«Смотри в оба»: «Черный август» и телевизор: Пригожин, Навальный, Луна-25
Людям нужно готовенькое. В этом прелесть, привлекательность и эффективность любой пропаганды. Им нужно, чтобы преподнесли в коробочке красивой с бантиком уже готовое объяснение происходящего…
Подписаться на НО.Медиа из России
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ублюдки, мрази, твари, подонки, гниды. И это говорится в адрес глав государства, которые теперь становятся недружественным.
Привет, друзья. Это канал «НО.Медиа из России», наш видеострим. И его соведущие – Татьяна Малкина и Ирина Петровская. И прежде чем мы перейдем к основной теме разговора, я хочу показать вам журнал, который только что у нас вышел. И приурочен он, естественно, к первой годовщине без Михаила Сергеевича Горбачева. Вы знаете прекрасно, что Михаил Сергеевич не только величайшая фигура в нашей истории, но и огромный друг нашей газеты. И вот такой журнал вышел. И приобрести его вы можете, прочитав в описании про сайт нашей «Новой газеты» и, соответственно, все условия, по которым вы можете его приобрести. Ну, а теперь ваше слово, товарищ Малкина.
Т. МАЛКИНА: Отдай, пожалуйста, журнал. Это мой журнал, мой личный журнал. Мне его подарили. Он пронумерован. Номер мне достался 37. Не знаю, к добру или к худу. Мы сегодня собирались поговорить про август. Известно, что так вышло, что вроде как есть такой феномен – август в России. Я, честно говоря, не уверена, кстати, что в этом году это имеет большое значение, потому что последние полтора года, мне кажется, у нас каждый месяц август, хотя считается, что у нас продолжается 24 февраля 2022 года.
Но, в общем, в целом должна сказать, что нынешний август не подвел. Ты его, конечно, назвала «черный август», а август белым не бывает. Но я тебе как более опытному товарищу, пожалуй, предоставлю возможность перечислить кратко события нашего нынешнего августа, чтобы поскорее с ним попрощаться. Хотя уж не знаю, есть ли у нас основания ждать, что сентябрь будет как-то приветливее.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, у нас вообще нет оснований ждать, что что-то… Хотя мы ждем, все равно ждем, надеемся. На общем фоне что август, ты права, что январь, что тем более февраль. На самом деле, исторически – я человек основательный, поэтому я, что называется, готовилась – в принципе, считается, что вот это наименование, это не мое, «черный август» ведется у нас с 1991 года, с путча. И все, с одной стороны, часто катастрофические или трагические, в любом случае всякие события и происшествия действительно происходили в августе начиная с 1991 года.
Но у Галича в стихотворении-песне, которое написано в конце 60-х, есть строчки: «Ах, если бы только не август, не чертова эта пора!»
Вот если бы только не август, не чертова эта пора! Когда-то, ты помнишь, когда-то такой же был август, когда…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это стихотворение посвящено Ахматовой. И выяснилось, что у Анны Андреевны август лично для нее был очень несчастливым. Хотя события, которые там происходили, они тоже были отражением истории страны, потому что, например, в ночь с 25 на 26 августа в 1921 году расстреляли ее мужа, в августе арестовали сына, Льва, в августе же вышло это печально знаменитое постановление «О журналах “Ленинград” и “Звезда”», которое отравило на долгие годы ей и Зощенко жизнь и так далее. То есть исторически как-то вот в августе не только личные события у многих концентрируются, личные малоприятные, но и вот в некотором историческом таком масштабе.
Этот август, ты права, он нас не подвел. И можно выделить там с десяток как минимум событий, но мне показалось важным сегодня сконцентрироваться на нескольких, которые действительно потрясли, что называется. Не мир, возможно, но кое-кого в стране потрясли. Это, конечно, приговор совершенно невероятный, людоедский Алексею Навальному. Это неудачное прилунение станции космической «Луна-25». Тут как раз тот самый принцип: не говори гоп, пока не прилунишься, пока не перепрыгнешь. Но наши СМИ официальные поспешили сильно порадоваться и боюсь, что, уж извините за такое, но сглазили.
Автоматическая станция «Луна-25», по предварительным расчетам, прекратила существование, столкнувшись с поверхностью Луны. Об этом сегодня заявили в Роскосмосе. Неполадки начались накануне. Произошла нештатная ситуация при переходе на предпосадочную орбиту. Это не позволило выполнить маневр с заданными параметрами.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это, конечно, совершенно невероятный взлет доллара и, соответственно, к сожалению, падение рубля.
Т. МАЛКИНА: Отрицательный рост.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Отрицательный рост, да. Это прекрасно. Уверенное падение еще было, вот такое, да, прекрасное. Ну и апофеоз этого всего – это крушение самолета частного и гибель одного из самых-самых одиозных персонажей в нынешней истории – Евгения Пригожина.
Следственный комитет сегодня проинформировал, как продвигается выяснение обстоятельств крушения частного самолета в Тверской области. В списках тех, кто в среду был на борту Embraer, летевшего из Москвы в Петербург, значится имя Евгения Пригожина.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Плюс, конечно, исторические события, памятные даты. Это 55 лет со дня вторжения наших войск, советских войск, в Чехословакию. 55 же лет со дня первой такой масштабной – хотя какая масштабная? восемь человек – но публичной акции протеста «За нашу и вашу свободу». Ну и еще наберется по мере того, как мы будем с тобой на эту тему говорить, и как это, естественно, нашло или не нашло отражение в этом самом медийном поле.
Т. МАЛКИНА: Поскольку, в отличие от тебя, я не обладаю достаточной закалкой, чтобы прямо изучать отечественное медийное поле тщательно, я такими короткими набегами, а потом нужна реабилитация, я попробовала поизучать несколько в другом направлении – это неотечественное медийное поле. И как раз вот что касается приговора Навальному, это изумительно просто посмотреть и сравнить, как освещался этот совершенно невероятный, безумный, демонстративный, в общем-то, пренебрегающий законами всеми и совершенно неправосудный приговор, как он освещался здесь и не здесь.
И, в общем, если не считать Телеграм-каналов разных (ну, это у меня к тебе вопрос, насколько они уже считаются легитимной, законной, представительной частью медийного поля), а если смотреть на российские СМИ, которые все подцензурны на 100%, то поразительно, что это событие в политической жизни России с далеко идущими последствиями, я думаю, оно вообще никак не освещалось.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Абсолютно. Вообще никак.
Т. МАЛКИНА: То есть нет такой буквы, нет такой никакой истории. И в тот момент, когда все западные смены, причем с разной степенью не хочу сказать оголтелости, но подожженности писали об этом приговоре и с разной степенью фундированности, обстоятельности, действительно ни одного слова в принципе ни до какого российского телезрителя, радиослушателя или читателя газет просто никогда не могло дойти по определению, если он специально не интересовался, то есть если он уже не относится к той крайне малочисленной группе людей, которая просто за этим следит и этим интересуется.
И меня прямо поразила чистота вот этого эксперимента. Если я правильно понимаю, я опять же не ты, я могла что-то пропустить, но правильно я понимаю, что на российском телевидении, которое является, собственно, главным оружием медийного поражения массового, не было ни слова о приговоре Навального?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, абсолютно правильно понимаешь. Более того, это традиционно. В этом нет ничего удивительного. Довольно давно Навального выводили на периферию вообще общественного интереса и тем более медийного поля. И я думаю, это абсолютно не случайно. Надо сделать все, чтобы даже минимальная память о том, что есть такой человек, она была таким образом уничтожена и убита именно молчанием, умолчанием и демонстративным молчанием.
Т. МАЛКИНА: Вот меня демонстративность молчания поражает. Но, собственно, как мы видим сейчас, прямо сейчас, as we speak, как говорится, это, видимо, и есть основной прием, такой боевой прием российской пропаганды. Потому что вполне возможно, вот пока мы здесь сидим и записываем этот стрим, уже где-то тайно и катакомбно хоронят героя России, могущественного повара, главу ЧВК «Вагнер» Евгения Пригожина.
Потому что очевидно, что вот за всего там несколько часов, прошедших с момента этой, скажем так, авиакатастрофы, стало ясно, что в российском медийном поле происходит следующее. Задача поставлена примерно так: в течение недели обеспечить полное забвение этой темы. Полное, по возможности полное. И вот если еще сегодня Песков сказал, что Путин не будет присутствовать на похоронах этого великого человека, потому что все-таки семья решает, то уже завтра, мне кажется, мы даже никогда не узнаем, где и когда его похоронили, если похоронили.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ты помнишь, когда мы с тобой обсуждали безмятежное ТВ сразу после того, как произошел этот недомятеж, то, в общем-то, тактика была такая же. Первые сутки, первый день, ночь и так далее практически ничего не говорилось. Хотя вышел там где-то в глубокой ночи спецвыпуск программы «Время», где была ссылка на исключительно официальную информацию. Потом где-то опять же в ночи возник синхрон генерала Суровикина, которого с тех пор больше…
Т. МАЛКИНА: Его стерли просто. Слушай, это все, как в книге «Комиссар исчезает». Ты помнишь? Это великолепно.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Абсолютно, да.
Т. МАЛКИНА: Кто бы мог подумать, что этот прием действительно совершенно на голубом глазу, очевидно, будут применять люди, которые на самом деле знают про книгу «Комиссар исчезает». Они же не могут про нее не знать.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, тут трудно сказать. Какие-то знают, какие-то нет.
Т. МАЛКИНА: Конечно, например, одна из самых начитанных женщин, мне кажется, страны Маргарита Симоньян, конечно же, и любитель поэзии русской и зарубежной, она, конечно же, знает книгу «Комиссар исчезает». Ты помнишь этот альбом, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, помню, конечно, да.
Т. МАЛКИНА: И интересно, что, казалось бы, прекрасно, кстати, изданное и оформленное, и сопровожденное серьезными историческими данными издание появилось в назидание потомкам, что вот посмотрите, чем занимались вот эти вот люди, вырезая буквально физически из фотографий, из текстов и как бы из жизни то, что происходило. Так это же самое происходит. Смотрите, Суровикин – все, его стерли. Я так понимаю, что мы никогда не узнаем…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Никогда не говори «никогда».
Т. МАЛКИНА: Окей, хорошо. Это правильно, да. Но в ближайшее время ничто не предвещает, что мы узнаем, а где, собственно, генерал Суровикин, «генерал Армагеддон», которого так… Ты помнишь, как его показывали и педалировали по всем каналам телевидения? Так, что даже я даже без твоей команды посмотрела, покрываясь холодным потом от ужаса.
Мы будем исходить из необходимости максимального сохранения жизни мирного населения и наших военнослужащих. Это является для нас приоритетом.
Т. МАЛКИНА: А где генерал? Какой генерал? Что? А, переход на новую работу. То же самое с Луной же произошло.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ты сразу все в одну кучу не вали.
Т. МАЛКИНА: Но потому что прием-то один.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Прием примерно один. И с Луной, кстати, другой прием. А с Пригожиным получилось, во-первых, что поскольку его до этого мало упоминали, то огромное количество людей узнали вообще о его существовании исключительно вот в ночь и на следующие дни после мятежа.
И, по идее, они должны были сойти с ума, потому что вначале им объявляют о каком-то Пригожине, многие путают с Иосифом, известным продюсером, дальше возникла фигура некоего мятежника, а потом тем более сходили с ума, потому что мятежника принимали в Кремле вместе с его мятежниками и объявили, что, в общем, их прощают, они герои, и поэтому, значит, им будут предоставлены разные возможности для дальнейшего прохождения и несения службы. Поэтому это все-таки другая история.
Но наблюдать за тем, как мучились и метались ребята с телевидения, которым ничего нельзя было сказать в первые 3 дни…
Т. МАЛКИНА: Ты так говоришь, как если бы им хотелось.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Понимаешь, новости, как ни крути, все равно это профессия. Или как был слоган у НТВ «Новости – наша профессия». Поэтому, когда в течение часов они ничего не говорят или дают маленькую ссылочку внизу, строчку, что разбился самолет, возможно, там находится Пригожин, а потом это монтируется с этой грандиозной церемонией в кроваво-черных тонах отмечания 80-летия Битвы курской…
Сегодня будут вручены награды наиболее отличившимся военнослужащим 127-й мотострелковой дивизии 5-й общевойсковой армии.
И. ПЕТРОВСКАЯ: И объявляется в начале минута молчания, потом салют, все это в сочетании с этим событием приобретает какие-то черты совершенной фантасмагории, причем такой зловещей фантасмагории. Всем уже все известно. Ну, всем, тем, кто должен, по идее, все это знать и знает, безусловно.
И наблюдать за тем, что было в телевизоре… Уж я не говорю об этом прекрасном парном, даже он не парный, он был по раздельности, но супруги Скабеева и Попов – и это отметила и даже специально смонтировала наша коллега Елена Рыковцева с «Радио Свободы», иностранного агента – когда они говорят абсолютно одни и те же слова (одна – в 11.30, другой – в 17.30, поскольку выходит два выпуска). И потом она очень смешно их смонтировала, когда они говорят вместе эти слова.
Т. МАЛКИНА: Роскошно. Вот какая у них методичка.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да. При этом они цитируют иностранные СМИ, вышедшие под заголовком «Месть Путина», и отмечают, что вот вам хваленые демократические СМИ, которые даже слова не стали менять. Это абсолютно комический эффект, если бы это не было так грустно.
О. Скабеева: «Авиакатастрофа с Пригожиным сегодня на всех обложках».
Е. Попов: «Авиакатастрофа с Пригожиным сегодня на всех обложках».
О. Скабеева: «Правда, заголовок на всех тоже почему-то один – “Месть Путина”».
Е. Попов: «Правда, заголовок один – “Месть Путина”».
О. Скабеева: «Так выглядят, видимо, свободные демократичные СМИ. Даже слова не меняют. Такая строгая у них методичка».
Е. Попов: «Так выглядят свободные демократические СМИ. Даже слова не меняют. Такая вот строгая и одна на всех методичка».
Т. МАЛКИНА: Слушай, но я не знаю, с Луной я тоже все равно считаю, что примерно то же самое, потому что уровень накачки… Я, кстати, не знаю, прям хотела тебе жаловаться звонить, потому что когда я дошла до песни про Млечный путь, Млечную дорогу, я поняла, что я больше не могу смотреть. Но я, правда, уже знала о результате.
С другой стороны, если честно, такого рода проекты примерно в каждой стране, наверное, я так подозреваю, раньше, во всяком случае, обставлялись таким серьезным, помпезным образом. Другой вопрос, что к ним никогда не подверстывались, мне кажется, никакие традиционные ценности, никакие военные действия и вот эта вся страшная лабуда, в которой мы живем сегодня. Ну, а так понятно, эту несчастную «Луну-25» снабдили таким грузом, который просто был неподъемен, очевидно.
И я после того, как любимая моя Луна как-то не приняла эту лунную станцию, я стала пытаться отслеживать, а что, собственно, как про это рассказывают по телевизору. И это было поразительно. То есть, конечно, не упомянуть об этом было невозможно, но вот примерно скорее на уровне упомянуть.
И. ПЕТРОВСКАЯ: В конце. Перестала выходить на связь и прекратила существование.
Т. МАЛКИНА: Да, прекратила существование.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Но там было по-другому. Почему я сказала, что по-другому? Потому что намечались торжества, безусловно, да? Аресты, не знаю, там они все время перманентно. Но то, что ты упомянула и эту песню в исполнении детишек про Млечную дорогу, это транслировали не федералы, это было на RT у Марго Симоньян, и это было в «Соловьев Live», в его вот этом вот канале. Ну что, смотрим. 59 секунд осталось. Да, вот опять же сейчас стартовый стол, как раз вот кабель-мачта. То есть уже, в общем-то, ракета автономна.
И. ПЕТРОВСКАЯ: И там была действительно прямая трансляция пуска с космодрома «Восточный», песни и так далее. И все это, наконец, полетело. И дальше пошли, не дожидаясь прилунения, такие в эфире победные – не только в эфире, кстати, очень много вышло разных материалов – победные реляции: «Мы всех порвали. Очередной прорыв». Совершенно невероятную песнь-песнь написал Александр Проханов в своей газете, песнь о русском небе, где он говорил, что Россия, наконец, строит снова свой космический купол и все такое прочее.
Поэтому, когда все произошло… А такое бывает, мы знаем прекрасно, в истории многих стран. В истории вообще космонавтики много бывало всяких аварий. Ну, не получилось. Но здесь именно то, как они попытались – вот это правда поражение от победы ты сам не должен отличать – как они вот эту новость уже засунули в самый конец и как такое мелкое какое-то происшествие.
Т. МАЛКИНА: Ну да. Не вышло, не смогла.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну да. Вот не получилось ничего, как в известном анекдоте.
Т. МАЛКИНА: И нагрузили ее просто вот всем.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ожиданиями. Самое главное, ожиданиями это нагрузили. А потом под грузом ожиданий несчастная «Луна-25» неудачно, значит, прилунилась. Ну и плюс еще тут есть один момент важный. В этот же момент ведь и Индия запустила свою станцию. И есть версия, что на самом деле несчастная «Луна-25» пала в результате очередной космической гонки. То есть поторопились, очень хотели первыми.
Т. МАЛКИНА: За день до индусов?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Причем это там же, на южном полюсе этой Луны. Я плохо себе представляю устройство Луны, но это какая-то сторона, которая невидима. И поэтому вот им удалось, а нам нет. И, кстати, индийское достижение крайне скромно было освещено в эфире.
Т. МАЛКИНА: Ну, слушай, я хочу сказать, что президент Российской Федерации нашел в себе все-таки силы, уж не знаю откуда, честно скажу, и прям поздравил индийского премьер-министра с удачным завершением и продолжением миссии лунной прямо словами, даже имя станции произнес. Так что и такое бывает.
Как человека, который все-таки изредка приникает к этим отравленным источникам исключительно по зову долга, меня поражает правда вот эта вот последовательная попытка просто стереть, такая переиллюстрация прошлого, настоящего. Не знаю, до будущего как-то еще, видимо, не добрались, но, видимо, скоро дело за этим.
Вот знаешь, например, что на днях в Музее ГУЛАГа в Москве должны были показывать на большом экране несколько раз фильм «Капитан Волконогов сбежал».
И. ПЕТРОВСКАЯ: «Бежал». И заодно с ним – «За нас с вами» Андрея Сергеевича Смирнова.
Т. МАЛКИНА: Да, да, да. Один фильм – обласканный и вполне показанный (и показываемый сейчас), я имею в виду «За нас с вами», на всех платформах российских. Другой фильм про бежавшего Волконогова – это фильм, сделанный с участием денег Министерства культуры, фильм, у которого было прокатное удостоверение, фильм, который, безусловно, вполне себе успешно уже представляет российский кинематограф.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Получил несколько международных важных и престижных наград.
Т. МАЛКИНА: На международных площадках конкурсных и прочее. Интересно, кстати, как он никогда не вышел в прокат. Это тоже интересная история. Помнишь?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да. Он должен был выйти в апреле 2022 года.
Т. МАЛКИНА: В апреле 2022 года. И не то чтобы кто-то вышел, там, не знаю, пришел какой-нибудь матрос Железняк и сказал: «Прочь, твари, теперь все изменилось, не знаю, пришел какой-нибудь матрос Железняк и сказал: «Прочь, твари, все, теперь все изменилось, не выйдет ваше кино».
И. ПЕТРОВСКАЯ: Бегите.
Т. МАЛКИНА: Нет. Просто это как бы растворилось. Вот прокат растворился. И я, например, страшно рада, что я его посмотрела, но ни разу не на большом экране.
И. ПЕТРОВСКАЯ: То же самое.
Т. МАЛКИНА: И я была счастлива послать кучу друзей в Музей ГУЛАГа на вот эти самые показы на большом экране. И удивительным, непостижимым образом в ночь практически перед тем, как должны были быть показы, произошло, что кому-то, условно, руководству музея позвонили и убедительно попросили этого не делать.
В это же время в маленьком городке Учма на Волге, где есть несколько частных блестящих музеев, все они, кстати, посвящены в основном в высшей степени традиционным ценностям и жизни российской деревни и прочее, чуть ли не сегодня должны были показывать старейший спектакль Театра.doc еще Елены Греминой и Михаила Угарова «150 причин не защищать родину». Как мы знаем, действие происходит в Константинополе в 1453 году. И вот этот спектакль тоже запретили звонком из Москвы и просили вот этого не делать, вот не показывать в Учме спектакль «150 причин не защищать родину» про Константинополь в 1453 году. Что происходит? Как? Что вот с этим?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Все равно, как ни крути, но это такие локальные запреты по доносам, по решению очень таких трусливых и осмотрительных, как бы чего ни вышло, каких-то мелких довольно, я думаю, чиновников. А вот такие события все-таки государственного масштаба, о которых мы до того говорили, вот эта технология применения очень простая: не поливать грязью того же Навального, не вспоминать, какой он на самом деле враг народа, а просто его забыть. И я должна сказать, что это ведь работает крайне успешно.
Может быть, ты видела случайно, в 2021 году вышел фильм на канале Пивоварова «Редакция», когда Навального только-только по первому его еще делу и сроку привезли в Покров Владимирской области. Петушинского, кстати, района, знаменитые Петушки. И туда поехал Константин Гольденцвайг, который тогда работал там, чтобы поговорить с людьми. А это 2021 еще год.
Т. МАЛКИНА: Я помню, да.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да, как они вот относятся к тому, что теперь у них буквально под боком живет вот такой именитый узник. И он с ними вначале разговаривает, с людьми, о том, как они вообще живут. И все жалуются. Это был еще конец такой или начало весны.
Т. МАЛКИНА: Холодно было.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Все завалено снегом выше крыши, тающие снега затапливают их подвалы. С одной стороны – шоколадная фабрика, еще в XIX веке построенная, и она все окутывает сладкими парами, а с другой – мусоросжигательный, как он называется, завод и вонь идет, значит, вот так они смешиваются. Люди жалуются на маленькие зарплаты, пенсии и так далее. Хорошие, добрые люди.
А потом каждому он почти задает вопрос, что они думают о Навальном и вот таком теперь соседстве? И они на глазах стервенеют и повторяют ровно то, что им рассказывали до этого в телевизоре: «Так ему и надо. На 50 лет бы его хорошо посадить. Он деньги берет в Америке, он вор». И так далее. И почти каждого корреспондент спрашивает: «Откуда вы это взяли?» И все говорят: «В телевизоре. А что, там не объективно разве показывают?»
И потом очень точно говорит. Там, оказалось, живет сын Венедикта старшего, Венечки Ерофеева, тоже Венедикт. Тот младенец, к которому Венечка ехал на исторической электричке Москва-Петушки. Уже тоже такой пожилой дядька, наверное, пенсионного возраста. Он живет в каком-то деревенском доме. И он говорит: «У меня телевизор, – а не у всех есть почему-то там или у некоторых не работает в этот момент, – и часто очень люди ко мне приходят, чтобы посмотреть Скабееву». И дальше он говорит слова «кругом Скобеева». Вот, собственно говоря, источник информации тогда.
Потом постепенно тема начала сходить, сходить, сходить на нет. Жалости, заметим… Считается, что у нашего народа, у которого, во-первых, глаза особые на выкате, как говорил тот же…
Т. МАЛКИНА: Тот же Венечка.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да. Эти глаза не солгут, этим глазам все божья роса, дальше пишет он в замечательном одном из отрывков этого произведения.
Т. МАЛКИНА: Поэмы.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну, поэмы, да. Поэмы, конечно. И вот эти вот люди, которые, по идее, наш народ, он жалеет и жалел всегда арестантов и подавал, когда их этапами в кандалах гнали.
Т. МАЛКИНА: Кажется, какая-то легенда, не подтверждаемая историческими данными.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Исторический такой миф. Да, да, да. Легенда и миф. Они не только довольны, что его упекли, но они еще желают ему еще больших страданий. Поэтому я думаю, что вот это вот, то, что сегодня происходит, стирание вообще этой персоны, этого человека, этой фигуры из памяти народной, даже если бы они объявили, что ему вот столько лет дали и там обвинили уже вообще черт знает в чем, то я думаю, что это только бы порадовало этот наш прекрасный, богоугодный и богобоязненный, к сожалению, частью народ.
Т. МАЛКИНА: Я с тобой согласна, что это никак не помешало бы людоедам гнуть свою линию. Поэтому я не понимаю, я в некотором недоумении нахожусь. То есть получается ли, что они действительно трусят? Вот какая есть причина стереть упоминание о Навальном, о страшном этом Суровикине, о Пригожине? Ну хорошо, Луну оставим в покое, потому что это просто стыдобища. Какие есть причины именно что стирать память? Почему не использовать их в своих целях, равно как старый спектакль или блестящее новое кино? То есть я не вижу ничего, кроме какого-то, ну не знаю, то ли суеверия, то ли какой-то дикий животной ужас.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Но вот с Навальным безусловно ведь есть что-то в этом мистическое, когда его перестали вначале упоминать по имени, когда во время пресс-конференции еще и можно было задавать какие-то прямые вопросы, и вот наше все отвечал «человек, про которого вы сказали» или «этот господин». Вот в этом было что-то, какое-то, да, видимо, суеверие, безусловно.
Все остальное, я думаю, только лишь по одной причине (и этот генерал, и не он один, и тем более Пригожин) – потому что они просто не знают, как это объяснить людям, как. Ну вот не было. Вот ниоткуда тот же самый Пригожин, как будто бы ниоткуда, возник. Люди не обязаны следить за всеми, значит, похождениями этого человека, как мы знаем, талантливого, но трудной судьбы или сложной судьбы.
Т. МАЛКИНА: Бизнесмена.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Поэтому он возникает, потом возникает в некоторых речах как герой. До этого, когда они брали Бахмут, он там возникал вроде как герой. Потом он оказывается государственным преступником, потому что нет ничего страшнее с точки зрения государства, чем мятеж и посягательство на власть, и поход на Кремль. Потом он вновь оказывается абсолютно рукопожатным, упоминаемым, возвращается в это публичное поле. А потом вот происходит то, что происходит. Поэтому они сами не могут найти, мне кажется, объяснение этому.
Т. МАЛКИНА: Почему ты считаешь, что им важно найти объяснение? И почему ты считаешь, что народу как-то особенно важно, вот тому самому, который ходит к Ерофееву-младшему смотреть Скабееву? Почему ты считаешь, что аудитория Скабеевой требует какого-то объяснения логически непротиворечивого и удовлетворяющего каким-то требованиям? Да что ни скажи.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Я почему так считаю? Потому что я, как и ты, вероятно, иногда общаюсь, что называется, я не люблю этого определения, с простыми людьми, что называется. Я живу во вполне себе непривилегированном, обычном районе. Так или иначе меня многие соседи, даже те, которых я не знаю, в лицо знают. И уверяю тебя, я неоднократно, плюс от пожилых родственников, за это время слышала вопрос: «Что такое этот Пригожин? Что он сделал? Кто он такой? Почему об этом вообще говорят? Почему он пошел тогда?» Вот маме, наконец, своей я это в подробностях, на пальцах объясняю. Поэтому потребность узнать у людей есть. Другой вопрос, что у людей нет потребности разобраться.
Т. МАЛКИНА: Насколько взыскательны они в этом смысле?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Людям нужно готовенькое. В этом прелесть, привлекательность и эффективность любой пропаганды. Им нужно, чтобы преподнесли в коробочке красивой с бантиком уже готовое объяснение происходящего. И вот даже на это оказались наши, в общем, «коллеги» неспособны, потому что не пришло… Я так понимаю, что все равно существуют методички.
Т. МАЛКИНА: Что значит все равно? Они просто существуют, как мы видим.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Нет, но не может быть, чтобы прямо дословно, а они же дословно.
Т. МАЛКИНА: Подожди, ты только что сама приводила в качестве иллюстрации дословное повторение методички.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это я говорю в смысле на всех каналах дословно. Но тем не менее, видимо, все равно приходят даже не какие-то упакованные формулировки, а сам подход говорить. Вот я потом посмотрела итоговые программы. Это важно. Уже прошло несколько дней. В итоговых программах где-то глубоко посередине, если не к концу, опять же сообщается только сама фабула вот этого вот сюжета: разбился самолет, там оказались 10 человек, все погибли (заметим, опять по именам летчиков никто не упоминал), Следственный комитет возбудил уголовное дело по несоблюдению правил управления воздушным судом. Всё.
То есть это совершенно очевидно, что никаких не может быть там расследований, экспертов. Ну, мы люди, что называется, мы старые работники культуры. Мы помним, какие были булочки. Помнишь этот замечательный фильм «Старый Новый год»? Вот мы, старые работники культуры, мы еще помним, как происходило обсуждение, мгновенное реагирование на какие-то события, которые происходили с разным знаком. Кстати сказать, в 2000 году сгорела Останкинская башня. Это еще одно событие августа.
Т. МАЛКИНА: Я помню, да.
И. ПЕТРОВСКАЯ: В конце августа.
Т. МАЛКИНА: Не догорела.
Я сейчас попрошу оператора поднять камеру вверх, чтобы вы видели башню. Вот за этой бочкой – это ресторан, а дальше идет просто, грубо говоря, труба. Внутри этой трубы проходят кабели, которые как раз и горят. И пожарным удалось в этой трубе очень узкой установить перемычку. Но буквально, наверное, минут 40 или 50 назад эта перемычка прогорела, и раскаленные капли битума и обрывки горящих этих тросов падают вниз. И вот сейчас, как мы видим, дым идет уже из более нижних уровней.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Она не догорела, но на неделю почти люди оказались без телевизора.
Т. МАЛКИНА: Да ладно, прям на неделю? Я такого не помню.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да, окончательно вещание восстановилось 4 сентября. А до этого вещало ТНТ, потому что у них передатчик на Октябрьском Поле, кабельный канал, по-моему, «Столица» и потом, когда постепенно начали восстанавливать там чего-то, я плохо понимаю чего, фидеры какие-то или чего-то, каналы объединялись и показывали там свои новости хотя бы. Но в целом народ оказался вот без окормления. Хотя 2000 год, но все равно. Уже до этого погиб «Курск». Я имею в виду подводную лодку, да. И тогда говорили: «Останкинская башня сгорела от стыда». Ну опять же, до конца не сгорела, но народ вдруг тогда опомнился, вдруг люди посмотрели по сторонам. А еще заметим, не было никаких Телеграм-каналов, вообще интернет еще был в таком…
Т. МАЛКИНА: Ну, он был.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Был, безусловно, но еще не был как средство информирования такое важное, то есть средство для получения информации. И я вот думаю, что, может быть, это был бы какой-то выход. Я не имею в виду поджигать снова Останкинскую башню, тем более технологии изменились, и это тоже уже теперь не поможет. Но на самом деле, как раньше это называлось «шприц для идеологических инъекций», он делает столько вреда, может быть, даже больше, чем иные деятели, которые совершают просто реальные преступления.
Т. МАЛКИНА: Тут даже непонятно, поможет ли отключение облучателя. Так вот посмотришь на это, тебя послушаешь и понимаешь, что нет, вся страна уже как бы готова. Как, например, результаты лоботомии, они необратимы, обратно не пришьешь. Но мне все равно интересно, почему такая беспомощность. Собственно, мы же все-таки предполагаем, но я не очень предполагаю, но есть такая идея, что все-таки есть какие-то люди, которые создают вот эти все зловещие новые смыслы и нарративы, какой-нибудь там трехголовый Кириенко сидит в Кремле и одну голову потеряет – две новые отрастут, и огромные мощности финансовые, и разные ресурсы привлечены к работе вот всего этого аппарата.
И удивительно, что получается, что нет содержания. То есть полная растерянность и бессодержательность, если даже важные события, которые они даже если хотят не заметить, но прямо не могут не заметить, например, вот эта чудовищная авиакатастрофа… Я могу объяснить, почему я говорю «чудовищная», если это важно. Ну, очень важная, очень громкая авиакатастрофа так называемая.
И. ПЕТРОВСКАЯ: И версии, которые возникли.
Т. МАЛКИНА: Да. То есть они не справляются с созданием даже вот какого-то такого примитивного, упакованного, как, не знаю, пачка маргарина, чего-то такого, чтобы скормить.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Но, может быть, мы им действительно приписываем какие-то особые свойства, что они по любому поводу имеют какие-то свои внятные объяснения. Объяснения, может, они имеют, но, возможно, опять же там много голов, каждая из которых смотрит в свою сторону, и много рук, которые пытаются, значит, что-то там объяснить, написать и так далее, и получается вот такая вот и проще всего, проще всего вообще не говорить. Потому что опять же долгое время существовала аксиома: не сказали по телевизору – значит, этого вообще не было.
Т. МАЛКИНА: Я согласна. Но как может быть с тем же Суровикиным? Уже сказали по телевизору так, что… Я знакома сама с женщиной, которая мне казалась совершенно трезвомыслящей и бесконечно далекой от политики и всего этого, но такая с охранительными всякими тенденциями, которая в день, когда Суровикина отставили всего лишь навсего, подвинули чуть-чуть с позиции «генерала Армагеддона», пришла на совершенно не связанное с этим, абсолютно невинное мероприятие и плакала слезами. Она слезами плакала. И я спрашивала: «Что происходит, что случилось?» Она сказала: «Ну как же так? Ведь вся надежда была на него. Ведь Суровикин…» Я говорю: «Откуда вы все это знаете?» – Ну вот я же смотрела вот это интервью, вот это интервью, вот это интервью.
То есть Суровикин был. И почему сейчас не сказать, где он, что он жив, не жив? И слухи, кстати, ходят совершенно умопомрачительные. Я скажу даже больше, да. Для полноты картины, вот знаете, типун мне на язык, не хватало еще, чтобы Суровикин от инфаркта умер. И я не шучу в данном случае. Ему надо быть очень внимательным. Сейчас надо быть очень внимательным. Они будут это делать. Они будут стараться, для того чтобы у них все паззлы сложились. Не хватало еще, понимаете? И за этим надо очень внимательно смотреть и нашим службам, потому что их задача одна.
Т. МАЛКИНА: И почему вот просто не сказать? Потому что нет запроса, потому что люди забудут, если еще не забыли, через неделю, что был такой лысый Суровикин?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это очень важный мотив. Поскольку очень плотно происходят и не только, как мы уже объяснили, в августе разного рода события, то всякая новость живет, ну, три дня, ну, максимум пять там дней, а потом затмевается следующей, следующей и следующей. И даже находясь во всем этом новостном потоке, я себя ловлю на мысли, что ощущение, что что-то, что произошло там пять дней назад, оно становится каким-то уже таким абсолютно затуманенным, произошло как будто бы давным-давно. А тем более люди, которые не следят так пристально, как мы, за вот этим вот новостным потоком.
Т. МАЛКИНА: Ну, следить-то они не следят, но Скабееву-то они смотрят на завтрак, на обед и на ужин, судя по всему.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да.
Т. МАЛКИНА: Ну…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Я и говорю. Поэтому, значит, они смотрят, на завтрак у них есть Суровикин, а, условно говоря, на обед его уже нет.
Т. МАЛКИНА: И у них вопросов нет, вопросиков, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: У них нет вопросов, потому что они уже забыли про то, что в предыдущем кадре, называется, сидел вот этот дяденька, глядя куда-то в угол, и рассказывал про то, как сейчас мы всех, значит возьмем, порвем и так далее.
Т. МАЛКИНА: У него было большое лысое лицо. Слушай, у меня вот еще к тебе два вопроса есть. Извини, можно я перехвачу?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Безусловно.
Т. МАЛКИНА: У меня есть вопрос такой. Почему так много, как мне кажется, непропорционально много все вот эти вот люди, имен которых я не хочу называть примерно так же, как Путин не хочет называть имени Навального, но понятно, вот все вот эти коллективный Соловьев или Марго, почему они так много в своих разных программах говорят про не Россию? Меня вдруг начинает как-то… У меня накопилась некоторая насмотренность. Я думаю, слушайте, а почему такое, как ни включишь, они все время рассказывают про то, как плохо где-нибудь там в Америке, в Германии, в Австрии, или рассказывают про замыслы Америки, Франции, не знаю кого?
Денис Давыдов работает в Берлине. Здравствуйте. Вот уже год прошел как отказались от российского газа, от российской нефти европейцы, немцы в частности. Но теперь что дальше? Контракты на СПГ? Перевалка нефти с одного судна на другое?
В Голландии титул «Мисс Нидерланды» получает биологический мужчина-трансгендер. На востоке Франции в старинной действующей церкви устанавливают шест для выступления артистов слишком оригинального для храма жанра. А тем временем в других странах Евросоюза Польше и Венгрии или кандидате в члены ЕС Сербии ни о чем подобном даже слышать не хотят.
Т. МАЛКИНА: И вот я еще ни разу не слышала, я не попадала, я не часто смотрю, но я еще ни разу не видела программы, где с такой же горячностью обсуждались бы, не знаю, проблемы сельского хозяйства в зоне рискованного земледелия в России или даже те же, простите за выражение, геополитические проблемы, но с точки зрения вот России, когда Россия в центре как объект рассмотрения. Почему они все время про это рассказывают? Это когда так стало?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Во-первых, давно. Во-первых, России на экране телевизора нет уже не первое десятилетие, потому что они, к сожалению, наши опять же коллеги, не знают, как рассказывать. Были попытки. Я помню, были попытки запустить цикл «Россия-89», по-моему, на канале НТВ. 89 – по числу регионов российских. И этот проект сдох на двух первых выпусках, потому что потом, я помню, один из авторов объяснил, что он не видит разницы между регионами. Вот приезжает человек и не видит разницы между регионами. Ну, разве что климатические. А везде все примерно, по его мнению, одинаково.
А собкоры, которые работали на местах в разных городах, мне много лет уже назад рассказывали, потребность в каких сюжетах от них есть. Вот если, например, они посылают заявку: у нас запущена на условном автомобильном заводе какая-то новая линия. Им отвечают отсюда, с федерального канала, человек, ответственный за общение с собкорами: «Это нам, – говорят они – неинтересно».
Т. МАЛКИНА: А, неинтересно? Я не угадала.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Нет. «Это реклама», – говорят они. Тогда спрашивают собкоры: «А что тогда?» – «А нам интересно, если у вас там наводнение или что-нибудь сгорит, или что-нибудь такое обрушится». Я имею в виду, что это тенденции очень давние. А сейчас тем более. Сейчас довольно сложно, мне кажется, рассказывать о России, не касаясь тех проблем, с которыми сталкиваются разные регионы. Нет, почему?
Т. МАЛКИНА: Сложно, но можно.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Извини, событие этого же месяца. Страшный пожар на бензоколонке в Махачкале. Вот об этом рассказали. А о том, какие настроения в Махачкале…
Т. МАЛКИНА: А, кстати, рассказывают про протесты и перекрытие дорог по телевизору в связи с отсутствием электричества в Дагестане?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это два года назад, да, или когда?
Т. МАЛКИНА: Нет, сейчас.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Сейчас? Нет, не видела.
Т. МАЛКИНА: Ежедневно происходит перекрытие трасс, потому что электричество отключается.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Не видела.
Т. МАЛКИНА: Вне всякой связи с пожаром на АЗС.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Не видела. Может быть, просто не видела. Но, в принципе, происшествия – да. А вот описание жизни где-то – это как раз то ли нет квалификации, то ли все очень неоднозначно и в регионах, и в России. Чем хорош подход, что в Америке плохо, во Франции плохо и так далее? Потому что это дает нашему зрителю, вот простому зрителю у экрана уверенность в собственной стране.
Т. МАЛКИНА: А как?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Очень просто. А там еще хуже. Ты не понимаешь, это исключительная мотивация смотреть с интересом то, как загибается Европа, как совершенно тонет в грехе и разврате, как заставляют детей менять пол. Проходит на ура. Это первое.
А второе, что я недавно заметила – они довольно подробно пересказывают разные, вот в частности Скабеева, публикации об Украине и о происходящем там из западных СМИ. И это создает другую, параллельную реальность. Это идет в полный перпендикуляр с тем, что у нас рассказывают. И я вот теперь, вернее, не теперь, а иногда думаю, а может, это они так нам дают тонко понять, что на самом деле…
Т. МАЛКИНА: Сигнал, думаешь, передают?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Но я понимаю, что это маразм, но что на самом деле происходит через пересказ того, что пишут разные западные газеты.
Т. МАЛКИНА: Это как мы с тобой, когда учились на одном и том же факультете в МГУ, поскольку обучение наше, несмотря на некоторую разницу в возрасте, минимальную, впрочем, оно все-таки упаковалось во вполне один исторический период, ты же помнишь, как мы изучали зарубежную философию, зарубежную философскую мысль. Ну, собственно, вот этот весь истмат и диамат. Я не помню, это, наверное, диамат был способом заказать книжки в Горьковской библиотеке.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Наверное, да, диамат.
Т. МАЛКИНА: Потому что тебе нужно было написать реферат, критикующий развратную, порочную философскую какую-нибудь зарубежную мысль, и таким образом у тебя была возможность ознакомиться, собственно, с ее содержанием. Нет, это, конечно, романтическая такая теория, мне кажется. Хотя, с другой стороны, я не знаю.
Вот, например, что было, наверное, самым, как ни странно, тоже довольно симптоматично, какой медийный продукт в этом месяце был в англоязычном мире и не только, мне кажется, в англоязычном – нет, за другую сторону я не отвечаю, другое направление – самым заметным медийным событием? Вот я уверена, ты знаешь.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Интервью Трампа?
Т. МАЛКИНА: Интервью Трампа, которое он дал в Твиттере опубликованное Такеру Карлсону, человеку, которого, как известно, выгнали из борделя за развратное поведение. Кстати, довольно яркому, талантливому человеку. Я уже даже не помню, сколько там. По-моему, под 200 миллионов.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Больше.
Т. МАЛКИНА: Уже больше, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: По-моему, 240 миллионов просмотров.
Т. МАЛКИНА: Миллионов просмотров.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да.
Т. МАЛКИНА: И знаешь, что изумило меня при этом? Интервью, конечно, очень интересное, хотя тоже я предпочла бы что-нибудь другое смотреть, какое-нибудь другое кино. Но что меня поразило? Знаешь ли ты, что на Ютюбе полностью переведено это интервью на русский язык?
– Сегодня вечер дебатов, но мы не в Милуоки. Мистер Президент, спасибо, что присоединились к нам.
– Спасибо вам.
– Почему вы не участвуете сегодня вечером в дебатах на телеканале Fox News в Милуоки?
– Многие люди задавали мне этот вопрос и многие говорили, что вам не следует этого делать.
Т. МАЛКИНА: И любой желающий может ознакомиться с содержанием его. А также уже, конечно же, любимица моя по фамилии Симоньян, она уже мечтает о приглашении Такера Карлсона на работу.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Она сразу сделала предложение.
Т. МАЛКИНА: Сразу, да. Ну и теперь она мечтает уже, и она даже говорит об этом в эфире – я запуталась, в каком-то уже из эфиров – она говорит, что теперь главная мечта – чтобы такое же интервью Такер Карлсон взял у Владимира Путина. То есть на самом деле все эти люди живут…
Это изумительное правда, мне кажется, какое-то лицемерие. Понятно, что им гораздо интереснее читать интервью Трампа Такеру Карлсону, чем, например, вот я посмотрела в жанре победной реляции репортаж о том, как процветает в данный момент, в частности, благодаря происходящему кошмару Омская область и город Омск. Если бы я никогда в жизни не была в Омске и вообще никогда не знала ничего про город Омск, я, наверное, просто закачалась бы от восторга, потому что, честно, я даже не помню, чтобы в какой-нибудь лохматый…
И. ПЕТРОВСКАЯ: А где ты про Омск смотрела?
Т. МАЛКИНА: Вот на «России 24», потому что там губернатор омский, без году неделя который, только что был губернатором ЛНР или ДНР, я запуталась чуть-чуть, он принял вот Омск. Он начал восстанавливать почему-то разрушенные территории ЛНР и ДНР, а потом был переназначен на другую работу и стал губернатором Омска – и там все поднялось, заколосилось.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Стал восстанавливать.
Т. МАЛКИНА: Не просто, а там уже все восстановлено, там супервосстановленный Омск и количество рабочих мест… И видеоряд репортажа, и интонации, и лексика. Я просто не верила своим, честно говоря, глазам и ушам. Потому что я иногда студентам рассказывала, это было совсем недавно, еще год назад, и я могла им рассказывать про законы пропаганды и, в частности, саморазоблачительные всякие истории про нее на примере какой-нибудь там… Ну какие у нас? Ну, «Сельский час» они не смогут посмотреть хоть ты сдохни.
И. ПЕТРОВСКАЯ: «Сельский час», кстати, прогрессивным был на фоне других.
Т. МАЛКИНА: А также «Служу Советскому Союзу» они тоже сказали: «Простите, мы это не вывозим, не вывозим». Но удалось, значит, заставить их посмотреть «Международную панораму» разных годов (74-го, какого-нибудь 82-го). И я сама, когда я пересматривала, готовясь, я, конечно, так ну прям вау. Надо же, как мы выжили, как я выжила, будем знать только мы с тобой. Вот как мы могли выжить в этом всем? И я ожидала, что они будут как-то впечатлены. А они не были впечатлены.
И я стала выяснять, а в чем, собственно, проблема. А выяснилось, причем, конечно, студенты вообще не смотрят телевизор, потому что они студенты, то есть молодые люди не делают этого, как мне представляется, и они питаются из других источников, но у них у всех, поскольку они еще очень молодые люди не делают этого, ну, как мне представляется, да, и они питаются какими-то другими источниками. Но у них у всех, поскольку они еще очень молодые люди, у них имеются в активном присутствии родители, бабушки, дедушки, вот все вот эти, очевидно, паства условной Скабеевой.
Студенты поражались моему удивлению качественным продуктом. Я просто не слежу за нынешним продуктом. А оказывается, все это давно уже ровно такими же словами, а то и похуже, говорится с экранов телевизора ежедневно и непрерывно, а я-то пугаю их какими-то страшилками из прошлого. А оно вот оно, это настоящее.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну да, «ястребы из Пентагона».
Т. МАЛКИНА: «Израильская военщина».
И. ПЕТРОВСКАЯ: «Американская военщина», да. «Израильская военщина». Но «израильская» пока не говорят военщина. Но риторика, без сомнения, возвращается.
Т. МАЛКИНА: Она не просто вернулась, она уже старается перегнать.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Она хуже, потому что никогда в том телевидении не позволяли люди уровня политобзревателей, да вообще никакие, никакие с экрана произносить слова «ублюдки», «мрази», «твари», «подонки», «гниды». И это говорится в адрес глав государств, которые теперь становятся недружественными. Тогда тоже дружественных было раз-два и обчелся и примерно из того же…
Т. МАЛКИНА: Примерно там же.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да, примерно там же. Но никогда в жизни, насколько я помню, международные обозреватели, корреспонденты… Да, они говорили, стоя на фоне помойки, «но не радостны лица простых парижан» или «вот она хваленая буржуазная демократия», но никогда они не говорили, что вокруг везде у нас подонки и твари, и мрази, как это себе позволяет тот же самый Соловьев. И это считается в порядке вещей. Потому что если бы это не считалось в порядке вещей, то ему бы тоже как миленькому это не разрешили делать.
Т. МАЛКИНА: Слушай, ну даже разрешили – не разрешили, все-таки помнишь, мы как-то говорили с тобой, вне нашего стрима как-то мы перемолвились, когда умер Жириновский, чуть-чуть мы как-то, где-то встретившись, говорили о том, что он, конечно, сыграл просто одну из самых чудовищных ролей в жизни страны, потому что каким-то образом этот человек легитимизировал немыслимое.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Площадную такую брань, да, которую он себе позволял.
Т. МАЛКИНА: Низость, гнусность, подлость.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Но он был один, понимаешь?
Т. МАЛКИНА: Ну, видишь, выясняется, что…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Но дело его живет.
Т. МАЛКИНА: Да, дело его живет, и оно живет, размножается и прочее. Да, конечно, это удивительно. Но вот при этом, смотри, эти же люди, такое ощущение, что они сами какие-то жертвы карго-культа, им интересно про Такера Карлсона, их спрашивают о том, что происходит на фронте, а они рассказывают, что происходит в Великобритании и так далее. То есть это давно так, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это давно так, но, конечно, это усугубилось за последние полтора года уже и выросло до каких-то совершенно невероятных и небывалых размеров. А ты говоришь, вот этот Такер Карлсон и Марго Симоньян, Маргарита Симоньян, мечтают, чтобы он взял интервью у Путина, да? Но будет абсолютно тот же автомат Калашникова, как по известному анекдоту.
Т. МАЛКИНА: Конечно.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Оливер Стоун – режиссер с мировым именем, который приехал и делал четыре серии фильма про Путина два или три года назад. Два, по-моему.
Т. МАЛКИНА: Да нет, поменьше.
И. ПЕТРОВСКАЯ: И это получилось не менее комплементарно, лестно для героя, чем то, что про него снимали наши местные: Кондрашов, Соловьев.
Т. МАЛКИНА: Комплементарно – я соглашусь, лестно – нет, не получилось все равно. Это абсолютно мертвый продукт.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Получилось-получилось. Я имею в виду Оливера Стоуна. Получилось.
Т. МАЛКИНА: Это вопрос, входило ли это в его задачи. У меня еще есть вопрос.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ну хорошо, давай.
Т. МАЛКИНА: Ну подожди, вот один быстрый вопрос. Я помню, он впервые встал перед российским телевидением во время чеченской войны первой проклятой и уже во время второй проклятой не вставал. Вопрос о том, что можно, какой уровень насилия допустимо или недопустимо показывать по телевизору, не знаю, не в ночное время и незаблюренное.
Я честно тебе скажу, я правда добросовестно посмотрела некоторое количество итоговых программ, где были абсолютно стандартные, как мне показалось, то есть неотличимые друг от друга репортажи с линии фронта. И я была шокирована. Я совершенно не ожидала, я была шокирована уровнем неприкрытого вот этого, собственно, насилия и уничтожения живых людей, которое вообще просто как будьте здрасте показывают в 8 часов вечера с экранов телевизора, причем даже отчасти с шутками и прибаутками: «Вот видите, вот они копошатся, а вот фигак – и там уже никто не копошится», показывают трупики.
– Загнанные артиллерийским огнем глубоко в блиндажи боевики не могут стрелять по беспилотнику. Это позволяет подлететь максимально близко.
– Положить хочешь? Разворотило.
– Все на что хватает контуженных врагов – не глядя палить в небо. Еще один пытается запрыгнуть в окоп.
Т. МАЛКИНА: Это когда началось? Мне кажется, это все-таки недавнее какое-то явление.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Нет, уровень насилия в принципе раньше был тоже давно в разных криминальных программах. Потом немножко от этого избавились количества. Жертв всяких ДТП показывали. Это все не прикрыто. В сериалах там и так далее. Конечно, это по мере… Ну, собственно, с февраля 2024 года это и началось.
Т. МАЛКИНА: Прямо сразу вот так вот?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Может быть, не сразу, но если объяснить людям на фоне копошащихся или убитых, что это все не люди, это же укронацисты, это враги…
Т. МАЛКИНА: «Боевики» теперь они называются.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Это боевики, это террористы, то тогда их и не жалко, тогда, наоборот, человек, сидящий и смотрящий это, я думаю, испытывает определенный даже азарт на фоне сводок, сколько единиц техники и сколько личного состава за сегодняшний день уничтожили. Я не уверена, что это вообще отвечает каким-то стандартам профессиональным, но дело в том, что профессиональные стандарты забыты вместе со всеми другими стандартами: человечности и так далее
Т. МАЛКИНА: Когда-то же они даже сформулированы были в определенной степени даже конкретности, даже про показ, не знаю, убитых.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Гибель врага и вид его тела, проплывающего мимо тебя, лежащего или буквально за секунду от гибели, должен вызывать, я думаю, по их логике, и почему это действительно так масштабно сегодня, исключительный энтузиазм у тех, кто наблюдает за этим, как за компьютерной игрой. Они не очеловечивают.
Т. МАЛКИНА: То есть ими не предполагается, что российский телезритель какую-то произведет нехитрую умственную операцию и сможет представить себе одновременно такое же точно количество трупов российских граждан.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Те люди, которые этому внимают и это воспринимают, они не относятся к этому, во-первых, я еще раз говорю, как к чему-то живому, у кого есть была плоть, кровь, родные и так далее. Это для них род такой войнушки. Почему многие вообще на это на все не реагируют? Потому что это где-то там. Это тоже огромная проблема. Помимо тех, кто с азартом это наблюдает, многие просто воспринимают это вот как картинку.
Т. МАЛКИНА: Всегда где-то идет война. Да-да-да.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да, там какие-то людишки, сверху снятые, бегут, а потом – раз, взрыв и понятно, что с ними сделалось. А представить, что это может происходить и с другой стороны, к сожалению, не все в состоянии.
Т. МАЛКИНА: И невзирая на, как мы уже установили, мне кажется, в ходе наших бесед предыдущих, массовое наличие VPN у граждан России, потому что Инстаграм все любят, им не приходит в голову вот посмотреть, кстати, вот про это конкретное мочилово под каким-нибудь абсолютно уже незапоминаемым маленьким селом где-то.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Для этого надо включить мозг, критическое мышление, вообще иметь потребность сравнивать, получать информацию из разных источников. Это уже некий другой уровень интеллектуального развития.
Но я не зря произнесла совершенно сакраментальную фразу «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», потому что еще одно событие случилось на вот второй неделе, наверное, августа. Да, 11 августа исполнилось 50 лет со дня первого выхода на экране сериала «Семнадцать мгновений весны», который посмотрело 158 раз немыслимое количество зрителей, но неожиданно во время этого юбилейного показа он вырвался в топы, десятку.
Т. МАЛКИНА: Сейчас, да?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Да. Люди знают наизусть. Но выяснилось, что в контексте всего… Я тоже стала смотреть. И вдруг как-то смыслы перевернулись, поменялись. И каждый там диалог… А мы знаем, да, это последние дни рейха, Германия вот-вот падет под напором наступающих войск и в том числе, кстати, коварного союзника, который пытается там сепаратно договориться о мире.
И это невероятный эффект. И даже когда я слушала там некоторые диалоги про то, что «как вы не понимаете, что вы обречены»… «Вы живете своей жизнью. Дайте нам пожить», – кричит там один герой, которого в Гестапо пытают. Ну и так далее. И, в общем, мне показалось, что спустя 50 лет он звучит не просто актуально, этот сериал 50-летней давности, а я бы даже сказала, временами крамольно.
Т. МАЛКИНА: Крамольно. Я вот читала такого рода отзывы.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Попадает вот в этот вот контекст всего другого происходящего.
Т. МАЛКИНА: Скажи, вот как ты думаешь, при этом он звучит крамольно сейчас… Достаточно вспомнить одну эту широко растиражированную, давно уже в Ютюбе висящую сцену разговора в купе поезда…
И. ПЕТРОВСКАЯ: Генерала.
Т. МАЛКИНА: Да, с генералом. Все-таки он звучит и выглядит крамольно, провокативно для нас с тобой или для всех тех еще я уже не знаю скольких миллионов зрителей, которые решили в очередной раз его пересмотреть? Или мы никогда не узнаем?
И. ПЕТРОВСКАЯ: Ты все время миллионам зрителей приписываешь какой-то высший разум. Я не потому, что они низшего.
Т. МАЛКИНА: Я не приписываю, я ищу.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Большинство людей смотрят сериалы, наблюдая за сюжетом. И я уверяю тебя, что многие диалоги важные пропускаются мимо ушей. Более того, я себя поймала на том, что когда-то, когда я смотрела это, не 50 лет назад, а время от времени же на это нападаешь, тоже пропускаешь мимо ушей, потому что все равно так человек устроен, когда он наблюдает какое-то художественное произведение. И вот там вот этот генерал в исполнении Гриценко…
Т. МАЛКИНА: Потрясающая, конечно, роль абсолютно.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Который, задерживаясь у купе, где сидит Штирлиц, который едет в Швейцарию, спрашивает его: «Вы немец?», а он отвечает: «Увы».
Мы заканчиваем. Я надеюсь, что наш разговор вам был…
Т. МАЛКИНА: На этой оптимистической ноте, не побоюсь сказать. Увы, да.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Надеюсь, что разговор наш был интересен, потому что все события, так или иначе, наши зрители наблюдали и не только в ящике. А может быть, как раз не в ящике, им есть что сравнить. Ну а дальше, как говорит наш бывший главный редактор «Эха Москвы», будем наблюдать, будем смотреть и снова с вами встретимся. А вы, самое главное, не забывайте не только нам ставить лайки, но и подписываться на наш канал «НО.Медиа из России», потому что с нами интересно, у нас много бывает неожиданного.
Т. МАЛКИНА: И не забывайте, что теперь вы можете приобрести первый номер журнала «Горби». Надеюсь, впереди много славных номеров. Этот, кстати, в большой мере посвящен теме гражданства. Господи, что я такое говорю? Типун мне на язык. Посвящен теме войны в Афганистане.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Вообще как останавливать войны.
Т. МАЛКИНА: Как останавливать войны, да.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Тут даже журнал про то, как останавливать войны.
Т. МАЛКИНА: Да, очень рекомендую, чрезвычайно своевременное чтение, к сожалению. Всего доброго.
– Вы немец?
– Увы.
– Почему увы?
– Потому что мне не приносят второй порции кофе. А настоящий кофе здесь дают по первому требованию только тем, у кого чужой паспорт.
– Да? А мне дали второй раз. У меня есть коньяк. Хотите выпить?
– Спасибо.