1,5 года. Шли сложные дебаты внутри всех политических сил отдельно и на уровне государства в целом. И конечную мысль выражает, в общем-то, очень умеренный, вполне в прошлом пророссийский нынешний канцлер Олаф Шольц, который говорит о том, что это долгая война и мы будем поддерживать Украину столько, сколько потребуется, потому что мы считаем, что это в наших интересах.
Когда приблизительно в 2015-2016 году еще с московскими бывшими уже коллегами, очевидно, мы это обсуждали, я неоднократно говорил: «Вы очень плохо понимаете европейскую психологию в реальности. Вы настолько привыкли к этому видению, что европейцы такие же циники, как вы, только они лучше притворяются, что вы сами в это поверили. Это не так».
Но действительно Европа не готова сейчас воевать. Но она не готова сейчас воевать с Россией или оказывать, соответственно, в данном случае мощную поддержку Украине, потому что она пока не видит, чтобы это настолько сильно угрожало ее интересам, все происходящее. Полномасштабная агрессия России против Украины радикально ситуацию изменила. Теперь война — это дешевле, чем все, что было до этого. Это просто банально дешевле. Дешевле оказывать помощь Украине, дешевле в крайнем случае будет даже вступить в эту войну, Хотя понятно, что ни один европейский политик публично никогда в жизни ничего подобного не произнесет — это история, которая похоронит его как политического деятеля немедленно. Но тем не менее, в реальности всем уже понятно, что ситуация настолько плоха, что воевать дешевле, чем пытаться поддерживать плохой мир.
Если уже Германия такое решение приняла, то понятно, что большая часть стран Европейского Союза, еще более позитивно настроенные и до этого к Украине, в принципе, примерно той же точки зрения придерживаются. Да, Европейский Союз рыхлое образования. Даже коллективного Европейского Союза не вполне всегда существует, скажем так. Есть Венгрия. Скоро у нас, скорее всего, может (по крайней мере, вероятность этого велика) появиться украиноскептичная Словакия, в которой пройдут выборы и сменится с большой долей вероятности власть. Но, тем не менее, они не будут радикально определять, радикально влиять на курс Европейского Союза.
Поэтому я думаю, что просто все потихоньку смиряются с тем, с чем Владимир Путин, кстати, смирился в конце прошлого года — что это долгая война, выиграть ее быстро не получится. Но если Владимир Путин считает, что он переиграет демократические режимы на том, что он не демократический, и у них начнется череда выборов, а он на этом сыграет и в итоге какие-то люди не захотят принимать, скажем так, наследство от политиков предыдущих поколений и попытаются установить с ним некий сепаратный мир или принудить Украину к миру, то в Европе точно так же считают, что российская экономика, пусть она оказалась гораздо прочнее, чем ожидали европейские политики и американские экономисты, не выдержит этой игры и действительно войны с Западом в целом (очевидно, что ресурсно это именно так) гораздо быстрее, чем произойдут какие-то изменения, которые могут сыграть на руку Владимиру Путину.
А с военной точки зрения уже сейчас понятно, что российская армия никоим образом не мощнее украинской на нынешнем этапе, и шансов стать сильнее украинской у нее нет. А вот обратное изменение баланса вполне и вполне возможно. Оно зависит только от доброй воли западных союзников Украины и от того, насколько они хотят, чтобы нынешний баланс сохранялся или все-таки преимущество Украины становилось все более и более сильным. Вот здесь, мне кажется, сейчас идет игра на самом деле: насколько надо усилить Украину и надо ли это делать прямо сейчас.
К. ЛАРИНА: Какие все-таки мотивы определяют отношение к нынешней войне у западного общества, у европейского общества, у европейских стран? Это все-таки что? Люди думают о том, насколько это опасно для них — вопросы личной безопасности, национальной безопасности конкретных стран, конкретных границ. Это страх перед возможной ядерной войной, полноценной, полномасштабной и смертоносной. Это связано с какими-то экономическими проблемами, с тем, что необходимо отдавать свои деньги, в конце концов, на эту войну так или иначе, если мы говорим о налогоплательщиках европейских прежде всего — про это я спрашиваю. Как вам кажется?
Ну и плюс, конечно же, то, о чем вы сказали, такой политический аспект — это вопрос, связанный с выборами. Потому что все равно любой политик, который вступает на эту тропу, так или иначе зависит от избирателей, безусловно, в отличие от России. Как вам это видится?
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Знаете, Ксения, мне кажется, что на самом деле здесь очень важная история все-таки некоего морально-этического выбора. Это ровно то, чего не делало российское руководство. Владимир Путин был убежден, что все, повторюсь, такие же циники, как он, только лучше притворяются. На самом деле это не так. Возможно, в европейской и в американской политике достаточное количество тех, кто придерживается так называемой «реальной политики», людей, которым кажется, что они принимают решения предельно цинично. Но в реальности такой уровень абстрагирования от неких человеческих отношений и, по сути дела, расчеловечивания, который наблюдается в российском руководстве, очень редко встречается в природе. Даже в некоторых других диктаторских режимах все немного сложнее, а уж в демократических режимах люди просто редко успевают настолько, что называется, забронзоветь и потерять ощущение окружающего мира — забыть о том, что это такое ездить на общественном транспорте, общаться с какими-то другими людьми, — и гораздо меньше воспринимают окружающих как винтики в машине, которая должна исправно работать.
И с этой точки зрения главное в выборе Европы и США — это, безусловно, некая морально-этическая ответственность. Причем для многих стран это оказалось — в том числе для многих американских политиков, для многих европейских, — ответственностью за то, в чем они действительно некую со-вину, скажем так, со-ответственность имеют. Они оказывали активную поддержку Украине на ее формальном пути в сторону Запада, в сторону Европейского Союза, но поддержку, очевидно, недостаточную — с постоянным оглядыванием на интересы России, с постоянным учетом российских интересов. Это не очень верная политика, когда большая часть важных вещей озвучивалась на словах, но не было готовности, как, например, с НАТО, принятию Украину в НАТО оперативно. При этом ей давались довольны пустые, давайте честно скажем, обещания. Она сейчас осознается как некая их проблема, вещь, которую они допустили, которую не надо было допускать.
Соответственно, для нынешнего поколения многих западных политиков это их личное, скажем так, упущение, их личная проблема, которую они пытаются каким-то образом перерешить, в том числе для очистки собственной совести. Нынешний федеральный президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер как министр иностранных дел приезжал в Украину в 2014 году в период кризиса и второго Майдана. Он сам лично давал обещание о том, что Украине необходимо как можно скорее заниматься ассоциацией с Европейским Союзом. Соответственно, на нем лично лежит отчасти ответственность за то, что в итоге конфликт Украины с Россией стал настолько глубоким, что Россия приняла решение в лице Путина начать агрессию против Украины. Если бы процесс шел дольше, возможно, такого развития событий бы не было. Но и если бы процесс вступления Украины в западное сообщество прошел значительно быстрее, этой проблемы наверняка бы не было. Кремль не рискнул бы нападать на члена НАТО. Это то, о чем говорят украинцы: санкции — это прекрасно, но вы должны были их ввести до 24 февраля 2022 года, и тогда, возможно, 24 февраля 2022 года российская армия не пересекла бы украинскую границу.
Соответственно, мне кажется, что поэтому на первом месте все-таки некий морально-этический выбор. Именно поэтому, несмотря на все затраты, до сих пор в той же Европе больше 60%, по всем опросам, обычного, рядового, что называется, населения поддерживают поддержку Украины, и среди политиков, я думаю, приблизительно такое же соотношение.
На втором месте, безусловно, именно экономические потери. Экономические потери от войны, косвенно связанные с войной, затраты на помощь Украине конкретно в этом смысле стоят не на первом месте. На первом месте именно разрыв энергетических связей с Россией для Европейского Союза, который подстегнул экономические сложности — по сути, мы можем сказать, экономический кризис, наверное.
Если послушать, что говорят коллеги-экономисты про ситуацию в Европе (я тут отнюдь не специалист, поэтому когда я говорю «мы», имеется в виду, мы вместе с ними, которые об этом говорят), речь идет о том, что европейская экономика очень серьезно пострадала во время ковида, не вышла из кризиса, который тогда начался, и тут по ней ударил еще разрыв экономических отношений с Россией, для Европейского Союза, безусловно, очень важных. Но гораздо менее важных для США. Поэтому для США этот критерий, экономическое сотрудничество с Россией, на втором месте очевидно не стоит. Для них самое главное на втором месте — это, безусловно, выборы и то, как Джо Байден сможет или не сможет отыграть ситуацию в Украине, насколько его будут критиковать за то, что война затягивается. Для него Украина — это и личная проблема, разборки из-за его сына и его деятельности в Украине. Вот весь этот клубок вопросов для американцев, пожалуй, сейчас находится на втором месте.
А на третьем месте для них как для наиболее активно помогающих с точки зрения вооружений, по крайней мере, а не живых денег, поддержка Украины и то, сколько на это затрачивают США. У них, к сожалению, только что по меркам истории был очень негативный опыт с Афганистаном. Количество денег, которые американцы влили в Афганистан, скажем так, очень плохо поддается подсчету. Вот это рассуждение про триллион долларов на самом деле очень условно. Это гигантские суммы из американского бюджета, ушедшие в прямом смысле слова в песок. И на месте этого появляется абсолютно тоталитарное, средневековое, агрессивное государство под руководством Талибана.
Соответственно, вот такого рода инвестиции в демократизацию серьезно дискредитированы в США. И неудивительно, что периодически американцы встряхиваются и посылают очередную контрольную миссию в Украину. Не столько, я думаю, честно говоря, для того, чтобы продемонстрировать Украине, что они не доверяют тому, как там тратятся деньги. Коррупция есть везде, реальный масштаб украинской коррупции за эти 1,5 года более или менее ясен, и он не создает стратегической проблемы для сопротивления России. Вот в России коррупция таких масштабов, что она создала стратегическую проблему для российской армии и для российского Министерства обороны. Это очень заметно. Но демонстрировать этот контроль надо. Его надо демонстрировать для того, чтобы отчитываться перед своими избирателями, перед конгрессменами и так далее.
К. ЛАРИНА: Все-таки в Афганистане, помимо инвестиций, вложений и и помощи, были живые люди, которые там погибали. Мне кажется, что это тоже важнейшая разница — что пока еще, что называется, нога морпеха НАТО или морпеха Америки не ступала на украинскую землю. Хотя тоже не факт. Может быть, даже я вам этот вопрос задам: допускаете ли вы, что война перейдет в открытую стадию, что НАТО вступит в полноценную войну, не косвенную?
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Я думаю, честно говоря, что это практически нереально. И это к одной из тем, которую я упустил, а вы называли: это страх ядерной войны. Страх ядерной войны у старшего поколения американцев и европейцев очень силен. Путин активно на этом играет. Чуть что, он вылезает с угрозой применения ядерного оружия сам или выпускает дрессированного Медведева, это большой роли не играет. Я извиняюсь заранее за выражение, но оно здесь всегда мне кажется наиболее подходящим. Это такая игра гопника в подворотне: «Я еб**тый, не трогайте меня, не подходите, а то сейчас все разнесу».
Вот эта игра в такого психа России очень удачно удается, и на самом деле не первый год. Путин очень умелый торговец страхом и пустыми иллюзиями опасности. Я, честно говоря, уверен, что Россия не готова и сам Владимир Путин не готов к применению ядерного оружия, но никто не убедит в этом людей в западном руководстве, которые до этого десятилетиями в период Холодной войны жили в страхе перед возможной ядерной войной.
И это люди, которые принимают стратегические решения. К ним просто по биографии относятся нынешней министр обороны Германии, например, огромное количество в Европе бывших левых активистов, которые еще 40 лет назад выходили с митингами против возможной ядерной войны. И сейчас, состарившись по сравнению с тем своим возрастом и заняв ответственные посты уже внутри государства, они, безусловно, этот страх сохраняют, потому что это страх экзистенциальный. Он личный, персональный. Он никак не связан с окружающей реальностью.
Мы не можем приставить к каждому европейскому и американскому политику по психотерапевту, который будет заниматься избавлением его от этого страха. Соответственно, эта проблема оказывает очень существенное влияние, Я боюсь, что даже слишком существенное. Но здесь совершенно до сих пор никому не понятно и я не возьмусь прогнозировать, что будет, если российская армия, скорее по ошибке, потому что я не думаю, что они готовы воевать с НАТО или потому что кто-то, но не лично Путин, сошел с ума еще больше, чем он, и попытается этот конфликт еще сильнее обострить, каким-то образом введет российские подразделения на территорию одной из стран Балтии, скажем, или выполнит угрозу по деблокировке, а точнее, наоборот, по захвату контроля над так называемым Сувалкским коридором между Беларусью и Калининградской областью на территории Польши и Литвы приблизительно. Нет у меня ответа, будут ли готовы в реальности страны НАТО выполнить ту самую 5-ю статью и нанести коллективный ответный удар по Российской Федерации.
Отдельные страны, наверное, да. Я думаю, что в США в случае, если они увидят угрозу именно своими интересам, безусловно, готовы. И когда они угрожали Владимиру Путину, насколько я знаю, недвусмысленным образом, что в случае применения ядерного оружия они нанесут по нему удар обычными вооружениями, но в таком масштабе, что российская армия его просто не переживет, я полагаю, что они не лукавили.
Но здесь вопрос в том, что после применения России ядерного оружия как и где, что они почтут за действительно полноценное применение ядерного оружия. А если это не применение ядерного оружия, а нанесения ракетно-бомбового удара по Вильнюсу или по Таллину, будет ли тогда такой же ответ или нет? Вот здесь у меня нет уверенности. Я боюсь, что сейчас мало кто — я, по крайней мере, не видел на эту тему надежных прогнозов и исследований, — смогут спрогнозировать поведение государств НАТО.
К. ЛАРИНА: Может быть, реальность опасности — ну да, опасности настоящей, — понимают те страны (я думаю, что вы согласитесь), которые были под советской оккупацией, которые знают, что такое советский сапог на своей шее. Это страны Балтии, это и Польша, и Чехия — что называется, страны Восточной Европы. А всем остальным как-то понимания этой угрозы пока не достает.
Я вот сейчас вас слушала и вспоминала, конечно, эпоху Холодной войны, которую мы знаем по истории, когда там кто-то из американских генералов выбросился в окно с криком: «Русские идут!». Вот до такого же дошел этот ужас, действительно экзистенциальный ужас перед красной угрозой. Может быть, этого сегодня не достает? Может быть, нужно тогда уж действительно до конца, что называется, испытать возможность и этого ядерного удара, и уничтожения мира? И тогда, может быть, по-другому действовать будут?
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Боюсь, что если мы займем такую позицию, то мы встаем на позицию в прошлом уважаемых коллег типа Сергея Караганова или Лукьянова и прочих российских международников, которые последние несколько месяцев насчет возможности применения ядерного оружия высказывались, причем с достаточно большим оптимизмом.
К. ЛАРИНА: Да, целый доклад написали по этому поводу.
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Даже несколько на самом деле. И здесь встает очень серьезный вопрос, в чью пользу в этом случае будет ситуация. Потому что когда мы говорим о Холодной войне, мы понимаем, что с двух сторон были пусть агрессивные, значительно более жесткие, чем сейчас, политики, но при этом достаточно ответственные, понимающие свою ответственность, не забывшие, что такое гигантская война, по итогам Второй мировой войны. И когда советская пропаганда говорила, что этого не должно повториться, а западная пропаганда говорила «Никогда больше», они честно имели в виду именно это. Они не использовали это как какой-то пропагандистский шаг.
Точно так же сейчас российская пропаганда, говоря «Можем повторить», действительно имеет в виду «Можем повторить». Это не запугивание, это готовность к применению ядерного оружия на уровне значительной части, по крайней мере, российского истеблишмента. Они настолько потеряли, скажем так, чувство самосохранения, что в принципе ситуация взаимного применения ядерного оружия, применение ими ядерного оружия гораздо более вероятна, чем применение его со стороны западных демократий. Соответственно, если мы войдем в это пике, то чем это пике закончится и для кого оно закончится хуже, нет никакой возможности предсказать.
С другой стороны, Россия движется по траектории, которую я называю «остановимся там, где вы нас сможете остановить». И поэтому здесь вопрос в том, насколько можно обычными способами купировать эту российскую агрессивность и российский милитаризм, обязательно выливающийся за пределы российских границ в нынешнем моменте.
И здесь с этой точки зрения по отношению к украинцам я не могу назвать эту политику порядочной, но, тем не менее, проводимая западными демократиями политика абсолютно очевидно обусловлена именно этой возможной проблемой. И поэтому они стараются приковать Россию к Украине, воевать коллективно против России на территории Украины и руками украинцев. Это гораздо безопаснее для всего мирового сообщества, кроме, к сожалению, самой Украины, чем любое другое обострение и любая другая попытка каким-то образом этот кризис решить.
В виде возможной компенсации Запад готов принимать украинских беженцев, Запад готов потом восстанавливать украинскую экономику. Но да, мы должны понимать, что он принимает оптимальное для себя и военно-стратегическое, и экономическое решение в этой ситуации. Но с другой стороны, возвращаясь к самому началу нашего разговора, когда Владимир Зеленский ездит и требует что-то от Запада, он тоже прекрасно понимает, что Запад принимает именно оптимальное для себя и выгодное для себя решение. И с этой точки зрения он действительно должен помогать Украине значительно больше, выполнять больше ее требований.
Это не Украина должна быть благодарна Западу. Вот сейчас пошла эта дискуссия Украины с Польшей в очень жесткой манере, потому что в Польше через 2,5 недели выборы и польским политикам очень надо тут пропиариться. Так вот в этой ситуации Владимир Зеленский говорит с позиции, так сказать, моральной правоты. Это именно Украине должны. Не должны, конечно, прямо совсем, Украина должна учитывать позицию своих союзников. Но говорить она может как угодно жестко, как это было перед это саммитом НАТО. Любые заявления из Украины должны спокойно проглатываться европейскими и американскими политиками, потому что они должны понимать, что они руками Украины решают свои проблемы. Не ее проблемы ни в коем случае, а именно свои проблемы, которые неизбежны у них в отношениях с современной Россией, с путинской.
К. ЛАРИНА: Мы полчаса в эфире, поэтому я должна напомнить нашим зрителям, что, конечно же, очень нужны ваши лайки для того, чтобы как можно больше людей нас увидело. Это традиционное заклинание всех авторов и ведущих YouTube-каналов. Прошу принять и понять правильно, дорогие друзья. Конечно же, всегда приветствуем новых подписчиков. Я очень надеюсь, что к концу этой недели у нас будет 100 тысяч. Для меня это очень важно. Это путь, который мы прошли за этот год, начав практически с нуля. Поэтому благодарна всем нашим зрителям и гостям за то, что они соглашаются прийти к нам в эфир. Естественно, донаты, если есть желание, принимаются с благодарностью так же, дорогие друзья. Ну и вопросы нашему гостю Ивану Преображенскому.
Иван, не могу не вспомнить про заседание ООН очередное. Вообще это тоже, конечно, одно из таких каких-то эмоциональных потрясений — все, что происходит на заседаниях этой всемирной организации, поскольку Россия вышла уже из всех возможных организаций. Никаких у нее нет обязательств ни перед кем. Она уже может и смертную казнь вернуть, что, скорее всего, произойдет рано или поздно: этот мораторий таки будет снят, тем более, что их ничто не ограничивает.
Скажите мне, пожалуйста — этот вопрос я часто задаю и ответа никак не получаю, — почему люди садятся за один стол с этими преступниками, с этими гопниками, как вы говорите? Почему весь мир, вся цивилизация должна наблюдать, что говорят эти рыла в виде так называемых дипломатов, делегаций Российской Федерации? Почему там сидит Лавров, который несет пургу, вранье, ложь и мерзость? Почему там сидит Небензя, который блокирует, по сути, ход заседания? Почему в одном зале выступает президент Владимир Зеленский и здесь же, буквально за этим же столом… Пусть он там ушел, вышел, понятно, Зеленский, не стал слушать Лаврова, но сам факт, что жертва и агрессор, жертва и преступник сидят за одним столом и что-то такое трут, втирают мировому сообществу эти люди? Как это может быть? Это мои скорее эмоциональные восклицания, чем вопрос. Мне бы хотелось, чтобы вы про это сказали.
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Я бы начал как раз, кстати, с восстановления смертной казни в России, потому что у меня есть личный маркер, и сейчас этот маркер показал, так сказать, позитив. Я сам прогнозировал, что чуть ли не до конца этого года, — может быть поднят вопрос о восстановлении смертной казни. Но теперь такое ощущение, что в ближайшее время этого не произойдет, потому что есть человек-маркер Валерий Зорькин, председатель Конституционного суда, казалось бы, полностью всю свою репутацию, если она у него и была, растерявший на полном соглашательстве и коллаборационизме с действующей российской властью.
Конституционный суд готов утвердить любые абсолютно неконституционные действия российских властей. Но человек, который публично год назад спорил с Владимиром Путиным о том, можно ли восстановить в России смертную казнь, указывавший на то, что для этого необходимо создавать новую Конституцию — даже внести поправки в эту Конституцию будет недостаточно, — тем не менее, этот человек снова возглавляет Конституционный суд, хотя были все ощущения, что его уже и наградили, как в советской традиции водится, и значит, скорее всего, сейчас отправят на почетную пенсию куда-нибудь в Совет Федерации.
Если он это возглавляет, несмотря на то, что у него вдруг возник момент морального выбора и он его сделал не в пользу сотрудничества с властью, то есть надежда, достаточно большая, на то, что Кремлю сейчас просто, по их мнению, не надо вводить смертную казнь и победили немножко более здравые люди. Очень немного более здравые, но, тем не менее, те, которые еще в состоянии примерить на себя эту смертную казнь и предположить, что они могут у власти находиться не до самой смерти, и эта власть может внезапно так развернуться, что она против них применит смертную казнь. И они все-таки отговорили руководство страны от принятия такого решения.
А теперь, если говорить о международном сообществе, в Совете Безопасности ООН Россия, наверное, сейчас самый неадекватный член. Но еще какое-то время назад это был Китай. В принципе, ООН — это организация, которая принимает все государства и не имеет фактически никакого механизма для того, чтобы их исключать, лишать слова. Именно так она задумывалась, ровно для того, чтобы максимально возможно создать страховки от полной изоляции, которая ведет обычно неизбежно к военным конфликтам. Опыт начала XX века и Германии, которая вначале была обложена репарациями, а потом постепенно, с одной стороны, изолировалась, а с другой, самоизолировалась, выходя, например, из Лиги Наций, показал, что даже такой абсолютно формальный разговор с совершенно неадекватным политическим режимом, который шашкой над головой размахивает и голышом по столам прыгает, условно говоря, все равно лучше, чем полное отсутствие контактов.
Если ссылаться на пример одной отдельной страны, в Чехии сейчас идет дискуссия о том, стоит ли посылать в Россию нового посла. И в первую очередь чешские власти сейчас ориентируются на Германию, Великобританию и США, которые недавно сменили послов в России и продолжают, что называется, держать руку на пульсе. Лучше из первоисточника знать, что там происходит, чтобы хотя бы несколько адекватных людей сидели и сообщали время от времени, которым при этом есть доверие на государственном уровне, о чем там, что называется, говорят, какие там настроения, есть ли там люди, с которыми можно хотя бы на личном уровне поддерживать контакты, кто не боится общаться с представителями западных демократий, или там уже совсем ничего не осталось.
Соответственно, точно такую же роль играет и ООН. Россия агрессор, Россия не может сидеть на одной площадке с Украиной — это всем очевидно. Но до сих пор есть страны, в которых кризис и по которым с Россией продолжают общаться. Та же Сирия. Да, Россия поддерживала диктаторский режим Башара Асада. Но диктаторский режим Башара Асада устоял объективно, благодаря поддержке России он не был снесен. На его месте там, откуда он ушел, выросло еще более страшное Исламское Государство, и в итоге все пришли к выводу, что лучше иметь дело с диктатором Башаром Асадом и общаться с Россией, чем коллективно воевать с Исламским Государством и решать проблему новых миллионов беженцев каждый год из Сирии, пока страна абсолютно не обезлюдит полностью.
И вот поэтому с Россией и общаются — потому что выбор делается не из хорошего и плохого варианта, не из черного и белого, а из двух плохих вариантов. Я не уверен, что всегда выбор этот делается правильно, но, тем не менее, именно так сейчас работает по крайней мере западная дипломатия: сохранять контакты любой ценой до самого последнего момента.
К. ЛАРИНА: Но постойте, одно дело, когда мы говорим о разрыве дипотношений. Это как бы такая крайняя мера абсолютной полной изоляции и вообще просто такой стены между одной конкретной страной и мировым сообществом. А другое дело все-таки Совбез, где у России есть некие права. Право вето, право председательствовать по очереди, соблюдать очередность, диктовать, кому выступать, кому не выступать, вообще как-то себя чувствовать полноправным членом. Эта страна не может быть сегодня полноправными членами международного сообщества. Это не так? Как вы считаете?
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: С одной стороны, да, если мы исходим из того, что у нас главный критерий — это морально-этическая оценка того, как эта страна себя ведет. С другой стороны, если мы будем смотреть по критериям, скажем, военной угрозы, которую эта страна представляет, то она может там находиться и должна там находиться, потому что она одна из крупнейших угроз для существования вообще человечества на самом деле, с точки зрения ее ядерного потенциала. В Совете Безопасности ООН, понятно, сидят государства с правом вето, государства-победители во Второй мировой войны. Это государства ядерные, помимо этого. Вот два главных критерия. Этим критериям Россия так или иначе соответствует.
Безусловно, необходимо реформирование Совета Безопасности ООН, о чем снова все заговорили. Но тут надо понимать, что Россия предпринимала свою агрессию против Украины, исходя из большого количества параметров, которые убеждали в их очень специфической логике восприятия окружающего мира российские власти, что у них фактически не осталось времени, что это «агрессия последней надежды» и дальше они уже не смогут ее так эффективно осуществить. И один из критериев — я не думаю, что главный, но тем не менее, — состоял в том, что обсуждение реформы ООН и Совета Безопасности ООН идет уже больше десятка лет, и в самое ближайшее время эта реформа начнется, и Россия неизбежна потеряет то влияние, которое у нее есть сейчас благодаря Совету Безопасности ООН. Потому что даже если право вето сохранится, оно будет расширено на гораздо большее количество стран. А наиболее вероятно, что право вето в принципе будет отменено даже для постоянных членов Совета Безопасности и будет введен критерий квалифицированного большинства, пусть даже 3/4 или, не знаю, 9/10, но в любом случае какой-то, который позволит уж одну-то страну игнорировать в случае принятия стратегических решений. И с большой долей вероятности это стала бы Россия при нынешних условиях. Соответственно, Россия понимала, что дело идет к реформе ООН, и Россия стремилась реализовать свои агрессивные планы до того, как реформа ООН начнется. Конечно, там гораздо больше параметров, большинство из них экономические и военные, но, повторюсь: я думаю, и этот момент играл роль.
Соответственно, да, ее надо было бы выкинуть оттуда сейчас. Да, надо было бы приостановить право голоса для России. Но никто не хочет создавать такого прецедента, потому что в какой-то момент условные США будут проводить новую операцию в Ираке, условную, и будет приостановлено право голоса для США. Каждый может, к сожалению, из так называемых «великих держав», тем более Китай, который постоянно готовятся к агрессии против Тайваня, примерить на себя вот это российское пальто. И пока решение принимают именно эти страны, решение будет такое, какое оно сейчас: оставлять там Россию.
К. ЛАРИНА: Но все равно есть ощущение, что все это стремительно устаревает — вот это мироустройство, которое мы сегодня наблюдаем. Собственно говоря, на чем держится путинская логика и путинская власть? Он без конца рассказывает нам про итоги Второй мировой войны, которая уже 100 лет назад закончилась почти. Как-то надо все-таки уже понимать, что сегодня другой мир. Другие скорости, другой век и вообще все другое. Зачем же так цепляться за вот эти прошловековые какие-то системы, организации, уклады? Это же просто уже невозможно.
Я к чему это говорю? ООН — и Совбез, и сама эта Организация Объединенных Наций, — это просто один из таких говорящих примеров, что мир устроен по-другому сегодня. Просто невозможно сегодня, когда летят бомбы, когда уничтожают людей, когда убивают детей, когда убивают женщин и стариков, когда города превращаются в пепел, сидеть на этом фоне и не слышать этих взрывов, не слышать этих криков, соблюдать некие установки, некие уклады. Я могу себе представить, какое количество людей на этом заседании Совбеза хотели бы дать по башке этому Лаврову прямо тут же, понимаете, или этому Небензе. Вот про что я говорю. Мне кажется, что здесь действительно, может быть, стоит — кто я такая? — но об этом думать: как все изменилось. Люди не отдают себе в этом отчет. Как вы считаете?
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Мне кажется, что люди на самом деле отдают себе отчет, но мы постоянно говорим о том, что у России, у российского руководства и российского населения нет картинки желаемого будущего. И это одна из главных проблем, которая российское общество завела сейчас в тупик, из которого непонятно вообще, найдется ли выход. Ну на самом деле стратегической картинки желаемого будущего, сейчас такое ощущение, что нет почти ни у кого. Ее нет у Европейского Союза, потерявшего свою скорость к расширению и росту. Ее нет у США, где все более и более старшие политики, представляющие поколение того же самого Путина, упорно борются за власть, не пропуская туда никого более молодого ни с какими новыми идеями. Такое ощущение, что весь мир топчется вокруг проблем, которые остались где-то в 80-90-х годах прошлого уже века.
Но проблема в том, что это объективно так. И пока он из этого состояния не может выйти, у него не появляется какой-то новой, причем позитивной идеи, у нас налицо совсем другие идеи. Есть идея Исламского Государства, очень живая и активная. И только с большим трудом, что называется, цивилизованное человечество, включая даже Россию, которую готовы были к этому пригласить, расправилось с этим Исламским Государством. У нас есть идея изоляционизма, тоже достаточно сильная, агрессии и чуть ли не геноцидов на своей территории, которую проповедует Китай, где все люди должны ходить строго строем под видеокамерами со своими мобильными телефонами, которые наблюдают за тем, чтобы человек себя вел правильно, говорил правильные вещи и читал правильные сайты.
И на фоне этих идей у западного демократического сообщества никакой новой, свежей идеи, привлекательной для него самого хотя бы, нет. И если сейчас начать разрушать те институты, которые были созданы тогда, когда всем было понятно, куда движется человечество, и даже у руководителей советского тоталитарного государства не было никаких сомнений в том, что должен быть прогресс экономический, культурный и так далее (в отличие от руководителей современной России, например, для которых совершенно неочевидна ценность какого бы то ни было прогресса), то разрушив старое, непонятно, на какой основе создавать новое. На какой понятийной основе, для чего вообще эта новая структура должна работать?
К. ЛАРИНА: То есть для этого нужно, чтобы случилась еще одна мировая война, после которой наконец-то созреет мир для того, чтобы принять новые правила жизни. А пока живем по-старому.
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Надеюсь, что нет. Надеюсь, что такие вещи могут происходить в обществах и без войн. На самом деле после Второй мировой войны, скажем, европейское и американское — западное, опять-таки, сообщество, но не только: и Советский Союз, и многие другие государства, — пережили взрыв 1968 года. Советский Союз активно его подавлял как внутри, подавив «оттепель», так и снаружи, оккупировав Чехословакию вместе со странами Варшавского договора. А на Западе все происходило другим путем: в той же Франции студенческие волнения привели к смене власти в стране и так далее.
Вот это пример того, как единая волна некую демократизации прокатилась по всему миру и придала новые смыслы. Буквально пару дней назад я был в Брюсселе и там один из евродепутатов исключительно с этой точки зрения оптимистично говорил, что если посмотреть на то, как ходят волны демократизации, то мы сейчас на поднимающейся волне демократизации. Я надеюсь, что первое, что она накроет — это как раз Российскую Федерацию. С этой точки зрения смыслы рождаются не только на войне, к счастью. На войне чаще всего, наоборот, убивают тех, кто в состоянии создать новые смыслы.
К. ЛАРИНА: Движемся к финалу. Я обещал Ивана отпустить на другой эфир в начале следующего часа. Давайте несколько вопросов задам от наших зрителей, которые приходили во время нашего эфира. «Очевидно, что Путин ждет реванша Трампа в 2024 году. Как вы думаете, в случае победы последнего помощь Украине прекратится? Если да, то какой итог нас ожидает?». Мы чуть-чуть этой темы коснулись. Можно еще раз как-то резюмировать?
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Да, если резюмировать коротко, я думаю, что полного прекращения помощи Украине не произойдет даже в случае победы Трампа. Одно дело предвыборные обещания на контрасте с тем, что делает Джо Байден, другое дело реальная политика. Давайте вспомним, как Кремль ждал триумфально предыдущего прихода Трампа в Белый дом, как они открывали шампанское, когда он внезапно выиграл выборы (для самого себя в том числе внезапно), и как плохо им стало буквально через пару месяцев после того, как он этот пост занял. Поэтому Трамп перед выборами и Трамп как президент — это две разные реальности. И я думаю, что американский бюрократический аппарат, американское государство национальные интересы защитят даже от собственного президента, если потребуется.
К. ЛАРИНА: «Вы выпускник РУДН, кандидат политических наук», напоминает вам наш зритель. «Недавно в вашей альма матер уволили проректора, который разрешил принести украинский флаг в университет. До чего доведет эта фашизация?».
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Эта фашизация уже известно до чего доводит. Российское высшее образование превращается в пропаганду. И безусловно, необходимо всеми силами поддерживать тех немногих людей, которые пытаются внутри системы образования в России этому сопротивляться. Вот это повседневное сопротивление «банальности зла», которое в России мы наблюдаем — на мой взгляд, это самое главное, что стоит поддерживать.
Я понимаю, что очень хочется… Я сам активно сопереживаю тем, кто оказался политическими заключенными и так далее, но на самом деле ежедневные мелкие поступки, которые противодействуют наступлению вот этого абсолютно дикого и практически фашистского дискурса на все общество в целом — это самое главное. И таких проректоров, что называется, надо поддерживать каким-то образом. Надо поддерживать школьных учителей, которые в состоянии не читать что-то.
Страшно сказать, но надо поддерживать даже террористов из окружения Рамзана Кадырова, когда они вдруг начинают бороться с новым учебником истории для 10-11 класса под редакцией Владимира Мединского. Это ситуация внутреннего конфликта между жабой и гадюкой, как известно, но, тем не менее, в этой ситуации все равно есть позитивный момент, который состоит в том, что российское общество неоднородно и его невозможно, как этот конфликт показывает, привести к тоталитарному нулю. Неизбежно будут возникать конфликты даже между этими агрессивными группами внутри российского руководства, потому что у всех есть своя история, у всех есть какие-то свои болевые точки, у всех есть границы, через которые они не готовы переступить.
Это скорее позитив, что про такие явления мы вообще знаем, что они есть. И я надеюсь, что на самом деле их меньше становиться не будет в реальности. Потому что стремительно становящееся тоталитарным российское общество, тем не менее, на каждом новом этапе сжирая какую-то новую группу, признанную неправильной и не соответствующей фашистским стандартом, встречает противление. И это сопротивление рождает какие-то новые формы этого сопротивления. И так получается, что российская демократия и либерализм как та самая гидра, с которой боролись в свое время большевики — у нее, к счастью, отрастают новые головы, несмотря на все стремление властей создать просто ровную вытоптанную поляну.
К. ЛАРИНА: Вообще это такая, мне кажется, очень говорящая вещь, что касается учебника истории и того, что это была, собственно, идея руководства Чечни, как говорят, вплоть до распоряжения самого Рамзана — исключить этот учебник из всех чеченских школ. Напомню, из-за чего — из-за того, что там была достаточно одиозно подана страница депортации чеченского народа в сталинские времена.
Но смотрите, какая штука. Это же еще и очень такой нюанс важный, который напоминает, как мне кажется, руководству в Москве, что это не праздные разговоры про возможный распад. Потому что все эти национальные вещи в секунду вспыхивают. От главы в учебнике. Или, как сейчас в Якутии, запрет проката якутского фильма.. Центральная газета якутская вышла с первой полосой «Роскомпозор». Это не какой-нибудь там блог в Телеграме или где-то — это ответ общества, это ответ республики. Мне кажется, что здесь тоже не так все просто, нельзя успокаиваться, потому что это может полыхнуть в любую секунду по любому поводу.
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Я не думаю, что они успокаиваются. Я думаю, что они отчасти понимают. Но, конечно, они серьезно утратили адекватность по сравнению с тем, что было 20 лет назад приблизительно, когда Владимир Путин стремительно брал власть и уничтожал как раз все региональные элиты и все возможные инструменты, которые позволили бы им сопротивляться давлению из Москвы. Сейчас они вынуждены на фоне полномасштабной агрессии против Украины больше слушать и меньше вмешиваться во внутреннюю политику регионов. Это уже позитив, из этого может что-то потенциально вырасти.
На самом деле у нас, в общем, два реалистичных сценария, как все это изменится. Ну, есть третий, и он не позитивный. Третий сценарий — это действительно всеобщий распад, либо сомализация России и огромное количество банд типа пригожинской, которые делят страну. А более-менее позитивный сценарий — это условная смерть Путина, уход Путина и постепенная нормализация через условных мишустинных, собяниных и всех прочих. И тогда нам еще лет 30 ждать, а то и больше, пока Россия снова дорастет до того уровня демократии, на котором Путин приходил к власти. И третий вариант — это как раз региональная фронда, которая не выдерживает от того, насколько ее давит абсолютно бессмысленно, не понимая специфику каждого отдельного региона, Кремль. Где-то в одном месте вспыхивает, а дальше это как цепная реакция идет по всей стране. Вот, мне кажется, это в этом направлении.
К. ЛАРИНА: Иван, мой последний вопрос традиционный. Я его задаю многим собеседникам в конце. Допускаете ли вы мысль, что он может победить?
И. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Я не допускаю мысли, что Путин может победить, потому что ресурсно современная Россия не составляет конкуренции для западного сообщества. Но я допускаю мысль, что он может сохраниться. Сохраниться в этом виде на территории России, даже на части оккупированных территорий Украины, на достаточно долгий срок. Будет ли это считаться победой? Я думаю, что для него самого этого вполне достаточно для того, чтобы назвать это победой. Но глобальной победы, безусловно, нет, он не получит никогда.
К. ЛАРИНА: Ну что, я вас отпускаю. Я благодарю вас за наш сегодняшний разговор и беру с вас обещание, что вы еще придете, чтобы мы поговорили уже больше об обществе российском, о том, что внутри России происходит. Мне кажется, это очень важно. Мне кажется, контакт случился. Я благодарю вас, уважаемый Иван. Иван Преображенский наш гость. Отпускаю его на другой эфир, а сама завершу уже трансляцию. Спасибо вам еще раз!
Остаемся, дорогие друзья. Спасибо большое за то, что были с нами. Простите, что не все вопросы ваши задала, но сегодня, скажу честно, были ограничены во времени, потому что у Ивана действительно следующий эфир буквально сейчас начнется, через 2 минуты. Поэтому он очень просил отпустить его в начале часа. Но повторю то, что я ему сказала: мне кажется, контакт у нас произошел. Мне был очень интересен этот разговор. Я думаю, что мы обязательно еще Ивана в наш эфир пригласим, и я надеюсь, он нам не откажет.
Давайте так. По традиции, хочу сказать спасибо нашим донаторам. Анне Эрмансон — спасибо большое, уважаемая Анна, за то, что прислали традиционный донат. Есть Евгений Кобзарев, который прислал нам также на Donation Alerts донат и даже написал прекрасные слова, которые я сейчас, оставшись одна, с огромным удовольствием прочту. «Ксения, спасибо вам за вашу честность, за просто божественно тонкую справедливость в оценках происходящего, искренность, человечность, необыкновенно талантливую работу в борьбе со злом и российским фашизмом. Люблю вас, очень восхищаюсь вами как очень умным, хорошим человеком». Я, конечно, просто таю от таких потрясающих слов. Это такой аванс. Спасибо большое, уважаемый Евгений, за этот порыв. Спасибо большое! Для меня это очень важные слова поддержки. Наш постоянный спонсор Лена Дитрих — тоже донат. Спасибо большое, Елена, вам! Всегда рада вас видеть.
Нас сегодня смотрело более 1,5 тысяч в моменте, можно так сказать. И наша география, как всегда. Я всегда рада наблюдать за тем, как расползается наш эфир по разным городам и странам. Вена с нами, Омск с нами, Фрайбург с нами, Германия с нами. Пишет наша зрительница: «Скоро будем вместе праздновать 100 тысяч подписчиков. Слава Украине и ее героям!». Конечно же, слава. Химки, Харьков, как всегда, с нами, Сан-Франциско: «Слушаем и следим за вашими передачами, уважаемая Ксения. Успехов!». Спасибо большое. Маша Метлицкая, мой товарищ и друг, замечательный писатель из Хайфы. Маша, спасибо большое за то, что смотришь, спасибо тебе. «Ксения, привет из Пензы», из Таллина, из Петербурга. Спасибо большое, дорогие друзья!
Я напомню, что мы остаемся в записи. Пишите нам комментарии. Я стараюсь на них отвечать хотя бы или лайком, или сердечком, или ответить, или вступить в какой-то диспут, в дискуссию, что тоже часто встречается. Огромное спасибо вам за то, что вы так активно реагируете на наши эфиры. Кроме этого, конечно же, призываю вас лайки ставить даже тогда, когда мы уже с вами простимся. Конечно же, подписывайтесь. Я всегда рада новым подписчикам. Повторю, что мы близимся к 100 тысячам, и надеюсь, что это в ближайшие дни произойдет. Для меня это очень важный рубеж. Огромное спасибо за то доверие, которое вы мне оказываете, уважаемые наши зрители и подписчики.
Напомню вам также, что мы выходим 3 раза в неделю на нашем канале. В понедельник жду вас на нашем традиционном эфире «Человек без телевизора». Это такой стрим, посвященный главным событиям и главным видео прошедшей недели. Все собираю я на Telegram-канале «Человек без телевизора». Пожалуйста, подписывайтесь, там все ссылки на самые интересные видео, которые я смотрю, которые вы рекомендуете, которые я собираюсь посмотреть. Так что подписывайтесь, пожалуйста. Очень хорошая такая записная книжечка наша.
В среду мы встречаемся на этой неделе с Евгением Киселевым. Наши традиционные среды. Раз в 2 недели мы с ним обсуждаем главные события, главные новости, делимся впечатлениями — такое «спроси меня, а я тебя», что называется. На двух каналах мы выходим одновременно: на канале у Евгения Киселева и здесь, у нас на канале.
И в субботу тоже наш традиционный гостевой эфир, как сегодня с Иваном. Я не знаю пока, кто у нас будет в субботу. Сейчас посмотрю, ответил ли мой потенциальный гость, которого я бы очень хотела пригласить. Надеюсь, что получится. Про субботу скажу, может быть, в понедельник, будет уже известно, кто у нас будет в субботу в эфире.
Ну и плюс к этому напоминаю, что у нас еще есть эфир на канале The Insider Live, где я тоже встречаюсь с гостями каждый четверг, и по пятницам мы выкладываем этот эфир уже у нас на канале. Не забудьте, не пропустите, посмотрите, пожалуйста, обязательно нашу встречу с музыкантом Михаилом Борзыкиным, которая прошла на этой неделе. На нашем канале тоже есть этот эфир. Посмотрите, мне кажется, что это очень важная встреча. Михаил Борзыкин человек невероятной смелости, последовательности, принципиальный человек, талантливый человек, человек огромного таланта и как поэт, и как музыкант, и как исполнитель. Это группа «Телевизор», напомню. Ну и плюс к этому человек очень скромный. Он не умеет сам себя пиарить. Я очень рада, что он согласился на наш эфир, на нашу встречу. Отличный парень, просто отличный.
Ну вот, и на следующей неделе у нас тоже есть гость уже, звездный, на «Инсайдере». Это будет Александр Георгиевич Филиппенко, народный артист Российской Федерации, который сейчас живет в Вильнюсе, выступает часто со своими спектаклями, участвует в различных постановках. Я рада, что Саша — по старой памяти я так его называю в силу давней дружбы, — согласился тоже поучаствовать в нашем эфире. Это будет на этой неделе в четверг в эфире The Insider, а потом у нас.
Собственно, все, что я могу вам сказать. Спасибо большое вам, дорогие друзья! Не забывайте, что мы нуждаемся в распространении — лайки и прочее. И до встречи в понедельник. Я уже прямо сейчас закончу эфир и начну готовиться к понедельничному эфиру. Всегда тщательно готовлюсь. И там уже мы с вами развернемся и все обсудим. До встречи и спасибо команде!